Открытие, сделанное в одном из таких мест в 1925 г., вывело работу Питри из области чистой теории. Мисс Гертруда Кэтон-Томпсон, работая в Хемимие, раскопала стратифицированное поселение, и там были найдены доисторические культуры Питри, и в той последовательности, которую он постулировал. Ниже самой ранней известной ему культуры Кэтон-Томпсон нашла еще более раннюю, которой были приписаны даты исходя из пустых номеров, оставленных великим первооткрывателем как раз для такого случая.
Благодаря трудам множества таких преданных делу ученых, как Питри и Кэтон-Томпсон, мы имеем теперь общую картину додинастической жизни в Древнем Египте, но картину очень разрозненную и неполную. Возникло, однако, одно очень интересное обобщение, состоящее в том, что существуют четко выраженные различия между культурами двух главных географических регионов собственно Египта – Верхним Египтом и Нижним Египтом. Чтобы усвоить эту терминологию, читатель должен привыкнуть к некой алогичности: Верхний Египет – это долина Нила от Каира к югу, а Нижний Египет – это Дельта (так эту часть страны назвали греки). Алогичность иллюзорна; она возникает из-за того, что Нил течет с юга на север и регион, расположенный ближе к истокам, является верхним относительно течения реки. Поскольку Дельта на современных картах расположена наверху и река висит вниз, как хвост, большинство людей испытывают трудности в различении Верхнего и Нижнего Египта. Я их не осуждаю. Прошли годы, прежде чем я перестала делать сознательное внутреннее усилие, припоминая, где находится Верхний Египет. Но я могу им только посочувствовать, ибо эти названия часто используются археологами и изменить их уже нельзя.
Верхний Египет – это фантастическая страна в 500 миль длины и примерно в 5 миль ширины. По обоим берегам Нила идет узкая полоса плодородного чернозема, окаймленная песками и крутыми уступами пустынного плато, через которое река с незапамятных времен прорезала и углубляла свое русло. Граница между живой и мертвой землей прочерчена резко – можно стоять одной ногой на песке, а другой на зеленеющем поле. Древние египтяне прекрасно сознавали разницу между «черной землей» и бесплодной «красной землей», и эти два термина часто употреблялись ими. Черная земля была драгоценна, ее берегли. Храмы, дворцы и города строились на бесплодном песке, который лежал между плодородной полосой и скальным барьером, так что не терялось ни дюйма культивированной почвы. Две узкие ленты черной земли по обоим берегам реки всегда кормили непропорционально большое население, если принять в расчет размеры обрабатываемой площади. Это было возможно благодаря неиссякаемому плодородию почвы, возникшему в результате уникального явления – ежегодного удобрения почв при разливе реки. Другие реки тоже выполняют эту работу, но никогда с такой регулярностью, как Нил; разлив Нила настолько предсказуем, что древние египтяне назвали наводнением один из сезонов года, ибо в течение этих месяцев земля находится под водой, впитывая питательные вещества, которые река несет на север.
Идея автоматической ирригации звучит для крестьянина райской музыкой, но осуществить ее не так легко, как кажется. Высота подъема реки редко бывает одинаковой, и разница в несколько дюймов может означать разницу между голодом и процветанием.
Когда Нил приближается к Средиземному морю, он разбивается на несколько рукавов, русла которых образуют обширную речную дельту. В древние времена эта земля была болотом, заросшим тростником и папирусом, полным птиц и зверей. Здесь не было нужды в ирригации и затоплении; напротив, воды было слишком много.
Некоторые ученые утверждают, что контраст между Дельтой и речной долиной ощущался не только в физических, но и в психологических аспектах. Дельта граничит с морем – древней столбовой дорогой купцов и завоевателей; долина была изолирована с обеих сторон дикими пустынями и еще более дикими народами. Дельта контактировала с молодыми цивилизациями Плодородного Полумесяца; долина знала только нубийских варваров и кочевые племена пустыни.
