Политическое главенство Рима мало что меняет в этом отношении. Рим был настолько открыт воздействиям, идущим с Востока, что даже его язык фактически был одним из многих, как, например, кельтский или иберийский.
VI
1. Заключение. Разнохарактерность тех культурных ареалов, где распространялась и жила христианская проповедь, имела поистине решающее значение для исторического развития Церкви и для нашей оценки этого развития. Поскольку Бог есть Владыка истории, и поскольку через воплощение Сына христианство стало в точном смысле этого слова историческим явлением, постольку для его судьбы имеет самое существенное, а отнюдь не второстепенное значение, каким именно путем оно шло через историю, а значит, с какими народами и культурами вступало в контакт. Точнее сказать: для истории спасения фактом первостепенной важности является то, что благовествова ние было обращено по преимуществу не к Востоку — скажем, не к индусам с их беспредметными религиозными представлениями, — но к грекам с их приоритетом конкретного мышления и рационального начала, и к римлянам с их пониманием необходимости организации и умением осуществить ее на деле. Тот, для кого особо важен девиз «только Бог», должен извлечь из этой судьбоносной встречи Евангелия с рационально-политическим Западом самые серьезные выводы для оценки обусловленного ею исторического развития Церкви.
2. Из негативных факторов, присущих каждому культурному ареалу, вытекают каждый раз свои препятствия христианству и Церкви. Церковь обороняется от них и тем самым утверждает свои позиции. Такое столкновение оказывает, в свою очередь, обратное воздействие на Церковь. Так растет и развивается Церковь, и проявляется ее жизненная сила.
Вызов Церкви исходил в древнехристианский период (1) от иудейства: проблема взаимоотношений иудаизма и христиан из язычников в I в. (см. § 8); (2) от язычества, а именно (а) от римского государства и враждебно настроенных народных масс (II и III вв.; см. §§ 11 и 12); (б) от тех сил эллинистической культуры, которые провоцировали еретические учения (защита религии божественного Откровения; со II по V вв.; §§ 16; 26; 27).
Итак, мы в общих чертах наметили внешние рамки, в которых происходило становление новой религии, христианского благовестия, и те условия, которые помогли ее укоренению и развитию.
Обратимся теперь к ней самой. И прежде всего к ее единственному жизненному центру и основанию.
§ 6. Иисус из Назарета, основатель Церкви
1. Вся жизнь и дело Иисуса — это основа и фундамент Церкви. Он провозгласил Свое благовестие непреходящим на все времена (Мф 24, 35) и обещал пребывать до скончания времен с теми, кто последует за ним (Мф 28, 20; Ин 15, 1 и 8, 12), и поэтому все, что Он есть, что Он совершил и сказал, имеет значение для того, чем была, что пережила и чем стала основанная Им в истории Церковь. Все, что мы о Нем знаем, относится поэтому и к истории Церкви. И поскольку мы занимаемся церковной историей, а не экзегетикой, следует все же кое-что напомнить.
а) Источниками нашего знания о жизни Иисуса служат тексты, объединенные в книгу «Новый Завет». Их дополняют немногочис ленные сообщения отдельных нехристианских источников, имеющие несравнимо меньшую ценность.
Вопрос о происхождении Евангелий не раз бурно дискутировался на протяжении веков. Просвещение и либерализм на основе критики текста относили их возникновение ко второму веку и оспаривали их принадлежность традиционно называемым авторам. Точно так же поступали они и с большей частью Посланий апостолов. Однако новейшая научная критика твердо высказывается за подлинность Евангелий и за их принадлежность к апостольским временам. При этом представители всех направлений уделяют все больше внимания запутанному процессу возникновения текстов Священного Писания и их объединения в единый обязательный Канон и стараются определить, какова доля человеческого участия их боговдохновенных авторов в отборе фактов и форме их изложения. И именно более глубокое изучение процесса возникновения этих текстов укрепило уверенность в неоспоримой исторической ценности Евангелий.
Однако новейшие радикальные попытки разложения Нового Завета на «слои» и сведения реальных событий к случайным субъектив ным обстоятельствам, несмотря на подчас колоссальную эрудицию авторов, явно вызваны исторически заданными философскими представлениями. О недолговечности таких попыток свидетельствует история экзегезы на протяжении последнего столетия.
