Вопросы экономики 1994. №6
Введение
“Теория государственных финансов всегда должна... учитывать политические условия. Нужно отбросить ортодоксальную концепцию налогообложения, основанную на устаревшей политической философии, и продвигаться вперед, к раскрытию тайны движущих сил прогресса и общественного развития.”
К.Виксель
Одним из наиболее ярких событий в моей научной карьере стало знакомство с ранее неизвестной и непереведенной диссертацией Кнута Викселя “Finanztheoretische Untersuchungen” (“Исследования по теории финансов”), затерявшейся в пыльных архивах старой библиотеки Харпера в Чикаго. Только в отпуске после защиты диссертации начинающий ученый может позволить себе читать все, что попадается под руку, и мой собственный опыт не является исключением. Новый принцип справедливого налогообложения, разработанный К.Викселем, заставил меня поверить в свои силы. Будучи выдающейся фигурой в истории экономической мысли, Виксель бросил вызов ортодоксальной теории государственных финансов, что сближало его идеи с моим собственным критическим взглядом на действительность. И я поклялся донести неизвестный труд Викселя до широкого читателя.
Сущность исследования Викселя заключается в простых, ясных и конкретных рекомендациях, предназначенных для политиков. Современным экономистам не следовало бы давать такие советы, которые способен осуществить на практике разве что расточительный диктатор. Лучше бы они обратили внимание на систему, в которой принимаются политические решения.
Вооруженный теорией шведского ученого, я, как и он, предпринял попытку бросить вызов ортодоксальным принципам налогообложения, до сих пор господствующим в науке и жизни. В предисловии к публикации работы Викселя я призвал моих коллег-экономистов сначала построить какую-либо модель государственного или политического устройства, а уже потом приступить к анализу результатов государственной деятельности.
Я пытался убедить экономистов в необходимости разработки “конституции экономической политики” и выявления тех правил и ограничений, в рамках которых принимаются политические решения. Подобно Викселю, я поставил в своих работах цели скорее практические, чем строго научные, и старался раскрыть экономическую сущность отношений между личностью и обществом, чтобы на этой основе выработать конкретные рекомендации для политиков.
К.Виксель заслуживает всеобщего признания как основоположник современной теории общественного выбора, поскольку в его диссертации 1896 г. присутствовали три важнейших элемента, на которых базируется эта теория: методологический индивидуализм, концепция “экономического человека” (homo economicus) и подход к политике как к обмену. Ниже я подробно остановлюсь на этих трех аналитических принципах, а затем, опираясь на них, сформулирую теорию экономической политики, которая построена в соответствии с традиционными ценностями западного либерального общества и даже значительно расширяет их. Однако, несмотря на то, что прошел почти век с тех пор, как К.Виксель впервые обосновал необходимость реформы конституции и политической системы, подобные предложения по-прежнему встречают упорное сопротивление. Отношение между личностью и обществом в большей степени является основным вопросом политической философии, чем экономики. Но любой экономист, пытающийся пролить свет на эту взаимосвязь, неизбежно вторгается в пределы философии – глубочайшей области научного познания.
Методологический индивидуализм
“Если полезность для каждого отдельного гражданина равна нулю, то совокупная полезность, для всех членов общества будет равна только нулю, и ничему другому”.
К.Виксель
Экономисты в своих исследованиях редко выходят за рамки привычных моделей. В экономической науке человек – это индивид, определяющий ценность благ, делающий выбор и участвующий в какой-либо деятельности. Поэтому отправным пунктом анализа всегда является выбор или решение избрать одну из имеющихся альтернатив. В центре внимания экономиста находится процесс индивидуального выбора, не зависящий от сложного институционального механизма его реализации. При анализе закономерностей рыночной экономики и предпринимательской деятельности такая процедура исследования почти всегда остается неизменной. Предполагается, что индивиды как покупатели и продавцы товаров и услуг делают выбор в соответствии со своими многообразными предпочтениями. Но экономисту не обязательно вникать в сущность этих предпочтений. Ценность товара определяет сам человек, а задача ученого – дать научное объяснение процесса реализации индивидуальных предпочтений.
