Пара, которая выигрывает




Итак, в 1981 году в моей артистической карьере началась новая эпоха.

Родилась «золотая пара» Аль Бано и Ромина Пауэр.

 

В каком-то смысле мы продолжили, уже в музыкальном плане, ту историю, которую рассказали в кино в начале 70-х. Тогда я достиг огромного успеха с песней Nel sole (В лучах солнца) и стал одним из самых популярных исполнителей. Тогда же вместе с Роминой мы образовали дуэт исполнителей, наличие которого, наряду со звучавшими в фильме песнями, обеспечивало киноленте заведомый успех. И пусть критики не умолкали – очереди в кассу говорили сами за себя.

Теперь публика и музыкальные СМИ уже не воспринимали нас по отдельности: Всего за несколько месяцев Ромина и я стали «золотым дуэтом» мировой легкой музыки.

Все нас хотели, и что бы мы ни делали, это было обречено на успех. Концерты, фестивали, хит-парады, вечера, телепрограммы, газеты – везде мы были главными героями.

Это была новинка в итальянском музыкальном мире. Дуэт – но не просто дуэт, а с точно указанными характеристиками: муж и жена, символ семьи, благополучия, гармонии, верности. Живая эмблема вечных ценностей.

Как всегда, не обошлось без критиков, начавших утверждать, что все наше семейное благополучие – фикция, удачный ход для зарабатывания денег. Но это было настолько смешно, что не задевало ни нас, ни наших почитателей, искренне веривших в то, что сказочная любовь существует, и она – настоящая.

Наше объединение случилось как-то само собой, без каких-либо воздействий извне или изнутри, и, поскольку оно произошло, нужны были соответствующие песни. Песни для дуэта, с соответствующими текстом и партиями, предусмотренными для каждого из двух исполнителей.

Мы с Роминой всегда работали вместе, с момента нашей первой встречи. Она всегда любила писать стихи – на экологические и социальные темы, а также, конечно же, на тему семейной гармонии, которой прежде ей всегда не хватало.

За четыре месяца, предшествовавших и следовавших за выходом программы Fantastico 2, мы запустили в Италии пять композиций – Sharazan (Шаразан – название модели Ford, на которой одно время гастролировал дуэт – П.П.), Aria pura (Чистый воздух), Prima notte d`amore, Il ballo del qua qua (Танец ква-ква) и Felicita` (Счастье). Все они стали очень популярными.

Из этих песен Sharazan можно назвать нашей наполовину, поскольку к ней мы написали только текст. Il ballo del qua qua – еще меньше, там Ромина сделала итальянскую адаптацию текста. Aria pura и Prima notte d`amore – полностью наши, а вот Felicita`, напротив, написана не нами. Эта вещь принадлежит перу Минеллоно, Ди Стефано и Фарина.

Именно с песней Felicita` мы приняли участие в 32-м по счету фестивале в Сан-Ремо в 1982 году.

Проходил он с 28 по 30 января.

Ритмика и оптимизм нашей композиции получили признание публики во всем мире. Критики над ней смеялись – впрочем, как всегда. Сейчас я хочу объяснить, почему именно на нее пал наш выбор: Felicita`. Счастье.

70-е годы были отмечены терроризмом; это было десятилетие красных и черных бригад, кровопролития, слез. Дело могло дойти до порабощения целого народа – путем помещения его под красный или черный колпак. Под многочисленными призывами изменить непонятно что совершенно забывали, что наша страна является родиной Христианства. Превалировало желание перемен – но с помощью насилия, и всего этого я не разделял никогда.

Я всегда спрашивал себя: но кем они себя возомнили, что берут пистолет и пытаются с помощью стрельбы навязать свои убеждения? Кто они такие, что берут на себя смелость распоряжаться жизнями людей, имеющих семьи, детей?

В начале 80-х вещи начали меняться, и именно этим положительным изменениям мы и посвятили гимн, Felicita`. Таким образом я хотел воскликнуть: теперь ничего этого не будет – останутся культура, простота, любовь.

 

Это не была песня-однодневка, как часто бывает в легкой музыке. Эта песня продолжает жить уже не одно десятилетие; эта песня оказала серьезное влияние на вкусы итальянской публики и даже, в какой-то степени, на стиль легкой музыки в целом. Она не изменила этот стиль, но, повторяю, существенно повлияла на него.