В противовес этому непосредственное впечатление, подтверждае мое тщательной и обширной критикой источников, свидетельствует о внутреннем единстве благовестия об Иисусе из Назарета, распятом, воскресшем и пославшем избранных Им апостолов распространять силою Святого Духа Царство Божие.
б) Евангелие апостола Матфея изначально было написано на арамейском языке. Марк писал на греческом и передал по существу учение апостола Петра. Позже форму и порядок изложения Евангелия от Марка использовал греческий переводчик Евангелия от Матфея. Оба текста послужили, наряду с другими устными и письменными преданиями, источниками для Луки. Матфей и Марк писали свои Евангелия до разрушения Иерусалима, Лука, вероятно, вскоре после него.
в) Наибольшие споры вызвало Евангелие от Иоанна, автора которого не хотели признавать «учеником, которого любил Иисус» (Ин 21, 20). Однако авторство Иоанна и возникновение его Евангелия около 100 года защищают в настоящее время многие исследователи13: Евангелие от Матфея, Марка и Луки представляют во многом совпадающие сведения о жизни, учении и смерти Иисуса14, в то время как Евангелие от Иоанна по содержанию и форме во многих отношениях отличается от них. Это понятно. Так как он писал на 20_30 лет позже, чем трое других евангелистов, к тому времени уже давно известных и признанных, естественно предположить, что перед ним стояли уже несколько иные задачи: с одной стороны — в чем-то дополнить их повествование, с другой — высказаться по поводу назревших к тому времени вопросов. Поэтому во времена, когда не осталось в живых больше никого, кто бы лично знал Иисуса, Евангелие от Иоанна стало важнейшей опорой живой традиции. Об истинности живого предания, подтвержденной св. Поликарпом (см. § 11), свидетельствует ученик его, св. Ириней (около середины II в.).
Кажется, что особенно глубокое понимание Господа и Его учения даровано евангелисту Иоанну — тому, «кого любил Господь». Его Евангелие свидетельствует о том, с какой благодарной преданностью сохранил он в сердце эпизоды общения и доверительные беседы с Господом. Размышления о чуде этой встречи, естественно, отражены в повествовании, которое содержит не только сообщение о событиях, но и вероучение. Евангелие от Иоанна уже дает важное богословское осмысление благовестия Иисуса. Во многих случаях нелегко отличить слова Иисуса от слов, принадлежащих самому Иоанну.
У Иоанна уже заметно соприкосновение с эллинистической образованностью. Ярчайший пример тому — первая глава его Евангелия, где греческое, но углубленное христианским Откровением понятие логоса-слова используется, чтобы возвестить и восславить тайну о Боге-Сыне, о Его созидающей силе и Его воплощении.
г) О том, что существовала обширная литература о жизни и проповеди Иисуса, ясно говорит Лука (Лк 1, 1 сл.). Наряду с принятыми Церковью, было множество изложений, которые она отвергла как неисторичные (апокрифы): евангелия египтян, Иуды, Петра, Иакова, Гамалиила, апокалипсисы... Вообще можно утверждать, что Церковь при выборе проявила необычайно верную интуицию. Разумная сдержанность признанных ею Священных книг выгодно контрастирует с разнообразными фантастическими и нелепыми выдумками апокрифов, будь то рассказ о детстве Иисуса, Его смерти или Его предсказаниях тысячелетнего царства.
2. Иисус Христос умер, по-видимому, 14 нисана15 783 года от основания Рима, т. е. 7 апреля 30 года по нашему летоисчислению.
Год рождения Иисуса, вследствие ошибки монаха Дионисия Малого († 566 г.) при установлении христианского летоисчисления, нужно датировать 3—5 годами раньше начала нашей эры.
а) Иисус Христос — Бог. Так учит нас вера. Опора этой веры — мессианское самосознание Иисуса, исполнившиеся в Нем ветхозавет ные пророчества, совершенные Им чудеса, особенно его воскресение из мертвых во плоти, чуждость греху и божественная святость Его жизни, неисчерпаемое богатство, мудрость и всепобеждающая истинность Его учения, божественное величие Его личности. Все эти элементы составляют единое целое; и только так, в совокупности, они впечатляют и их можно научно рассматривать.
