Прогностические функции философского знания

Преобразование базисных смыслов универсалий культуры и, соответ­ственно, изменение типа культуры всегда связаны с переломными эта­пами человеческой истории, ибо они означают трансформацию не только образа человеческого мира, но и продуцируемых им типов лич­ности, их отношения к действительности, их ценностных ориентации.

В развитии общества периодически возникают кризисные эпохи, когда прежняя исторически сложившаяся и закрепленная традицией «категориальная модель мира» перестает обеспечивать трансляцию нового опыта, взаимодействие необходимых обществу видов деятель­ности. В такие эпохи традиционные смыслы универсалий культуры утрачивают функцию мировоззренческих ориентиров для массового сознания. Они начинают критически переоцениваться, и общество вступает в полосу интенсивного поиска новых жизненных смыслов и ценностей, призванных ориентировать человека, восстановить утра­ченную «связь времен», воссоздать целостность его жизненного мира.

В деятельности по выработке этих новых ценностей и мировоззрен­ческих ориентиров философия играет особую роль. Чтобы изменить прежние жизненные смыслы, закрепленные традицией в универсалиях культуры, а значит, и в категориальных структурах сознания данной ис­торической эпохи, необходимо вначале эксплицировать их, сопоста­вить с реалиями бытия и критически осмыслить их как целостную сис­тему. Из неосознанных, неявно функционирующих категориальных структур человеческого понимания и деятельности универсалии куль­туры должны превратиться в особые предметы критического рассмот­рения, они должны стать категориальными формами, на которые на­правлено сознание. Именно такого рода рефлексия над основаниями культуры и составляет важнейшую задачу философского познания.

Необходимость такой рефлексии вызвана не чисто познаватель­ным интересом, а реальными потребностями в поиске новых миро­воззренческих ориентации, в выработке и обосновании новых, предельно общих программ человеческой жизнедеятельности. Филосо­фия, эксплицируя и анализируя смыслы универсалий культуры, вы­ступает в этой деятельности как теоретическое ядро мировоззрения.

Выявляя мировоззренческие универсалии, философия выражает их в понятийно-логической форме, в виде философских категорий. В процессе философской экспликации и анализа происходит опреде­ленное упрощение и схематизация универсалий культуры. Когда они выражаются посредством философских категорий, то в последних ак­цент сделан на понятийно-логическом способе постижения мира, при этом во многом элиминируются аспекты переживания мира, ос­тается в тени определенный личностный смысл, заложенный в уни­версалиях культуры.

Процесс философского осмысления мировоззренческих структур, лежащих в основании культуры, содержит несколько уровней рефлек­сии, каждому из которых соответствует свой тип знаний и свой спо­соб оформления философских категорий. Их становление в качестве понятий, где в форме дефиниций отражены наиболее общие свойст­ва, связи и отношения объектов, представляет собой результат до­вольно сложного развития философских знаний. Это как бы высший уровень философской рационализации оснований культуры, осуще­ствляемый, как правило, в рамках профессиональной философской деятельности. Но прежде чем возникают такие формы категориально­го аппарата философии, философское мышление должно выделить и зафиксировать в огромном многообразии культурных феноменов их общие категориальные смыслы.

Рациональная экспликация этих смыслов часто начинается со своеобразного улавливания общности в качественно различных обла­стях человеческой культуры, с понимания их единства и целостности. Поэтому первичными формами бытия философских категорий как рационализации универсалий культуры выступают не столько поня­тия, сколько смыслообразы, метафоры и аналогии.

В истоках формирования философии эта особенность прослежива­ется весьма отчетливо. Даже в относительно развитых философских си­стемах античности многие фундаментальные категории несут на себе печать символического и метафорически образного отражения мира («огнелогос» Гераклита, «нус» Анаксагора и т.д.). В еще большей степе­ни это характерно для древнеиндийской и древнекитайской филосо­фии. Здесь в категориях, как правило, вообще не отделяется понятий­ная конструкция от смыслообразной основы. Идея выражается не столько в понятийной, сколько в художественно-образной форме, и образ — главный способ постижения истины бытия. «Никто не может дать определения дхармы. Ее переводят и как «закон», и как «элементы бытия», которых насчитывают от 45 до 100. У каждого существа своя дхарма — всеобщая и единичная (сущность неотделима от явления). Вы не найдете двух одинаковых определений «Дао» у Лао-цзы, двух одинако­вых толкований «жень» или «ли» у Конфуция — он определял ли в зависи­мости от того, кто из учеников обращался к нему с вопросом».

