– Теперь мы можем покинуть Флоренцию.
– И куда вы думаете отправиться?
– У моего дяди Марио – брата отца – есть имение близ Монтериджони. Мы поедем туда.
– Эцио, охота на вас уже началась. Теперь, когда есть печатные станки, власти быстро разошлют во все уголки объявления о розыске, да еще снабдят их подобием вашего портрета. А городские глашатаи будут рассказывать разные ужасы о вас и вашей семье. – Паола задумалась. – Я, конечно, пошлю своих, чтобы срывали объявления везде, где увидят. Глашатаев подкупить тоже несложно. Несколько флоринов, и они будут болтать о чем-нибудь другом. – Паола снова погрузилась в размышления. – Но это не главное. Перво-наперво я займусь выправлением дорожных документов для вас троих.
У Эцио из головы не выходило признание Альберти в собственном предательстве.
– В каком мире мы живем, если чужими убеждениями так легко управлять?
– Альберти попал в положение, которое считал безвыходным. Ему не хватило стойкости, хотя это и не оправдывает его. – Паола вздохнула. – Правда – товар, которым торгуют ежедневно. К этому вам тоже придется привыкнуть.
– Спасибо вам за все, – сказал Эцио, беря ее за руки.
– Надеюсь, скоро во Флоренции станет легче дышать, особенно если новым гонфалоньером изберут кого-то из людей герцога Лоренцо. А пока вам нельзя терять время. Ваши мать и сестра здесь. – Она хлопнула в ладоши. – Анетта!
Вскоре появилась бывшая домоправительница Аудиторе, а вместе с ней Мария и Клаудия. Сестра обрадовалась, увидев Эцио целым и невредимым. Он сразу заметил, что состояние матери почти не улучшилось. Она по-прежнему сжимала в руках шкатулку с перьями, подаренными ей Петруччо. Словно во сне, Мария обняла сына и тут же снова принялась перебирать орлиные перья. Паола смотрела на нее с грустной улыбкой на лице.
Клаудия буквально повисла на брате:
– Эцио! Где ты пропадал все это время? Паола и Анетта были очень заботливы, но наотрез отказывались отпускать нас домой. А мама до сих пор не произнесла ни слова. Так и молчит с тех пор, как… – Клаудия закусила губу, чтобы не заплакать. – Может, отец объяснит нам с мамой, что все это значило? Я так понимаю, произошло чудовищное недоразумение… Эцио! Почему ты молчишь?
– Наверное, теперь пора, – тихо сказала ему Паола. – Рано или поздно им все равно придется узнать правду.
Клаудия недоуменно смотрела то на Эцио, то на Паолу, то снова на брата. Анетта усадила Марию на диван и обняла за плечи. Мать отрешенно улыбалась, гладя крышку шкатулки.
– Эцио, в чем дело? – испуганно спросила Клаудия.
– Кое-что произошло.
– Ты о чем? – (Эцио молчал, не зная, с каких слов начать, но его лицо сказало Клаудии все.) – Боже мой, нет!
– Клаудия…
– Скажи мне, что это неправда!
Эцио опустил голову.
– Нет, нет, нет, нет, нет! – вскрикивала Клаудия.
– Тише! – попытался успокоить ее брат. – Piccina[50], я сделал все, что мог.
Клаудия уткнулась ему в грудь и зарыдала. Она плакала долго, неистово, а Эцио терпеливо пытался ее успокоить. Он с тревогой поглядывал на мать, но та, кажется, не замечала рыданий дочери. Возможно, внутренним чутьем Мария уже знала страшную правду. За эти дни молодой человек стал гораздо спокойнее. И вот теперь, глядя на отрешенную мать и бьющуюся в рыданиях сестру, он впервые со дня казни почувствовал безудержное отчаяние. Он стоял, обнимая вздрагивающие плечи Клаудии, и вновь ощущал груз ответственности перед семьей. Защита доброго имени Аудиторе теперь лежала на нем. Прежний Эцио мог бы позволить себе заплакать вместе с сестрой, но теперешний – ни за что… Он собрался с мыслями и стал ждать, когда Клаудия немного успокоится.
