Кардинальные перемены в политической организации общества, начавшиеся в 1985 году, принесли с собой долгожданную свободу слова. Утверждение атмосферы гласности стало первым и наиболее бесспорным достижением развернувшейся в стране "перестройки". "Жить не по лжи" - этот призыв А. И. Солженицына стал девизом первых перестроечных лет. "Толстые" литературно-художественные журналы стали трибунами и бесспорными интеллектуальными центрами в годы "перестройки". Именно в литературе быстрее, в отличие от других отраслей общественного сознания, происходили радикальные перемены. На недолгий период резко возросли тиражи литературно художественной периодики.
Огромный общественный интерес был вызван открытым обсуждением еще недавно "закрытых" тем и проблем, публикаций прежде запрещенных произведений как классиков советского периода русской литературы (М. Горького, А. Ахматовой, А. Твардовского, Б. Пастернака, А. Платонова, М. Булгакова и др.), так и писателей русского зарубежья (И. Бунина, И. Шмелева, М.Алданова, Г. Иванова, В. Набокова и др)
. В 1985-1986 годах в центральных журналах были опубликованы три произведения, сразу же оказавшиеся в фокусе общественного внимания: "Пожар" В. Распутина, "Плаха" Ч. Айтматова и "Печальный детектив" В. Астафьева. Общим в этих произведениях разной стилистики было обращение к материалу современной жизни и невиданная для литературы предшествующих лет активность, даже резкость в выражении авторской позиции.
Публицистический накал трех указанных произведений предвещал общий процесс стилистической эволюции перестроечной литературы: она стала быстро наращивать удельный вес злободневности в тематике и полемичности в выражении авторских взглядов. Эти содержательные особенности содействовали расцвету публицистических жанров в литературе второй половины 80-х годов. Публицистика на экологические, исторические, экономические и нравственно-психологические темы на некоторое время заняла главенствующее место в литературной жизни России.
Так, именно в публицистике и литературной критике особенно ярко проявились приметы новой литературно-общественной ситуации - более резкая, чем прежде, эстетическая и общемировоззренческая поляризация в российской писательской среде, ощущение трагичности переживаемой эпохи (оцениваемой либо как катастрофа и тупик, либо как переходная к более высокому качеству жизни), возрастание непримиримости во взаимных оценках противостоящих друг другу группировок. "Испытание свободой" для творческой интеллигенции проходило непросто. В писательской среде сложилась обстановка растерянности, многие крупные художники либо переключились на окололитературную малопродуктивную полемику, либо на время отошли от художественного творчества.
На рубеже 1980-90-х годов самым живым и общественно значимым участком литературного процесса оказалась так называемая возвращенная литература. На страницах журналов появились произведения, созданные в прежние шесть десятилетий (20-70-е годы), но неизвестными широкому советскому читателю.
Термин "возвращенная литература" активно использовался в литературной периодике 1987-1991 годов. Полностью и окончательно вернулись к отечественному читателю М.
Булгаков, А. Платонов, М. Цветаева, О. Мандельштам, эмигрантский И. Бунин и другие опальные художники, чьи книги частично издавались уже в 60-е годы. Серьезный читательский резонанс вызвали публикации поэм А. Ахматовой "Реквием" и А.Твардовского "По праву памяти". Оба произведения в свое время не могли быть напечатаны из-за очевидного инакомыслия, проявленного их авторами. Однако теперь их произведения возвращались в другой общественно-психологический и эстетический контекст, нежели чем тот, в котором они создавались. Они воспринимаясь читателем и как факты истории литературы, и как живые явления литературы современной. "Котлован" и "Чевенгур" А. Платонова, "Собачье сердце" М. Булгакова, "Мы" Е.Замятина и многие другие "возвращенные" произведения прочитывались как свидетельские показания людей, оппозиционных тоталитарному режиму. В оценке этих произведений преобладали не эстетические, а исторические и нравственные критерии. Самым сложным и долгим оказалось "возвращение" писателей, чьи произведения были идеологически нейтральными, но чья эстетика кардинально расходилась со стандартными нормами реализма. Читатель постепенно начинал открывать для себя произведения Л.Добычина, К. Вагинова, творчество ОБЭРИУ, С. Кржижановского и, наконец, В. Набокова. В начале 90-х годов именно этот пласт наследия русской литературы оказал весьма заметное влияние на стилевую эволюцию современной русской литературы. Одной из характерных черт литературного процесса конца 80-х - начала 90-х годов стало усиление интереса писателей к исторической теме.
Непосредственно это было связано со спецификой переживаемого страной исторического поворота, когда резко возросла потребность общества в переоценке исторического пути, пройденного Россией, во внимательном освоении ее исторического опыта. Актуальными для современных писателей оказались исторические уроки недавнего прошлого. Заметный читательский интерес вызвали несколько произведений, посвященных судьбам людей в "сталинский" период жизни страны. Среди них романы А.Рыбакова "Дети Арбата" и В. Дудинцева "Белые одежды". Роман Рыбакова, увлекательно и свободно повествующий о жизни молодого поколения 1930-х годов, стал настоящим бестселлером второй половины 80-х.С произведениями, обращенными к недавнему прошлому, также выступили Б. Можаев (роман "Изгой"), В. Аксенов ("Московская сага"), Б. Окуджава (роман "Упраздненный театр"). Событием стала публикация эпопеи А. И. Солженицына "Красное колесо".