В процессе философского рассуждения эти символические и мета­форические смыслы категорий играли не меньшую роль, чем собст­венно понятийные структуры. Так, в гераклитовской характеристике души как метаморфозы огня выражена не только идея вторичности духа по отношению к материальной субстанции, составляющей осно­ву мироздания, но и целый ряд обрамляющих эту идею конкретных смыслов, которые позволяли рассуждать о совершенных и несовер­шенных душах как в разной степени выражающих стихию огня. Со­гласно Гераклиту, огненный компонент души — это ее логос, поэтому огненная (сухая) душа самая мудрая, а увлажнение души ведет к утра­те логоса (у пьяного душа увлажняется, и он теряет разумность).

Однако не следует думать, что по мере развития философии в ней исчезают символический и метафорический способы мышления о мире и все сводится к строго понятийным формам рассуждения. И причина не только в том, что в любом человеческом познании, включая области науки, подчиненные, казалось бы, самым строгим логическим стандартам, обязательно присутствует наглядно-образ­ная компонента, но и в том, что сама природа философии как теоре­тического ядра мировоззрения требует от нее постоянного обраще­ния к наиболее общим мировоззренческим каркасам культуры, которые необходимо уловить и выявить, чтобы сделать предметом философского рассуждения. Отсюда вытекает и неустраняемая нео­пределенность в использовании философской терминологии, вклю­ченность в ткань философского рассуждения образов, метафор и аналогий, посредством которых высвечиваются категориальные структуры, пронизывающие все многообразие культурных форм. Когда, например, Гегель в «Науке логики» пытается обосновать кате­горию «химизм» как характеристику особого типа взаимодействия, составляющего некоторую стадию развития мира, то он прибегает к весьма необычным аналогиям. Он говорит о химизме не только как о взаимодействии химических элементов, но и как о характеристике атмосферных процессов, которые имеют «больше природу физичес­ких, чем химических элементов», об отношениях полов в живой при­роде, об отношениях любви и дружбы. Гегель во всех этих явлениях пытается обнаружить некоторую общую схему взаимодействия, в которой взаимодействующие полюса выступают как равноправные. И чтобы обосновать всеобщность и универсальность этой схемы, представить ее в категориальной форме, он обязан был выявить ее действие в самых отдаленных и на первый взгляд не связанных меж­ду собой областях действительности.

Сложный процесс философской экспликации универсалий куль­туры в первичных формах может осуществляться не только в сфере профессиональной философской деятельности, но и в других сферах духовного освоения мира. Литература, искусство, художественная критика, политическое и нравственное сознание, обыденное мышле­ние, сталкивающееся с проблемными ситуациями мировоззренческо­го масштаба, — все это области, в которые может быть вплавлена фи­лософская рефлексия и в которых могут возникать в первичной образной форме философские экспликации универсалий культуры. В принципе, на этой основе могут развиваться достаточно сложные и оригинальные комплексы философских идей.

В произведениях великих писателей может быть разработана и вы­ражена в материале и языке литературного творчества даже целостная философская система, сопоставимая по своей значимости с концеп­циями великих творцов философии (известным примером в этом пла­не является литературное творчество Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоев­ского). Но, несмотря на всю значимость и важность такого рода первичных «философем», рациональное осмысление оснований культуры в философии не ограничивается только этими формами. На их основе философия затем вырабатывает более строгий понятийный аппарат, где категории культуры уже определяются в своих наиболее общих и существенных признаках.

Таким путем универсалии культуры превращаются в рамках фило­софского анализа в своеобразные идеальные объекты (связанные в систему), с которыми уже можно проводить особые мысленные экс­перименты. Тем самым открывается возможность для внутреннего те­оретического движения в поле философских проблем, результатом которого может стать формирование принципиально новых катего­риальных смыслов, выходящих за рамки исторически сложившихся и впечатанных в ткань наличной социальной действительности миро­воззренческих оснований культуры.

В этой работе на двух полюсах — имманентного теоретического дви­жения и постоянной экспликации реальных смыслов предельных ос­нований культуры — реализуется основное предназначение филосо­фии в культуре: понять не только, каков в своих глубинных основаниях наличный человеческий мир, но и каким он может и должен быть.

Показательно, что само возникновение философии как особого способа познания мира приходится на период одного из наиболее крутых переломов в социальном развитии — перехода от доклассово­го общества к классовому, когда разрыв традиционных родо-племен-ных связей и крушение соответствующих мировоззренческих струк­тур, воплощенных в мифологии, потребовали формирования новых мировоззренческих ориентации.

