Пауль Клее: "Идолы" (обложка). -- Москва: Интрада, 1996. Научный редактор А. Е. Махов. Художник Л. Е. Каирский. В оформлении книги использованы рисунки Пауля Клее: "Идолы" (обложка). "Убегающие полицейские" (с. 9). "Немец в толпе дерущихся" (с. 95). "Беседа прорицателей" (с. 198). ИЛЬИН Илья Петрович. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. Книга издана при финансовой поддержке РОССИЙСКОГО ГУМАНИТАРНОГОНАУЧНОГО ФОНДА (распоряжение РГНФ Ж 96-4-6д/24). Настоящая монография является первым в отечественной науке опытомобобщения комплекса постмодернистских идей как законченной системыхудожественного мировоззрения. На материале теоретико-эстетических, философских,литературно-критических трудов ученых США, Франции, Великобритании даетсяобобщающая картина становления (в 1960-х гг.) и развития (в 1970-1990-х гг.)постструктурализма как эстетической концепции, деконструктивизма как методаанализа художественного произведения, сложившегося на основепостструктурализма, и постмодернизма -- особого умонастроения, возникшего изпостструктуралистских и деконструктивистских эстетических практик.Анализируются эстетические концепции и понятийный аппарат Ж. Деррида, М.Фуко, Ж. Делеза, Ю. Кристевой, Р. Барта, ученых Йельской школы. ISBN 5-87б04-035-5 © И. П. Ильин, текст, 1996 г. © "Интрада", редактура, макет, художественное оформление, 1996 г.
КНИЖНОЕ ОГЛАВЛЕНИЕ Введение | 1 ГЛАВА 1. ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМ: ОСНОВНЫЕ КОНЦЕПЦИИ, ПОНЯТИЙНЫЙ АППАРАТ 9
|
| Жак Деррида -- постструктуралист Sans pareil 10
|
Деррида и философская традиция 12
Аргументативная логомахия и игровое отношение к слову 13
"Наличие" 16
Деррида и Хайдеггер 17
Критика центра и структурности структуры 19
Человек и мир как текст 21
Поэтическое мышление 22
Критика традиционной концепции знака 24
"Различение" 25
"След" 27
"Дополнение" 29
Программа деконструкции и "грамматология" 32
Речь письменная и устная 34
"Письмо" 36
Отсутствие "первоначала" 37
Игровая аргументация 39
Сверхзадача аргументации Дерриды 43
Проблема периодизации творчества Дерриды 44
Переоценка ценностей 45
Свобода субъекта 46
| Мишель Фуко -- историк безумия, сексуальности и власти 51
|
Критика Дерриды 52
Историзм Фуко 54
Периодизация творчества Фуко 55
"Дискретность истории" 58
"Эпистема" 60
Трансформация дискурсивных практик 63
"Архив" 64
Деконструкция истории 65
Структурализм и постструктурализм Фуко 67
"Власть" 68
"Смерть" субъекта и его "воскрешение" 75
Человек безумный и проблема инаковости 77
Дисциплинарная власть и всеподнадзорность 80
Сексуализация мышления, или Сращивание тела с духом 84
"Децентрация" субъекта и "смерть человека" 57
Частичное оправдание субъекта 90
Возможность свободы 91
Пределы господства культурного бессознательного над субъектом 91
| ГЛАВА II. ДЕКОНСТРМСТИВИЗМ КАК ЛИТЕРАТУРНО-КРИТИЧЕСКАЯ ПРАКТИКА ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМА 95
|
| Жиль Делез и проблематика бесструктурности "желания" 96
|
Критика бинаризма 97
"Ризома" 99
Критика традиционной структуры знака 100
"Шизофренический язык"; "шизоанализ" 102
Критика Эдипова комплекса 107
"Желающая машина" 108
"Сингулярности" 110
Позитивность шизофрении и негативность паранойи 111
"Шиз" -- свободный индивид 111
Динамика бессознательного 112
Творец как состоявшийся шизофреник 114
"Желание" 116
Биологизация желания и либидозность "социального тела" 118
| Юлия Кристева -- теоретик "революционного лингвопсихоанализа" 120
|
"Тель Кель" и история постструктурализма 120
"Тель Кель" и маоизм 124
Смена политических ориентиров 125
"Разрыв" 127
"Хора", "означивание" 129
"Негативность", "отказ" 132
"Гено-текст", "фено-текст", "диспозитив"" 134
Литература как "позитивное насилие" 136
Негативность в поэтическом языке Лотреамона и Малларме 138
Проблема субъекта 141
"Абъекция", "истинно- реальное" 145
Кристева и Деррида 146
Неизбежность субъекта 148
Место Кристевой в постструктуралистской перспективе 152
| Ролан Барт: от "текстового анализа" к "наслаждению от текста" 154
|
Барт и дух высокого эссеизма 157
"Эстетическое правдоподобие, "докса"" 159
"Смерть автора" 160
