прежнее название, его следует сделать царем. А сыну своему повелел он
уступить свой трон человеку, который окажется настолько мудрым, что по
сравнению с ним мы все будем выглядеть глупцами, - ибо возвратит такой
человек нашей стране ее первоначальное имя. Так что ты должен ясно
представлять себе, за какое дело берешься. А тот ли ты мудрец, о котором
говорится в завещании, - продолжили министры, - мы проверим так: при дворце
нашего покойного царя, великого мудреца, есть необыкновенный сад: растут в
нем железные, серебряные и золотые сосуды; другого такого чуда в мире больше
нет. Но углубиться в этот сад никому не дано: стоит человеку войти в ворота,
как он начинает чувствовать, что кто-то его преследует. Начинает тут человек
кричать; никого не видит он поблизости и не понимает, кто это за ним
гонится. Бросается он в панике к выходу и выбегает из сада. Так мы проверим
и тебя: настолько ли ты мудр, чтобы сад впустил тебя в свои владения.
- Не рискует ли человек, входящий в сад, быть избитым? - спросил юноша
министров.
- Нет. Его лишь преследуют, и он, не зная, кто именно гонится за ним, в
ужасе убегает оттуда. Об этом мы знаем от всех, кто побывал в этом саду.
Отправился туда царский сын и увидел распахнутые настежь ворота в
стене, которая тянулась вокруг сада; у ворот этих не было никакой охраны,
ибо никому еще не удавалось войти внутрь, не выскочив сразу в панике наружу.
Прогуливаясь у ворот, увидел юноша щит с изображенным на нем человеком.
Подошел он поближе и увидел над портретом табличку, на которой было
написано, что этот человек, живший несколько столетий назад, был царем, и во
время его правления, после многолетних войн, которые вели его
предшественники, наступил, наконец, мир, и лишь после смерти этого царя
снова начались раздоры.
Понял тут царский сын, научившийся постигать суть вещей, что в человеке
этом - ключ к разгадке всех тайн. Стало ясно ему, что тот, кто входит в сад
и чувствует за собой погоню, не должен поддаваться панике: ему достаточно
вернуться к щиту, на котором изображен царь, чтобы оказаться в безопасности;
более того - если взять щит и поставить его в саду, то он пошлет мир любому
входящему.
Вошел тут юноша в сад и как только почувствовал, что его преследуют,
спокойно вышел из ворот и встал рядом с портретом царя, благодаря которому,
в отличие от своих предшественников, не поддался панике; и сад не причинил
ему никакого вреда.
Поражены были министры, увидев юношу, возвращающегося с миром, а тот
велел им внести щит внутрь. Выполнив его распоряжение, прошли министры через
весь сад и благополучно вернулись.
Обратились тут они к юноше:
- Несмотря на то, что ты выполнил это задание, мы еще не можем передать
тебе царство. Следует испытать тебя вторично. В царских владениях стоит
трон, на котором восседал наш владыка-мудрец. Престол этот очень высок, и у
подножья его - вырезанные из дерева всякие звери и птицы. Перед троном -
ложе, рядом с ложем стоит стол, а на столе - светильник. Отходят от подножья
трона протоптанные дороги, и каждая из них с обеих сторон ограждена стенами.
Ведут эти дороги во все стороны света, а какая связь между троном и дорогами
- никому не известно. На каждой из дорог, поодаль от престола, стоит
металлический зверь. На одной из них - золотой лев, на другой - железный
леопард, на третьей - еще какой-нибудь хищник... Стоит путнику приблизиться
к такому зверю, как тот раскрывает пасть и проглатывает человека живьем.
Тянутся дороги эти через всю страну, и никто из людей не знает, для чего они
проложены. В этом и будет твое второе испытание: ты должен раскрыть секрет
этого трона и этих дорог.
Подвели юношу к высокому престолу; подошел он к трону вплотную,
взглянул на него и сразу понял: сделан тот из того же дерева, что и
музыкальный инструмент, полученный им в подарок от лесного жителя. Посмотрел
он внимательнее и заметил, что на самом верху престола не хватает вырезанной
из дерева розы, которая должна была украшать трон. Открылось юноше, что если
возвратить розу на место, престол обретет силу того самого чудесного
инструмента.
Осмотрелся царский сын и обнаружил эту розу: лежала она под самым
троном. Следовало поднять ее и установить наверху, чтобы вернуть престолу ту
же силу, которой был наделен и музыкальный инструмент. Покойный царь устроил
все так хитроумно, передвинув все предметы, среди которых стоял сейчас
юноша, что никому из людей не дано было разгадать его замысел, только
величайший из мудрецов мог решить эту загадку, снова расположив все вещи в
нужной последовательности.