Философия всегда активно участвует в выработке ориентации по­добного типа. Рационализируя основания культуры, она осуществля­ет «прогнозирование» и «проектирование» возможных изменений в ее основаниях. Уже само рациональное осмысление категорий культу­ры, которые функционируют в обыденном мышлении как неосознан­ные структуры, определяющие видение и переживание мира, — до­статочно ответственный шаг. В принципе, для того чтобы жить в рамках традиционно сложившегося образа жизни, не обязательно анализировать соответствующий ему образ мира, репрезентирован­ный категориями культуры. Достаточно его просто усвоить в процес­се социализации. Осмысление же этого образа и его оценка уже ста­вят проблему возможной его модификации, а значит, и возможности другого образа мира и образа жизни, т.е. выхода из сложившегося со­стояния культуры в иное состояние.

Философия, осуществляя свою познавательную работу, всегда предлагает человечеству некоторые возможные варианты его жизнен­ного мира. И в этом смысле она обладает прогностическими функци­ями. Конечно, не во всякой системе философских построений эти функции реализуются с необходимой полнотой. Это зависит от соци­альной ориентации философской системы, от типа общества, кото­рый создает предпосылки для развертывания в философии моделей «возможных» миров. Такие модели формируются за счет постоянной генерации в системе философского знания новых категориальных структур, которые обеспечивают новое видение как объектов, преоб­разуемых в человеческой деятельности, так и самого субъекта дея­тельности, его ценностей и целей. Эти видения часто не совпадают с фрагментами модели мира, представленной универсалиями культуры соответствующей исторической эпохи, и выходят за рамки традици­онных, лежащих в основании данной культуры способов миросозер­цания и миропонимания.

Генерация в системе философского познания новых категориаль­ных моделей мира осуществляется за счет постоянного развития фи­лософских категорий. Можно указать на два главных источника, обеспечивающих это развитие. Во-первых, рефлексия над различными феноменами культуры (материальной и духовной) и выявление ре­альных изменений, которые происходят в категориях культуры в ходе исторического развития общества. Во-вторых, установление содержа­тельно-логических связей между философскими категориями, их вза­имодействие как элементов развивающейся системы, когда измене­ние одного элемента приводит к изменению других.

Первый источник связан с обобщением опыта духовного и прак­тического освоения мира. Он позволяет не только сформировать фи­лософские категории как рационализацию универсалий человечес­кой культуры (категорий культуры), но и постоянно обогащать их содержание за счет философского анализа научных знаний, естест­венного языка, искусства, нравственных проблем, политического и правового сознания, феноменов предметного мира, освоенного чело­веческой деятельностью, а также рефлексии философии над собст­венной историей. Второй источник основан на применении аппарата логического оперирования с философскими категориями как с осо­быми идеальными объектами, что позволяет за счет «внутреннего движения» в поле философских проблем и выявления связей между категориями выработать их новые определения.

Развитие философского знания осуществляется во взаимодейст­вии этих двух источников. Наполнение категорий новым содержани­ем за счет рефлексии над основаниями культуры выступает предпо­сылкой для каждого последующего этапа внутритеоретического развития категориального аппарата философии. Благодаря такому развитию во многом обеспечивается формирование в философии не­стандартных категориальных моделей мира.

Философское познание выступает как особое самосознание культу­ры, которое активно воздействует на ее развитие. Генерируя теоретичес­кое ядро нового мировоззрения, философия тем самым вводит новые представления о желательном образе жизни, который предлагает чело­вечеству. Обосновывая эти представления в качестве ценностей, она функционирует как идеология. Но вместе с тем ее постоянная интенция на выработку новых категориальных смыслов, постановка и решение проблем, многие из которых на данном этапе социального развития оп­равданы преимущественно имманентным теоретическим развитием философии, сближают ее со способами научного мышления.

Историческое развитие философии постоянно вносит мутации в культуру, формируя новые варианты, новые потенциально возмож­ные линии динамики культуры.

Многие выработанные философией идеи транслируются в культу­ре как своеобразные «дрейфующие гены», которые в определенных словиях социального развития получают свою мировоззренческую актуализацию. В этих ситуациях они могут стимулировать разработку новых оригинальных философских концепций, которые затем могут конкретизироваться в философской публицистике, эссеистике, лите­ратурной критике, нравственных доктринах, политических и религи­озных учениях и т.д. Таким путем философские идеи могут обрести статус мировоззренческих оснований того или иного исторически конкретного типа культуры.