В XVIII в. начали развиваться социально-экономические институты, способствовавшие совершенствованию механизма свободного обмена между людьми, что позволило также получить серьезные научные результаты. Открытием века стало возникновение самостоятельной академической дисциплины – “экономической теории”, различие между процессом индивидуального выбора и социальной структурой рынка послужило причиной разделения теоретических понятий: “рынок” и “экономика”. Первое из них означало процесс обмена товаров, а целью второго, как предполагалось, должна была являться максимизация общественного богатства. Поэтому проблема эффективного размещения общественных ресурсов долгое время рассматривалась в отрыве от процесса реализации индивидуального выбора.
Здесь мы подошли к телеологическому объяснению сущности экономического процесса. Неудивительно, что политика, или механизм государственного управления, истолковывалась таким же образом. Более того, телеологический подход к политике столетиями господствовал в общественных науках. Термины “экономика” и “политика” казались близкими по смыслу, но только при поверхностном освещении этих понятий, когда не учитывались существующие между ними фундаментальные различия. В основе подобной ошибочной трактовки лежал отказ признать, что люди, делающие выбор, даже при определенных ограничениях достигают нужных им результатов без какой-либо поставленной извне цели. Сама природа экономического процесса обеспечивает человеку максимальное увеличение его выгоды. Однако проблему максимизации собственного богатства нельзя механически переносить из сферы экономики в область политики, поскольку для последней этот стимул не так характерен. У правила “невидимой руки” Адама Смита нет политического аналога. Поэтому неудивительно, что попытки применения экономической теории к анализу налоговой политики, впервые предпринятые К. Викселем и другими классиками европейской экономической науки, долгое время не находили последователей.
Экономическая теория по сути своей индивидуалистична, следовательно, нет смысла привносить в нее концепцию общественных целей. Если признать, что стремление к максимизации богатства является научным объяснением поведения индивида, делающего выбор, а не целью экономической системы, то будет несложным проанализировать влияние различных институтов на экономическое поведение людей и прогнозировать его результаты. Индивид, который сегодня делает выбор между яблоками и апельсинами, завтра будет выбирать в кабине для голосования одного из двух политических деятелей, например, “кандидата А” или “кандидата Б”. Социальные институты, несомненно, влияют на поведение избирателя, и эта взаимосвязь является основным объектом теории общественного выбора. Но моя собственная позиция в общих чертах заключается в том, что методы анализа рыночного поведения можно применить к исследованию любой сферы деятельности, где человек делает выбор. На основе сравнительного анализа особенностей рыночной и политической систем можно прогнозировать результаты функционирования каждой из этих взаимно влияющих друг на друга структур. Но как сам анализ, так и прогнозы будут абсолютно лишены практического значения.
Homo economicus
“...Ни исполнительная, ни законодательная власть, ни тем более большинство избирателей на самом деле не являются тем, чем их изображает теория государственного управления, – то есть идеальными органами власти, у которых нет иной цели, кроме заботы о благе общества... Депутаты представительных органов власти заинтересованы в общественном благосостоянии ровно в той же степени, как и их избиратели”.
К.Виксель
Опираясь на этот анализ, можно разработать ряд абстрактных гипотез, не принимая во внимание упомянутые выше индивидуальные предпочтения. Но при исследовании поведения человека, делающего выбор под воздействием налоговых и государственных ограничений, необходимо предположить, что индивид отождествляет свои предпочтения с товаром. Тогда можно будет значительно расширить круг гипотез: например, что два товара – яблоки и апельсины – имеют одинаковую субъективную ценность для индивида. И если яблоки стоят дешевле апельсинов, то индивиды будут покупать больше яблок. Точно так же предположим, что доход имеет субъективную ценность как “товар”, и предельный налог на доход от деятельности А выше, чем предельный налог на доход от деятельности Б. Тогда большинство людей предпочтут заниматься деятельностью Б. Если субъективная ценность благотворительных пожертвований такая же, как “товаров”, то при условии, что благотворительная деятельность освобождается от налога, количество пожертвований возрастет. Если плата за аренду жилья имеет также субъективную ценность и арендную плату начнет устанавливать государство, то люди, получающие доход от сдачи жилья в аренду, будут больше инвестировать в строительство, надеясь таким образом повлиять на государственные решения. Важно отметить, что отождествление индивидуальных потребностей с товарами позволяет абстрагироваться от мотивов, определяющих поведение человека. Чтобы создать практически применимую теорию поведения избирателя в политике или на рынке, совсем не нужно предполагать, что господствующим мотивом деятельности людей является стремление к максимизации богатства или чистого дохода.