Понял царский сын, что и ложе, и стол, и светильник следует немного
передвинуть и что нужно расставить заново в особом порядке всех птиц и
зверей и все остальные предметы вокруг, дабы осуществить замысел мудрого
владыки.
Велел юноша министрам переставить на нужные места и золотого льва, и
все другое, приказал поднять розу и укрепить ее на троне, и, как только это
было исполнено, заиграло все вокруг ту самую чудесную мелодию, которую
царский сын услышал впервые в лесу. И все они: и люди, и звери, и вещи -
стали исполнять то, ради чего были созданы.
Объявили тут юношу царем, и воскликнул он, обращаясь к своему рабу:
- Теперь-то мне ясно, что я - настоящий сын царя, а ты - сын служанки!
Комментарий к рассказу
"О сыне царя и сыне служанки"
Эта история принадлежит к числу важнейших в творчестве раби Нахмана.
Она насыщена сложными аллегориями, которые, как и в других его сказках,
могут быть истолкованы на разных уровнях. Подобная многозначность не
приводит к противоречиям, напротив: разные уровни истолкования как бы
исподволь дополняют друг друга.
И действительно, хотя подмена - лейтмотив сюжета - сразу наводит на
мысль о Яакове и Эйсаве, или, обобщенно, на отношения Израиля и народов
мира, истолкование не может ограничиться одним этим. История "О сыне царя и
сыне служанки" - это прежде всего драма душевной борьбы, в которой
сплетаются несколько фабул. Рассказ в целом, во всей его многосложности и
многогранности, можно уподобить длительному путешествию вглубь человеческой
души. В ходе этого путешествия силы, действующие в душе, теряют и вновь
обретают форму, при этом их взаимоотношения преобразуются и в конечном итоге
достигают гармонии.
Кабала различает в человеке две души: животную и Б-жественную (43).
Животная душа - это природная биологическая жизненность человеческого
существа, его витальная сила. Из этого, однако, не следует, что животная
душа увлекает человека к низменному. В учении о душевной деятельности ей,
помимо прочего, приписаны достоинства и свойства, без которых немыслим
человеческий облик. Животная душа создает предпосылки не только для
физических действий и биологических процессов, протекающих в организме, - в
ней заложены также интеллектуальные способности человека и многие творческие
задатки. Однако даже в высших интеллектуальных проявлениях животная душа не
переступает границ своей биологической сущности. Стремления и помыслы,
пронизывающие ее, направлены лишь к одной цели: к удовлетворению
эгоцентрических вожделений (грубых или изысканных) собственного "я". В то же
время Б-жественная душа - "частица безграничной сущности Всевышнего" (Иов,
31:2), побуждает человека, созданного "по образу и подобию Б-га",
переступать через эгоистические расчеты, заставляет его стремиться к
воплощению подлинного своего предназначения.
Непрестанная борьба между Б-жественным и животным началами - основной
конфликт человеческого существования. Каждая из душ стремится целиком
овладеть человеком, подчинить его и направить в свою сторону. С самого
начала они не ладят между собой. Недостаток согласованности усугубляет и еще
больше запутывает конфликт. В истории "О сыне царя и сыне служанки" раби
Нахман через повседневную жизнь ведет героев, олицетворяющих Б-жественное и
животное, в таинственные дебри душевных глубин. Там они находят новый путь,
который приводит к желанной цели: царству Истины.
Сюжет истории сочинен раби Нахманом, однако ряд второстепенных мотивов
(таких, как подмена новорожденного) встречаются в различных фольклорных и
литературных источниках. В то же время символический ряд повествования
выдает сильное влияние древних кабалистических текстов, в особенности тех,
где излагается учение о структуре мироздания - маасе меркава. Об этом
упоминает сам раби Нахман в дополнениях к истории о двух сыновьях.
Царь и его сыновья
В этой истории, как и в других, раби Нахман остается верен образной
традиции, уподобляющей небесного Царя земному. Эта традиция восходит еще к
библейским и постбиблейским временам. Так же, как в других историях раби
Нахмана, царь не играет в событиях активной роли и вообще почти не участвует
в них. Мы не найдем даже намека на сверхъестественное вмешательство.
Бороться и искать решения проблем должны сами герои, они одни.