"Текстовой анализ" 161
"С/З" -- французский вариант деконструкции 162
Классификаторское безумие бартовских кодов 164
Два принципа текстового анализа 166
"Структура\текст" 168
Эротика текста 171
"Текст-удовольствие / текст- наслаждение" 172
Французская теория и американская практика 174
| Американский вариант деконструктивизма: практика деконструкции и Йельская школа 176
|
"Деконструкция" 177
Специфика американской адаптации 180
Американская практика деконструкции 184
Поль де Ман: риторичность литературного языка и "слепота критики" 188
Джон Хиллис Миллер: читатель как источник смысла 187
Авторитет письма и относительность "истины" 188
Левый деконструктивизма Ф. Лентриккии 191
Самокритика деконструкции 194
Разновидности деконструтивизма: левый, герменевтический, феминистский 195
| ГЛАВА III. ПОСТМОДЕРНИЗМ КАК КОНЦЕПЦИЯ ДУХА ВРЕМЕНИ" КОНЦА ХХ ВЕКА 196
|
Споры о сущности постмодернзима 200
Дата возникновения постмодернизма 203
"Постмодернистская чувствительность" 204
"Поэтическое мышление" и Хайдеггер 208
Эпистема постмодерна 211
Концепция метарассказа Лиотара 212
Метарассказ в трактовке Ф. Джеймсона 217
Постмодернизм как художественный код; принцип нонселекции 218
Проблема смысла 219 "
Украденный обьект" 220
Постмодернистский коллаж 221
Постмодернистская ирония: "Пастиш" 222 "
Интертекстуальность" 224
"Эхокамера" и др. 226
Классификация типов взаимодействия текстов по Ж. Женеву 227
Цитатное мышление 228
К. Брук-Роуз: "растворение характера в романе" 229
"Мертвая рука" 230
Крах мимесиса 231
Постмодернизм как очередной fin du siecle 234
Библиография 236 Указатель имен 251 Посвящается моей матери
Введение В этой книге речи идет о постструктурализме -- одном из наиболеевлиятельных критических направлений второй половины и конца ХХ века.Постструктурализм -- в самом общем смысле этого слова -- широкое инеобыкновенно интенсивно воздействующее, интердисциплинарное по своемухарактеру, идейное течение в современной культурной жизни Запада. Он проявился в самых различных сферах гуманитарного знания:литературоведении, философии, социологии, лингвистике, истории,искусствоведении, теологии и тому подобных, породив своеобразное единство иклимата идей, и самого современного образа мышления, в свою очередьобусловленное определенным единством философских, общетеоретическихпредпосылок и методологии анализа. Он вовлек в силовое поле своеговоздействия даже сферу естественных наук. Меня как литературоведа, естественно, заинтересовал прежде всеголитературоведческий постструктурализм, более известный по специфическойпрактике анализа художественного текста -- так называемой "деконструкции". Ее смысл как специфической методологии исследования литературноготекста включается в выявлении внутренней противоречивости текста, вобнаружении в нем скрытых и незамечаемых не только неискушенным, "наивным"читателем, но ускользающих и от самого автора ("спящих", по выражению ЖакаДерриды) "остаточных смыслов", доставшихся в наследие от речевых, иначе --дискурсивных, практик прошлого, закрепленных в языке в форме неосознаваемыхмыслительных стереотипов, которые в свою очередь столь же бессознательно и независимо от авторатекста трансформируются под воздействием языковых клише его эпохи. Все это и приводит к возникновению в тексте так называемых"неразрешимостей", т. е. внутренних логических тупиков, как бы изначальноприсущих природе языкового текста, когда
ВВЕДЕНИЕ
его автор думает, что отстаивает одно, а на деле получается нечтосовсем другое. Выявить эти "неразрешимости", сделать их предметомтщательного исследования и является задачей деконструктивистского критика. Разумеется, здесь эта задача сформулирована в самом общем и контурномвиде, но в принципе она к этому и сводится. В частности, последователи Ж. Дерриды -- общепризнанного отцапостструктуралистской доктрины, деконструктивисты Йельской школы (названнойтак по Йельскому университету в Нью-Хейвене, США), наиболее отчетливозафиксировали релятивистскую установку критика в подобном подходе клитературному тексту. Они отрицают возможность единственно правильнойинтерпретации литературного текста и отстаивают тезис о неизбежнойошибочности любого прочтения. При этом, наделяя язык критическогоисследования теми же свойствами, что и язык литературы, т. е. риторичностьюи метафоричностью, как якобы присущими самой природе человеческого языкавообще, они утверждают постулат об общности задач литературы и критики, видяэти задачи в разоблачении претензий языка на истинность, в выявлениииллюзорного характера любого высказывания. Из этого возникает еще одна проблема. Поскольку утверждается, что язык,вне зависимости от сферы своего применения, неизбежно художественен, т. е.