В словах Иисуса, как сразу поражающих своей силой, так и, казалось бы, менее значимых, постоянно ощущается его недостижимая для человека совершенная уверенность в себе.
б) Иисус Христос явился в мир во исполнение пророчеств как сын Давидов по принадлежности к иудейскому роду, чтобы стать Братом людей и спасти своих братьев. Несмотря на то, что Он взял на Себя их грехи, Он, как рожденный от Отца, полностью сохранил Свою единородность Богу. Поэтому столь глубокий смысл имеет таинство рождения Иисуса от Марии Девы, а не «от хотения мужа» (Ин 1, 19; Мф 1, 25; Лк 1, 35 сл.).
В Священном Писании неоднократно идет речь о «братьях Иисуса» (Мк 6, 3). Из дальнейшего вытекает, что при этом не имеются в виду братья в собственном смысле: а) у Лк 1, 34 Мария подчеркивает, благодаря чему Ее свидетельство получает особое значение, что она «мужа не знает». Она настаивает на этом в то время, когда господствует мнение, согласно которому каждый иудей, и особенно из рода Давида, обязан содействовать приходу ожидаемого Мессии зачатием ребенка; было бы странно и даже бессмысленно, если бы позднее ее отношение к этому изменилось. б) Этому соответствует, что ни один из братьев Иисуса ни разу не был назван сыном Марии; так сказано только про одного Иисуса. в) К тому же в Евангелиях для каждого из четверых известных по имени «братьев Иисуса», была названа другая мать, а не Мария, мать Иисуса (ср. Мк 6, 5; Мф 13, 55; Ин 19, 25; Гал 1, 19)16.
3. В Христе проявилось благодатное милосердие Бога, дабы привлечь все человечество к участию в божественной полноте Его собственной жизни. Каждый призывается в общение святых — в Церковь. Соответственно дело и учение нашего Спасителя направлено, во-первых, на каждого отдельного человека и, во-вторых, на всю Церковь.
а) Иисус хочет дать людям истинную религию и праведность. Наивысшая точка этого — в заповедях любви к Богу и ближнему (Мф 22, 37 слл.). Они требует абсолютной чистоты внутренних побуждений («высшая праведность» Нагорной проповеди). Тем самым Иисус отвергает формальную и поверхностную праведность и превращает религию только в дело совести: остаются Бог и душа. Наряду с этим Иисус очищает религию от всего политического. Царство Божие, которое Он благовествует, уготовано не только потомкам Авраама, но всем людям: Он приносит универсальную, общечеловеческую религию.
Этому соответствует и внутренняя направленность религии Иисуса: она проста и свободна от всякой зависимости от времени истории, она взыскует в человеке главного — человека, его «душу» — и тем самым обращается к тем потребностям и возможностям человека, которые даны ему вне всех различий места и национальности. Этому не противоречат те факты, что Иисус в продолжение и во исполнение Ветхого Завета (Мф 5, 17) ограничил Свою собственную проповедь в основном Израилем и что Своих учеников и апостолов Он послал в первый раз только к иудеям (Мф 10, 5 сл.; 15, 24). Иисус, насколько возможно, остается в рамках традиции. Он пришел не «нарушить Закон», «но исполнить» (Мф 5, 17). В этой важной связи с историей избранного народа одновременно присутствует и другой элемент — властное и обновляющее «А Я говорю вам...» (Мф 5, 22); сравни также слова Господа о субботе (Мф 12, 8). Соответственно Иисус предсказал, что иудеи не признают Его (Мф 21, 23 сл.; 22, 1_14).
Непризнание Иисуса породило трагедию иудеев. Иудеи ждали земного Мессию, политического вождя, ради которого и отказались от Иисуса на своем шумном и беспорядочном судилище. И именно они, помимо своей воли, свидетель ствовали против самих себя в пользу Иисуса, ибо еще Исайя пророчествовал о Мессии как о страдающем рабе Божием (Ис 53, 1_12), но это пророчество было забыто и чуждо времени Иисуса.
б) Столь же важным направлением деятельности Иисуса с самого начала было основание Церкви. Иисус постоянно подчеркивает соборный характер Своей религии («Отец наш », «прости нам наши грехи»). Он хочет собрать «народ Божий». Он хочет, чтобы мы все стали братьями, образовали одну семью, славящую общего небесного Отца. И это должна быть не школа, но именно живущая общей жизнью семья, охватывающая все народы, а значит, католическая 17, Церковь.