Истинный сын царя символизирует Б-жественную душу, как уже говорилось,
"частицу Б-га, данную свыше". Он "сын Б-га" в том смысле, какой придает
такой родственной связи Пятикнижие: "Сыны вы Г-споду..." (44). Его отец -
царь, а мать - царица. На языке Кабалы это означает, что царский сын - плод
единства сфирот Хохма (Мудрость) и Бина (Постижение). Отношения царя с
другим, подкинутым ему сыном сложнее. С одной стороны, все живое связано с
источником жизненности, питается из рук Всевышнего. И тем не менее животная
душа происходит не из августейшего семейства, а от одной из дворцовых
прислужниц. Хотя родословная животной души низка, она не лишена некоторого
благородства, ибо ребенок родился все же не у стряпухи, а у придворной дамы.
Обе души обитают в одном человеке, и потому младенцы, как и положено,
родились в один день и час.
Подмена
Два сына, две души нуждаются друг в друге. Их взаимозависимость
настолько велика, что один не может существовать без другого. Б-жественная
душа нуждается в животной, чтобы просуществовать в теле. Животной душе
необходима Б-жественная, чтобы та вывела на жизненный путь и указала
направление. Конечно, если бы "истинный сын" изначально властвовал над
собратом, обоим было бы неизмеримо легче. Но в реальной жизни все обстоит не
так просто. Злосчастная подмена осложнила и запутала существование обоих
сыновей, привела к трагедии, которую можно назвать "трагедией человеческого
существования".
Хотя подмена кажется прихотью случая, в действительности она происходит
при каждом рождении. От сотворения мира животная душа имеет преимущество
перед Б-жественной. Поскольку духовные силы развиваются постепенно, а все
наши органы восприятия внешнего мира сугубо материальны, телесны,
неудивительно, что животная душа торжествует, формируя натуру ребенка.
Недаром говорили мудрецы, что злое начало вселяется в младенца при рождении,
тогда как доброе приходит лишь в возрасте заповедей. Из-за постоянно
происходящей подмены все (и в том числе сам человек) уверены, что животная
душа (сын служанки) и есть главная часть личности, тогда как истинному
царскому сыну отводится второстепенная роль.
Две души растут вместе и даже вместе учатся, хотя каждая воспринимает и
усваивает знания на свой лад. У каждой свои стремления, своя цель. Сын
служанки, воспитываемый как наследник престола, должен научиться обуздывать
свои страсти, ибо это подобает царю. Иными словами, социальное устройство
человеческого общества облагораживает животную душу. И тем не менее, в ней
гнездится мечта о возвращении к природному состоянию: вопреки всем
преимуществам царского сана, животная душа тоскует по рабству, для которого
предназначена своей природой.
Важно отметить, что сын служанки не охарактеризован уничижительными и
пренебрежительными эпитетами. Животная часть души не называется "злом" или
"тьмой". Напротив, ей присущи некоторые положительные свойства, и с
практическими делами сын служанки справляется никак не хуже царского сына.
При всем том создавшееся положение тяготит обоих. Истинный сын царя, вопреки
своему приниженному положению, в глубине души мечтает о царстве.
Корень проблемы - в изначальной подмене, и исправить положение можно
лишь раскрыв тайну, когда будет осознано истинное положение вещей. Рано или
поздно тайна будет раскрыта, ибо возвышенная, Б-жественная часть души не
способна смириться со своим униженным положением. Этим обусловлено
внутреннее напряжение, понемногу подталкивающее к разгадке, хотя к ней ведут
несколько ступеней и восхождение дается в нелегкой борьбе.
Слухи о подмене, передаваемые шепотом, стали первым этапом раскрытия
тайны. В душе царского сына они пробудили глухое беспокойство,
предшествующее первому осознанному желанию более высокой доли, более
действенной роли в жизни, а сын служанки смутно затосковал по участи
ведомого, направляемого, для которой был рожден.
На следующем этапе людская молва доносит весть до сознания животной
души. Люди, принесшие наследнику престола известие о подмене, символизируют
дурное начало, ибо они выявляют и пробуждают в животной душе зло,
восстанавливают ее против добра. Выясняется, что подмена действительно имела
место, но признание этого факта вызывает активное сопротивление сына
служанки. С этого момента оба юноши, две души, не могут ужиться в мире.
Мнимый наследник не желает открытого расследования, ибо понимает, что оно
обнаружит его несостоятельность в качестве царствующей особы. Страх перед
раскрытием истины подавляет более глубокие размышления на эту тему.