Тогда должно казаться логичным, что Дельта развилась раньше и быстрее, чем Юг. Возможно, это и так, но мы не можем этого доказать. Материал, который уцелел в сухом горячем воздухе Верхнего Египта, сгнил в болотах Дельты. Этот факт влияет на археологические знания двояким образом: в Нижнем Египте не только было найдено меньше материала, но и меньше проведено раскопок. Тяжело вести раскопки в регионе, где вам приходится работать по колено в воде и в награду за ваши усилия получать лишь комки сгнившего материала. Неудивительно, что археологи предпочитают дышать пустынным воздухом юга, который сохраняет даже такие хрупкие вещи, как ткани и раскрашенные рельефы.
Однако нам нужно знать гораздо больше о районе Дельты, прежде чем мы сможем построить связную теорию, отвечающую на вопрос, где началась в Египте доисторическая культура. Проблема стала более острой в связи со строительством Асуанской плотины. Было поднято много шума по поводу судьбы памятников Нубии к югу от плотины, но существует опасная возможность, что повышение общего уровня водяного зеркала затронет и монументы к северу от плотины и может со временем сделать недоступной для раскопок большую часть Дельты.
В нынешней ситуации нам остается только донимать друг друга неубедительными теориями. Море – Великий зеленый простор, как называли его египтяне, – может быть дорогой к контактам между народами, но может быть и барьером между ними. На остров вторгнуться трудно, и в некотором смысле весь Египет был островным обществом. Море защищало его с севера, негостеприимные пустыни препятствовали вторжениям с обоих боков. Завоевание с юга было также маловероятным из-за характера реки выше Египта. От Асуана к северу, вплоть до Средиземного моря, Нил удобен для плавания, но как раз южнее Асуана лежит район порогов, русло полно скал и водопадов, делающих проход судов трудным и опасным. Двигаясь по реке дальше на юг, мы встречаем еще пять порогов, шестой близ Хартума, и некоторые из них еще более опасны, чем первый. И даже этот первый порог был в течение многих лет южной границей Древнего Египта.
Барьеры из воды и песка отпугивали не только захватчиков. Они препятствовали, например, торговле и проникновению новых идей. Одна из теорий, касающихся зарождения исторического Египта (помня о том, что культуры долины Нила кажутся более развитыми, чем культуры Дельты), утверждает, что развитие Египта началось именно в долине Нила. Если древнеегипетская цивилизация и обязана чем-нибудь внешним стимулам, эти стимулы могли переноситься через Красное море, а далее – хорошо известным караванным путем, который ведет от моря к району Фив. До сих пор раскопки здесь не выявили каких-либо физических подтверждений такого контакта. Это может объясняться случайными неудачами раскопок, но может и что-то значить; ведь негативное свидетельство – обоюдоострое оружие, которое в споре возможно повернуть против любой из сторон.
Древнейшая из додинастических культур Египта известна теперь под названием Фаюм А, в Нижнем Египте (на севере, не забудьте). По современным стандартам это суровое первобытное общество – ни металлов, ни, возможно, даже одомашненных животных. Однако эти люди шагнули к неолитической стадии культуры; они выращивали урожай и убирали его с помощью серпов, сделанных из дерева и острых кремней, они лепили из глины посуду и имели оружие (которое само по себе не означает ничего, кроме присутствия человека – воюющего животного). Другие культуры Нижнего Египта называются Меримде и Маади, они моложе, чем Фаюм А, о чем мы можем судить по большей сложности остатков, но их взаимосвязи не слишком ясны.
Наши знания о Верхнем Египте отличаются большей полнотой, хотя вряд ли их можно назвать удовлетворительными. Вероятно, самая ранняя из культур, найденных на юге, – это тасийская; она более развита, чем Фаюм А на севере, но еще очень примитивна. За ней следует бадарийская культура, открытая Кэтон-Томпсон ниже рядов Питри; это, возможно, прямая наследница тасийской культуры. После бадарийской появляется амратская, а затем герзейская.