Иисус возвестил Царство Божие не только для небольшого круга тех, кого Он собрал вокруг Себя; напротив, Он основал Свою Церковь определенно как Церковь миссионерскую. Он хотел сделать Своих учеников «ловцами человеков» (Лк 5, 10; Мф 4, 19) и послал их «до края земли» (Деян 1, 8). Отсюда — внутренне заложенное в Церкви стремление к экспансии, к наступлению в лучшем смысле слова. Главное, чему учил и что учредил Иисус, это — любовь и служение, а не сохранение чистоты ценой пассивности и сосредоточенности только на себе.
Иисус основал Церковь как реальное видимое общество и историческую общность, (1) торжественно возвестив: «Я создам Церковь Мою и врата ада не одолеют ее» (Мф 16, 18); (2) учредив таинства; (3)поручив апостолам проповедь Нового Завета (Лк 22, 19); (4) заповедав им научить все народы (Мф 28, 19).
Этим никак не отрицается, что видимая Церковь, учрежденная Иисусом, по своей сути основана на величии веры и в силу этого невидима.
в) Решающими событиями в жизни апостолов были Воскресение Господа и сошествие Святого Духа. Именно они осуществили глубокое внутреннее превращение (подготовленное заранее) необразован ных и робких рыбаков в апостолов, приверженцев новой веры, сильных духом проповедников и мучеников.
Такое превращение затронуло в них то, что было самым главным для иудеев: они, еще недавно ожидавшие Мессию как воинственного политического и военного вождя, поняли теперь дух Нагорной проповеди — дух внутренней чистоты, бедности, кротости и страдания18. Теперь они знали, что только в этой вести, только в имени Иисуса возможно спасение (Деян 4, 2).
Нужно решительно осознать глубокую разницу между таящимися от иудеев, боязливо прячущимися апостолами и теми же самыми людьми пятьюдесятью днями позже, на Пятидесятницу, когда они проповедовали перед собранием всех представителей иудаизма с востока и запада, что «Иисус есть Господь», что тот, кого первосвященники несколько недель назад присудили как преступника к позорному распятию на кресте, вознесся на небо и восседает теперь одесную Господа (Деян 2, 14 сл.). Их проповедь отныне — ко всему миру. И какова их сила! Благодатное превращение дало апостолам мужественное сознание великой ценности дела, которое им доверено.
Так исполнилось предназначение, которое как их основную обязанность Иисус дал Своим ученикам (ср. избрание 70 учеников — Лк. 10, 1 слл.), в первую очередь — апостолам, а тем самым — Своей Церкви: идти до края земли и учить все народы. Так, через сообщение людям и приведение их таким образом ко благу, воплощается в жизнь суть истины.
4. Церковь — продолжение спасения, поскольку она возвещает его людям и реально его совершает (в слове и таинстве). Спасены и должны спастись все люди. Следовательно, задача Церкви — пронизать собою все, победить «мир». Поэтому все в учении Иисуса, что определяет отношение христианства к миру, имеет, помимо собственно религиозного, особое значение для истории Церкви. Основа же этого отношения определяется словами: у человека нет ничего, что он мог бы отдать как «выкуп... за душу свою» (Мф 16, 24). Тем самым отвергается все греховное и требуется отказ от греховного мира (аскеза, «уход от мира»): «кто хочет идти за Мной... возьми крест свой и следуй за мной» (Мф 16, 24). С другой стороны, религия Иисуса относится нейтрально к различными формам культуры, признает государство как часть мира, сотворенного Отцом, и принимает его. Словами «...отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Мф 22, 21) Иисус признает существование двух огромных самостоятельных областей и допускает позитивное отношение человека к государству.
Оба направления — уход от мира и принятие мира — существенны для течения церковной истории; они подобны двум мощным потокам, из которых то один, то другой выступал в ходе времен на первый план, и которые влияли друг на друга. Это две основные силы, из которых одна — видимое и «мирское» — всегда пыталась отвлечь Царство, которое «не от мира сего» (Ин 18, 36), от его призвания. С другой стороны, нельзя сказать, что приятие мира непременно является противоположностью кресту, но оно легко может в нее превратиться.