Завершилась пора первоначальной детской непосредственности и наивности,
когда подмененные сыновья могли мирно сосуществовать. Началась борьба. Две
души - Б-жественная и животная - могут пребывать вместе в наивной
младенческой смеси разнородных качеств, не замечая разрыва между своими
стремлениями, но лишь до тех пор, пока не увидели различия между собой, не
познали свою истинную природу.
Противоречивость устремлений Б-жественной и животной душ выясняется
внезапно: сначала в этом убеждается животная душа, и лишь затем
Б-жественная. Физические влечения и желания усиливаются как раз в том
возрасте, когда в человеке начинают пробуждаться также иные, высшие свойства
его сущности.
Инициативу разрыва берет на себя мнимый царевич. Желая избавиться от
соперника, истинного наследника престола, он сперва начинает преследовать
своего настоящего отца. Муж служанки, один из слуг царя, олицетворяет
присущий животной душе здравый смысл, простое и достойное понимание
происходящего. Его взгляд на вещи, правда, не царственный, но зато истинный.
И этот взгляд, хотя и не проникает в тайное тайных, угрожает власти
подмененного сына служанки.
Смерть царя и изгнание царского сына
При жизни царя сын служанки не может достичь полной власти. Но вот царь
умирает (это случается, когда человек заявляет, что Б-г умер, что Его нет, и
объявляет самого себя верховным властителем мира), и на царский престол
усаживается подмененный наследник, рожденный служанкой. До тех пор, пока
царь жив, животная душа не может всецело завладеть человеческой сущностью.
Но он умирает - и ничто больше не стоит на ее пути к господству. Новый
властелин, сын служанки, может вести себя как ему угодно. Единственное, что
как-то сдерживает его, человеческое общество, с чьими правилами и мнением
приходится считаться. И потому сын служанки не в силах окончательно
разделаться с обузой духовности, хотя продолжает всеми силами угнетать ее.
Его личность все больше коснеет, увязает в материальности, пока само
присутствие Б-жественной души не становится для нее невыносимым. И тогда
Б-жественная душа, истинный сын царя, отправляется в изгнание.
Итак, царевич изгнан. Однако аристократизм человеческой натуры не может
совершенно исчезнуть. Он обнаруживает себя парадоксальным образом в той
сосущей внутренней неудовлетворенности, которая толкает человека к пьянству,
разгулу и разврату. Раби Нахман дает такому падению ошеломляющее
истолкование: вовсе не низкими склонностями, не сластолюбием и вожделением
он объясняет пороки пьянства и разврата, а мучительной неудовлетворенностью
души, страждущей и угнетенной. Она стремится к чистому и возвышенному, но не
в силах совладать с изнанкой бытия и потому впадает в противоположную
крайность, оглушая себя пороками, дабы в них найти забвение.
Начало раскаяния
Поначалу животная душа никак не ощущает отсутствия Б-жественной и,
разумеется, нисколько от этого не страдает. Мнимый царь успешно управляет
миром повседневной реальности. Он пренебрегает смутным ощущением того, что
не все в порядке, или решительно подавляет его, продолжая крепко держать в
руках бразды правления.
На данном этапе развития душа амбивалентна. Ни один из сыновей еще не
стал яркой и полноценной личностью, и, разумеется, речи нет об их разделении
по элементарным категориям добра и зла. Одна сторона души, изначально
устремленная к благородному и Б-жественному, на деле движется в
противоположном направлении, но и вторая не вполне удовлетворена тем сугубо
материальным существованием, в которое погружена. Животная душа пытается
(возможно, эту попытку на определенной стадии развития совершает каждый
человек) построить для себя гармоничное и целостное мироздание на сугубо
материалистических принципах. И, тем не менее, в часы досуга и успокоения
мнимый царь сознает, что в его мире чего-то не хватает, что его человеческое
бытие ущербно. Неявно, подспудно ему не хватает изгнанного собрата, его
недостающей половины. Ведь в конечном итоге животная душа вовсе не мечтает о
власти над всем человеческим существом. Конечно, она стремится к комфорту.
Однако в ее сокровенной глубине живет и стремление к более высокой
действительности, к которой животная душа не в состоянии подняться
собственными силами. И потому в часы покоя, свободные от дел и забот
царства, молодого царя все больше одолевало раскаяние. Желая избавиться от
неприятных мыслей, он вновь с головой уходил в текущие дела и заглушал в
себе боль вины.