Генерируя категориальные модели возможных человеческих ми­ров, философия в этом процессе попутно вырабатывает и категори­альные схемы, способные обеспечить постижение объектов принци­пиально новой системой организации по сравнению с теми, которые осваивает практика соответствующей исторической эпохи.

Основания науки. Идеалы и нормы исследовательской деятельности (идеалы объяснения и описания; доказательности и обоснованности знания: построения и организации знания)

Можно выделить, по меньшей мере, три главных компонента основа­ний научной деятельности: идеалы и нормы исследования, научную картину мира и философские основания науки. Каждый из них, в свою очередь, внутренне структурирован. Охарактеризуем каждый из ука­занных компонентов и проследим, каковы их связи между собой и возникающими на их основе эмпирическими и теоретическими зна­ниями.

Идеалы и нормы исследовательской деятельности. Как и всякая деятельность, научное познание регулируется опреде­ленными идеалами и нормативами, в которых выражены представле­ния о целях научной деятельности и способах их достижения. Среди идеалов и норм науки могут быть выявлены: а) собственно познава­тельные установки, которые регулируют процесс воспроизведения объекта в различных формах научного знания; б) социальные норма­тивы, которые фиксируют роль науки и ее ценность для обществен­ной жизни на определенном этапе исторического развития, управля­ют процессом коммуникации исследователей, отношениями научных сообществ и учреждений между собой и с обществом в целом и т.д. Эти два аспекта идеалов и норм науки соответствуют двум аспек­там ее функционирования: как познавательной деятельности и как социального института.

Познавательные идеалы и нормы науки имеют достаточно слож­ную организацию, в которой можно выделить следующие основные их формы: 1) объяснения и описания, 2) доказательности и обосно­ванности знания, 3) построения и организации знаний. В совокупно­сти они образуют своеобразную схему метода исследовательской дея­тельности, обеспечивающую освоение объектов определенного типа. На разных этапах своего исторического развития наука создает разные типы таких схем метода, представленных системой идеалов и норм исследования. Сравнивая их, можно выделить как общие, инва­риантные, так и особенные черты в содержании познавательных иде­алов и норм.

Если общие черты характеризуют специфику научной рациональ­ности, то особенные черты выражают ее исторические типы и их кон­кретные дисциплинарные разновидности. В содержании любой из выделенных нами форм идеалов и норм науки (объяснения и описа­ния, доказательности, обоснования и организации знаний) можно за­фиксировать по меньшей мере три взаимосвязанных уровня.

Первый уровень представлен признаками, которые отличают на­уку от других форм познания (обыденного, стихийно-эмпирического познания, искусства, религиозно-мифологического освоения мира и т.п.). Например, в разные исторические эпохи по-разному понима­лись природа научного знания, процедуры его обоснования и стан­дарты доказательности. Но то, что научное знание отлично от мне­ния, что оно должно быть обосновано и доказано, что наука не может ограничиваться непосредственными констатациями явлений, а дол­жна раскрыть их сущность, — все эти нормативные требования выподнялись и в античной, и в средневековой науке, и в науке нашего времени.

Второй уровень содержания идеалов и норм исследования пред­ставлен исторически изменчивыми установками, которые характери­зуют стиль мышления, доминирующий в науке на определенном ис­торическом этапе ее развития.

Так, сравнивая древнегреческую математику с математикой Древ­него Вавилона и Древнего Египта, можно обнаружить различия в иде­алах организации знания. Идеал изложения знаний как набора рецеп­тов решения задач, принятый в математике Древнего Востока, в греческой математике заменяется идеалом организации знания как дедуктивно развертываемой системы, в которой из исходных посы­лок-аксиом выводятся следствия. Наиболее яркой реализацией этого идеала была первая теоретическая система в истории науки — евкли­дова геометрия.

При сопоставлении способов обоснования знания, господствовав­ших в средневековой науке, с нормативами исследования, приняты­ми в науке Нового времени, обнаруживается изменение идеалов и норм доказательности и обоснованности знания. В соответствии с об­щими мировоззренческими принципами, со сложившимися в культу­ре своего времени ценностными ориентациями и познавательными установками ученый Средневековья различал правильное знание, проверенное наблюдениями и приносящее практический эффект, и истинное знание, раскрывающее символический смысл вещей, поз­воляющее через чувственные вещи микрокосма увидеть макрокосм, через земные предметы соприкоснуться с миром небесных сущнос­тей. Поэтому при обосновании знания в средневековой науке ссылки на опыт как на доказательство соответствия знания свойствам вещей в лучшем случае означали выявление только одного из многих смыс­лов вещи, причем далеко не главного смысла.