 

В те времена исполнители прибегали к любым средствам, чтобы выделиться и заявить о себе – переодевания, эксгибиционизм, паясничание, часто переходящее границы приличия… Многие, чтобы обратить на себя внимание, изобретали непонятные языки либо, напротив, максимально утяжеляли тексты. Наши же песни были чисты и говорили об общепринятых ценностях.

Казалось, что наши песни оторваны от повседневной действительности, но публика принимала их от всей души. Многие в наших историях узнавали себя.

Это было лучшим свидетельством тому, что времена меняются, и меняются к лучшему.

Критики утверждали, что наши песни были устаревшими, поверхностными, дурацкими и пытались нас всячески задевать, публикуя ироничные статьи. Но это было совершенно бесполезно.

Люди были на нашей стороне.

Наше поведение, образ жизни среди музыкальной тусовки, было совершенно ненормальным для той среды. Мы не участвовали в вечеринках, не жили светской жизнью. Закончив очередную работу, мы возвращались домой, в Челлино-Сан-Марко. Мы продолжали вести простую, обычную для большинства итальянских семей, жизнь.

Нравилось это не всем.

Особенно журналистам, которые писали о нас гадости и прежде. Они публиковали бесчисленные статьи о том, насколько фальшива наша жизнь, комичны наши песни. Они писали о том, что мы с Роминой не любим друг друга, что наш союз имеет чисто коммерческую основу.

Впоследствии, когда наш брак все же распался, эти люди торжествовали! Они не преминули написать: «Теперь вы видите, что мы давно знали правду? Они всегда вас обманывали!».

 

Ничего подобного. Ничего я никогда не скрывал и никого не обманывал.

Никогда не писал я модных коммерческих песен. Моя музыка всегда была отражением моих чувств, моего жизненного кредо. В своих песнях я говорил о любви, о счастье, о семье, о людях, потому что верил и верю именно в эти ценности и считаю, что это совершенно нормально для всякого нормального человека. Это фундаментальные ценности для человеческого существования.

Моя музыка всегда была зеркалом моей жизни и моих переживаний. То, что потом случилось между мной и моей женой, нисколько не изменило эту позицию и не поколебало мою веру в общечеловеческие ценности.

 

В 1982 году в Германии мне была вручена премия Golden Europe как артисту, чьи диски разошлись наибольшим тиражом.

Итальянские импресарио предлагали нам заоблачные гонорары за концерты в Италии. Дуэт Аль Бано – Ромина Пауэр неизменно собирал толпы народу. Однако даже в этот период мы соблюдали все наши предыдущие договоренности, часто ценой солидных финансовых потерь: речь шла о заключенных еще в период нашего итальянского издания многолетних контрактах за рубежом. Эти страны дали нам работу, когда Родина не могла предложить ничего, и мы совершенно не намеревались предавать такое доверие.

Мы вернулись в Сан-Ремо в 1984 году с песней Ci sara` и с триумфом победили.

Еще год спустя мы заключили контракт со студией грамзаписи WEA, тогда молодой фирмой, в короткое время ставшей затем одним из мировых гигантов. Под новой этикеткой мы выпустили альбом Sempre Sempre (Всегда, всегда), рекламу которого сделали телекомпании половины европейских стран. За этим последовали международные турне.

Также в 1985 году мы приняли участие в фестивале «Евровидение». Два года спустя мы стали третьими на фестивале в Сан-Ремо с песней Nostalgia Canaglia (Проклятая ностальгия), а в 1989 году – снова третьими в Сан-Ремо с композицией Cara terra mia (Дорогая моя земля). В 1991 году с песней Oggi sposi (Сегодня мы снова молодожены) мы попали в Сан-Ремо в число финалистов.

Эту песню очень любила моя дочь Иления…

 

Рождественская звезда

В период с 1982 по 1993 год моя жизнь, как и жизнь всей моей семьи, отличалась крайней насыщенностью.

Поездки, концерты, диски, телепередачи, продолжительные гастроли… К счастью, все это мы переживали вместе и весело, несмотря на то, что организовывать поездки такого табора, как наш, было занятие не из легких.

Слово «табор» здесь не случайно – мы и сами себе напоминали этакую толпу цыган: Ромина, я, наши дети, мои родители, музыканты, технический персонал… Мы очень много работали, и нам это нравилось.

Но случались и непредвиденные ситуации, даже драматические. Слава Богу, со счастливым исходом.