– Послушай меня. Никакими слезами мы не вернем отца и братьев. А нам троим нужно как можно быстрее покинуть город. Мы отправимся туда, где вы с мамой будете в безопасности. Но для этого нужно перестать плакать и собраться с духом. Теперь ты – моя единственная помощница. На тебе лежит забота о нашей матери. Понимаешь?
Клаудия всхлипнула в последний раз, вытерла глаза и посмотрела на брата.
– Да, – тихо сказала она.
– Тогда займись сборами в дорогу. Бери только то, что действительно нужно. Лишняя ноша – напрасная трата сил. Мы пойдем пешком. Карета была бы слишком заметна, а потому опасна. Надень самую простую одежду. Нам нельзя привлекать к себе внимание. И давай поживее!
Анетта взялась помочь со сборами.
– Вам бы стоило помыться и переодеться, – предложила ему Паола. – Легче станет.
Спустя два часа их дорожные документы были готовы, и теперь ничто не удерживало остатки семьи Аудиторе во Флоренции. Эцио в последний раз тщательно проверил содержимое сумки. Возможно, дядя сумеет объяснить ему важность документов, которые молодой человек забрал от Альберти. Он должен знать отцовские секреты. Скрытый клинок Эцио прикрепил на правое предплечье. Клаудия вывела Марию в сад, где в стене имелась потайная дверь. Там же стояла Анетта, изо всех сил старавшаяся не заплакать. Молодой человек повернулся к Паоле:
– Прощайте. Еще раз спасибо за все.
Паола обняла его и поцеловала почти в губы.
– Берегите себя, Эцио. Будьте бдительны. У вас впереди длинная дорога.
Он молча поклонился, натянул капюшон и повесил на другое плечо мешок с пожитками матери и сестры. Они расцеловались с Анеттой и вышли через потайную дверь из дома Паолы. Клаудия вела мать под руку. Эцио продолжал думать о громадной ответственности, которую принял на себя. Он молил Бога, чтобы ему хватило сил выдержать все это, хотя ему уже сейчас приходилось нелегко. Отныне он не имел права даже на минутную слабость. Ничего, он выдержит. Он будет сильным. Ради Клаудии. Ради их несчастной матери, которая, похоже, целиком ушла в себя.
Они достигли центра города, когда Клаудия начала говорить – ее было не остановить, она буквально засыпала брата вопросами. Эцио нравилось, что в голосе сестры появилась твердость.
– Как такое могло случиться с нами? – допытывалась Клаудия.
– Не знаю.
– Как ты думаешь, мы когда-нибудь сможем вернуться?
– И этого я тоже не знаю.
– А что будет с нашим домом?
Эцио лишь покачал головой. Все эти дни ему было не до палаццо Аудиторе. И надежных людей, которым он мог бы поручить заботу о флорентийском гнезде их семьи, у него тоже не было. Возможно, герцог Лоренцо распорядится, чтобы дом закрыли и взяли под охрану, но в это слабо верилось.
– Их… их хоть похоронили достойно?
– Да. Я… сам об этом позаботился.
Этот вопрос Клаудия задала, когда они переходили Арно. Эцио невольно бросил взгляд на реку и благодарил Бога, что им удалось беспрепятственно добраться до южных городских ворот. Здесь он пережил несколько тревожных минут. Власти усилили посты на выезде из города. К счастью, фальшивые документы Паолы с честью выдержали испытание. Стражники придирчиво вглядывались в лица одиночных молодых путников и потому не обратили внимания на скромно одетую семью простолюдинов.