Становление естествознания в конце XVI — начале XVII в. утвер­дило новые идеалы и нормы обоснованности знания. В соответствии с новыми ценностными ориентациями и мировоззренческими уста­новками главная цель познания определялась как изучение и раскры­тие природных свойств и связей предметов, обнаружение естествен­ных причин и законов природы. Отсюда в качестве главного требования обоснованности знания о природе было сформулировано требование его экспериментальной проверки. Эксперимент стал рас­сматриваться как важнейший критерий истинности знания.

Можно показать далее, что уже после становления теоретического естествознания в XVII в. его идеалы и нормы претерпевали существенную перестройку. Вряд ли, например, физик XVII—XIX вв. удов­летворился бы идеалами квантово-механического описания, в кото­рых теоретические характеристики объекта даются через ссылки на характер приборов, а вместо целостной картины физического мира предлагаются две дополнительные картины, где одна дает простран­ственно-временное, а другая причинно-следственное описание явле­ний. Классическая физика и квантово-релятивистская физика — это разные типы научной рациональности, которые находят свое кон­кретное выражение в различном понимании идеалов и норм исследо­вания.

Наконец, в содержании идеалов и норм научного исследования можно выделить третий уровень, в котором установки второго уровня конкретизируются применительно к специфике предметной области каждой науки (математики, физики, биологии, социальных наук и т.п.).

Например, в математике отсутствует идеал экспериментальной проверки теории, но для опытных наук он обязателен.

В физике существуют особые нормативы обоснования ее развитых математизированных теорий. Они выражаются в принципах наблю­даемости, соответствия, инвариантности. Эти принципы регулируют физическое исследование, но они избыточны для наук, только всту­пающих в стадию теоретизации и математизации.

Современная биология не может обойтись без идеи эволюции, и поэтому методы историзма органично включаются в систему ее позна­вательных установок. Физика же пока не прибегает в явном виде к этим методам. Если в биологии идея развития распространяется на законы живой природы (эти законы возникают вместе со становлением жиз­ни), то в физике до последнего времени вообще не ставилась проблема происхождения действующих во Вселенной физических законов. Лишь в последней трети XX в. благодаря развитию теории элементарных час­тиц в тесной связи с космологией, а также достижениям термодинами­ки неравновесных систем (концепция И. Пригожина) и синергетики, в физику начинают проникать эволюционные идеи, вызывая изменения ранее сложившихся дисциплинарных идеалов и норм.

Специфика исследуемых объектов непременно сказывается на ха­рактере идеалов и норм научного познания, и каждый новый тип си­стемной организации объектов, вовлекаемый в орбиту исследователь­ской деятельности, как правило, требует трансформации идеалов и норм научной дисциплины. Но не только спецификой объекта обус­ловлено их функционирование и развитие. В их системе выражен оп­ределенный образ познавательной деятельности, представление об обязательных процедурах, которые обеспечивают постижение истины. Этот образ всегда имеет социокультурную размерность. Он фор­мируется в науке под влиянием социальных потребностей, испытывая воздействие мировоззренческих структур, лежащих в фундаменте культуры той или иной исторической эпохи. Эти влияния определяют специфику обозначенного выше второго уровня содержания идеалов и норм исследования, который выступает базисом для формирования нормативных структур, выражающих особенности различных пред­метных областей науки. Именно на этом уровне наиболее ясно про­слеживается зависимость идеалов и норм науки от культуры эпохи, доминирующих в ней мировоззренческих установок и ценностей.

Поясним вышеизложенное примером. Когда известный естество­испытатель XVIII в. Ж. Бюффон знакомился с трактатами натуралис­та эпохи Возрождения Альдрованди, он выражал крайнее недоумение по поводу ненаучного способа описания и классификации явлений в его трактатах.

Например, в трактат о змеях Альдрованди наряду со сведениями, которые естествоиспытатели последующих эпох отнесли бы к научно­му описанию (виды змей, их размножение, действие змеиного яда и т.д.), включил описания чудес и пророчеств, связанных с тайными знаками змеи, сказания о драконах, сведения об эмблемах и геральди­ческих знаках, о созвездиях Змеи, Змееносца, Дракона и связанных с ними астрологических предсказаниях и т.п.