Применяя модель рыночного поведения индивида к анализу политики, необходимо учитывать разницу между потребностями индивида и мотивами его поведения. Многие критики “экономической теории политики” подвергают сомнению одно из ее основных положений, согласно которому важнейшим мотивом поведения политического деятеля является стремление к личному обогащению, что далеко не всегда подтверждается на практике. Некоторые чересчур рьяные сторонники указанной теории в этом отношении сами давали повод для критики. Но мало кто подвергает сомнению тезис об отождествлении личного экономического интереса с товаром, представляющим субъективную ценность для индивида. Данный тезис опровергает идею господства экономической выгоды над всеми остальными интересами и в то же время не означает, что политическими деятелями изначально движут недобрые или преступные мотивы. Научное объяснение мотивации как политического, так и рыночного выбора применительно к рассматриваемой теории пока еще находится “в пеленках”. Но причина различия результатов функционирования рыночной и политической систем кроется в их неодинаковой структуре, а не в разных мотивах людей, занятых в этих сферах.
Политика как обмен
“Вопиющей несправедливостью является принуждение людей к уплате налогов, которые потом затрачиваются на деятельность, не соответствующую интересам налогоплательщиков или даже противоречащую им”.
К.Виксель
Человек, делающий выбор, отождествляет свои экономические интересы с товарами, имеющими для него субъективную ценность. Такое поведение характерно не только для рынка, но и для политики. Рынки – это институты обмена: люди идут на рынок, чтобы обменять одну вещь на другую, но не для того, чтобы получить некие-общественные результаты помимо торговли или удовлетворения личных интересов. Мотивация поведения не влияет на функционирование рынка, поскольку индивиды не осознают, что процесс индивидуального выбора приводит к социальным последствиям: размещению или перераспределению общественных ресурсов. Применение концепции обмена к анализу политики опровергает известное философское заблуждение, что люди участвуют в политической деятельности, движимые общим стремлением к поиску добра, справедливости и красоты, причем эти идеалы не зависят от нравственных ценностей самих участников и не всегда характерны для их собственного поведения. В свете идеалистической философии политика является всего лишь инструментом для достижения этих великих целей.
К.Виксель, у которого нашлось немало сторонников среди современных специалистов по теории общественного выбора, ничего подобного не предполагал. Основное различие между рынком и политической системой, по его мнению, заключается не в отличающихся типах ценностей и интересов людей, а в условиях, в которых они исповедуют свои многообразные убеждения. Политика есть сложная система обмена между индивидами, в которой последние коллективно стремятся к достижению своих частных целей, так как не могут реализовать их путем обычного рыночного обмена. Здесь нет других интересов, кроме индивидуальных. На рынке люди меняют яблоки на апельсины, а в политике – соглашаются платить налоги в обмен на блага, необходимые всем и каждому: от местной пожарной охраны до суда.
И эта в конечном счете добровольно выбранная основа для политического согласия позволяет опровергнуть распространенный во многих современных исследованиях взгляд на политику исключительно как на власть. Элементы насилия, характерные для государственной деятельности, казалось бы, трудно совместить с концепцией свободного обмена между людьми. Однако можно задать вопрос: ради чего осуществляется это насилие? Почему люди вынуждены терпеть принуждение, ставшее неотъемлемой частью коллективных действий? Ответ прост. Индивиды согласны подчиниться принуждению со стороны государства, только если конечные результаты политического “обмена” соответствуют их интересам. Но при отсутствии какой-либо модели свободного обмена любые-методы государственного насилия вступят в противоречие с индивидуалистическими ценностями, на которых основан либеральный общественный строй.
Конституция экономической политики
“Приносят ли общественные блага большие преимущества гражданам, расходующим на них свои средства, – об этом никто не вправе судить, кроме самих граждан”.