Их путь лежал на юг. Первый привал они рискнули сделать, только когда отошли на приличное расстояние от города. У местных крестьян Эцио купил хлеба, сыра и вина. Подкрепившись, путники позволили себе короткий отдых возле пшеничного поля, в тени раскидистого дуба. Молодому Аудиторе приходилось обуздывать собственное нетерпение. До Монтериджони было почти полсотни километров. Не так уж и далеко, но Эцио и Клаудия были вынуждены примеряться к шагу матери. Горе изрядно подорвало силы Марии и заметно состарило ее. Она так и не оправилась от потрясения. Молодой человек надеялся, что дядя Марио позаботится об их несчастной матери. Но какими бы прекрасными ни были созданные ей условия, выздоровление все равно наверняка не будет быстрым. Если по пути не случится ничего неожиданного, Эцио рассчитывал достичь дядиного имения под вечер следующего дня.
Ночь они провели в заброшенном сарае, где нашлось чистое, теплое сено. Поужинав остатками купленных припасов, брат и сестра устроили для матери мягкую постель и уложили спать. Женщина ни на что не жаловалась и, казалось, даже не понимала, где находится. Но когда Клаудия попыталась взять у нее шкатулку Петруччо, чтобы та не мешала ей спать, Мария пришла в неистовство, оттолкнула дочь и обрушила на нее поток брани, какую можно услышать разве что из уст рыночных торговок. Потрясенные, брат и сестра молча переглядывались.
К счастью, спала Мария спокойно и наутро выглядела отдохнувшей. Все трое вымылись в соседнем ручье и выпили чистой воды, заменившей им завтрак. Путь продолжался. День выдался теплым, но не жарким. Приятный ветерок обдувал им лица. За все время пути им встретилось лишь несколько повозок. У людей, работавших на полях и в садах, трое путников не вызывали никакого интереса. Эцио сумел купить фруктов для матери и Клаудии. Сам он не чувствовал голода. Беспокойство, не покидавшее его все это время, отбивало желание есть.
Сердце молодого человека радостно забилось, когда во второй половине дня он увидел вдали залитые солнцем стены городка Монтериджони. Правда, до холма, на котором он стоял, было еще далеко, но уже через пару километров начинались земли, подвластные Марио Аудиторе. Дядя был умелым и рачительным хозяином. Вдобавок он заботился о безопасности своих владений. Близость Монтериджони заставила всех троих ускорить шаг.
– Мы почти у цели, – сказал Эцио, улыбаясь Клаудии.
– Grazie a Dio[51], – ответила она и тоже улыбнулась.
Увы, радость оказалась преждевременной. За поворотом дороги их ждал старый «приятель» Эцио, которого Аудиторе никак не рассчитывал увидеть здесь. Человек этот был не один. Его сопровождало не менее дюжины солдат в голубых, расшитых золотом мундирах. У одного из них в руках был ненавистный Эцио штандарт с золотыми дельфинами и крестами на голубом фоне.
– Эцио! Buon giorno! Смотрю, ты не один, а с семейством. Точнее, с его остатками. Какая приятная неожиданность!
Он кивнул своим людям, и те с двух сторон перегородили путникам дорогу, взяв алебарды наперевес.
– Вьери!
– Представь себе. Едва моего отца выпустили из тюрьмы, он с великой радостью дал мне этих бравых солдат и щедро оплатил их участие в охоте. Но ты меня обидел. Как ты мог покинуть Флоренцию, даже не попрощавшись со мной?
Эцио вышел вперед, загораживая собой Клаудию и мать:
– Вьери, чего ты хочешь? Разве тебе мало того, что удалось достичь вашему семейству? По-моему, ты должен только радоваться.
Вьери вскинул руки:
– Чего я хочу? Даже не знаю, откуда начать. У меня столько желаний. Посмотрим… Большой дворец, двух новых скакунов, красавицу-невесту… Ах да, еще убить тебя!
Вьери обнажил меч, дав своим людям сигнал быть наготове, а сам двинулся к Эцио.
– Я удивлен, – ответил молодой человек. – Неужто ты собираешься одолеть меня в одиночку? Впрочем, ты не очень-то рассчитываешь на свои силы, раз взял с собой столько головорезов!