 

В один из весенних дней 1985 года, когда Ромина и я были в самой гуще наших стремительных гастрольных путешествий, пришла восхитительная, хотя и совершенно неожиданная новость: Ромина сообщила мне, что она снова ждет ребенка!

Вначале я совершенно растерялся. Илении было уже почти пятнадцать лет. Яри, нашему второму ребенку – двенадцать. Мне – сорок два. Поэтому мне казалось, что наша семья уже сложилась, и что ее состав окончательный. И потом, что касалось лично меня, я думал, что уже не в силах снова взять на себя роль отца только что родившегося человечка. Но эти мысли быстро прошли.

Растерянность быстро сменилась энтузиазмом и радостью.

Я вспомнил о том, как это было, когда Иления и Яри были маленькими. В моих мыслях пронеслись эти волшебные периоды нашей жизни, когда мы ощущали ответственность за эти крошечные беззащитные создания, которым нужно дать все и которые безгранично доверяют тем, кто произвел их на свет. Быть отцом – это удивительное чувство, и оно наполняет тебя новой нескончаемой энергией.

 

Беременность Ромины протекала спокойно, как и две предыдущих, - но только до октября. Ромина продолжала вести свою обычную жизнь: работа, поездки, море, солнце, плавание.

Но 13 октября погода изменилась, начались дожди. Воздух стал влажным, и Ромина начала чувствовать неприятные боли в спине.

Мы должны были ехать в Рим для участия в шоу Fantastico 6, которое вел Пиппо Баудо. Поездка прошла нормально, как, впрочем, и телесъемки. Однако в ночь с 19 на 20 октября в гостинице Ромина почувствовала себя плохо. У нее внезапно начались сокращения внизу живота.

«Ребенок хочет побыстрее родиться», - говорила она, пытаясь меня успокоить.

Было четыре часа утра. Я позвонил акушерке Ромины, госпоже Мирелле Моттес, которая живет в Риме и которая, к счастью, была у себя дома. Она сразу же приехала в гостиницу и сумела остановить сокращения. Этого, впрочем, было недостаточно: чтобы довести беременность до конца, Ромине было необходимо все время оставаться в постели. Полный покой и практически все время под капельницей.

Ромина не захотела, чтобы ее перевезли в клинику. Мы были в «Хилтоне», большом отеле, который для нас был практически вторым домом, и поэтому она приняла решение остаться здесь, с полным комфортом и при наличии постоянной врачебной помощи. Каждый день ее наблюдала акушерка и периодически – гинеколог. Раз за разом Ромина порывалась вернуться домой, но как только она садилась в такси, чтобы ехать в аэропорт, начинались схватки, и приходилось сразу же возвращаться обратно в номер.

С того дня, 20 октября, и до самого рождения маленькой Кристель 25 декабря Ромина все время оставалась в постели, и почти всегда – с воткнутой в руку иглой.

Я отказался от всех своих выступлений. Приходилось постоянно мотаться между Челлино, где оставались Иления и Яри – там они ходили в школу, - и Римом, где находилась Ромина. На выходные я привозил детей в Рим. В какой-то момент мои родители больше не смогли заниматься детьми, поскольку им было необходимо съездить в Абано и пройти курс термальной терапии, и я был вынужден на время остаться в Челлино с детьми. Это было необыкновенно – чувствовать себя одновременно и мамой, и папой. А когда дети были в школе, я занимался дома всем тем, чем обычно занимается примерная домохозяйка.

 

Наконец Ромина смогла вернуться домой, но продолжала оставаться в постели. Практически, чтобы роды прошли нормально, ей пришлось провести в положении лежа чистых два месяца.

О Ромине можно рассказать многое. Но в первую очередь – о ее удивительной выносливости. Это героическая женщина, и я всегда уважал ее за ее необыкновенную способность переносить страдания и трудности, и должен сказать, что в описываемый мной период она превзошла саму себя. Она чувствовала боли, тошноту, из-за которых практически не спала ночами, но ни разу я не услышал, чтобы она жаловалась.

Она говорила мне, что это вынужденное лежание в постели оказалось очень кстати: можно было много читать, думать, делать наброски своих рисунков и стихов. Она всегда улыбалась. Врач, зная, насколько сильными могут быть страдания, прописал ей обезболивающие, но она отказывалась их принимать.