Все эти культуры названы по названиям мест, где они были впервые раскопаны. Освященный временем и крайне путаный метод, как знает, к своему сожалению, каждый, кто знаком с Ориньяками и Леваллуа европейской предыстории. Путаница еще увеличивается, когда археологи начинают менять названия. Питри назвал две свои культуры – Негада I и Негада II, но археологи теперь предпочитают другие названия – амратская и герзейская.
Герзейская – это последняя доисторическая культура перед началом правления I династии; если вы столкнетесь с культурой, названной семенийской, помните, что теперь, как правило, считают, что это поздняя или специализированная форма герзейской культуры. Быть может, самое полезное замечание, которое можно сделать о культурах Верхнего Египта, включая герзейскую, состоит в том, что они связаны друг с другом не только хронологически, но и каузально; каждая из них имеет вещи, общие со следующей культурой. Вообще, чем ближе к I династии, тем более сложным становится общество – более цивилизованным, говоря современным языком. Однако по традиции зарождение цивилизации в Египте относят к историческому времени, к началу I династии. Мы осторожно, на цыпочках, обойдем острые края этой проблемы, которая отчасти является проблемой терминологии – ученые не так уж точны в определении понятий культура и цивилизация. Оба слова иногда используются как взаимозаменяемые, но не все культуры являются цивилизациями. Слово цивилизация можно использовать специфически, как в выражениях «египетская цивилизация» или «китайская цивилизация», но можно использовать и как абстрактный термин для описания состояния дел, противоположного варварству. Недостаток точности достоин сожаления; однако мы можем отчасти избежать путаницы, ограничив себя последним из двух значений. Мы говорили о доисторических или додинастических культурах. Герзейская, амратская и остальные не есть цивилизации и не есть цивилизация. На каком же этапе культура приобретает черты, позволяющие нам считать ее цивилизацией? И что, возможно, еще важнее – начиная с какого этапа она приобретает такие черты?
ТЕЛЕГА ИЛИ ГОРА
После феноменального скачка от кочевой жизни к оседлой доисторические культуры довольно безмятежно прозябали еще несколько тысяч лет. Затем произошло нечто странное.
Ученые, занятые наиболее широкими проблемами истории, склонны к антропоморфизму при сравнении культур между собой. Человечков, представляющих цивилизации, можно нарисовать поднимающимися по лестнице или горному склону, продвигающимися все выше на своем пути – куда? Конечную цель трудно определить. Но если продолжать аналогию, мы можем сказать, что цивилизационный процесс гораздо больше напоминает колесный экипаж, который движется по склону вниз, сперва медленно, затем тяжело набирая скорость, пока не выкатится на плоскую равнину внизу. Инерция уносит его на некоторое расстояние с такой большой скоростью, что ускорение как будто сохраняется. Но постепенно тяжелый экипаж замедляет ход и наконец останавливается. Там он и остается, в состоянии покоя, пока некая неизвестная сила не начинает подталкивать его к другому склону.
Конечно, мы вправе сравнивать цивилизацию с телегой не более, чем с человечком, карабкающимся в гору. Но аналогии бывают занятны, а эта дает нам мысленную картинку, которая может оказаться полезной. Ибо в течение позднего периода, который мы называем герзейским, что-то дало египетской доисторической культуре мощный толчок. Картина общества, которую мы видим, сильно отличается от более ранних культур. Люди начинают жить в домах с окнами и дверями и носить одежду, сотканную из хлопка. Каменные орудия изящны, даже на взгляд наблюдателя, которому они смертельно надоели, и медь все чаще используется для изготовления вещей, которые делались из камня. Могилы глубже и лучше обустроены, иногда облицованы деревянными планками. Борьба за существование становится менее изнурительной, и у людей остается больше времени на непроизводственную деятельность; они играют в игры и рисуют картинки на своих горшках. Старая коричневая и красная керамика сохраняется, но появляется посуда, сделанная из глины нового типа и украшенная причудливыми фигурками из черточек, изображающими людей, животных, лодки. Лодки снабжены украшениями, знаменами или символами мелких политических единиц; мы допускаем, что в этот период Египет состоял из множества общин во главе с местными вождями. Изменения эти поразительны, но не так поразительны, как те, которые должны вскоре произойти. Мы уже очень близки к I династии – к началу собственно истории и собственно цивилизации. Мы хотим знать не только о том, что случилось, но и о том, почему это случилось.
