Цену жизни — спроси у мертвых.
Холод. Пронизывающий тело и душу, мучительный и неизбежный холод. Каково быть мертвым? Сейчас Олег знал ответ на этот вопрос всех времен и народов. Это холодно. Очень холодно. Слабые отголоски этого смертного холода ощущают те, кто входит под своды древних, пропитанных болью и смертью темниц, бледное подобие испытывают замерзающие насмерть люди, которые еще могут пошевелить отмороженными конечностями, но уже не могут ощущать ими боль и прикосновение. Участь нежити, — холод. Смертный холод. И именно он был первым, что ощутил Олег, обретая сознание в своем прежнем, ныне безнадежно мертвом теле. Холод и темнота.
Интуитивно, на одних рефлексах, он попытался призвать огонь, верного слугу и друга на протяжении всей его недолгой жизни в качестве мага. Мгновенье ему даже казалось, что вот, сейчас, вспыхнет теплая искорка подаренного Гелионой пламени, что разорвет сковывающую его темноту, и отогреет застывшее мертвой льдинкой сердце. Но увы. Власть над огнем, как и многое, многое другое была утеряна на проклятом алтаре трижды проклятого Орхиса. Все что сейчас у него было, — это месть, надежда… и Тьма!
И тогда Олег понял, как глупы были его метания и терзания. Он поразился невероятной выдержке Висса и его учеников, что терпели этот холод на протяжении более пятидесяти лет, терпели, не теряя разума и спокойствия, не скатываясь до вихря безумного всеуничтожения всех, кого только увидят, не убивая людей только за то, что те живы, и их не терзает этот безумный, невыносимый холод.
Убийства невинных жителей страны? Тех самых, чья правительница, ничтоже сумнящися, обрекла его на эти мучения 'ради благополучия Фенриана'? Сейчас он был готов убить тысячи, миллионы невинных, из любого мира и страны, вообще не подозревающих о его существовании, только чтобы хоть на мгновение, на секунду приразжались сковавшие его когти смертного холода.
О да. Он будет убивать. Если для того чтобы вернуть себе жизнь, ему надо уничтожить Фенриан, — он его уничтожит. Если весь мир, — уничтожит тоже, уничтожит, не задумываясь и без колебаний. Холод смерти, — очень веский аргумент, мгновенно снимающий любые моральные сомнения и колебания. Жалость и милосердие — они для живых. У нежити нет ни жалости, ни милосердия, ни сострадания. Только холод. И невероятное, безумное желание — ЖИТЬ!!!!!
Олег попробовал пошевелиться. Почти полное отсутствие тактильной чувствительности сильно мешало, однако, вскоре он смог определить, что находится в узком и тесном саркофаге. Попытка открыть плиту успеха не принесла.
Тогда он попробовал использовать темную магию. В отличие от Огня, Тьма откликнулась немедленно, и как показалось Олегу, — с большим удовольствием. Таранное заклинание вдребезги разнесло каменную плиту, прикрывавшую саркофаг, и тонны сырой земли засыпали его с головой. Олегу оставалось только порадоваться, что в его нынешнем состоянии лича дыхание отнюдь не обязательно. Похоже, похоронили его весьма глубоко.
Тем не менее, необходимо было как-то выбираться. Олег призадумался, перебирая известные ему заклинания, которые могли бы хоть как-то помочь. Сковывающая движения земля и неудобное положение, — руки вдоль тела, — во многом блокировали его возможности, поскольку направление действия большинства разрушающих заклинаний задавалось именно жестами. Так ничего и не придумав, он несколько раз повторил все то же таранное заклинание, но большого успеха это не принесло. Образующаяся в результате ударов заклинания полость немедленно засыпалась обрушивающейся сверху землей. Разве что, удалось немного изменить положение рук, поставив их ладонями вверх, что стоило Олегу перелома лучезапястной кости и раздавленной грудной клетки, на которые упала многотонная масса земли.
Боли не было. Он просто ощутил что тело, получившее повреждения, смертельные для живого создания стало повиноваться ему несколько хуже чем обычно. Впрочем, достаточно было только немного увеличить приток темной энергии, чтобы это мелкое неудобство перестало его беспокоить.
В очередной раз, ударив тараном, Олег, в тот краткий промежуток в времени, когда земляная масса перед ним приподнялась, выставил сомкнутые в клин руки перед собой, над грудью, максимально увеличив приток энергии к ним.
Его задумка удалась. Теперь, его руки были направлены вертикально вверх, и Олег наконец-то мог использовать и другие заклинания помимо 'тарана'. Ну а сложные переломы костей рук, вкупе с парой пальцев, срезанных каким-то острым камешком, для ожившего мертвеца особой потерей не являлись. Не долго думая, Олег ударил 'Прахом вечности', стараясь максимально расширить область действия заклинания.
Серое облачко легкого праха окутало его тело, указывая на успех задумки, и Олег, начал выбираться вверх, разгребая его руками. Увы. Вес его тела оказался куда больше веса обращенной в прах земли, и сколько он не махал руками, он оставался на одном уровне, слегка приподнимаясь с каждым гребком, и вновь падая на то же самое место.
Тогда он решил использовать другой метод, и начал осторожно перемещаться в сторону, стремясь достигнуть края заполненной пеплом воронки, образовавшийся под действием его заклинания. Когда же это ему удалось, он начал, цепляясь когтями за землю, ползти по этому краю наверх.