всегда функционирует по законам риторики и метафоры, то из этого следует,что и само мышление человека как такового -- в принципе художественно, илюбое научное знание существует не в виде строго логическогоизложения-исследования своего предмета, а в виде полу- или целикомхудожественного произведения, художественность которого просто раньше неощущалась и не осознавалась, но которая только одна и придает законченностьзнанию. Здесь следует упомянуть о теории так называемого "нарратива","повествования". Ее самыми влиятельными теоретиками являются французскийфилософ Жан-Франсуа Лиотар и американский литературовед Фредрик Джеймсон.Согласно этой теории, мир может быть познан только в форме "литературного"дискурса; даже представители естественных наук, например, физики,"рассказывают истории" о ядерных частицах. При этом все, что репрезентируетсебя как существующее за пределами какой-либо истории (структуры, формы,категории), может быть освоено сознанием только посредствомповествовательной фикции, вымысла. Итак, мир открывается человеку лишь ввиде историй, рассказов о нем.
Теория нарратива стала концептуальным оформлением принципа"поэтического мышления", восходящего еще к Хайдеггеру и легшего в основу такназываемой "постмодернистской чувствительности" как специфической формымироощущения и соответствующего ей способа теоретической рефлексии. Именно вформе постмодернистской чувствительности, утверждающей значимостьлитературного мышления и его жанровых форм для любого типа знания,постструктуралистские идеи и оказались наиболее привлекательны дляспециалистов и теоретиков самого разного профиля. В качестве примера можно привести утверждение одного из влиятельныхамериканских историков, весьма популярного в среде постструктуралистов,Хейдена Уайта (379), что история как форма словесного дискурса обычно имееттенденцию оформляться в виде специфического сюжетного модуса. Другимисловами, историки, рассказывая о прошлом, скорее заняты нахождением сюжета,который смог бы упорядочить описываемые ими события в осмысленно связнойпоследовательности. Такими модусами для Уайта являются "романс"
1, "трагедия", "комедия" и "сатира", т. е. историография для негоспособна существовать лишь в жанровых формах, парадигма которых быларазработана канадским литературоведом Нортропом Фраем. Если мы обратимся к социальной психологии, то увидим аналогичнуюкартину. Так, Кеннет Мэррей высказывает мысль, опять же ссылаясь на Фрая, Уайта,П. Рикера, Джеймсона, что человек строит свою личность (идентичность) поканонам художественного повествования типа "романса" или "комедии". Примеры такого рода проясняют, почему в этой книге я особо важную рольуделяю литературоведческому постструктурализму. Свойственноепостструктурализму представление о всяком современном мышлении как опреимущественно "поэтическом", онтологизация понятия "текста"("повествования"), ставшего эпистемологической моделью реальности кактаковой, неизбежно выдвинули на первый план науку о тексте и прежде всего охудожественном тексте. Всякая наука, даже и не гуманитарная, отныне,согласно постструктуралистским представлениям, отчасти является "наукой отексте" или формой деятельности, порождающей художественные" тексты. В то жевремя, ___________________
1 Здесь под "романсом" понимается, конечно, не музыкальныйжанр, а тип произведения, тональность которого по отношению к произведениючисто бытописательному, реалистическому сдвинута в сторону поэтическоговымысла и которое приблизительно соответствует гоголевскому понятию "поэма"применительно к "Мертвым душам".