Однако вернемся к телеге на склоне горы. Мы можем продолжить аналогию и спросить: ползет ли телега (проигнорируем факт, что ни телега, ни культура не могут ползти) сама по себе до тех пор, пока под колесами не начнется уклон, или кто-то подкрадывается сзади и дает ей толчок? Или, выражаясь иначе, возникает ли цивилизация из примитивной культуры естественным путем, поскольку эта культура путем медленных приращений достигает критической стадии развития, или некий внешний стимул работает как катализатор?
Можно спорить о том, что именно отличает цивилизацию от примитивной культуры, и даже о том, можно ли вообще провести между ними четкую границу. Но мы не будем делать это. Предположим просто, что в большинстве групп, называемых цивилизациями, мы находим некоторые новые элементы: монументальную архитектуру, письменность, централизованное правление и разделение труда, приводящее к образованию социальных классов. Если мы подумаем об этих элементах, то увидим, что каждый из них подразумевает наличие в данном обществе большего числа вещей, чем заметно на первый взгляд. Монументальная архитектура, например, требует развитых технических приемов подготовки строительных материалов и некоторого понимания базовых принципов архитектуры и механики; она предполагает также, что государство может позволить себе отвлечь некоторых своих членов от основного производства продовольствия и включить в строительные бригады; кроме того, она подразумевает, что в государстве есть элитная группа, имеющая власть инициировать строительство и надзирать за ним.
Если мы не верим в пришельцев с Марса или сверхлюдей из пропавшей Атлантиды, то должны прийти к выводу, что где-то существовало некое общество, которое первым открыло различные компоненты цивилизации. Распространялась ли идея из первоначального центра на другие общества или она возникала в каждой из цивилизаций независимо? Если это произошло только однажды, где находилась колыбель цивилизаций?
Проблема диффузии и независимого творчества до сих пор дебатируется в ученых кругах, но долгое время именно Египет давал наилучший ответ на второй вопрос. Однако недавно египтологам пришлось сдать свою гордую позицию, ибо шумеры, по-видимому, опередили египтян. Шумерская цивилизация не только оказалась старше, но выяснилось, что египтяне, возможно, украли всю идею у своих соседей.
На первый взгляд это может показаться неубедительным. Две культуры кажутся такими непохожими – глиняные зиккураты Месопотамии и каменные пирамиды, изящное рисуночное письмо египтян и клинопись, похожая на следы птичьих лапок. Однако наличие признаков месопотамского влияния в Египте в самом конце додинастического периода неоспоримо. Они появляются в долине Нила внезапно и полностью сформированными, тогда как в Месопотамии мы можем по стадиям проследить их развитие. Это всегда является верным признаком культурного заимствования, и заимствованные элементы определенно не египетские. Цилиндрические печати типичны для Месопотамии и нетипичны для Египта, но в поздних додинастических могилах мы находим цилиндрические печати. Строительного камня мало на плоских равнинах Двуречья, и жители региона строят здания из кирпича; самые ранние монументальные сооружения Египта построены из такого же кирпича в хорошо известном ступенчатом месопотамском стиле. Даже когда египтяне начали разрабатывать свои прекрасные каменоломни, они резали камни по образцу кирпичей.
Почему мы не считаем эти вещи египетскими? Потому что все они (а кроме тех, которые мы упомянули, есть и другие) в Египте быстро исчезают и заменяются вещами, изготовленными уже по-египетски. В каменной архитектуре начинают применять монолитные блоки, которые можно видеть в пирамидах Гизы, цилиндрические печати сменяются штампами в форме скарабеев. И разумеется, письменность совсем не похожа. Предметы, рисунки которых стали основой иероглифической письменности, – это египетские предметы.