Как-то ночью боли были еще сильнее обычного, и Ромина поняла, что больше не может обойтись без инъекций. Я был рядом с ней, но уснул, и она, чтобы никого не беспокоить, сделала себе укол сама, при том, что прежде никогда в жизни не держала в руках шприца.

 

Еще с того дня, как мы поженились, Ромина начала говорить мне, что хотела бы, чтобы дети появлялись на свет в нашем доме. Не в больнице, не в роддоме, а именно дома, как это всегда происходило в былые времена.

С первыми двумя детьми осуществить эту мечту не удалось, но теперь, наконец, появилась возможность родить дома, как она и хотела.

Однако в этот раз беременность была тяжелой, и, следовательно, рожать дома было рискованно. Нужно было бы поехать в клинику, но Ромина и слышать об этом не хотела. Она вызвала из Рима свою акушерку, был налажен постоянный контакт с нашим семейным доктором Раффаэле Вентура и с ассистентом-медиком Феличе Белло. Так она смогла ожидать роды, будучи спокойной.

 

До самого начала родов мы не знали пол будущего ребенка. Ромина никогда не понимала тех, кто прибегал к УЗИ и узнавал это заранее: она считала, что все должно протекать по законам природы, без лишних в них вмешательств. Так было и в первых двух случаях – только после рождения мы узнавали, кто появился – девочка или мальчик.

 

Так родилась Кристель. Был день Рождества 1985 года.

Она появилась на свет при смешанных обстоятельствах – как радостных, так и тревожных.

Мы все собрались в нашем доме в Челлино, что прежде было весьма редко, и на Рождество было решено организовать особенный праздник. В поселке, расположенном вокруг нашего дома, я еще раньше построил небольшую церковь, где время от времени отправлялись службы. И в день, предшествовавший Рождеству, я заказал там Литургию.

Ромина, прежде месяцами не выходившая из своей комнаты, на этот раз выразила желание спуститься в церковь и присутствовать на праздничной службе вместе с нами. Акушерка, которая была все время с нами, это разрешила. Я знал, чем для Ромины будет именно эта служба, поэтому сделал все возможное, чтобы создать наиболее праздничную обстановку.

Внутри храма были устроены настоящие ясли. Электрики смонтировали все необходимые коммуникации, чтобы во время праздника все переливалось разноцветными огнями. К восьми часам был приглашен священник для проведения Литургии. Служба была простой, но необыкновенно трогательной. Храм был наполнен жителями поселка, а поскольку солдаты базы НАТО были самого разного происхождения, на торжество собрался настоящий интернационал – американцы белые и цветные, испанцы, вьетнамцы и, конечно же, апулийцы и итальянцы из других областей страны. Все проходило в настоящей рождественской атмосфере братства и любви.

После службы мы устроили гигантский костер и даже салют. Было около одиннадцати, когда мы вернулись домой.

Ромина очень устала, но была счастлива. Иления попросила разрешения поехать в Челлино на полуночную службу. Я всегда был против того, чтобы мои дети разгуливали по ночам без нас, родителей, но люди, с которыми Иления собиралась отправиться на машине, были друзья нашей семьи, и поэтому я ей разрешил.

Поднявшись в комнату Ромины, я сказал ей о том, что Иления уехала с нашими друзьями на полуночную службу. Она ничего не сказала, но я видел, что ей это не понравилось. Она слишком волновалась – настолько, что чувствовала какую-то неприятную тяжесть в желудке. Ей не удавалось заснуть. Она пыталась дремать, но тут же вскидывалась и спрашивала об Илении. Я понял, что у нее были нехорошие предчувствия, но я списывал все это на ее состояние и обычное материнское беспокойство.

В половине третьего, поскольку мы не слышали, чтобы кто-то вернулся домой, Ромина захотела встать. Мы пошли в комнату Илении, чтобы посмотреть, не прозевали ли мы ее возвращения, но ее там не было. Тогда мы поднялись в мансарду, поскольку иногда она спала там: ее не было. Ромина начинала все больше волноваться, и, по правде, я тоже уже не мог оставаться спокойным: началось сердцебиение, и мне стало не хватать воздуха. Мы спустились в кухню.

Иления была там, у камина, рядом с моей матерью. Ее взгляд был полностью опустошенным.