К.Виксель
Трактовка политики как обмена имеет большое значение для выработки прикладной теории экономической политики. Степень усовершенствования работы политических институтов должна измеряться не в единицах приближения к некоему абстрактному идеалу, игнорирующему человека, а наоборот, – в единицах обеспеченности людей всеми необходимыми им благами. Конечно, потребность в благах может быть общей для многих индивидов. Но различие между рыночным и политическим обменом, несомненно, заключается в том, что участники политического процесса стремятся к разным целям. Единодушие участников политического процесса, возможное лишь в идеале, вовсе не отвергает индивидуалистических ценностей. Это единодушие само по себе является результатом выбора, сделанного индивидами (правда, теоретически). Общественный договор в философском смысле означает согласие, исходящее из взаимодействия самих индивидов, а не всеобщее одобрение некоего абстрактного идеала.
Вырабатывая прикладную теорию экономической политики, необходимо учитывать некоторые связанные с этим сложности. Так, прямых критериев оценки политической деятельности не существует, но косвенной оценкой может быть измерение степени оперативности реализации индивидуальных предпочтений с помощью политических механизмов. Нужно оценить не цели и результаты политики, а средства их достижения. Усовершенствование работы политических институтов, следовательно, означает необходимость реформ, то есть изменений политической системы, которые приведут к тому, что политические решения будут больше соответствовать интересам людей. Одно из главных отличий подхода К. Викселя к данной проблеме от ортодоксального подхода, до сих пор господствующего в прикладной экономической теории, заключается в том, что реформировать надо не политику как таковую, а конституцию политики. В качестве иллюстрации можно провести простую аналогию с теорией игр. Подход Викселя нацелен на реформу правил игры, что в целом соответствует интересам всех игроков, а не на улучшение стратегий отдельных участников при неизменных правилах игры.
Теория потребительского выбора крайне редко учитывает конституцию экономической системы, в которой люди делают выбор. Мы просто предполагаем, что индивид в состоянии осуществить свои предпочтения: если он хочет купить апельсин, мы полагаем, что он может это сделать, поскольку в данной теории отсутствуют социальные преграды на пути удовлетворения человеческих потребностей. Вопрос о несовершенстве рыночного механизма связан не с издержками реализации индивидуальных предпочтений, а с несовершенством отношений обмена, когда одни его участники выбирают альтернативы, не соответствующие выбору, сделанному другими. Эффективность рыночных операций означает, что у всех участников есть возможность выбрать одинаковую стратегию поведения.
В политике нет такого децентрализованного обмена, который позволил бы оценить ее эффективность с позиций этики – критерия, характерного для оценки рыночных операций. Индивиды в политическом процессе не могут руководствоваться обычными правилами торговли, поскольку потребителем общественных благ является не отдельный индивид, а общество в целом. Тем не менее в политике все же существует аналог свободной торговли. Это согласие между людьми, присущее любому виду обмена. Единодушие, достигнутое участниками коллективного выбора в политике, аналогично добровольному обмену индивидуальных товаров на рынке.
Таким образом, представляется возможным дать оценку самой политической системе независимо от результатов ее функционирования. Для этого нужно определить, в какой мере правила реализации государственных решений соответствуют уникальному правилу единодушия, гарантирующему эффективность политического обмена. Если признать, что искомым критерием оценки является эффективность, то это означает, что степень улучшения политической системы обусловлена тем, насколько полно воплощается в жизнь принцип единодушия. Интересно отметить, что сам Виксель охарактеризовал такой критерий как “справедливость”, а не как “эффективность”, предположив, что процесс добровольного обмена объединяет обе нормы.
Конечно, реальная политика еще далека от идеального коллективно-кооперативного обмена, основанного на действии правила единодушия. Издержки государственной деятельности подталкивают людей к поиску идеальной модели эффективной политики, который нередко выходит за пределы разумного, в отличие от поиска модели эффективного рынка. Но преграды на пути реализации идеала не означают, что общество не может приблизиться к нему. Наоборот, эти препятствия следует учитывать при построении модели гражданского согласия.
Сам Виксель пытался участвовать в реформировании законодательных органов власти. Он внес предложение, согласно которому решения о государственных расходах должны приниматься только совместно с решениями о способах финансирования бюджета, а также предложил внести специальное правило “лже-единодушия”, означающее одобрение парламентским большинством государственных расходов, не предусмотренных в утвержденном бюджете. Тем самым К. Виксель неосознанно расширил свой анализ до уровня конституционного выбора, то есть выбора правил, регламентирующих деятельность государства. Реформы, предложенные им, несомненно, относятся к разряду конституционных, так как их целью является улучшение механизма принятия политических решений. Но, руководствуясь критериями Викселя, можно всего лишь установить, насколько соответствуют интересам людей отдельные правительственные решения, а не государственная политика в целом.
Сам Виксель не считал, что разработанная им процедура реформирования должна ограничить сферу государственной активности. Предложив ввести более гибкую систему налогообложения, он предвидел возможность единодушного одобрения программ бюджетных расходов, которые пока не находят поддержки из-за несовершенства налоговой системы. Однако критики К.Викселя рассматривали его строгое правило единодушия как способ ограничения государственной деятельности. Это одностороннее понимание научного вклада великого экономиста отчасти является причиной постоянных неудач многих политэкономов, не осознавших, что Виксель первым пытался применить принцип рыночной эффективности к анализу налоговой плитики. Примитивные трактовки его концепции сейчас встречаются все реже, и, видимо, в конце концов навсегда исчезнут, но это произойдет только тогда, когда критерий единодушия станет базой для конституционного договора, в рамках которого будет осуществляться обычная политическая деятельность. При таких условиях индивид способен сознательно выбрать правило, которое в отдельных случаях даже может привести к нежелательным для него последствиям. Индивид поступит так, если ему заранее известно, что удовлетворение его интересов будет зависеть в конечном счете от основного закона, действующего в течение длительного времени, а не от отдельных краткосрочных государственных мер, рекомендованных К.Викселем. Критерий Викселя, рассчитанный на короткий промежуток времени, является тем не менее важной мерой эффективности отдельных государственных решений. Время вносит свои коррективы в этот принцип, но он не утрачивает своей значимости, поскольку соответствует конституционному правилу единодушия.
Как уже отмечалось, конституция, основанная на принципе единодушия, не только будет способствовать достижению согласия, но, более того, может устранить вероятные конфликты между личными и общественными интересами. Индивид понимает, что действие конституционных правил рассчитано на несколько исторических периодов, в течение которых не одно поколение сделает свой выбор. Поэтому невозможно определить последствия влияния любых правил на интересы конкретного человека. Следовательно, основой для выбора конституции должны быть всеобщие принципы справедливости, использование которых является гораздо более эффективным путем к согласию, нежели реализация личных интересов каждого человека в отдельности.
Политический экономист, опирающийся в своих исследованиях на программу К..Викселя и разрабатывающий прикладные рекомендации, обязательно должен сконцентрировать внимание на анализе политической системы. Ныне существующие конституции, а также социальные системы и правила являются предметом для неутешительных размышлений. Возникает гипотетический вопрос: если бы состоялось реальное конституционное совещание, разве могли бы эти правила вызвать одобрение всех его участников? Даже если бы это было возможно, далеко не все практические советы экономистов стоит воплощать в жизнь. Объективно нет таких правовых норм, которые давали бы серьезный повод для критики. Однако политический экономист может предвидеть будущие перемены и предложить реформировать политические процедуры и правила таким образом, чтобы они способствовали достижению общего согласия. Но эти рекомендации нужно вносить, только осознавая свою ответственность за политическую реальность, и с учетом того, что любые подобные перемены возможны лишь в долгосрочной перспективе. Реформы существующей системы имеют смысл только тогда, когда они содействуют проведению политики, понятной простым мужчинам и женщинам и не рассчитанной на идеальный – сознательный и щедрый – народ. Выбор политических правил не должен выходить за пределы реальности, и, кроме того, следует признать, что интересы людей, находящихся у власти, могут стать препятствием на пути возможных преобразований.
Конституционный подход и теория контрактов
“Конечной целью политики является... всеобщее равенство перед законом, максимально возможная свобода, экономическое благосостояние и мирное сотрудничество всех людей.”
К.Виксель
При применении модели К.Викселя к выбору правил или конституции и с учетом фактора неопределенности, объединяющего частные и общие интересы, происходит слияние политэкономических исследований с философией социальных контрактов как в ее классическом, так и в современном варианте. В частности, мой собственный подход близок к известной философской модели Дж.Роулза, который, применив нравственные критерии к анализу проблемы неопределенности в политике, создал новые принципы социальной справедливости, исходящие из концепции достижения всеобщего согласия на основе контрактов, что должно предшествовать стадии выбора политической конституции.