Печати – цилиндрическая и в форме скарабея
Слева – сами печати, справа – оттиски
Очевидно, в Египте мы видим не простое копирование, но это также не является и независимым творчеством. Американский культуролог А.Л. Крёбер предложил называть такой тип заимствований стимулирующей диффузией. Люди могут заимствовать мысль о производстве чего-либо из другой культуры, но способ производства может оказаться их собственным. Египтяне не копировали шумерскую письменность: они нуждались только в великой идее записи устного слова. Очевидно, что заимствующая культура – в нашем случае египетская – должна достичь стадии развития, на которой новая концепция понятна и соблазнительна. В рамках нашей аналогии необходимы уклон и толчок, чтобы телега поехала; стимул не будет воспринят, если обстоятельства неблагоприятны.
Не все ученые принимают стимулирующую диффузию в качестве объяснения возникновения цивилизации в Египте. Некоторые верят в некую династическую расу, которая вступила в Египет в конце додинастического периода, принеся дары цивилизации с собой. Представители этой расы объединили страну и, подобно норманнам в Англии, правили покоренными туземцами как расово чуждый благородный класс, пока смешанные браки и контакты не создали единый народ. Династическая раса пришла из Азии – немалая территория, но точнее суммировать противоречивые гипотезы ее происхождения невозможно. Пришельцы говорили на одном из семитических языков, который, смешавшись с хамитским (африканским) языком туземцев, произвел египетский язык.
Мы предубеждены против слова «раса». Антропологи используют его для разграничения некоторых групп человеческих существ в терминах несущественных различий, цвета кожи, строения волос, формы черепа и т. п. Специалисты по физической антропологии могут не соглашаться относительно четких группировок людей по этим критериям, но я сомневаюсь, что кто-либо из них назовет типы скелетов додинастического периода различными расами. Новые продукты, новые изобретения могут быть или не быть дарами новой этнической группы, но не новой расы. Слово не имеет никакой ценности в применении к лингвистическим и культурным группам, говорить о семитской расе не принято даже в популярных текстах.
Даже если мы отбросим оскорбительный термин «раса», у нас останутся лишь очень скудные свидетельства существования династических сверхлюдей. Некоторые ученые, изучавшие додинастические скелеты, говорят, что их можно классифицировать по различным подтипам – круглоголовые, длинноголовые и так далее, но, даже если различия значительны, нам не дано знать, кто были эти люди, откуда они пришли или – самое важное – что они сделали. Египетский язык состоит из семитских (азиатских) и хамитских (африканских) элементов, но мы не знаем, ни когда были внесены семитские элементы, ни кем они были внесены – завоевателями, иммигрантами или торговцами.
Итак, дискуссия оказалась незавершенной, вместо ответов возникли новые вопросы. Но таков уж предмет доисторической археологии, когда она выходит за рамки простого каталогизирования костей и керамики. Вопросы, поднятые в дискуссии, – важные вопросы. Если ответы когда-либо будут получены, мы узнаем многое не только о Египте, но о человеческих существах вообще. Проблема является универсальной по охвату, и ответы говорят о самом человечестве.
НОСИТЕЛЬ ДВОЙНОЙ КОРОНЫ
Итак, мы достигли порога исторической эпохи Египта и собираемся иметь дело с более конкретными фактами, чем те, которыми слабодатированные культуры додинастического периода могли нас снабдить. Начало цивилизации в Египте отмечено достойным внимания событием – объединением страны в единую нацию, границы которой простирались от моря на севере до первого асуанского порога на юге. О политической организации, которая предшествовала консолидации, известно очень мало. Мы допускаем, что мелкие племенные группы ранней додинастической эпохи постепенно сливались и формировали более крупные социальные и политические группировки. Одно время Египет мог состоять из нескольких дюжин таких мелких государств под управлением местных князьков или вождей. Через завоевания, браки и прочие приемы империализма мелкие группы в конце концов объединились в два значительных по размеру царства. Каждое царство имело собственный набор символов и знаков высшей власти – инсигний, собственных богов и богинь-защитниц. Царь Верхнего Египта носил особую белую корону, царь Нижнего Египта – красную корону.