Такие способы описания были реликтами познавательных иде­алов, характерных для культуры средневекового общества. Они были порождены доминирующими в этой культуре мировоззренческими установками, которые определяли восприятие, понимание и позна­ние человеком мира. В системе таких установок познание мира трак­товалось как расшифровка смысла, вложенного в вещи и события ак­том божественного творения. Вещи и явления рассматривались как дуально расщепленные — их природные свойства воспринимались одновременно и как знаки божественного помысла, воплощенного в мире. В соответствии с этими мировоззренческими установками фор­мировались идеалы и нормы объяснения и описания, принятые в средневековой науке. Описать вещь или явление значило не только зафиксировать признаки, которые в более поздние эпохи (в науке Но­вого времени) квалифицировались как природные свойства и качест­ва вещей, но и обнаружить «знаково-символические» признаки ве­щей, их аналогии, «созвучия» и «перекличку» с другими вещами и событиями Универсума.

Поскольку вещи и явления воспринимались как знаки, а мир трак­товался как своеобразная книга, написанная «божьими письменами», постольку словесный или письменный знак и сама обозначаемая им вещь могли быть уподоблены друг другу. Поэтому в описаниях и клас­сификациях средневековой науки реальные признаки вещи часто объединяются в единый класс с символическими обозначениями и языковыми знаками. С этих позиций вполне допустимо, например, сгруппировать в одном описании биологические признаки змеи, ге­ральдические знаки и легенды о змеях, истолковав все это как различ­ные виды знаков, обозначающих некоторую идею (идею змеи), вло­женную в мир божественным помыслом.

Перестройка идеалов и норм средневековой науки, начатая в эпоху Возрождения, осуществлялась на протяжении довольно дли­тельного исторического периода. На первых порах новое содержа­ние облекалось в старую форму, а новые идеи и методы соседствова­ли со старыми. Поэтому в науке Возрождения мы встречаем наряду с принципиально новыми познавательными установками (требова­ние экспериментального подтверждения теоретических построений, установка на математическое описание природы) и довольно рас­пространенные приемы описания и объяснения, заимствованные из прошлой эпохи.

Показательно, что вначале идеал математического описания приро­ды утверждался в эпоху Возрождения, исходя из традиционных для средневековой культуры представлений о природе как книге, написан­ной «божьими письменами». Затем эта традиционная мировоззренчес­кая конструкция была наполнена новым содержанием и получила но­вую интерпретацию: «Бог написал книгу природы языком математики».

Итак, первый блок оснований науки составляют идеалы и нормы исследования. Они образуют целостную систему с достаточно слож­ной организацией. Эту систему, если воспользоваться аналогией А. Эддингтона, можно рассмотреть как своего рода «сетку метода», которую наука «забрасывает в мир» с тем, чтобы «выудить из него оп­ределенные типы объектов». «Сетка метода» детерминирована, с од­ной стороны, социокультурными факторами, определенными миро­воззренческими презумпциями, доминирующими в культуре той или иной исторической эпохи, с другой — характером исследуемых объек­тов. Это означает, что с трансформацией идеалов и норм меняется «сетка метода» и, следовательно, открывается возможность познания новых типов объектов.

Определяя общую схему метода деятельности, идеалы и нормы ре­гулируют построение различных типов теорий, осуществление на­блюдений и формирование эмпирических фактов. Они как бы вплав­ляются, впечатываются во все эти процессы исследовательской деятельности. Исследователь может не осознавать всех применяемых в поиске нормативных структур, многие из которых ему представля­ются само собой разумеющимися. Он чаще всего усваивает их, ориен­тируясь на образцы уже проведенных исследований и на их результа­ты. В этом смысле процессы построения и функционирования научных знаний демонстрируют идеалы и нормы, в соответствии с ко­торыми создавались научные знания.

В системе таких знаний и способов их построения возникают свое­образные эталонные формы, на которые ориентируется исследова­тель. Так, например, для Ньютона идеалы и нормы организации тео­ретического знания были выражены евклидовой геометрией, и он создавал свою механику, ориентируясь на этот образец. В свою оче­редь, ньютоновская механика была своеобразным эталоном для Ам­пера, когда он поставил задачу создать обобщающую теорию электри­чества и магнетизма.

Вместе с тем историческая изменчивость идеалов и норм, необхо­димость вырабатывать новые регулятивы исследования порождают потребность в их осмыслении и рациональной экспликации. Резуль­татом такой рефлексии над нормативными структурами и идеалами науки выступают методологические принципы, в системе которых описываются идеалы и нормы исследования.