– Ты недостоин пасть от моего меча, – заявил Вьери, убирая меч в ножны. – Чтобы тебя прикончить, мне хватит и кулаков. Прошу прощения, если тебя это огорчит, tesora[52], – обратился он к Клаудии. – Но ты не волнуйся, я управлюсь с ним быстро, а потом поищу способ утешить тебя и даже твою мамочку!
Эцио, не мешкая, рванулся вперед и ударил Вьери в челюсть. Противник, застигнутый врасплох, зашатался, но устоял на ногах. Махнув солдатам, чтобы не вмешивались, он с яростным рычанием бросился на Эцио. Удары сыпались градом. Молодому Аудиторе удавалось их отражать, но неистовство Пацци не позволяло ему нанести ответный удар. Они сцепились, борясь за контроль над противником. Иногда их расталкивало в разные стороны, но уже через мгновение они с удвоенной прытью снова бросались друг на друга. Как известно, гнев во время поединка лишь множит ошибки. Вьери было не совладать со своим бешенством, и Эцио этим воспользовался. Предвидя сильный удар правой, задуманный Пацци, Аудиторе чуть сдвинулся, и кулак противника просвистел мимо его плеча. По инерции Вьери начал заваливаться вперед, Эцио поставил ему подножку, и наследник семейства Пацци рухнул в дорожную пыль лицом вниз прямо под ноги солдат. Там Вьери встал, потрогал кровоточащие ссадины на физиономии и оцарапанными руками принялся отряхивать пыль.
– Я устал с тобой возиться, – сказал он и крикнул солдатам: – Прикончите Аудиторе и его женщин! Зачем мне этот тощий маленький головастик и carcassa[53], которую они зовут матерью?
– Coniglio![54]– крикнул тяжело дышащий Эцио и выхватил меч.
Но «охотники» Вьери окружили его со всех сторон, держа алебарды наготове.
Круг сужался. Эцио размахивал мечом, стараясь заслонять собой мать и сестру, но его положение становилось все тяжелее. Вьери гадко посмеивался, стоя в стороне и предвкушая скорую победу. Вдруг в воздухе что-то просвистело. Слева от Эцио двое солдат зашатались и упали, выронив свои алебарды. У каждого из спины торчала рукоятка метательного ножа. Бросок был сделан мастерски. На голубых мундирах, будто цветы, расцвели ярко-красные пятна крови.
Вскоре и третий солдат упал с ножом в спине. Остальные попятились.
– Что за колдовство? – завопил Вьери, выхватывая меч и дико озираясь по сторонам.
Теперь ему явно было не до смеха. Зато раскатисто рассмеялся кто-то другой зычным низким смехом.
– Это не колдовство, мальчишка, а мастерство!
– Покажись! – взвизгнул Вьери.
Из-за деревьев вышел могучий бородатый человек в легких доспехах и высоких сапогах. За ним виднелось еще несколько людей, одетых схожим образом.
– Исполнено, ваша сопливая светлость, – язвительно ответил бородач.
– Наемники! – зарычал Вьери и повернулся к солдатам. – Чего вы ждете? Убейте их! Убейте всех!
Главный наемник подошел к Вьери, с неподражаемым изяществом забрал у него меч и переломил лезвие о колено, словно прутик.
– Не тебе распоряжаться нашей жизнью, малыш Пацци. Но должен сказать, ты вполне достоин семьи, в которой вырос.
Вьери лишь повторил свой приказ солдатам, и те с явной неохотой двинулись на невесть откуда взявшихся противников. Молодой Пацци, схватив алебарду убитого солдата, бросился на Эцио и сумел выбить у него меч, который отлетел на приличное расстояние.
– Эцио, держи другой! – крикнул ему бородач, бросая свой.
Меч воткнулся в землю у самых ног Эцио. Оружие было тяжелым – молодому человеку пришлось взяться за эфес обеими руками. Он с легкостью перерубил древко алебарды и начал наступать на своего заклятого врага. А тот, видя, что наемники силой и ловкостью превосходят его солдат и что потери его отряда растут, скомандовал отступление и бросился наутек, осыпая проклятиями Эцио и его неожиданных союзников. Широко улыбаясь, главарь наемников подошел к молодому Аудиторе.