Итак, Иисус при основании Своей Церкви дал ей указания, строго определяющие ее путь. Так как речь идет при этом о спасении или гибели всех людей, описание жизни Церкви не может ограничивать ся простой констатацией хода ее истории, а должно по определенным критериям соотносить его с этими указаниями.
5. Земная жизнь Иисуса внешне закончилась неудачей, распятием на Кресте — центральным моментом спасения. И неизбежно, что Церковь, продолжение Его жизни, постоянно разделяет этот Крест (как это ясно предсказал Господь еще апостолам Ин 5, 20), и что Крест и есть подлинная дорога Церкви к ее цели, и что один из ее основных законов, провозглашенных в Евангелии (Мф 10, 39; Ин 12, 24): обретение через отречение. Внешне, с точки зрения историчес кой прагматики, наряду с успехами присутствуют поражения, наряду со святостью — недостатки. Церковь, основанная Иисусом, стала Церковью святых и Церковью грешников. Ее участие в кресте заключалась в том, что даже в самые блестящие периоды и в лице лучших своих представителей ей приходилось признавать свое несовершенство. Ненаучно (и, кроме того, маловерно) скрывать эти отрицательные явления и сознательно рисовать ложную, сглаженную и наполненную только добродетелью и верой, картину. Но и противоположное неисторично и ненаучно: исключительное разделение видимой и невидимой Церкви на так называемую Церковь любви, с одной стороны, и Церковь закона — с другой, может привести, например, к научно неприемлемому осуждению всей послеконстантиновской и особенно средневековой «папской» Церкви.
6. а) Приведенный выше исторический материал намечает одну существенную особенность подхода к истории Церкви. Для успешного исследования необходимо описать его более подробно. Этот подход мы будем использовать в дальнейшем при описании истории Церкви и будем проверять, насколько он обоснован. Речь идет об упомянутом уже понятии кафолического синтеза. Формальная установка, которой нужно всегда придерживаться, чтобы достигнуть полноты понимания действительности в любой области, — это рассмотрение предмета с возможно большего числа сторон и возникающая общая картина: необходимы как одно, так и другое. Это особенно важно из-за сложности истории, в нашем случае — истории Церкви. Если мы от аддитивно-позитивистского описания и перечисле ния фактов хотим прийти к пониманию сущности происходящего, нужно последовательно развивать оба направления, добиваясь их органического синтеза. Это подразумевает исследование, которое исходит из критически проверенных фактов и пытается (а) найти общий корень единичных явлений, (б) на основании заранее заданных основных богословских понятий и законов или интуитивного понимания сути бытия понять, исходя из целого, смысл единичных явлений. Полностью удовлетворителен только такой синтез, при котором достигается оценка, а значит, делаются очевидными истина и богатство Церкви и ее принципиаль ное превосходство над всеми другими религиями и системами.
В этом смысле синтез является одним из проявлений кафоличности и универсализма. Ни один другой подход не в состоянии сделать изучение истории Церкви настолько плодотворным для ума и духа. Церковь — это система середины. Если постоянно иметь в виду многочисленные и достойные сожаления несоответ ствия Церкви ее собственным идеалам, мы получим право научно констатиро вать, что синтез объединяет все ценности противоположных явлений каждой из сторон, как слева, так и справа. В неслыханно богатой событиями истории Церкви он позволяет избегать односторонности и преувеличений в самом главном: оставляет еврейскому народу его особое место избранного народа, но в Новом Завете превращает в истинный Израиль все человечество; признает силу человеческого разума и в данном в Откровении учении, но отрицает равенство религии и философии; знает, что в учении Иисуса заключена непостижимая тайна и признает все ее величие, неповторимость и недоступность для разума (1 Кор 13, 2 слл.), но допускает возможность как-то пролить на нее свет. Он учит, что благодатью дается все необходимое для спасения, и знает при этом, что человек несет ответственность перед Богом; соответственно он считает, что воля человека способна дать ему силу для исполнения долга сотрудничества, ожидаемого Богом и возможного Его милостью. Вся история Церкви в ее неповторимом многообразии может быть рассмотрена с этой точки зрения. Если в оценке того или иного элемента нет полного соответствия его вкладу в общее дело, — по каким бы идейным соображениям это ни происходило, — учрежденное Иисусом будет увидено не во всей его полноте и оценено не по существу.