«Ради Бога, что произошло?» - спросила Ромина. Моя мама рассказала ей, что машина, на которой Иления возвращалась со службы, попала в аварию. Три человека, находившиеся вместе с ней в машине, получили различные травмы, но Иления – ни царапины. Однако она находилась в шоке от испуга.

Мы проводили Илению в ее комнату и дали ей выпить горячего молока и отвар ромашки. Но Иления не могла уснуть. Тогда мы взяли ее с собой в нашу постель, и только там она смогла задремать.

 

Утром боли у Ромины усилились. Я сразу же сказал об этом акушерке и предупредил врача, который немедленно выехал к нам.

«Ну вот, - сказал он, - теперь начались схватки».

Когда появлялись мои первые дети, меня с Роминой не было. В первом случае у меня были концерты на Севере Италии, во втором – гастроли в Австралии.

Теперь я наконец был дома и мог присутствовать при родах. Штука необыкновенная и незабываемая!

Роды проходили без особых мучений, но и нельзя сказать, что спокойно. Воды никак не отходили. Девочка брыкалась, но никак не решалась покидать чрево. Чтобы как-то отвлечься, Ромина держала включенным телевизор. Около одиннадцати утра включили прямую трансляцию из Ватикана, где проходило торжественно Богослужение Папы. Ромина следила за происходящим с большим вниманием. В то время, как Папа разъяснял нюансы рождественских событий, мы участвовали в необыкновенном таинстве рождения нового человека и думали о том, как это все происходило две тысячи лет назад в Вифлееме.

Словами не передать, что я чувствовал внутри!

 

Малышка появилась на свет в 13.40. Весила она три килограмма и шестьсот пятьдесят граммов.

Мы назвали ее Кристель.

 

Многие удивляются, как это мы дали своим детям такие странные имена – Иления, Яри, Кристель… Да, имена необычные, и их нет в святцах. Эти имена мы с Роминой изобретали сами в период ожидания ребенка. Каждый вечер мы обсуждали их!

Нам хотелось, чтобы наши дети были индивидуальностями в полном смысле этого слова – еще и в именах. Многих людей зовут Антонио, Джузеппе или Франческо. А вот Иления, Яри и Кристель – они такие одни. Впоследствии кто-то еще назвал своих детей этими именами – под нашим влиянием. Но мы были первыми.

Однако и о традициях мы не забыли. Рядом с именем каждого из наших детей есть и второе, христианское, имя его персонального ангела-хранителя. Так, наша старшая дочь полностью зовется Иления Мария-Соле. Наш сын – Яри Марко, поскольку Марко является еще и хранителем Челлино. Второе имя Кристель – Кьяра.

 

А потом нужно было снова погрузиться в работу.

Ведь почти три месяца, пока Ромина должна была находиться в постели, я отказывался от своих профессиональных обязательств. Теперь необходимо было наверстывать упущенное.

Я кружил по Европе и не мог найти дня, чтобы окрестить новорожденную дочь. Она родилась в день Рождества, наступил май, а она еще не была крещена.

И еще одна проблема мне не давала покоя: я больше не мог допустить, чтобы такой светлый праздник, как крещение младенца, превратился бы опять в светское мероприятие с фотографами, журналистами и зеваками, как это случилось с нашей свадьбой.

В разговоре с одним моим другом я поведал ему эти проблемы.

«А почему бы тебе не окрестить дочь в Риме, ты же часто там бываешь? - удивился он. – Рим большой, и там всегда можно найти укромное местечко, чтобы провести церемонию без посторонних глаз».

«Хорошо, тогда ты мне и организуй это», - ответил я.

И мой друг взялся за дело. Через несколько дней он мне перезвонил и сообщил, что крестить Кристель мы будем в Риме. Таинство будет проводить словацкий епископ монсеньор Павел Гнилика, личный друг Иоанна Павла II.

А крестной матерью будет мать Тереза из Калькутты.

 

Тот мой друг был в курсе того, что я восхищаюсь этой великой подвижницей, что я считаю ее святой уже при жизни. И он решил сделать мне такой подарок! Словацкий епископ хорошо знал мать Терезу и попросил ее участвовать в таинстве. Она согласилась, но с условием, что сможет стать только духовной крестной матерью, но никак не в юридическом плане, поскольку, будучи монахиней, она не имела права принимать на себя юридические обязательства.

Церемония проходила очень по-домашнему, в частной часовне епископа Гнилики, которому прислуживал его секретарь. Тогда им был дон Серджо Мерканцин.