Это краткое описание двух великих додинастических царств основано почти целиком на свидетельствах, почерпнутых из более поздних периодов. Налицо загадочный и неожиданный факт: пока не было обнаружено ни одной могилы, которая могла бы принадлежать додинастическому царю Севера или Юга. Большинство додинастических захоронений носит скромный характер; некоторые – немного богаче прочих, некоторые – немного беднее, но ни одно не кажется достаточно богатым, чтобы быть захоронением царя или вождя. На основе археологических остатков мы могли бы предположить, что единое сложное государство внезапно выпрыгнуло на свет из мешанины поселений, каждое из которых было создано в соответствии с мечтой анархиста о социалистическом рае. Я подозреваю, что здесь имеет место один из многочисленных разрывов, с которыми мы столкнемся в нашем обзоре египетской истории, – разрывом, который в данном случае шириной в целый каньон.
Мы знаем, что на Юге цари были, ибо один из них стал объединителем, который завоевал Север и сделался первым царем обеих египетских земель. Мы знаем его имя, первое личное имя в истории Египта. Его звали Менес.
Долгое время историки были склонны к тому, чтобы поместить Менеса среди героев туманных легенд, в одной компании с Роландом и королем Артуром. Традиция действительно называет его объединителем, но традиция, как знают ученые, девица лукавая и подходить к ней надо с осторожностью. Археологические свидетельства подтверждают допущение, что завоевание действительно имело место и было предпринято царем Юга, но имя завоевателя долго казалось сомнительным. Неясно было даже, мог ли один-единственный царь претендовать на эти деяния.
Палетка Нармера
Лицевая сторона шиферной пластины. Каирский музей
Мы знаем о завоевании и о царе-завоевателе из ряда резных каменных объектов, датирующихся концом додинастического периода: наверший жезлов, рукояток ножей, сланцевых пластин (палетки). Самый полезный из них объект – это палетка Нармера в Каирском музее. Каменные пластинки часто встречаются в додинастических могилах; ими пользовались для растирания косметики. Со временем они становились больше, и их поверхность сделалась основой для рельефов. Палетка Нармера показывает нам причудливого маленького царя в короткой юбке и в белой короне Юга. Царь хладнокровно готовится трахнуть коленопреклоненного пленника булавой по голове. Над пленником любопытный символ, показывающий сокола (означающего царя) над побежденной Дельтой. Позади хищной фигуры царя – крошечная фигурка его сандаленосца (размеры фигур на египетских рельефах указывали на относительную важность, а не на реальные измерения). Наверху, между двумя головами богини Хатор, помещены знаки царского имени – Нармер. На оборотной стороне палетки Нармер, все еще со своим верным сандаленосцем, показан в красной короне Севера.
Не требуется слишком богатого воображения, чтобы интерпретировать рельефы на палетке как сцены завоевания Севера Югом. Царь Нармер, следовательно, является вероятным кандидатом на титул объединителя.
А как же Менес, кандидат традиции? Некоторые ученые не прочь отождествить его с царем Нармером. Уравнение Менес = Нармер подкупает своей логичностью. 1. На палетке Нармер показан победителем народов Дельты и с двумя коронами. 2. Следовательно, Нармер объединил страну. 3. Традиция говорит, что Менес объединил страну. 4. Менес и есть Нармер, что и требовалось доказать.
До сих пор с этими аргументами все в порядке. Египетские цари имели больше одного имени, и Менес мог называть себя Нармером, если хотел. Однако есть и другое уравнение, в котором смысла побольше. Оно отождествляет Менеса с царем по имени Аха, гробница которого найдена.
Среди предметов, которые археологи относят к эпохе I династии, есть маленькие ярлычки из слоновой кости и дерева, незначительные по виду, но очень важные, ибо несут на себе древнейшие образчики египетских надписей. К несчастью, мы не можем прочесть все значки; они крайне примитивны, и не все из них можно отождествить с иероглифическими символами позднейших периодов. Ученые постепенно расшифровывают эти надписи, и мы можем сделать некоторые выводы касательно имен и титулов данного периода.
Полное титулование египетского царя было разработано намного позже. В своей окончательной форме оно состояло из пяти титулов и пяти имен; два из имен были окружены овалами (так называемыми картушами), которые использовались только царями и царицами. Полная пятичленная титулатура занимала в надписи массу места, и цари обычно использовали лишь одно или два из своих имен и титулов. При первых двух династиях титул имел всего три элемента; самым популярным было имя Гора, которое писалось не в картуше, а в прямоугольной рамке серех, представлявшей собой упрощенное изображение фасада царского дворца. На крыше дворца сидел Гор, бог-сокол, который отождествлялся с царем, и его фигура читалась как титул: Гор такой-то и такой-то (как царь такой-то и такой-то).
Аха – это имя Гора одного из царей I династии, оно было найдено на многих ярлычках. В ходе раскопок гробницы матери Аха, царицы Мернейт, в месте под названием Негада, был найден фрагмент из слоновой кости, на котором было написано царское имя Гора и рядом с ним другое имя – Мен. Речь явно шла не о двух разных царях, ибо имя Мен было написано под так называемым титулом Небти, точно так же, как имя Аха было написано под титулом Гора. Слово «Небти» означает «две владычицы» и относится к двум великим богиням Севера и Юга, логически его может носить только царь обеих областей. Но еще более важно то, что Мен и Аха должны быть именами одного и того же царя.
Археолог Джон Гарстенг, который раскапывал гробницу, пришел в такое возбуждение при виде сломанного ярлычка, что перерыл всю гробницу в поисках недостающего кусочка. Вообразите, что историк Англии нашел камень с надписью «Arthurus Rex» («Король Артур») в руинах Корнуолльского замка! И Гарстенгу удалось избежать обычной участи археологов при поисках иголки в стоге сена: он нашел-таки недостающие фрагменты, и оба имени и титула там действительно были.
Большинство ученых полагают, что оба имени принадлежат одному человеку, и верят, что ярлык из Негады несет на себе единственное современное упоминание имени сказочного Менеса. Я думаю так тоже, чего бы ни стоило мое мнение. Самый вероятный вывод состоит в том, что Нармер, который отождествляется с Менесом только предположительно, начал объединительную войну, которую завершил его сын, Гор Аха («Торжествующий Сокол») Менес («Утвердившийся»).
Проверив традицию хотя бы в одном отношении, мы можем вернуться к этому источнику для дальнейшей информации о Менесе-завоевателе. Предполагается, что он построил новую столицу в Мемфисе, недалеко от современного Каира. Это была граница между Дельтой и долиной Нила, и место было выбрано с умом. Менес был, вероятно, не только великим воителем, но и искушенным политиком; вместо того чтобы подавлять завоеванный Север, он принял его инсигнии – символы власти, его богов и его обычаи – не говоря о его женщинах, ибо есть основания полагать, что либо его мать, либо жена была принцессой из Дельты. От Менеса и далее параллелизм, основанный на понятии о Двух Землях, становится фундаментальным аспектом египетской мысли. Царь носит две короны (внешний вид их комбинации убедительно показывает, что их объединили не по эстетическим причинам). Он называет себя царем Верхнего и Нижнего Египта и господином Двух Земель, его защищают две богини. Если Менес принял эту процедуру умышленно, мы можем видеть, почему он преуспел там, где другие, вероятно, потерпели неудачу (ибо есть рассказы о додинастическом союзе двух регионов, который оказался только временным). Политический прием оказался полезным для многих более поздних завоевателей.
В археологических кругах часто жалуются: «Не хватает материала!» Действительно, мы знаем о Менесе немного, но больше, чем можно было бы ожидать, имея дело с легендарным персонажем. Двигаясь дальше, мы столкнемся с таким редким в археологии явлением, как «горе от богатства». В манере «Записок о Шерлоке Холмсе» его можно было бы назвать запутанной проблемой двойных гробниц.
Царские короны Египта
Слева направо, верхний ряд: двойная корона, белая корона, красная корона;