ВВЕДЕНИЕ
поскольку всякая наука теперь ведает прежде всего "текстами"("историями", "повествованиями"), литературоведение перерастает собственныеграницы и рассматривается как модель науки вообще, как универсальноепроблемное поле, на котором вырабатывается методика анализа текстов какобщего для всех наук предмета. Несмотря на явно универсальный характер собственнопостструктуралистских идей "повествования-текста" и "поэтического мышления",постструктуралисты рассматривают концепцию "универсализма", т. е. любуюобъяснительную схему или обобщающую теорию, претендующую на логическоеобоснование закономерностей реальности, как "маску догматизма" и называютдеятельность такого рода проявлением "метафизики" (под которой они понимаютпринципы причинности, идентичности, истины и т. п.), являющейся главнымпредметом их инвектив. Столь же отрицательно они относятся к идее "роста", или "прогресса", вобласти научных знаний, а также к проблеме социально-исторического развития.Сам принцип рациональности постструктуралисты считают проявлением"империализма рассудка", якобы ограничивающим спонтанность работы мысли ивоображения, и черпают свое вдохновение в бессознательном. Отсюда проистекает и то явление, которое исследователи называют"болезненно патологической завороженностью" иррационализмом, неприятиемцелостности и пристрастием ко всему нестабильному, противоречивому,фрагментарному и случайному. Постструктурализм утверждает принцип "методологического сомнения" поотношению ко всем позитивным истинам, установкам и убеждениям,существовавшим и существующим в западном обществе и применяющимся якобы дляего "легитимации", т. е. самооправдания и узаконивания. В самом общем планетеория постструктурализма
2 -- это выражение философскогорелятивизма и скептицизма, "эпистемологического сомнения", являющегося посвоей сути теоретической реакцией на позитивистские представления о природечеловеческого знания. Эта книга посвящена, собственно говоря, мифологичности научногомышления в сфере гуманитарных знаний, бытию и эволюции различных концепций ипредставлений, которые по мере своего употребления приобретают фантомныйхарактер мифем и мифологем научного сознания. Мне бы особо хотелось ______________________________
2 Скорее можно говорить о комплексе представлений, посколькупостструктуралисты отличаются крайним теоретическим нигилизмом и отрицаютсаму возможность какой-либо общей теории.
ВВЕДЕНИЕ 7
подчеркнуть, что мне приходится изучать актуальную практику бытованияидей, а отнюдь не их археологию. В принципе здесь очень редко можно говорить о каком-либотерминологическом консенсусе: многообразие подходов, эволюция взглядов взависимости от конъюнктуры постоянно меняющегося фона различныхтеоретических парадигм, -- приводит к качественному трансформированию объемаи смысла любого термина. Чем более влиятелен, популярен -- а иногда и простомоден -- тот или иной термин, тем более разноречива его интерпретация. То жесамое относится как к отдельным теоретикам, так и к целым доктринам. Поэтому говорить о строгой систематичности постструктуралистскойдоктрины не приходится. Сама природа постструктурализма с его тяготением к "метафорическойэссеистике" представляет собой типичный пример отказа от строгой научности,столь характерной для структурализма с его стремлением придать гуманитарнымнаукам статус наук точных (достаточно вспомнить его тяготение к четковыверенному и формализованному понятийному аппарату, основанному налингвистической терминологии, пристрастие к логике и математическимформулам, объяснительным схемам и таблицам, -- ко всему тому, чтовпоследствии получило название "начертательного литературоведения"). Нет ничего более чуждого постструктурализму с его критикой "западнойлогоцентрической традиции", под которой понимается стремление во всем найтипорядок и смысл, во всем отыскать первопричину, с его установкой на научнообоснованный "игровой принцип", на "свободную игру активной интерпретации",с его подозрительным отношением к самой идее "структуры". Так что во всехотношениях постструктурализм выступает как теория, которая действительнонаступила после структурализма, подвергнув все основные положения последнегорешительной критике. И тем не менее главной задачей моей работы было датьсистематизированное представление о постструктуралистской доктрине, выявитьее эволюцию и различные варианты, дать характеристику и критическуюинтерпретацию основных терминов этого влиятельного критического направления.Данными целями определялась и структура исследования: с одной стороны, в немразвернута панорама возникновения и современного состоянияпостструктуралистско-деконструктивистско-постмодернистского комплекса, --прошу извинить за столь неуклюжий неологизм, но без него в данном случае необойтись, -- а с
ВВЕДЕНИЕ
другой стороны, -- анализ научной методики, используемой в работахпредставителей этого комплекса. В соответствии с этим материал книги разбит на три главы. В первой характеризуется общая теория постструктурализма на основеанализа концепций двух его самых авторитетных представителей: философа,литературоведа, семиотика, лингвиста -- одним словом, "интердисциплинариста"Жака Дерриды и философа, культуролога, -- да, очевидно, и литературоведатоже -- Мишеля Фуко. Во второй главе анализируется деконструктивизм,понимаемый как литературоведческая практика постструктуралистских теорий, ивыделяется два основных варианта деконструктивизма: французский иамериканский. Первый представлен концепциями Жиля Делеза, Юлии Кристевой,Ролана Барта, второй -- преимущественно Йельской школой, хотя, разумеется, вобщих чертах освещаются и другие направления англоязычногодеконструктивизма. В третьей главе описывается становление теориипостмодернизма (главным образом, литературоведческого) и рассматриваетсяпредставление о постмодернизме как выражении "духа времени" конца ХХстолетия.
| ГЛАВА 1 ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМ: основные концепции, понятийный аппарат
|
| ЖАК ДЕРРИДА - ПОСТСТРУКТУРАЛИСТ SANS PAREIL
|
Ключевой фигурой постструктурализма и деконструктивизма является ЖакДеррида. Многие современные специалисты по теории и истории критики отмечаюткак общепризнанный факт то значительное влияние, которого оказывают впоследние десятилетия на критику Западной Европы к США идеи этогофранцузского семиотика, философа и в определенной мере литературоведа, или,по крайней мере, человека, создавшего теоретические предпосылкидеконструктивистской теории литературного анализа. Его книги "Голос ифеномен: Введение в проблему знака в феноменологии Гуссерля" (1967), "Ограмматологии" (1967), "Письмо и различие" (1967), "Диссеминация" (1972),"Границы философии" (1972), "Позиции" (1972) (161, 148, 145, 144, 155, 151)привели, как пишет американский исследователь Дж. Эткинс, к "изменениюоблика литературной критики" (70, с. 134), вызвав в США появлениедеконструктивизма. Его работы "Глас (1974) и "Почтовая открытка: От Сократак Фрейду и дальше" (1980),"Окрестности" (1986), "О духе: ПроблемаХайдеггера" (1987),"Психея: Открытие другого" (1987), относимые некоторымиисследователями его творчества ко "второму периоду" (впрочем, вопрос о егопериодизации довольно сложен, подробнее об этом см. ниже), закрепили заДерридой авторитет одного из самых влиятельных современных философов,эстетиков и культурологов (147, 143, 153, 146, 156). Интердисциплинарная природа постструктуралистской мысли как рефлексиина современное состояние гуманитарных наук, рефлексии, берущей в качестветочки отсчета тезис о художественно-литературном по самой своей сутихарактере человеческого мышления, нашла наиболее яркое выражение именно втекстах Дерриды, на авторитет которого, вне зависимости от
ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМ 11
степени приятия или неприятия его идей, ссылаются все, кто занимаетсяданной проблемой. При этом никогда и никем не оспариваемая его популярностьнаходится, откровенно скажем, в вопиющем противоречии со сложностью егоманеры изложения своих идей. Говоря об особой роли Дерриды как в формировании основныхпостструктуралистских концепций и доктрин, так и в самойдеконструктивистской практике анализа художественного произведения, мнехотелось бы привести высказывание английского исследователя КристофераБатлера, -- пожалуй, он лучше других сказал о трудностях, с которымисталкивается любой исследователь, приступая к изучению творчествафранцузского ученого: "Практически все проблемы, которые ставитдеконструктивизм перед критикой, можно увидеть в общих чертах в творчествеЖака Дерриды. Однако необходимо сказать с самого начала, что те относительнофилософские традиции, которые я и другие обычно приписывают ему в своемизложении, на самом деле чужды его собственному методу, по сути своей весьманеуловимому и находящемуся в постоянном движении самоуточнения" (115, с.60). Последнее слово -- "самоуточнение" -- можно было бы перевести и как"самокорректировка", "самооговорка", Батлер здесь очень точно подметилпостоянное стремление Дерриды уточнять свою мысль всевозможнымикорректировками, дополнениями прямого (денотативного) и косвенного,,(контекстуального, коннотативного) значения слов, бесчисленными цитатами итут же следующими разъяснениями, обращением к авторитету словаря до такойстепени, что многие страницы его произведений напоминают словарные статьи. Само по себе творчество Дерриды в известной степени можно было быназвать обширным, нескончаемым комментарием к чужим мыслям и к самому себе,в результате чего его собственная мысль все время "ускользает" от четкихдефиниций и однозначных определений. Это не означает, естественно, чтоДерриде совсем чужды ясность и определенность позиций или, скажем,последовательность в отстаивании позиций и убедительность доказательств. Насвой лад он весьма последователен, а что касается логического аппаратааргументации, то им он владеет в совершенстве и нередко не без изящества. Конечно, можно, и не без веских оснований, предположить, что подобныйстиль отражает глубинные мировоззренческие колебания самого ученого,аморфность и непоследовательность его философской позиции и тому подобное.Однако это будет всего лишь часть истины и далеко не самая основная. Деррида
12 ГЛАВА 1 /Деррида и философская традиция / не совсем укладывается в традиционные представления о философии ифилософах, но в этом он далеко не одинок и является продолжателем довольнопочтенной традиции, хотя, быть может, и выделяется своей подчеркнутойэкстравагантностью. Кстати сказать, четче всего эту традицию сформулировалеще Хайдеггер, охарактеризовав ее как "поэтическое мышление".
Деррида и философская традиция В самой манере доказательств Деррида много позаимствовал уангло-американской лингвистической философии, "семантического анализа",одним словом, у тех течений философской мысли, которые ведут своепроисхождение, условно говоря, от Бертрана Рассела и Людвига Витгенштейна,лингвистических теорий речевых актов, опосредованных критической рецепциейфеноменологии Гуссерля и Хайдеггера. Не заходя слишком далеко в философскую проблематику, отметим впредыстории данного вопроса лишь то, что даст возможность несколькопрояснить истоки общей позиции Дерриды и ее специфичность. Американскийфилософ Джон Капуто подверг детальному анализу глубинную взаимосвязь технаправлений современной теоретической мысли Запада, которые предоставляютГуссерль, Хайдеггер и Деррида, в книге "Радикальная герменевтика: Повтор,деконструкция и герменевтический проект" (1987) (118). При этом Капутоссылается на авторитет работ Родольфа Гаше "Зеркальная амальгама" (1985)(211) и Джона Ллевелина "Деррида на пороге смысла" (1986) (298), довольноотчетливо обрисовывающих преемственность феноменологической традиции,проявляющейся в концепциях Дерриды. Для Капуто не подлежит сомнению, и он попытался это доказать, чтонесмотря на все критические замечания Дерриды в адрес Гуссерля и Хайдеггера,французский ученый по сути дела является продолжателем их "герменевтическогопроекта". Как подчеркивает Капуто, Деррида "отрицает не интенциональность,референцию или самосознание, но только метафизическое представление, чтосуществует какого-либо рода непосредственный контакт Я с самим собой или сдругим Я, или с его объектами взаимодействия вне царства знаков" (11З, с.306). Генетическая связь Дерриды с феноменологией несомненна, однако такженесомненно и то, что его собственная позиция определялась прежде всегорадикальной критикой всех основ
ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМ /Аргументативная логомахия и игровое отношение к слову/ 13 феноменологии, критикой, рассматриваемой им как составная часть общей"критики метафизики", являющейся главной целью, смысловым ядром егонегативной доктрины. Говоря об истоках своей позиции, Деррида всегдаопределенно ссылается на традицию, ведущую свое происхождение от Ницше,Фрейда и Хайдеггера, хотя и критикует их концепции как явно недостаточныедля окончательной деконструкции метафизики: "я, возможно, привел бы вкачестве примера ницшеанскую критику метафизики, критику понятий бытия изнака (знака без наличествующей истины); фрейдовскую критику самоналичия,т.е. критику самосознания, субъекта, самотождественности и самообладания;хайдеггеровскую деструкцию метафизики, онто-теологии, определения бытия какналичия" (154, с.326).
Аргументативная логомахия и игровое отношение к слову Несомненно, что Хайдеггер сыграл существенную роль в развитии у Дерридынеутолимого пристрастия к "узкой логомахии" -- игре слов, если повторитьупрек, который Чаадаев предъявил Гегелю. (Разумеется, то, что делал Гегель вэтой области, не идет ни в какое сравнение с абсолютным беспределомХайдеггера.) Деррида более точен и корректен в своих манипуляциях со словом и болееосторожен в наделении и придании нового смысла традиционным терминам посравнению со своим учителем в этой области -- Хайдеггером, хотя, быть может,столь же, если не более, отчаян в игре со смыслами. Насколько к этимпроцедурам применимы понятия "научной точности", если вообще о таковой вданном случае может идти речь, -- вопрос, мягко говоря, деликатный: здравыйсмысл и "позитивистская логицистичность" отнюдь не были в чести философов,исходивших из принципа вольной", "поэтической интерпретации", не отягощеннойложной моралью неприемлемого для них духа "бескрылой" позитивистскойнаучности. Поэтому все упреки ученых "старой формации", с негодующимвозмущением потрясающих этимологическими словарями, не производят особоговпечатления на теоретиков, прочно стоящих на позициях интутивно-поэтическогомышления. И их вряд ли могут убедить тщетные, с их точки зрения, попыткирациональной верификации иррациональных по самой своей сути "актовинтуивного усмотрения", как назвал их С.Аверинцев (60, с. 408).
ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМ 14
О плачевных результатах полемики Л. Шпитцера против этимологическихштудий Хайдеггера будет сказано в разделе о постмодернизме; здесь же мнехотелось бы привести комментарии С. Аверинцева к "Строению слова" П.Флоренского, показательные в том плане, что их автор, отчетливо осознавая"опасность" подобного рода философствования, в то же время стремитсяобосновать правомочность такого подхода именно для философии: "Автор(Флоренский -- И. И.) разнимает слово на его составные части, допытываясь отнего его подноготной, восстанавливая его стершийся, изначальный смысл(примерно так, как это в более позднюю эпоху делает со словами своего языкаМ. Хайдеггер). Конечно, "изначальный смысл" рекомендуется понимать нечересчур буквально -- и для русского, и для немецкого мыслителя искомымиявляется отнюдь не временная, не историческая, не генетическая, но смысловая"изначальность" слова: такое начало, которого, если угодно, никогда не было,но которое всегда есть, есть как "первоначально", как рrincipium("принцип"). Этот же тип отношения к слову можно встретить у некоторыхпоэтов ХХ в.: и для них "изначальность" есть никоим образом не прошлое, носкорее будущее (исток как цель). Все это необходимо помнить при подходеФлоренского к этимологизированию" (60, с.406-407). Об этом подходе к этимологизированию "приходится помнить" и всякому,кто занимается Дерридой, да и вообще постструктурализмом в целом. Но,пожалуй, самое интересное можно найти в следующем примечания Аверинцева, гдеон рассуждает о необходимости подобной этимологической процедуры для"духовной культуры", Отмечая, что и сам Флоренский характеризовал некоторыесвои "этимологические раздумья" как "маловероятные" (что его, впрочем,отнюдь не останавливало), Аверинцев приводит крайне интересное, с моей точкизрения -- в смысле своей поучительности -- оправдание подобной практики"символической эксегесы": "Так: этимология "маловероятна", и все же можносказать", для этого достаточно, чтобы имеющее быть сказанным провоцировалоакт интуитивного усмотрения. Настоящее содержание мысли Флоренского, по егособственному слову, показуется, но не доказуется"... Этимология здесь --только "символ", почти метафора, почти декорация при акте "показания"усмотренного. Разумеется, это художническое, игровое отношение к"аргументам" (которые, согласно вышесказанному, как раз не суть аргументы)ставит эту глубокомысленную и плодотворную философию языка в весьмакосвенные отношения к языкознанию. Но подчеркнем: "косвенные
отношения" отнюдь не значит "никакие отношения". От "духовности" нашей"духовной культуры" очень мало осталось бы, если бы из нее была изъята всясистема косвенных, необязательных и постольку свободных отношений междуразмежеванными "доменами". Свобода эта таит в себе опасность не-должногопереступания границ, что само по себе не может быть против нее аргументом(как пресловутые недоразумения с шеллинговской натурфилософией и гегелевскойфилософией истории отлично объясняют, но отнюдь не оправдываютпринципиальную нетерпимость к такому типу работы ума, который попростутребует не слишком буквального понимания и при таком условии служитбесценным стимулятором и для "собственно науки")" (там же, с. 408). Не углубляясь особо в природу подобного рода оценки, которая понаправленности своей аргументации вполне применима, как мы уже видели, и дляХайдеггера и, естественно, для Дерриды, отметим лишь, что такая защита вглазах рациональности хуже всякого обвинения, и, напротив, в глазахинтуитивиста и иррационалиста (или мистика) -- совершенно законноеобоснование выдвигаемых постулатов, вне зависимости от того, понимаем ли мымистицизм в вульгарном смысле нелепых предрассудков и диких варварскихобычаев, или в высоком смысле утонченной философской рефлексии, примерамикоторой наполнена вся история человечества. Собственно, все зависит от тойпозиции, которая выбирается, и от того, насколько этот выбор сознателен. В данном случае меня интересует даже не столько позиция самого Аверинцева с ее ощутимым ироническим обертоном от- носительно "собственно науки, сколько выявленное им худож- ническое, игровое отношение к "аргументам", легшее в основу того широкого мировоззренческого и эстетически- художественного течения жизни Запада, которое получало на- звание постструктуралистско-постмодернистского комплекса (о русском постмодернизме, набирающем сейчас силу, в рамках данного исследования мы просто не имеем возможности здесь говорить, хотя, разумеется, общеевропейскую -- в том смысле, в каком Россию можно безоговорочно относить к Европе, историческую укорененность и распространенность этого явле- ния всегда следует иметь в виду, по крайней мере, не забывать о ней, чтобы не создавать ложного впечатления об особой диковинности" и абсолютной иноземной чуждости "постмодер- нистской чувствительности"). Основную роль в выработке подобной установки на игро- вое отношение к слову и мысли сыграл прежде всего Ницше, --
16 /Наличие/ как собственно для Дерриды, так и для всего постструктурализ- ма в целом, который как философско-эстетическое течение во многом является наследником ницшеанской традиции. Деррида неоднократно высказывал свое отношение в Ницше, которого особенно ценит "за систематическое недоверие ко всей метафи- зике в целом, к формальному подходу к философскому дискур- су, за концепцию философа-художника, риторическое и фило- логическое вопрошание истории философии, за подозрительное отношение к ценностям истины ("ловко применяемая услов- ность, истина есть средство, и оно не одно"), к смыслу и бытию, к "смыслу бытия", за внимание к экономическим фено- менам силы и различию сил и т. д." (151, с. 363); Роль Ницше Деррида также видит в том, что он, "радикально пересмотрев понятия "интерпретация", "оценка", "пер- спектива" и "различие", во многом способствовал освобождению означающего от его зависимости или происхождения от логоса к связанного с ним понятия истины, или первичного означаемо- го" (148, с. 19).
Наличие Это приводит нас к одному из ключевых, краеугольных терминов понятийного аппарата Дерриды -- к многозначному слову " presence". Везде, за редким исключением, в данной работе оно переводится как "наличие", и, соответственно, произ- водные от него определения -- как "наличный", хотя, разумеет- ся, всегда следует иметь в виду смысловое соприсутствие в данном термине и его производных значений "присутствия" и "настоящего времени". Несомненно, что критика Дерридой этого понятия связана с его гносеологическим нигилизмом, с отрица- нием любых критериев истины, в том числе и такого феномено- логического критерия, как "очевидность": Деррида критикует учение о "смысле бытия вообще как наличия со всеми подопре- делениями, которые зависят от этой общей формы и которые организуют в ней свою систе