Встреча с матерью Терезой была очень теплой и трогательной. Подвижница поговорила с каждым членом моей семьи и приняла в свои руки маленькую Кристель с такой любовью, как будто бы это была ее внучка. Она дала нам свои напутствия и обещала молиться за нас.

 

Это была незабываемая встреча. По окончании церемонии Кристель протянула матери Терезе свою ручонку, в которой был зажат конвертик с двумя чеками. Эти чеки мы получили от выбранного нами журналиста за возможность сделать фотосессию события.

Когда родилась Кристель, все хотели получить фотоэксклюзив, предлагая нам за это сумасшедшие деньги. Я выбрал только одного фотографа – Бруно Оливьери, поставив ему условие: фотографии должны быть проданы по максимально возможной цене, а вся выручка от них за вычетом оплаты работы фотографа направлена на благотворительные цели. Оливьеро, будучи моим другом, принял это условие, и эти-то деньги и вручила матери Терезе маленькая Кристель в день своего крещения.

 

Так же мы поступили и с фотографиями, снятыми во время крещения Бруно Оливьеро. Эти фотографии потом были опубликованы во многих странах мира, и вся выручка от публикации также была полностью направлена матери Терезе.

 

Страх на Мальдивах

Стать отцом в сорок два года – это чудесно! В этом возрасте прелесть отцовства ощущается гораздо глубже.

Я смотрел на Кристель и ощущал себя львом, готовым сразиться с любыми возможными трудностями и претерпеть любые жертвы. И в то же самое время я чувствовал в себе безграничную нежность к этому хрупкому созданию, которое улыбалось и протягивало ко мне свои ручонки.

Как я уже говорил, в последние три месяца беременности Ромины я находился дома. Многие обязательства по работе были отложены на неопределенный срок, и теперь необходимо было их выполнять. Мы снова окунулись в кочевую жизнь, взяв с собой и маленькую Кристель.

 

Летом 1986 года мы были на гастролях в России. Это были мои первые гастроли в Советском Союзе: сорок дней в этой бескрайней империи.

Это также была последняя поездка, которую мы могли совершить все вместе: осенью Иления и Яри должны были начать обучение в одном швейцарском колледже – международной школе, славившейся своим серьезным подходом к образованию и строгостью порядков.

Я всегда был убежден, что культурная составляющая является главной в жизни человека. В том швейцарском колледже учились с восьми утра до восьми вечера. Кроме традиционных дисциплин там преподавали театр, танец, спорт, технику кино, фотографию, живопись, скульпторское дело. Выходные – суббота и воскресенье. Дополнительных каникул – не существует. Поэтому гастроли в России были, повторюсь, последней возможностью провести время всей семьей.

 

Отправились мы всей толпой, включая моих родителей и музыкантов. Это была чудесная поездка. В России наши песни давно знали и оценили, и мы нашли там очень чувственную и восторженную публику.

На моих концертах было правилом исполнять Ave Maria Шуберта. Прекрасный образец классической музыки – и не менее прекрасный в религиозном плане. В России, где в то время еще правил коммунистический атеизм, а сперва сомневался в целесообразности ее исполнения. Более того: я получил настоятельную рекомендацию не петь ее. Поскольку это было мое первое выступление в России, мне не хотелось начинать его с провокаций, и я всерьез думал исключить эту композицию… но этого мне хотелось еще меньше. Такой шаг означал бы предать мои убеждения, предать веру – ведь эта музыка не что иное, как молитва.

После долгих размышлений я сказал себе: «Почему я должен выбрасывать из своей программы уникальный музыкальный шедевр?»

И спел ее уже на первом концерте. Публика отреагировала так, как я совершенно не ожидал. Аплодисментам не было конца! На следующих концертах люди уже ждали исполнения Ave Maria. С первых же нот зал превращался в звездное небо: десять-двенадцать тысяч маленьких огоньков, тихо двигавшихся в такт музыке. И по окончании – овации.

Мои концерты проходили во дворцах спорта, и каждый раз собиралось восемнадцать тысяч человек. На каждом из тридцати шести концертов я пел Ave Maria, и публика всегда встречала ее неистово.

Как-то вечером один из организаторов сказал мне: «Еще совсем недавно нельзя было исполнять в России такую музыку».

 

В октябре Ромина забеременела снова.

