ОКТЯБРЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ — явление многомерное и нетождественное самому себе, поскольку может быть охарактеризовано по-разному, в зависимости от рассматриваемого временнoго отрезка.
С точки зрения краткосрочной перспективы, 1917 год — это всего лишь политический переворот, осуществленный крайне левыми социалистами, создавшими очередное временное правительство. Кстати, сами большевики целое десятилетие именовали события Октября переворотом. Если увеличить масштаб, то, с одной стороны, это наступление финальной фазы революционного процесса, стартовавшего в 1905 году. С другой — начало коренного перелома в Большой Смуте 1861/66—1929/33 годов в направлении строительства антиэксплуататорского, антикапиталистического социума. Правда, в 1917—1921 годы не произошло окончательного выяснения отношений двух революционных потоков, или, если угодно, двух революций, — деревенской (крестьян) и городской (комиссаров). Оно состоится в ходе коллективизации, снявшей с повестки дня 200-летний русский аграрный вопрос за счет окончательного решения русского крестьянского вопроса (то есть уничтожения крестьянства как класса).
Обострившиеся к концу XIX века крестьянский и особенно аграрный вопросы — не единственные, решением которых объективно стали Октябрьская революция и созданный ею строй. Были и другие, не менее серьезные. Речь прежде всего идет о модели включения России в мировую капиталистическую систему.
Данный процесс шел по нарастающей с XVII века, причем геополитическое включение обгоняло экономическое, хотя и последнее развивалось довольно интенсивно. До тех пор пока Запад и Россия оставались доиндустриальными, они взаимодействовали, по сути, на равных (что со “стеклянной ясностью” продемонстрировала эпоха наполеоновских войн). Ситуация изменилась к середине XIX века, когда Великобритания создала систему индустриальных производительных сил и в качестве политико-экономического гегемона объединила вокруг себя Запад. Попытка загнать Россию в границы и состояние первой половины XVII века посредством Крымской войны провалилась, однако позиция России в мире резко ухудшилась. И с 1860-х годов стартует модель сырьевой, финансово-зависимой интеграции России в мировую капиталистическую систему. Объективным результатом такой стратегии Александра II являются нарастание зависимости от иностранного капитала, высокий уровень экономической поляризации, рост социальных конфликтов и напряженности, ослабление суверенитета, угроза распада страны, гражданской войны. Октябрьская революция и новый строй (не сразу — по уничтожении НЭПа, “реликтового излучения” прошедшей эпохи) ликвидировали системную (зависимую) модель включения России в мировую капиталистическую систему и предложили принципиально иную — антисистемную, единственную, способную сохранить суверенитет и великодержавный статус России. В этом плане Октябрь-1917 есть ответ русской истории самодержавию, а еще точнее — Александру II с его аграрно-крестьянской и внешнеэкономической моделями.
Решая свои проблемы, большевики в то же время решали русские вопросы двухвековой и вековой давности. Решали как умели и как — по закону массовых процессов и больших цифр — выходило. Да, большевики и сплотившиеся вокруг них народные низы и деклассанты насиловали страну, то есть другую часть народа. Однако само это насилие обусловливалось, я бы даже сказал, детерминировалось всем ходом русской истории с середины XVI века.
Все попытки представить Октябрьскую революцию и установленный ею строй — исторический коммунизм — в качестве некоего отклонения, выверта Истории и т. п. несостоятельны, не выдерживают критики. Советский коммунизм, будучи историческим разрывом с самодержавием, является его логическим продолжением. Суть в следующем.
В русской истории как системе существовало несколько структур: Московское самодержавие, Петербургское самодержавие, пореформенная Россия, советский коммунизм. Господствующими группами в них соответственно были боярство, дворянство, чиновничество и номенклатура (со слоями-прилипалами). Если взглянуть на эти страты с точки зрения их численности, а это значит взглянуть на саму власть, вырисовывается следующая регулярность: каждая последующая группа многочисленнее предыдущей, могильщиком которой она в значительной степени являлась. То есть власть разбухала, охватывая все бoльшую часть общества, и СССР в этом плане — апофеоз массовой власти.
А вот по линии собственности — диаметрально противоположная регулярность: каждая последующая господствующая группа обладала меньшей собственностью, чем предшественница. В 1779—1861 годы только 20—30 процентов дворянства (дай Бог, 25—35 тысяч семей), правящего класса, по квалификации марксистов и либералов, имели собственность, позволявшую вести социально приемлемый сословный образ жизни. К тому же половина из них жила в долг (достаточно вспомнить самого Пушкина), заложив души и имения. Остальные дворяне были “дубровскими”. В руках слоя пореформенных чиновников собственности оставалось еще меньше. Ну а советская номенклатура — это вообще господствующий слой без собственности, статусная группа с иерархически-ранжированным потреблением.
Таким образом, логика русской истории от Ивана Грозного до Иосифа Грозного заключается в освобождении, очищении власти от собственности. Кстати, еще Лев Толстой провидчески записал в дневнике, что ему снился сон: в России произошла революция — не против частной собственности, против собственности вообще.
Однако это русская линия Октябрьской революции. Есть и другая — европейская, западная, капиталистическая, точнее, антикапиталистическая. Октябрь и реально существовавший коммунизм были реализацией Большого Левого Проекта эпохи Модерна, стартовавшего с якобинской диктатуры. Запад с помощью русской революции реализовал свой Большой Левый Проект, проект антикапиталистического Модерна. Тогда как русская власть решила свою задачу — создала чистую, лишенную “классовых и собственнических привесков” форму. Как говаривал Маркс, “Крот Истории роет медленно”. В 1917 году он наконец-то дорыл из Парижа конца XVIII века в Питер.
Октябрьская революция явилась отрицанием не только самодержавия, но и капитализма. Отвергнув избранную Александром II и его бездарным внуком модель существования в мировой капиталистической системе, по сути пораженческую в геоисторическом плане, большевики создали системный антикапитализм и тем самым круто повернули ход мировой истории. Ведь помимо прочего, Октябрьская революция стала пиком, девятым валом “длинной волны” наступления низов на верхи мировой капиталистической системы. Она зародилась в конце XVIII века, сошла на нет в 1980-е и покатилась назад после 1991 года (нечто похожее происходило в Европе во время “длинной волны” наступления верхов на низы в 1530—1780-е годы).
Таким образом, Октябрьская революция занимает ключевое место сразу в нескольких циклах (различной продолжительности) русской и мировой истории, стягивает русскую и мировую историю в тугой узел противоречий. К тому же Октябрьская революция и то, что ей предшествовало в России конца XIX — начала ХХ века (олигархизация самодержавия, сырьевая ориентация экономики, финансовая зависимость от иностранного капитала, разгул антирусских сил внутри страны, экономическая поляризация и т. д.), — хорошая информация к размышлению и любым властным добрым (и не очень) молодцам урок.
Андрей ФУРСОВ, директор Института русских исследований Московского гуманитарного университета