– Рад, что отправился вам навстречу, – сказал он. – Похоже, мое появление оказалось весьма своевременным.
– Я не знаю, кто вы, но вы действительно появились здесь как нельзя более кстати. Примите мою искреннюю благодарность.
В ответ на его слова бородач захохотал, и в его голосе Эцио послышалось что-то знакомое.
– Я, случайно, не встречал вас раньше?
– Давно это было. И все же я удивлен, как ты мог не узнать родного дядю!
– Дядя Марио?
– Он самый!
Марио заключил племянника в медвежьи объятия, затем подошел к Марии и Клаудии. Увидев, в каком состоянии находится его невестка, дядя помрачнел.
– Вот что, дитя мое, – сказал он, обращаясь к Клаудии. – Сейчас мы с Эцио отправимся в castello[55]. Мои люди останутся вас охранять. У них найдется, чем вас угостить, поскольку вы явно голодны. Я пошлю всадника вперед, он вернется с каретой. В ней вы проделаете остаток пути. На сегодня вы прошли уже достаточно. И потом, я вижу, что моя дорогая невестка… – Он помолчал и добавил почти шепотом: —…очень устала.
– Спасибо, дядя Марио.
– Тогда решено. Скоро увидимся.
Марио отдал распоряжение своим людям, потом обнял Эцио за плечи и повел в свой замок, возвышавшийся над городком.
– Как ты узнал, что мы идем к тебе? – спросил Эцио.
– Один мой флорентийский друг отправил ко мне гонца, – уклончиво ответил дядя. – Но мне известно о последних событиях. У меня не такие силы, чтобы двинуться на Флоренцию. Я лишь молю Бога, чтобы Лоренцо сумел держать Пацци в узде. Ты лучше расскажи, что случилось с моим братом и племянниками.
Эцио заговорил не сразу. Душевные раны были еще слишком свежими.
– Они… их всех казнили по обвинению в государственной измене… Я спасся по чистой случайности.
– Боже мой, – прошептал Марио, и его лицо сморщилось от боли. – А ты знаешь, почему это случилось?
– Нет. Я очень многого не знаю и надеюсь с твоей помощью найти кое-какие ответы.
Эцио рассказал дяде о потайной комнате, содержимом сундука, своей мести Альберти и документах, которые забрал у гонфалоньера.
– Самое важное – список имен, – добавил Эцио. – Дядя, я до сих пор не верю, что все это так внезапно обрушилось на нас, – дрожащим голосом прошептал он.
Марио похлопал его по руке.
– Мне кое-что известно о делах твоего отца, – сказал он. Эцио заметил, что Марио не особо удивился его рассказу о потайной комнате и содержимом сундука. – В остальном мы сообща разберемся. Но вначале нужно позаботиться о твоей матери и сестре. Мой замок мало приспособлен для женщин. Такие солдаты, как я, не приучены к размеренной жизни. В паре километров отсюда есть женский монастырь. Там Мария и Клаудия будут в полной безопасности и найдут заботливый прием. Если ты согласен, мы отвезем их прямо туда. А нам с тобой предстоит заняться делами.
Эцио кивнул. Оставалось убедить Клаудию, что это лучшее решение и к тому же – временное. Зная характер сестры, он сомневался, что даже после недавних потрясений ей захочется надолго остаться в монашеской обители.
За разговорами дядя и племянник незаметно подошли к городским стенам.
– Я думал, что Монтериджони – враг Флоренции, – сказал Эцио.