Наряду с исторической тематикой в современной русской литературе заметное место занимает и современная тематика. Авторы наиболее популярного в начале 90-х годов идеологически тенденциозного романа (или повести) открыто заявляли о своих общественно-политических пристрастиях и активно включались в жаркую идейную борьбу.
Как правило, их сюжеты и предметный мир близки к материалам текущей журналистики. Наиболее продуктивной и художественно состоятельной в конце 80-х - начале 90-х годов была литература, ориентированная на на исследование социально-психологических и этических координат окружающей жизни. Такие писатели, как Л. Петрушевская, Т.Толстая, В. Маканин обратились к экзистенциальной глубине частной жизни современного человека. Душа конкретного, "маленького" человека для этих писателей не менее сложна и загадочна, чем исторические катаклизмы. Мастеров современной прозы объединил круг общих, не менее значимых, вопросов, а именно проблематика отношений между человеком и окружающим его миром, механизмы опошления или сохранения нравственной состоятельности.
В первой половине 1990-х годов в России оказалась востребованной концепция постмодернизма. Термин "постмодернизм" относится не столько к определенному кругу авторов и их произведений, сколько ко всей современной культуре и лишь в связи с этим - к стилевым тенденциям в литературе и побочных искусствах последней трети XX века.
Постмодернистское мышление принципиально отрицает какую-либо иерархию, изначально противостоит идее мировоззренческой цельности, отвергает саму возможность овладения реальностью при помощи единого метода или языка описания. В обществе проходят бурные процессы мировоззренческого обновления или переоценки ценностей. В стадии поиска находятся и политики, и экономисты, и творческая интеллигенция. Такая же картина наблюдается и в художественной литературе. Как и прежде, вновь появляются произведения различной стилевой окраски.
По разнообразию используемых приемов и жанровых форм современная литература значительно превосходит литературу 60-70-х годов нашего века. Напротив, для современных писателей-постмодернистов характерен сильнейший антиутопический пафос.
Активно заимствуя из неисчерпаемого наследия мировой и русской литературы разноцветье приемов и стилей, постмодернизм обнаруживает их сугубо литературную, условную природу. В свою очередь выявлению фундаментальной условности, "литературности" подвергается любой другой текст, будь то политическая доктрина, религиозное или философское учение, научная теория. Такая демонстрация условности, сугубо языковой обусловленности текста получила научное название деконструкции.
Деконструкция обнажает прием, ищет исходные интеллектуальные допущения, на фундаменте которых художник выстраивает свое высказывание о мире и человеке. Искусство прежних эпох стремились к общественно значимым целям - воспитанию человека, конструктивному воздействию на общество и, что самое главное, к поиску и выражению истины. Постмодернизм отказывает искусству в самой способности и принципиальной возможности выразить истину.
Для постмодерниста любая словесная формулировка - роман, рекламный ролик, общественная программа или газетная передовица - прежде всего факт языка. При всей явной пессимистичности пост-модернистская версия любого явления культуры или жизни - не более чем версия или комбинация знаков. Взамен устойчивого мировоззрения современному человеку предлагаются такие интеллектуальные качества, как независимость критических суждений, непредубежденность, терпимость, открытость, любовь к многообразию образов, игровая раскованность, способность к иронии и самоиронии. Вместо борьбы для постмодернизма предпочтительно игровое взаимодействие либо вежливый нейтралитет. Непринужденный и ни к чему не обязывающий диалог заменяет в постмодернизме отчаянный спор. Подобное отношение к культуре делает невозможной для постмодернизма какую-либо агрессивность или даже эстетическую оппозиционность. Поэтому в культуре постмодернизма стираются границы между "высокими" и "низкими" стилями и жанрами, элитарной и массовой литературой, между критикой и беллетристикой, потенциально - между искусством и неискусством.
Сам термин "произведение" уступает место термину "текст". Границы постмодернизма невозможно выявить из-за отсутствия мировоззренческой и стилевой определенности.. Отечественная критика называет среди первых проявлений русского постмодернизма поэму Вен.Ерофеева "Москва-Петушки", лирику Иосифа Бродского, роман А. Битова "Пушкинский дом", романы писателя третьей волны эмиграции Саши Соколова "Школа для дураков", "Между собакой и волком", "Палисандрия".
Постмодернистское мироощущение в России сложилось в конце 1960-х годов, когда в общественном развитии закончился период "оттепели". Постмодернистская стилистика всячески уходит от итоговости, противодействуя самой возможности однозначного понимания.
Иногда в этой связи произведения постмодернистов превращаются в сложнейшие многослойные ребусы, предъявляя непомерные требования к эрудиции и терпению читателя. Ранее литературный процесс регулировался институтами цензуры и "творческих союзов" - писателей, театральных деятелей, кинематографистов. В 1990-е годы тиражи "толстых" ежемесячников упали в десятки раз. Коммерческие, а не эстетические критерии все больше определяли книгоиздательскую политику.