Одновременно пробудился от духовной спячки и настоящий сын царя. Его
пробудило осознание своего высокого происхождения и страстное желание
реализовать свою истинную сущность. Толчок этому дала та же самая внутренняя
неудовлетворенность, которая побуждала его к разгульной жизни. Правда,
возможность иного пути все еще не обрисовалась ему во всей ясности, но
неудовлетворенность способна питать творческую энергию (45). Недовольство
собой помогает преодолеть греховность, по-новому увидеть жизнь и свое
назначение в ней.
Второе изгнание царского сына
Единичного импульса, как правило, недостаточно, чтобы побудить человека
к раскаянию. Сон, приснившийся однажды, не может стать поворотным пунктом на
жизненном пути. И потому один и тот же сон возвращается вновь и вновь. Стоит
царевичу сомкнуть глаза, как опять звучит повеление вырваться из трясины
греха, полностью изменить свою жизнь. В конце концов наступает кризис, и
царский сын, повинуясь властному императиву, оставляет беспутство и
отправляется навстречу своему новому, неведомому предназначению.
Второе изгнание обладает преимуществом перед первым, несмотря на
сопутствующие ему тяготы и лишения. Тяжкий труд погонщика скота и жестокость
хозяина приходят как воздаяние за прежние грехи. Ведь сразу изменить образ
жизни невозможно. Привычка гнаться за животными наслаждениями (ее
персонификацией служит образ бессердечного скототорговца) оборачивается
теперь, в измененной форме, невыносимыми мучениями. Грех, который раньше
доставлял удовольствие, теперь приносит страдания, поскольку не удается
сразу избавиться от него. Однако именно в этих страданиях - залог
освобождения. Муки, подобные тем, которые терпит царский сын, сродни адским
мукам, как их иногда изображают: преступника заставляют вновь и вновь
повторять преступление, но теперь он не находит в нем ни капли удовольствия,
а лишь вновь и вновь переживает унижение, боль и позор своего греха.
Напряжение достигает предела после пропажи двух коров. Сын царя до сих
пор не в состоянии преодолеть влечение к греху, заставляющее его искать
животные удовольствия, что в данном случае символизируют поиски сбежавшей
скотины. Страх перед жестоким хозяином побуждает царевича отправиться в лес.
На деле этот страх - боязнь резкого изменения образа жизни, отказа от
прежних привычек. Обратим внимание: хозяин не бьет своего работника, никак
не наказывает его, а лишь грозит - именно угрозы внушают тот ужас, на
котором зиждется его власть. Никакие возможные побои не способны причинить
такое страдание, какое причиняет страх. Царевич находится в том
промежуточном душевном состоянии, когда грех уже утратил привлекательность,
однако воля еще не настолько окрепла, чтобы окончательно порвать с ним.
В лесу
Погоня за отбившимися коровами уводит царевича далеко от обжитых мест в
дремучий лес. Уход из населенного мира с его сковывающими обычаями и
сложившимися стереотипами становится первым шагом на пути к освобождению от
внутреннего рабства, навязанного окружением (46). При этом роль "дремучего
леса" не обязательно отрицательная, ему присущи и позитивные аспекты. Лес
олицетворяет загадочный мир, где все происходит иначе, чем в мире
человеческом. Это лабиринт сокровенных тайн, в котором прячутся разгадки.
Войти в этот лес и пребывать в нем означает погрузиться в мистические
переживания. Лес в Кабале, помимо прочего, означает мир, населенный ангелами
и душами. И действительно, погружение в лесную чащу в каком-то смысле -
символическом или буквальном - сродни смерти и восхождению души на новую
ступень.
Лес становится ареной решающих событий. В первую очередь, это новая
встреча со вторым героем истории, также заблудившимся в лесу. Как выясняется
впоследствии, спутником царского сына становится его двойник, сын служанки.
Второе важное событие - мешок с хлебом, который находит царевич. Именно эта
находка возвращает ему право повелевать другими, предназначавшееся царскому
сыну от рождения. Хлеб символизирует мудрость (47), и это первый дар,
обретенный царевичем в лесу. Затем следуют встреча и беседы с лесным
человеком, который помогает юноше обрести свое истинное место. Прежде всего
он освобождает его от потребности преследовать убегающих животных, а затем
раскрывает смысл этого преследования. Таинственный обитатель лесной чащи
схож с самим царевичем. Поэтому именно он, а не сын служанки, становится
собеседником сына царя и помогает ему найти себя.