Помня о том, как тяжело проходили последние месяцы предыдущей беременности, мы сразу решили, что Ромине нужно вести спокойный образ жизни. Однако у нас уже были обязательства по участию в фестивале Сан-Ремо в начале февраля 1987 года. Речь шла о возвращении на санремовскую сцену после нашумевшей победы 1984 года с Ci sara`. От этого мы отказаться не могли, в остальном же было решено Ромину не переутомлять. Я же продолжал гастролировать по Европе, даже еще в более плотном графике, чем прежде.

В начале января Ромина, заметив, что у меня уставший вид, выразила желание устроить до начала фестиваля небольшой отпуск и провести его где-нибудь вместе. Мы выбрали Мальдивы, где еще никогда не были.

Вылетели мы в таком составе: я, Ромина, Кристель и мои родители. Иления и Яри были в колледже в Швейцарии.

 

До Мале, мальдивской столицы, путешествие протекало нормально. Мы решили провести отпуск на одном из атоллов посреди океана, Велиганду. Добраться туда можно было только по воде, на моторном катере. Когда мы отплывали из Мале, была плохая погода, но не предвещавшая каких-либо опасностей.

Как только мы отплыли, море начало вздуваться. Катер прыгал по волнам, которые росли на глазах и становились гигантскими; нас швыряло из стороны в сторону и подбрасывало вверх, как только катер падал на воду. С каждой минутой становилось все хуже и хуже. Однако нам нужно было продвигаться вперед: пытаться вернуться было бы еще опаснее.

Вместо часа мы добирались до места два с половиной. Ромина чувствовала себя очень плохо. Все остальные – не лучше. Но она ждала ребенка, и поэтому ее состояние меня беспокоило.

Добравшись до гостиницы, Ромина сразу же легла в постель. Через несколько часов она позвала меня и обеспокоено сообщила, что у нее начались сокращения живота – так же, как это было в Риме в ожидании Кристель. Снова опасность потери ребенка, с той лишь разницей, что здесь не было никакой врачебной помощи.

Я начал судорожно искать врача. В нашей компании нашелся один, доктор Джулио Рокка из Вероны, спортивный врач, но у него с собой не было медикаментов. Ближайшая больница находилась в Коломбо, но чтобы туда попасть, необходимо было вернуться в Мале на катере и затем еще час лететь до Коломбо на маленьком самолете.

 

А в это время над Велиганду разразился настоящий ураган. Местные жители потом говорили, что не припоминают ничего подобного за всю их жизнь. Гром, молния, порывы ветра, носящаяся по воздуху вода – полный кошмар.

Ромина была в плену болей и тошноты. Я находился рядом с ней, пытался ее успокаивать, но на самом деле был еще более напуган, чем она. Я видел, что все очень плохо, и мне по-настоящему было страшно.

Кризис продолжался еще два дня. Ничего другого не оставалось, как только молиться и надеяться, что Господь нас не оставит.

Я продолжал всем названивать и просить помощи. Наконец нашелся врач, который внял моим безутешным просьбам и рискнул прилететь к нам на атолл на маленьком самолете: с собой он привез все необходимые для Ромины лекарства. Буря была настолько сильной, что самолет при посадке получил повреждения.

Ромина сразу же была помещена под капельницу. Еще через три дня из Рима прилетела Мирелла Моттес, акушерка Ромины, которая привезла полный набор медикаментов и инструментов на случай, если вдруг потребуется хирургическое вмешательство.

К счастью, операции не потребовалось. Сокращения продолжались еще около двух дней, потом прекратились. Буря также прошла, и как только Ромине стало лучше, мы немедленно вернулись домой, в Италию. В Риме Ромина была сразу же помещена в клинику Фламиния, где окончательно пришла в себя.

 

Так в начале февраля Ромина была уже в состоянии выступить вместе со мной на фестивале в Сан-Ремо. Мы представили песню Nostalgia canaglia (Проклятая ностальгия) и получили за нее третью премию.

Беременность в дальнейшем протекала спокойно, и в мае месяце Ромина должна была родить. Она надеялась, что ребенок появится 18 или 20 мая. 18-го – поскольку это день рождения Иоанна Павла II, а 20-го – мой.

Но Ромина Иоланда (как мы ее назвали) поступила так, как посчитала удобным для себя и появилась на свет 1 июня.

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2016-04-26 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: