(1 Ин. 4:18)
Как воспою я, как прославлю, как достойно восхвалю Бога моего, препобедившего множество грехов моих? Как вообще я воззрю на высоту? Как возведу очи, как открою уста, Отче? Как двигну губами своими, как протяну руки свои к высоте небесной? Какие слова я найду, какие изречения употреблю? Как дерзну говорить я? Как стану просить отпущения безмерных падений и многих прегрешений моих? Поистине я совершил дела, превышающие всякое прощение. Ты знаешь. Спаситель, о чем говорю я. Противоестественными делами я превзошел всякое естество и стал хуже бессловесных, всех животных морских и всяких скотов земных. Преступив Твои заповеди, я поистине сделался хуже гадов и зверей. Итак, осквернив свое тело и душу, как явлюсь я к Тебе? Как воззрю на Тебя? Как вообще посмею, несчастный, стать пред лицом Твоим? Как не убегу от Славы Твоей и блистающего Света Твоего Святого Духа? Как не пойду один я во тьму, совершив дела тьмы и будучи отлучен от сонма святых? Как я, несущий уже отсюда осуждение по делам своим, стерплю тогда глас Твой, отсылающий меня во тьму? Весь дрожа и трепеща, одержимый страхом и ужасом, я взываю к Тебе: знаю, Спаситель, что никто другой не согрешил пред Тобою, как я, ни Деянии таких не сотворил, какие именно я, несчастный, соделал, будучи виновником гибели для других. Но, с другой стороны, я знаю и уверен в том, Боже мой, что ни великость преступлений, ни множество грехов, ни постыдность деяний никогда не превзой дут безмерного человеколюбия Твоего и превышающего ум и слово милосердия Твоего, которое Ты обильно изливаешь на горячо кающихся грешников, очищая и просвещая их, без зависти соделывая причастниками Света и общниками Божества Своего и (что чудно для Ангелов и для человеческих мыслей) часто беседуешь с ними, как с истинными друзьями Твоими.
О Благость беспредельная, о Любовь неизреченная! Поэтому я и припадаю к Тебе, горячо взывая: как принял Ты блудного сына и блудницу, пришедших к Тебе, так прими, Милостивый, и меня, от души кающегося... Вменив, Христе мой, капли слез моих как бы в источники, всегда текущие, омой ими душу мою, омой и скверны тела моего, которые – от страстей. Очисти и сердце мое от всякого лукавства, потому что оно есть корень и источник греха. Лукавство есть семя лукавого сеятеля; а где оно есть, там и произрастает, и поднимается вверх, и производит весьма много ветвей лукавства и. злобы. Его – то корни из глубины исторгнув, Христе мой, и очистив ниву души и сердца моего, всади в них страх Твой, Милостивый. Дай ему укорениться и хорошо взойти, чтобы он высоко возрос на страже заповедей Твоих, ежечасно возращаемый умножением слез и слезных потоков, орошаемый которыми он все более растет и поднимается. Соразмерно страху и вместе с ним возрастает и смирение, от смирения же исчезают все страсти, а с ними прогоняется и полчище демонов. Все же прочие добродетели вокруг этой царицы добродетелей являются как бы стражами, подругами и служанками, сопровождающими госпожу. Когда они бывают собраны вместе и соединены друг с другом, тогда среди них, «как дерево, посаженное при потоках вод» (Пс. 1:3), произрастает страх, насажденный Тобою, и мало-помалу необычайно расцветает. Необычайно, сказал я, потому что всякая порода рождает по роду своему и семя каждого дерева бывает по роду его. Страх же Твой прорастает и цветком необычайной породы и приносит плод тоже необычайный и непохожий на него, так как страх, естественно, полон уныния и. стяжавших его беспрестанно печалит, делая их как бы рабами, заслуживающими многих ударов, которые с часу на час ожидают посечения смерти, видя косу ее и не зная только последнего момента. Не имея ни надежды, ни полной уверенности в совершенном помиловании, они трепещут и боятся конца, томясь неопределенностью и постоянно ожидая окончательного судебного приговора. Итак, тот цвет, который приносит страх, неизъясним по виду и еще более неизъясним по образу, потому что, расцветая, он бывает видим, но тотчас же исчезает, что не естественно и не последовательно, но вопреки естеству превосходит всякую природу. Между тем цвет кажется столь прекрасным, что превосходит всякое слово и увлекает весь ум мой к созерцанию себя, не позволяя ему помнить ничего внушаемого страхом, но заставляет меня тогда забыть все и вскоре... улетает. Дерево же страха снова бывает без цветка; когда же я, отдавшись печали, воздыхаю и горячо взываю к Тебе, снова вижу цветок на ветвях дерева. Устремив взор, о Христе мой, на один цветок, я не вижу тогда дерева, но все более и более распускающийся цветок, который, привлекая всего меня к себе любовью, переходит в плод любви и исчезает. Плод же этот не терпит, чтобы его носило дерево страха, но когда вполне созреет, тогда кажется одним без дерева, потому что в любви совершенно нет страха, однако без страха этот плод не может родиться в душе.
Поистине это чудо, превосходящее слово и всякую мысль, что дерево, возделываемое с помощью труда, дает цвет и приносит плод, плод же его, искореняя все дерево, остается один сам по себе. Каким образом плод бывает без дерева – я совершенно не могу изъяснить. Между тем любовь остается и пребывает без страха, который породил ее; поэтому она подлинно есть всякая радость, и того, кто приобрел ее, исполняет радости и веселья, изводя его чувством вне мира, чего совершенно не в состоянии произвести страх, потому что, пребывая среди видимых и чувственных вещей, как он может удалить от них того, кто имеет его, и чувством сочетать всего его с невидимым? Цвет же и плод, рождаемый страхом, пребывая вне мира, способен и ум восхищать, и душу с ним поднимать и уносить вне мира. Но ты говоришь: «Мне хотелось бы точно знать, как любовь уносит их вне мира». Ясно выразить это, как я говорил уже, невозможно; однако внимай, и я скажу тебе.
Любовь эта есть Божественный Дух. Об этом говорили ученики, когда Владыка стал для них невидим. Она есть тот всесовершающий и просвещающий Свет, который был в них . Однако же этот Свет не от мира, ни вообще что-либо из мира и не сотворен, так как Он несозданный и пребывает вне всех тварей, как нетварный среди тварных вещей. Разумей, что я говорю тебе, чадо. Ибо Он отделен от них. Несозданный же никоим образом не может сделаться тварью. Но если бы пожелал, то и это Ему возможно сделать, потому что Слово содействием Духа и благоволением Отца действительно сделалось неизменно совершенным человеком. Будучи по природе Богом несозданным. Оно неизреченным образом сделалось сотворенным и, обожив воспринятое, в двух действованиях и двух волях показало мне двоякое чудо: видимого и невидимого, держимого и недержимого, явившегося как творение среди всех творений, а не случайно и призрачно ставшего творением, как думали некоторые. Оно совершенно не было призрачным, но, находясь среди чувственных творений, Слово было видимо соединенным с воспринятым, как творение. Восприняв же сотворенное и скрывая или возводя его на высоту в Славу Свою – это жилище Его, Славу, превосходящую наше разумение. Оно тогда внезапно сокрылось . Ибо Творец всего, будучи невместим для всех тварей, как Бог, все наполняющий, как иначе мог бы сокрыться? Или ты станешь переставлять Владыку с одного места на другое и будешь утверждать, что Он таким образом скрылся от взоров святых апостолов. Прочь, чтобы по неведению не впасть тебе в богохульство.
Если же угодно, то слушай о действиях Любви – и ты узнаешь, каким образом она является выше всего. Чего именно всего? Но разве ты не слыхал слов апостола (1 Кор. 13:1-3), что иметь Любовь выше, нежели говорить языками ангельскими и всеми человеческими, иметь всю веру, так чтобы и горы переставлять, обладать всяким ведением и знать глубину таинств, расточить все богатство и самому сделаться нищим и даже тело предать за Христа на сожжение? Любовь настолько выше всего этого, что без нее ни одна из этих добродетелей, ни все они вместе совершенно не принесут никакой пользы стяжавшему их. Поэтому кто лишен и Любви, и всех названных добродетелей, то где он, скажи мне, окажется? Что будет делать? Как дерзнет вопрошающим его назвать себя верным?
Итак, внимай словам моим о Любви. Сижу ли я в келлии ночью или днем, Любовь невидимо и неведомо соприсутствует мне. Будучи вне всех тварей, но в то же время и со всеми. Она есть Огонь и Свет, Она бывает облаком Света и делается Солнцем. Итак, как Огонь, Она согревает душу мою и воспламеняет сердце, возбуждая в них желание и любовь к Творцу. Когда же я воспламеняюсь душою и делаюсь подобным огню, Она, как светоносное сияние, вся летает вокруг меня, пронизывая душу мою сверкающими лучами и просвещая ум мой и делая его зрячим, делает его способным к высоте созерцания. Это именно и есть то, что я назвал раньше цветком страха. Видя этот Свет и исполнившись несказанной радости, я недолго, однако, радовался тому, что видел, так как, принеся мне божественную радость. Он удалился, совосхитив с Собою ум мой, и чувство, и всякое мирское желание. Последовав за Ним, ум мой хотел уловить явившийся мне Свет, но не нашел Его тварным и сам не мог оказаться совершенно вне тварей, чтобы уловить этот несозданный и неуловимый Свет. Однако ум мой все обошел, пытаясь увидеть Его: обыскал воздух, обернулся по небу, исходил, кажется, в поисках все бездны и концы мира, но ничего во всем этом не нашел, так как все это – тварное. Поэтому я плакал, печалился и сгорал внутренне и, будучи в исступлении как бы бесчувственным, проводил так жизнь. После же Он пришел, когда захотел, и, спустившись в виде светлого облака на мою голову, весь, казалось, окутал меня и заставлял меня, бывшего в исступлении, кричать. Однако, опять улетев. Он оставил меня одного; когда же я тщательно начал искать Его, то снова всего Его внезапно нашел в себе и узнал, увидев внутри своего сердца, поистине как светило или как диск солнца. Явившись таким образом и будучи ясно узнан мною. Он обратил в бегство толпу демонов, прогнал робость, внушил мне мужество и, обнажив ум мой от мирского чувства, облек меня в одежду умного чувства. Отлучив же меня от видимого и сочетав с невидимым. Он дал мне видеть Несотворенного и радоваться тому, что я отделился от вещей тварных, видимых и скорогибнущих и соединился с Несотворенным, Нетленным, Безначальным и для всех Невидимым. Ибо это есть Любовь.
Поспешим же, верные, ревностно на труд, поспешим, нерадивые, пробудимся, ленивые, чтобы, обладая Любовью, нам еще в большей степени сделаться Ее причастниками, и, перейдя таким образом отсюда и будучи с Нею и вне видимых вещей, с Нею же предстать Творцу и Владыке. Чтобы в противном случае, оказавшись без Нее, то есть без Любви, среди видимых вещей и среди тварей, мы не были оставлены, как твари, в огне и тартаре и страшных мучениях. Если бы можно было спастись без Нее, о Христе мой, то каким образом? Нет, нет, это никоим образом невозможно. Если мы отделимся от Света, то как избежим тьмы? Если лишимся радости, то как освободимся от печали? Оказавшись вне брачного чертога, как мы будем внутри его радоваться с находящимися там? Будучи извержены из Царствия, от Твоего, говорю. Спаситель, взора, какое иное мы сможем найти спасение, какое утешение или в каком ином месте? Поистине и совершенно невозможно найти такого места, хотя бы некоторым неразумно и представлялось оно. Ибо неразумен тот, кто говорит о нем.. Но, быть может, кто-либо, возражая, скажет неразумно: как вне Царства Небесного, вне чертога и сонма праведников не будет иного места спасения или упокоения? Неразумный, говорит Любовь, не слыхал ли ты, что праотец твой Адам, преступив одну заповедь в раю, обнажился от божественной Славы и вместе с Евой был немедленно изгнан из рая, получив вместо наслаждения жизнь, исполненную потов, и праведный приговор от Бога жить и умирать. Так, полагай, будет и во время Суда с тем, кто действительно окажется обнаженным от божественной Славы, как и Адам. Первой же из всех добродетелей, царицей и госпожой поистине является Любовь. Она всем им глава, одежда и слава. Без главы же тело мертво и бездушно. Равно и тело без одежды не будет ли нагим? Так и добродетели без Любви тщетны и бесполезны; так обнажен от божественной Славы и тот, кто не имеет Любви, и хотя бы он имел все добродетели, предстанет обнаженным и, не снося наготы своей, пожелает лучше скрыться, так как вместе со стыдом он будет иметь и осуждение и услышит от Судии всех: не знаю тебя. Придя на землю, Творец воспринял душу и плоть, нам же дал Божественного Духа, Который есть Любовь. Итак, если хочешь и желаешь получить Божественного Духа, совершенно веруй в Бога, отрекись также от себя самого, без колебания возьми крест на плечи и умри, чадо, произволением, чтобы сделаться тебе причастником Жизни бессмертной. Да не обольстят тебя обманщики своими лживыми речами о том, что (не отныне еще, а только) по смерти умирающие получают Жизнь, чтобы, поверив, ты не вознерадел и не лишился причастия Жизни. Внимай словам Божиим, внимай апостолам и учителям Церкви. О чем Христос ежечасно взывает? Реки божественного источника вечно живой воды истекут из чрева верующих в Меня (Ин. 7:38). Говоря так, что Он называет водою, как не благодать Духа? Он же ублажает чистых сердцем (Мф. 5:8), говоря, что они здесь узрят Бога. И все апостолы и учители утверждают, что отсюда еще должно воспринять как Духа Святого, так и самого Христа, если только мы желаем спастись. Послушай голоса Владыки, послушай слова Слова, как изъясняет Он Царство Небесное, которое еще отсюда должны воспринять люди, говоря, что оно подобно многоценной жемчужине (Мф. 13:45). Слыша о жемчужине, что ты подразумеваешь? Скажешь ли, что это камень или вообще нечто весомое и сколько-нибудь видимое? Прочь от богохульства, ибо это – мысленная жемчужина. А тот купец, который нашел ее, скажи теперь, как он нашел ее? Если она невесома и невидима, то где он нашел ее, как увидел,– научи меня? Как, все продав, купил то, чего не мог ни видеть, ни в руках держать, ни вложить в недро? Одною верой, конечно, и надеждой он так был настроен, как если бы имел ее, ответишь ты. Но не сказал Владыка, как ты полагаешь, что он в надежде нашел ее, в надежде воспринял и продал имущество. Зачем тебе заблуждаться, зачем опираться на пустые надежды? Ты изобличаешь себя самого, что не желаешь искать, не желаешь найти, не желаешь продать своего имущества и взять Царство Небесное, которое находится внутри тебя, если ты пожелаешь, как сказал Владыка.
Но, быть может, ты – нищий и не имеешь ни золота, ни имений, ни богатства и, услышав, что эта бесценная жемчужина покупается продажею всего имущества, скажешь: каким образом я, неимущий, буду иметь возможность приобрести эту божественную и прекрасную жемчужину? Поэтому прошу тебя благоразумно послушать. Если бы ты обладал всем миром и тем, что в мире, и, расточив, все это раздал бы сиротам и вдовицам и нуждающимся нищим, и сам бы сделался нищим, и помыслил бы, что ты уплатил совершенно равную цену, говоря: дайте мне жемчужину, потому что я все свое отдал, то тотчас бы услышал в ответ от Владыки: что ты называешь своим? Нагим ты вышел из чрева матери твоей и нагим, конечно, опять пойдешь в могилу; что же, неразумный, ты называешь своим? Ты совершенно бесчувствен, не воспринял ты Царствия и не получишь жемчужины. Если бы ты совершенно расточил все имущество твое, если бы весьма обнищал и приступил, говоря: воззри. Спаситель, на сердце и душу сокрушенную, ужасно мучимую и сильно палимую; воззри, Владыко, на меня обнаженного, недоумевающего, чуждого всякой добродетели и не имущего, что дать в выкуп за Тебя, Слове, и помилуй меня, единый незлобивый Боже мой! Ибо что достойное найду я в мире, о Боже мой, что мог бы я дать в цену за Тебя, сотворившего все? Ибо что дала Тебе блудница, что предложил разбойник? Или какое богатство блудный сын принес Тебе, Христе мой? Если скажешь это, то услышишь: да, они принесли Мне дары, подлинно принесли Мне богатство: отдав, что имели, они получили жемчужину более ценную, чем весь мир. Если угодно, это и ты принеси Мне, и, конечно, получишь. Приступи с этим ко Мне, и Я тотчас покажу тебе ту жемчужину, которую получили они. Если ты отдашь и самую душу, не думай и не считай, что ты уплатил нечто совершенно достойное. Ибо Я имею, конечно, власть, имею и жемчужины, которые если бы весь мир воспринял и с этим миром мириады иных миров, то из Моих сокровищ не убудет ни одной жемчужины; и если ты приступишь ко Мне, как приступила блудница, то Я и тебе дам дар, как ей даровал. Так тебе скажет Бог и научит, как приступили к Нему разбойник и блудница, прославляемые в мире, и как был принят блудный сын, лишь только обратился. Разбойник же верою спасся, хотя он и много зла сделал. И праведно, потому что в то время, когда все от Меня отреклись, все соблазнялись, когда Я висел на древе, он один исповедал Меня Богом и Царем и от всего сердца воззвал ко Мне, как к бессмертному. Потому он прежде всех и получил Царствие. А любовь блудницы? Какие слова выразят ее? Нося ее в сердце, она приступила ко Мне, как к Богу и Владыке всего видимого и невидимого, и принесла ее так щедро, как никто до тех пор. Видя эту блудницу, Я принял ее и не взял от нее ту любовь; но, дав ей жемчужину, оставил ей также и любовь, лучше же – еще более возжег, превратив ее в великий пламень, и отпустил ее, как чистейшую деву. Ибо вдруг весь Закон, как стену, прейдя, или, как лестницу, превзойдя все добродетели, она достигла конца Закона, который есть Любовь, и ушла от Меня, невредимо храня ее до смерти. Подобным же образом и блудный сын, обратившись от всего сердца, нелицемерно раскаялся, и, хотя был прежде сыном Моим, пришел ко Мне не как сын, но просил Меня сделаться как бы одним от наемников Моих. И не устами только говорил он, но и душою, и делами показывал то, что говорил на словах. Смирение его подвигло Меня к состраданию: тотчас же обогатив его, Я немедленно прославил его, так как видел его от всей души пришедшим ко Мне, видел, что в сердце он совсем вспять не отвращался, как это делают многие. Итак, кто бы ни приступил ко Мне таким образом, нелицемерно повергшись предо мною (да слышит всякое создание), Я тотчас же приму его. Но если бы кто захотел хитростью получить Мою благодать и пришел бы лицемерно, имея внутри злобу или полагаясь на свои дела, будучи одержим надменностью или завистью, тот совершенно не будет иметь части со Мною. Это тебе и всем Бог через нас ежечасно возвещает.
Если угодно, я и другими доводами ясно докажу тебе, что здесь еще должно тебе воспринять все Царство Небесное, если ты желаешь войти в него после смерти. Послушай Бога, опять говорящего тебе в притчах. Чему уподоблю Царство Небесное? Внимай: оно подобно зерну горчичному, которое человек некий взял и посеял на поле своем; и оно взошло и сделалось поистине великим деревом (Мф. 13:31). Итак, скажи, слушатель, что такое это зерно? Что ты думаешь о нем? Скажи откровенно; в противном случае я скажу и возвещу истину. Зерном, конечно, Он назвал для тебя Царство Небесное. Зерно же это есть благодать Божественного Духа. А поле – сердце каждого из людей, куда воспринявший Духа ввергает его, скрывая во внутреннейших частях, чтобы никто не видел его, и хранит его со всякой тщательностью, чтобы оно выросло и, сделавшись деревом, поднялось к Небу. Итак, если ты говоришь, что не здесь, но после смерти получат Царство Небесное все, горячо желающие его, то ты извращаешь слова Спасителя и Бога нашего. Ибо если ты не воспримешь зерна горчичного, о котором сказал Он, если не посеешь его на поле своем, то останешься вовсе без семени. Если же ты и воспринял семя, но заглушишь его терниями, или отдашь зерно на расхищение птицам, или оставишь свое поле по нерадению без орошения и семя твое не взойдет, не вырастет и не принесет плода, то, скажи мне, какая тебе будет польза от этого семени? Когда же в иное время, если не теперь, ты получишь это семя? После смерти, говоришь. Но ты уклоняешься от естественного порядка: на каком поле, спрошу я тебя, ты скроешь тогда зерно это? Какими трудами будешь возделывать его, чтобы оно выросло? Поистине, брат, ты полон заблуждения и совершенно обольщен. Ибо это время есть время трудов, а будущее – время венцов. Здесь ты должен получить себе залог, сказал Владыка; здесь должен воспринять печать. Если ты благоразумен, то здесь зажги светильник души твоей, прежде чем наступит тьма и затворены будут врата делания. Здесь Я бываю для тебя жемчужиной, которую можно купить. Здесь Я являюсь для тебя пшеницей и как бы зерном горчичным. Здесь бываю для тебя закваской и заквашиваю смешение твое. Здесь Я являюсь для тебя водою и огнем услаждающим. Здесь бываю для тебя и одеждой, и пищей, и всяким напитком, если ты желаешь. Так говорит Владыка. Итак, если от здешних вещей ты познаешь Меня таковым и таким образом, то и там также будешь иметь Меня, и Я неизреченным образом сделаюсь для тебя всем. Если же отойдешь отсюда, не ведая действий Моей благодати, то и там найдешь во Мне только безжалостного Судию. О Христе мой и Боже мой, не осуди меня тогда и не подвергни наказанию много согрешившего пред Тобою, но прими меня, как, одного из последних наемников Твоих, и сподоби отныне послужить Тебе, Спаситель мой, и получить Божественного Твоего Духа – залог Царствия, и там насладиться славою чертога Твоего, созерцая Тебя, Боже мой, во веки вечные. Аминь. Преподобный Симеон Новый Богослов (59, 24–36) .
Имеются в виду ученики Лука и Клеопа (Лк. 24:31-32). – Ред.
Имеется в виду Вознесение Христово. – Ред.
Вознесение Христово должно быть понимаемо сообразно с Его Божественной природой; это ясно из предшествующих слов: «Ибо Творец всего, будучи невместим для всех тварей, как Бог все наполняющий, как иначе мог бы сокрыться?» Следовательно, когда Христос исчезал от взоров присутствовавших, как Бог, Он не двигался в пространстве, хотя, как человек, двигался в пространстве; о чем и преподобный Симеон свидетельствует, когда о Вознесении Христовом пишет таким образом: «Восприняв же тварь (то есть свое человечество) и скрывая или возводя ее на высоту в Славу Свою (вот пространственное движение Христа как человека). Оно (Слово) тогда внезапно сокрылось». – Примеч. пер.
Гимн. 2. О том, что страх рождает любовь; Любовь же, будучи Божественным и Святым Духом, искореняет из души страх и остается в ней Одна.
Как невозможно переплыть море без корабля и ладьи, так никто не может без страха достигнуть любви. Смрадное море между нами и мысленным раем можем перейти только на ладье покаяния, на которой есть гребцы страха. Но если сии гребцы страха не правят кораблем покаяния, на котором по морю мира сего преходим к Богу, то утопаем в этом смрадном море. Покаяние есть корабль, а страх – его кормчий, любовь же – божественная пристань. Поэтому страх вводит нас на корабль покаяния, перевозит по смрадному морю жизни и путеводствует к божественной пристани, которая есть любовь. К сей пристани приходят все труждающиеся и обремененные покаянием. И когда достигнем любви, тогда достигли мы Бога, и путь наш свершен, и пришли мы к острову тамошнего мира, где Отец, Сын и Дух Святой. Преподобный Исаак Сирин (55, 391–392).