– Не столько Флоренции, сколько семейства Пацци, – ответил дядя. – Ты уже достаточно взрослый, чтобы понимать особенности союзов между городами-государствами. Большой город или маленький – значения не имеет. Так вот: в один год города дружат, в другой – враждуют, а потом снова дружат. И такая, с позволения сказать, игра длится без конца. Но тебе здесь понравится. Народ у нас честный и работящий. Одежда, что они шьют, крепка и долго носится. Местный священник – хороший человек. На вино не особо налегает, а главное – не лезет в мои дела. Я тоже не лезу в его дела. Мы с ним ладим, хотя я никогда не был особо верным сыном Церкви. Но чем славен наш городок – так это вином. Самое лучшее кьянти, которое тебе доводилось пробовать, – с моих виноградников. Идем, нам осталось совсем немного.
Замок Марио был родовым гнездом семейства Аудиторе. Его построили в середине XIII века на месте, прежде занятом более древней постройкой. Марио несколько перестроил и расширил замок, который сейчас был больше похож на роскошную виллу, хотя и огороженную толстыми, хорошо укрепленными стенами. Вместо сада перед замком располагался обширный плац. Эцио насчитал две с лишним дюжины молодых парней, занятых учебными поединками и совершенствованием воинских навыков.
– Casa, dolce casa[56], – сказал Марио. – Ты не был здесь с раннего детства. С тех пор я кое-что изменил. Как тебе мое скромное жилище?
– Дядя, я впечатлен.
Остаток дня был занят устройством на новом месте. Марио показал племяннику замок и комнату, в которой тот будет жить. Он потребовал подробный отчет у человека, отвозившего Марию и Клаудию в женский монастырь. По словам дяди, настоятельницей монастыря была его давняя добрая приятельница (ходили слухи, что в юности она была его любовницей). Утомленный дорогой и стычкой с Вьери, Эцио рухнул на свою кровать и провалился в сон. Он рассчитывал, что дядя даст ему несколько дней на то, чтобы привыкнуть к новой жизни. Однако на следующее утро слуга достаточно рано разбудил молодого человека и сообщил, что дядя ждет его.
Кабинет у дяди был просторный, с высокими потолками. На стенах висело множество карт, блестящих доспехов и оружейных стоек. Из мебели здесь был лишь тяжелый дубовый письменный стол и несколько таких же массивных стульев.
– Сейчас ты отправишься в город, – почти что приказным тоном сообщил племяннику Марио. – Обзаведешься необходимым снаряжением. Я пошлю с тобой одного из своих людей. Когда закончишь, возвращайся, и мы начнем.
– Начнем что, дядя? – растерялся Эцио.
– Я думал, ты прибыл сюда, чтобы учиться, – ответил не менее удивленный Марио.
– Нет, дядя. Я здесь совсем по иной причине. Монтериджони – первое, что пришло мне на ум, когда я решился бежать из Флоренции. Сейчас моя главная забота – мать и сестра.
Похоже, Марио ожидал от него другого ответа. Лицо дяди стало предельно серьезным.
– А как же дело твоего отца? Думаешь, он не хотел, чтобы ты пошел по его стопам?
– По каким стопам? Финансового дома Аудиторе больше нет… если только герцог Лоренцо не заставит Пацци вернуть награбленное.
– Я не это имел в виду… Разве Джованни ничего тебе не рассказывал?
– Прости, дядя, но я совершенно не понимаю, о чем ты говоришь.
Марио покачал головой:
– Вот и я не понимаю, о чем думал твой отец. Может, считал, что время еще не настало. А жизнь распорядилась по-иному. – Он пристально посмотрел на Эцио. – Нам с тобой предстоит долгий и серьезный разговор. Оставь мне документы, которые ты захватил с собой из Флоренции. Я внимательно их изучу, пока тебе будут подбирать снаряжение. Вот список необходимого, а вот деньги.
Смущенный таким поворотом событий, Эцио отправился в город. Его сопровождал Орацио – седовласый сержант, бывший сослуживец Марио. У оружейника они купили боевой кинжал и легкие доспехи. Потом завернули к врачу – за бинтами и средствами для оказания первой помощи. Вернувшись в замок, молодой человек увидел, что дядя его уже ждет.
– Salute[57], – по-военному приветствовал дядю Эцио. – Все твои требования выполнены.