В чаще загадочного леса, олицетворяющего потаенные глубины душевной
деятельности, совершаются важные превращения, по-новому выстраивающие
отношения внутри человеческой души. Здесь истинный сын царя начинает
выказывать свое господство, а сын служанки становится тем, кем ему
предначертано было стать с самого начала, - рабом. События, происходящие с
героями в лесу, вызывают у них испуг или замешательство. Они чувствуют себя
окруженными стаей хищников, слышат загадочные звуки и голоса, доносящиеся со
всех сторон, перед ними встает таинственная фигура лесного жителя. И здесь
сын служанки демонстрирует свою неспособность войти в непосредственный
контакт с мистическим миром лесной чащи. Он не в состоянии отыскать себе
пищу (мешок с хлебом) и лишен понимания происходящего (беседы с лесным
человеком). Сыну служанки не остается ничего иного, как прибегнуть к
посредничеству настоящего царского сына - той стороны души, которая
связывает высшие миры с обычным человеческим сознанием.
Как явствует из повествования, сын служанки также оказался в лесу,
преследуя отбившееся животное. Однако в его случае это конь - символ
честолюбивых устремлений и погони за властью. Герой обречен безуспешно
преследовать коня до тех пор, пока не избавится от властолюбия. Погоня не
сулит удовлетворения этой страсти, а лишь разжигает ее. Выразительный образ
двух юношей, преследующих убегающих животных, вызывает в памяти слова
Танаха: "Невежество вознесено на большую высоту, а богатые сидят низко.
Видел я рабов на конях, а князей - ходивших пешком, подобно рабам" (48). И
действительно, взаимоотношения двух сыновей - сына царя и сына служанки - до
сих пор не отрегулированы окончательно.
Хотя сын служанки продался в рабство царскому сыну, тот не знает, что
ему делать с рабом, поскольку сам еще не достиг положения, к которому его
обязывает высокое царское призвание. Царевичу все еще далеко до царства.
Лесной человек, чьи отцы и праотцы родились и выросли в лесу, - образ
из иного, нечеловеческого мира. Поначалу он представляется двум
заблудившимся демонической фигурой. Лишь постепенно выясняется, что на самом
деле это ангел (или, ради большей точности, магид - раскрытие высшей силы
как внутреннего голоса души). Ангел служит провожатым в лесной чаще. Он
должен провести обоих юношей опасным путем через дебри, кишащие скорпионами
и змеями (ибо переход со ступени на ступень всегда связан с риском), к дому,
затерянному в лесу. Там они должны, наконец, урегулировать свои
взаимоотношения, вернее - построить их заново. Там им предстоит разгадать
тайну леса и выбраться из него.
Тайна леса
Через своего господина, настоящего царевича, раб хочет выведать у
лесного человека, что же происходит в лесу. В этом, в сущности, отражается
частица новых, нормальных взаимоотношений между этими двумя душами. Сын
служанки, животная душа, полон природного любопытства и побуждает истинного
царского сына, более погруженного в себя, спрашивать и исследовать.
Б-жественная душа склонна к молчаливой созерцательности, тогда как животная
по натуре предприимчива и энергична. И потому, в сущности, образован их
изначальный сплав - чтобы обе могли дополнять друг друга.
Первый вопрос касается громового хохота, сотрясающего лес на рассвете.
Лесной человек объясняет, что смеется сила добра и света. Свет дня означает
Б-жественное откровение, источник подлинной жизнетворной силы. Покрывало
ночной тьмы, напротив, наброшено злом, скрывающим откровение Всевышнего.
Пока длится ночь, кажется, что она не менее реальна, чем день. Однако на
самом деле зло - это лишь отсутствие истинной реальности, отсутствие добра.
И когда свет, наконец, является даже если он медлит, подобно Избавлению
(которое также уподоблено свету - "сиянию семи дней творения"), - он
прогоняет тьму. Тьма исчезает перед лицом света мгновенно, без борьбы,
повергая в изумление тех, кто избрал ее для себя: что случилось с ночью,
казавшейся такой надежной, такой жизнеспособной и полной сил? И тогда день
взрывается смехом, веселым, победительным смехом добра, как сказано: "Тогда
наполнятся уста наши смехом" ("Теhилим", 126:2).
Кроме смеха, из лесной чащи доносятся другие странные голоса: главным
образом, рычание и вой диких зверей. Это голоса стихийных, изначальных
природных сил. Поначалу они пугают человека, слышащего их. Однако по мере
того, как привычка рассеивает страх, становится возможным различить