Не следует, естественно, путать синтез с неразборчивым смешением. Так же мало имеет отношения к кафолическому «как одно, так и другое» простое добавление друг к другу двух равноценных, рядом стоящих величин. Первая предпосылка синтеза — это абсолютное преимущество Откровения, спасения и благодати. Вторая предпосылка — это бескомпромиссная твердость. Синтез в историчес ком процессе есть органическое развитие установленных основ.
б) Такой способ изучения истории Церкви соответствует ее внутренней сущности. Ибо эта всеохватывающая и парадоксальная полнота имеет основание в истории Церкви, будучи подготовлена и преобразова на личностью, делом и учением Иисуса — Бога и Человека; высшее самосознание и глубочайшее самоотречение и смирение; твердость требований и милосердие; не отмененный, но наполненный новым смыслом Закон; внутреннее намерение и внешний поступок; царство любви и взаимопонимания; личность и общество; каждый момент учения— целое, но целое — только если сохранены и осуществлены все частности...
Только осознание необходимости синтеза во всем его богатстве создает возможность понять уникальность и последовательность учения Христа и первохристианства, не сводимое к постепенному становлению, как это делает либеральная критика, убивающая тем самым в зародыше всякую обязательную форму и даже всякое объективное содержание христианства.
§ 7. Иерусалимская праобщина
1. В Иерусалиме Иисус был приговорен к смерти и распят. В Иерусалиме же явился Он одиннадцати апостолам (Лк 24, 49_52; Деян 1, 4_12). Оставаясь там, апостолы «единодушно пребывали в молитве и молении, с некоторыми женами и Мариею, Матерью Иисуса, и с братьями Его» (Деян 1, 1_4). Всего было около ста двадцати человек (Деян 1, 16), которые через 50 дней (отсюда — Пятидесятница) пережили там сошествие Святого Духа (Деян 2, 1).
Они составили ядро праобщины в Иерусалиме, состоявшей из иудеев. Проповедью св. Петра в Пятидесятницу обратились три тысячи иудеев, вскоре после этого — еще две тысячи (Деян 2, 5, 22_29, 36_41; 4, 4).
Становление и внутренняя жизнь первой общины и дальнейшее распространение христианства нам известны из описаний в Деяниях Апостолов, пронизанных ни с чем не сравнимым очарованием детства и первой любви, когда непосредственно проявлялась всепокоря ющая сила истины.
Важнейшим для понимания истории является то, что обратившие ся к благовестию об Иисусе Христе, хотя и образовали с апостолами особую общину, жившую своей отдельной жизнью, в остальном ни внутренне, ни внешне не отделяли себя от синагоги и признавали авторитет синедриона (Деян 2, 41 слл.). Члены новой общины действительно ощущали себя исполнением иудаизма, который они осмыслили глубже, чем их отцы, поняв его в свете Христа (средоточием этого учения была Его личность). Они ревностно участвовали в иудейском богослужении с присущими ему жертвоприношениями19 и, кроме того, устраивали собственные богослужебные собрания в домах: «они преломляли хлеб», т. е. праздновали «в веселии и простоте сердца» святую вечерю (Деян 2, 46 сл.). И как Иисус на последней вечерней трапезе произнес благодарственную молитву, то же желали совершать и Его ученики. Отсюда название этого богослужебного празднования: «евхаристия» — благодарение. До сегодняшнего дня центральным моментом этого богослужения, мессы, является благодарственное воспоминание и благодарственное заново переживаемое совершение того, что праздновал Господь со своими учениками «в ту ночь, в которую предан был» (I Кор 11, 23).
Это, свое собственное, христианское богослужение христиане праобщины (как и вообще всех ранних общин) совершали только в частных домах (Деян 2, 46). Но апостолы отваживались проповедовать христианскую весть также и в храме. Естественно, что официальный иудаизм восставал против этого и пытался препятствовать миссионерской деятельности запретами и наказаниями (Деян 4, 1_22; 5, 17_40), что стало первым «гонением» и началом «мученичества», в котором уже проявилось растущее рвение христиан к распростране нию Царства Божия (Деян 5, 42), так часто наблюдавшееся впоследствии.