– И достаточно быстро. Ben fatto![58]А теперь нам предстоит научить тебя достойно сражаться.
– Дядя, ты меня прости, но я тебе уже говорил. У меня нет намерения оставаться здесь.
Марио закусил губу.
– А вспомни-ка свой поединок с Вьери. На одной храбрости далеко не уедешь. И если бы я не появился… – Дядя на секунду замолчал. – Я не вправе удерживать тебя силой. Если так надо, уезжай. Но вначале хотя бы научись правильно сражаться и защищаться, иначе первая же неделя пути может стать последней.
Эцио молчал, обдумывая дядины слова.
– Если не ради меня, то сделай это ради матери и сестры.
Эцио понимал, что дядя прав.
– Ну хорошо. Раз уж ты так расщедрился на мою экипировку…
Марио улыбнулся и похлопал племянника по плечу:
– Вот и отлично! Поверь: ты еще не раз скажешь мне спасибо.
Обучение военному искусству заняло несколько недель. За это время Эцио имел возможность неоднократно убедиться в правоте дядиных слов. Помимо плаца, молодой человек много времени проводил в библиотеке, где все больше узнавал об истории рода Аудиторе и секретах, которые отец так и не успел ему раскрыть. Чем больше Эцио читал, тем больше тревожных мыслей наполняло его голову. Все они были связаны с его будущим. Молодому человеку казалось, что жизнь уготовила ему судьбу, далеко превосходящую его прежние самые смелые мечты.
– Ты говорил, что мой отец не был простым финансистом? – как-то спросил он своего дядю.
– Нет, не был. Твой отец был опытным, виртуозным убийцей, – серьезно ответил Марио.
– Этого не может быть. Сколько помню, он всегда говорил только о денежных делах: займы, долговые обязательства, договоры… Ну как такой человек мог быть убийцей?
– Он был не просто убийцей. Он был рожден и взращен, чтобы убивать. Джованни Аудиторе был старшим членом ордена ассасинов. – Марио ненадолго умолк. – Что касается самого ордена, ты можешь найти кое-какие сведения о нем в книгах моей библиотеки. А сейчас давай поговорим о документах, которые отец поручил тебе передать Альберти и которые – хвала Всевышнему – у тебя хватило ума забрать у этого мерзавца. Ты, наверное, и сам догадался, что тот список имен – это не перечень должников твоего отца, а имена тех, кто повинен в смерти Джованни. Они – часть более обширного заговора.
Что-то внутри Эцио и сейчас сопротивлялось дядиным словам. Получалось, все, что он знал об отце, было лишь полуправдой. Но почему глава их семейства скрывал от него столь важные сведения? Все это просто не укладывалось в голове. Молодой человек старательно подбирал слова: должно быть, у отца были веские причины не раскрывать ему другие стороны своей жизни.
– Я принимаю тот факт, что отец не рассказывал мне всего. И прости, если своими сомнениями я обидел тебя, дядя. Но скажи, к чему вся эта скрытность?
Марио ответил не сразу.
– Ты что-нибудь знаешь об ордене тамплиеров? Их еще называли рыцарями-храмовниками.
– Я слышал о них.
– Их орден был основан несколько веков назад, вскоре после Первого крестового похода. За короткое время они превратились в элитные вооруженные силы воинов Господних. По существу, это были воины-монахи. Вступая в орден, они давали обет воздержания и обет бедности. Годы шли, и положение тамплиеров менялось. Со временем они были вовлечены в международные финансовые дела и вели их весьма успешно, надо сказать. Это вызывало недовольство у других рыцарских орденов – госпитальеров и тевтонцев. Постепенно богатство и независимое положение тамплиеров начали всерьез тревожить даже королей. Тамплиеры обосновались на юге Франции, где планировали создать нечто вроде своего государства. Они не платили налогов во французскую казну, имели собственную армию и все заметнее вмешивались в государственные дела Франции и других стран. Наконец, около двухсот лет назад, тогдашний французский король Филипп Красивый выступил против тамплиеров. Борьба с ними растянулась на годы. Тамплиеров арестовывали, бросали в тюрьмы, высылали, убивали десятками и сотнями. Папа римский объявил их еретиками и отлучил от Церкви. Но уничтожить тамплиеров под корень не удалось. В Европе насчитывалось пятнадцать тысяч их капитулов. Тем не менее их земли и имения были отобраны. Они лишились своих огромных богатств и, казалось, исчезли с лица земли.