К.Виксель столкнулся с большими трудностями при оценке процесса принятия текущих государственных решений о размещении ресурсов из-за того, что не смог расширить свои аналитические построения до уровня конституционного выбора. Он сам честно признал, что оказался не в состоянии дать оценку конкретной экономической политики государства: ни источникам выплат процента по государственным облигациям, ни налоговому механизму перераспределения доходов между людьми и общественными группами. В модель Викселя не были включены распределительные отношения, и в этом я вижу причину такой странной многолетней неприязни экономистов к его фундаментальной концепции. Однако переход к анализу конституционной стадии политики в значительной мере позволяет устранить этот недостаток. Только под влиянием фактора неопределенности (или невежества) парламентское большинство может одобрить программу государственной помощи бедным, рассчитанную лишь на короткий период времени, до следующих выборов. Эти программы должны создаваться только в соответствии с конституцией, поскольку она не зависит от чьих-либо сиюминутных интересов и является критерием общественного согласия. Данный тезис объясняет, почему К. Виксель отказался разрабатывать программу фискальной политики государства, которая не зависит от процесса общего согласия. Любые налоги, предназначенные для покрытия государственных затрат, соответствуют правилу Викселя лишь тогда, когда они не противоречат общественному договору. Точно также любые программы государственной помощи бедным даже в краткосрочный период времени должны соответствовать конституции, базирующейся на критериях Викселя, но это возможно только тогда, когда такая политика ведет к общественному согласию.
Это важнейшее положение часто не учитывается теми политэкономами и философами, которые предлагают практические рекомендации без учета конституционных принципов. Теоретики, убежденные в своем предназначении социальных инженеров, советуют либо “проводить”, либо “не проводить” реформы, не принимая во внимание роль индивидуальных предпочтений в политическом процессе, которая на деле настолько велика, что реформы у многих вызывают сопротивление. Современная политическая экономия никогда не отличалась научной целостностью, важнейшей характеристикой которой является опора на индивидуальные ценности.
Достижение такой целостности – непростая задача и главная трудность в ее решении состоит в безуспешных попытках экономистов отделить теоретические доводы от прикладных. Это отмечают почти все критики теории общественных контрактов. В реальной жизни мы, конечно, не наблюдаем процесса достижения общественного согласия на конституционной основе, а модели, базирующиеся на контрактах, не могут убедительно объяснить причины возникновения правил, существующих в определенное время и в конкретном государстве. Но целью теории контрактов служит вовсе не абстрактное объяснение подобных явлений, а наоборот, – создание научной базы для оценки принимаемых на практике решений. Может ли конституционный договор стать реальным источником ограничения деятельности государства? На этот вопрос в некоторой степени можно ответить положительно, что позволяет выработать правовую базу для взаимодействия между индивидом и обществом. Но в какой-то мере возможен и отрицательный ответ; поэтому у нас есть практическая основа для критики существующего порядка и пропаганды идеи конституционных реформ.
В связи с этим и только с этим вопросом политический экономист, продолжающий в своих исследованиях индивидуалистическую традицию, может включиться в незавершенную дискуссию по конституционной политике. Опыт финансирования бюджетного дефицита в современных западных государствах показывает весьма яркие примеры. Так, представляется маловероятным достижение общего согласия, когда представители разных поколений единогласно разрешат большинству, выражающему интересы только одного поколения, финансировать сегодняшнее общественное потребление за счет госбюджета, поскольку оплачивать государственный долг и нести вынужденные убытки придется завтрашнему поколению налогоплательщиков. Аналогичная ситуация характерна и для выпуска долговых обязательств, которые включены во многие программы, рассчитанные на несколько поколений налогоплательщиков.
Если политические решения не будут зависеть от правил, ограничивающих государственную деятельность, то все модели контрактов окажутся бесполезными. Если изменения в конституционной системе не дадут ожидаемых результатов, то конституционная политическая экономия станет ненужной. И наоборот, повышение роли конституции ставит конкретные задачи перед политической экономией. Ее теоретическая функция заключается в анализе эффективности правовых норм, регламентирующих политическую активность. Аналогично теории игр, этот анализ является поиском наилучшего пути к выигрышу в рамках установленных правил игры. Практической задачей конституционной политэкономии является помощь избирателям, контролирующим в конечном счете свою социальную систему, в их постоянном поиске таких принципов политической игры, которые бы в максимальной степени соответствовали их многообразным интересам.