2. Вместе с комплексом иудейского благочестия раннее христианство переняло от отцов также и представление о том, что община должна быть определенным образом организована и что ею должны руководить старейшины. Следовательно, оно сохранило как нечто несомненное понятие о духовной иерархии с постоянными полномочиями. Так, одна из основных форм Церкви (как имеющей власть учить) существовала, по предписанию Господа, уже в палестинский период, до того как христианство проникло в эллинистический мир.
Образцом для такой иерархической структуры была христианская праобщина в Иерусалиме, руководимая Двенадцатью, которых Сам Господь избрал, назначил и направил. Источники свидетельствуют как о чем-то само собой разумеющемся об органическом разрастании этой иерархической структуры, но никогда — о нарушении преемственности. Среди апостолов выступают на первый план Петр, Иоанн, Иаков Старший и позднее — Иаков Младший.
3. Рядом с иерархически-институциональными элементами праобщины стоят не менее значимые, хотя и не упраздняющие первых, харизматически-пророческие. Самый впечатляющий из известных нам примеров — чудо Пятидесятницы. Павел, который сам был призван к служению столь необыкновенным образом и до того, как покинул Антиохию, принадлежал к группе «Пророков и Учителей» (Деян 13,1), также сообщает о разнообразных «свободных» дарах благодати и призваниях (харизмах) в первых общинах. Так же Апокалипсис заключает, что «свидетельство Иисусово есть дух пророчества» (Откр. 19, 10). Имеется в виду весть о Мессии, о Его приходе, Его призыве к покаянию и о Его суде, захваченность Его словом и свидетельство о Христе.
Пророчества занимают в Церкви свое законное место как ее особое призвание, определенное Самим Христом (Еф 4, 11). Павел объединяет все, административно-институциональные и харизматические, служения, когда говорит, что Церковь была утверждена «на основании апостолов и пророков» (Еф. 2, 20; ср. 3, 5).
4. Различение тех, кто призван руководить и учить в Церкви, и остальных верующих (ср. Деян 1, 15_26; «...воскресил из мертвых, чему мы свидетели», но не все) подтверждено самим избранием и призванием апостолов, тем, что им были вверены евхаристическое служение и духовная власть и поручена проповедь Царства Небесного; это различие огромно и неустранимо. Но вместе с тем нельзя забывать, что и вся община была чрезвычайно активным участником церковной жизни, что выразилось в представлении об общем священническом достоинстве всех верующих («новая тварь»: 2 Кор 5, 17; «священство святое»: 1 Петр 2, 2). В первых решениях в праобщине, о которых мы знаем, явно принимает участие более широкий круг верующих. Все члены Церкви участвовали в ее благодатных дарах, объединенные узами братства пред одним Небесным Отцом.
5. Жизнь первых общин отличает стремление (а) остаться «неоскверненными от мира» (Иак 1, 27) и (б) исполнить в своей жизни слова Господа: «Потому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин 13, 34 сл.). У них было «одно сердце и одна душа» (Деян 4, 32). Многие продавали свое имущество и «приносили цену проданного» апостолам. Бедным оказывалась поддержка (Деян 4, 32_37). Они жили большей частью в своеобразном доброволь ном коммунизме, корни которого лежали в любви Христа к его братьям. По своему образу жизни последователи Христа были действительно Церковью Святых. Они жили в вере и страстном ожидании возвращения Господа.
6. Но именно в делах любви в ранней Церкви возникла проблема, которая должна была сильно отягощать жизнь первых поколений христиан: христианство — для одних иудеев или для язычников тоже?
Среди обратившихся после проповеди Петра на Пятидесятницу было много иудеев диаспоры. При распределении помощи они чувствовали себя обделенны ми. Спор об этом привел к избранию семи диаконов (здесь впервые мы сталкиваемся с новым видом служения в Церкви), из которых по крайней мере двое наиболее выдающихся были «эллинистами» (см. ниже), склонными к миссионер ской деятельности и свободными от ограниченности, свойственной палестинским иудеям, — Стефан и Филипп.
Именно Филипп, насколько нам известно, принял в Церковь первого язычника (Деян 8, 38).