– Но что с ними стало на самом деле?
Марио покачал головой:
– А на самом деле это была хитроумная уловка, чтобы сделать орден еще более могущественным. Тамплиеры ушли в подполье, сохранив значительную часть своих богатств и саму структуру ордена. Такое положение еще лучше способствовало достижению их главной цели.
– И какой же была их главная цель?
– Не была. Она существует и поныне! – Глаза Марио вспыхнули ярким пламенем. – Их главная цель – не что иное, как мировое господство. И единственная сила, веками не дающая им сделаться властителями мира, – это орден ассасинов, куда входил твой отец и куда имею честь входить я.
Эцио понадобилось некоторое время, чтобы переварить услышанное.
– Значит, Альберти был тамплиером?
Марио угрюмо кивнул:
– Да. И он, и все остальные в списке твоего отца.
– А Вьери?
– Несомненно. Его отец Франческо и вообще все семейство Пацци – тамплиеры.
Эцио задумался.
– Это многое объясняет… Я сейчас кое-что тебе покажу.
Закатав рукав, он показал дяде скрытый клинок.
– Молодец! – похвалил племянника Марио. – Ты мудро поступил, сначала убедившись, что можешь полностью мне доверять. А я часто думал об этом клинке. Смотрю, тебе удалось его починить. Этот клинок перешел к твоему отцу от нашего отца, а к нему – от нашего деда. Много лет назад Джованни сломал клинок, участвуя в… столкновении. Потом он так и не смог найти искусного мастера, способного починить это оружие. А ты, как я погляжу, справился с этой задачей.
– И все равно эти рассказы об ассасинах и тамплиерах мне кажутся похожими на старинную легенду. От них веет чем-то… фантастическим.
Марио улыбнулся:
– Чем-то похожим на старый пергамент, испещренный таинственными письменами?
– Тебе известно о странице Кодекса?
– Ты ведь сам отдал мне ее вместе с остальными документами. – Марио пожал плечами.
– А ты можешь рассказать мне, что это за Кодекс?
Эцио не хотел без крайней необходимости упоминать имя Леонардо.
– Тот, кто чинил твой клинок, сумел расшифровать по крайней мере часть таинственных письмен. – Эцио открыл было рот, но дядя знаком попросил дать ему договорить. – Не буду тебя расспрашивать. Я же вижу, что ты хочешь сохранить имя этого человека в тайне, и я уважаю твое решение. Но в Кодексе содержатся не только чертеж скрытого клинка и пояснения к его устройству. Его страницы разбросаны по всей Италии. Кодекс повествует об устройстве ордена ассасинов, его происхождении, цели и методах – это нечто вроде нашего Символа веры. Твой отец считал, что в Кодексе содержится некий могущественный секрет, позволяющий изменить мир. – Марио задумался. – Возможно, это и стало причиной его ареста.
Голова Эцио гудела от лавины сведений, обрушившихся на него.
– Ассасины, тамплиеры, этот странный Кодекс, – растерянно пробормотал он.
– Я буду твоим проводником, Эцио. Но ты обязательно должен научиться держать свой разум открытым и всегда помнить два принципа. Первый: «Ничто не истинно». И второй: «Все дозволено».
Сколько Эцио ни приставал к дяде с дальнейшими расспросами, Марио больше не сказал ему ничего нового. Зато неутомимо продолжал муштровать племянника, обучая военному ремеслу и не делая никаких поблажек. Все дни, от рассвета до заката, юноша проводил на плацу, упражняясь вместе с молодыми кондотьерами. Он так уставал, что сразу валился спать. Но вот однажды…