Сколько продолжалось это 'восхождение из могилы' Олег не знал. Вокруг были лишь серый пепел, сырая, скользкая земля, за которую он цеплялся когтями рук, ног, и костяными клинками изорванных крыльев, и подземная тишина. Постепенно, это тишина стала сменяться звуками. Земля вообще, очень хороший проводник звука, и Олег, тесно прижавшийся к неровной, сырой поверхности, постепенно стал различать топот конских копыт, бряцание железа, торопливые шаги. Наконец, когда Олег, в очередной раз выбросил вверх руку, его когти не вонзились в землю воронки, а лишь скользнули по воздуху. Он наконец-то достиг поверхности!
— Вот он, — внезапно раздался громкий крик, и на его руку обрушился удар чего-то острого и тяжелого. Чешуя не подвела, отразив удар, и Олегу удалось, вцепившись когтями в землю, одним рывком вытащить себя из осточертевшей серой хмари.
— Руби! — вновь раздался тот же голос, и на него обрушился град ударов.
Олег открыл глаза. Карабкаясь в серой хмари, он инстинктивно закрывал их. Не то, чтобы прикосновенье пепла и земли к глазным яблокам как-то мешало личу, однако же было весьма неприятно. Да и пользы от открытых глаз под землей не было. Но сейчас он был не под землей, и зрение было необходимо.
Он находился на склоне высокого кургана, вместо вершины у которого имелось большая круглая выемка, в которой бурлило и переливалось приличных размеров озеро праха, образованного его заклинанием. По краям этой гигантской чаши, стояла редкая цепочка воинов. Факела в их руках разрывали ночную тьму, придавая всему действу какой-то загадочный, сюрреалистический вид. В том месте, где он находился, цепочка была разорвана. Двое ближайших к нему воинов, старательно работали мечами, пытаясь отыскать уязвимое место в его броне. Еще трое со всех ног бежали к ним на помощь.
— Умри, поганая тварь, — резко выдохнул один из атаковавших его бойцов, всаживая свой меч в узкую рану на груди, оставленную кинжалом Аталетты, и проворачивая его в ране.
— Я УЖЕ мертв, — холодно ответил Олег, и резким ударом крыльевых когтей вспорол грудь его напарнику. — Меня убила ваша правительница, — сказал он, и внезапно ощутил, как где-то глубоко в груди, среди воцарившегося там холодного безмолвия смерти вдруг ярко вспыхнул огонек демонической ненависти. — Я мертв, и вам придется заплатить мне за это! — громко выкрикнул он набегающим воинам, нанося свой удар.
Удар когтей переломил меч у основания, а в следующий момент вокруг Олега взвихрился серый вихрь. Щит теней. Излюбленный метод обороны и атаки боевых некромантов. В следующее мгновение смерч распался, обернувшись толпой небольших, очень голодных теней, обрушившихся на подбегающий отряд факелоносцев.
Спустя пару минут все было кончено. Олег оглядел скрючившиеся от боли тела людей, — питаясь человеческой болью, тени убивали своих жертв хотя и быстро, но крайне болезненно, после чего перевел взгляд на единственного оставшегося в живых солдата. Находясь слишком близко к Олегу, тот оказался в 'дружеском радиусе' заклинания, и потому не был затронут тенями. Сейчас он в ужасе пятился, не отводя расширившихся от страха глаз от грозной фигуры восставшего из мертвых.
— Зачем вы напали? — хотел спросить его Олег, но из развороченной ударами меча и раздавленной многократными падениями больших масс земли грудной клетки вырвался лишь невнятный хрип. Это оказалось последней каплей. Отбросив бесполезный обломок меча, гвардеец, — сейчас Олег заметил нашивки, указывающие на его принадлежность к одному из элитных полков Аталетты, бросился наутек. Впрочем, убежать ему не удалось. Удар 'Копья тьмы' подбросил беглеца на несколько метров, и на землю упало уже бездыханное тело.
Олег огляделся по сторонам, и не увидев более на кургане живых людей поспешил вниз, к подножию, где виднелся небольшой полевой лагерь, в котором, по всей видимости, ранее обитали убитые им воины.
Когда он подошел к лагерю достаточно близко, внезапно раздался тихий шорох, словно от спущенной тетивы, и массивный арбалетный болт ударил его в грудь, пробив поврежденную чешую, и глубоко засев где-то в области левого легкого.
— Достали! — мысленно выругался Олег, вновь спуская на свободу тени. В глубине лагеря раздалось несколько криков, и вскоре все снова затихло. Криво ухмыльнувшись, Олег выдернул стрелу из груди, и вновь поковылял к ближайшей палатке.
* * *
— Мда… КрасавЕц, — 'любуясь' на свое отражение в походном зеркале, найденном в самой большой палатке, некогда, по всей видимости, принадлежавшей командиру охранявшего курган подразделения, 'вслух' подумал Олег. Судя по всему, при жизни командир был большим любителем женского пола, о чем свидетельствовало найденное в палатке зеркало, набор косметики, и два полуобнаженных женских тела на походной кровати.
Найденное зеркало бесстрастно отражало нечто, увидев которое любой режиссер фильмов ужасов был бы просто счастлив заполучить его себе в фильм, и тут же бы бросился уговаривать это 'нечто' принять участие в съемках. Ну, то есть он вначале бы сбегал до ближайшей речки, простирнул штаны, но потом непременно бы вернулся… Или послал вместо себя кого-нибудь… кого не жалко… Совсем не жалко.
Лысая голова, с которой лишь в пяти местах свисали полуразложившиеся тельца Скользящих. Глазницы, в которых было не видно ни век, ни глаз, заполненные потихоньку сочащейся из них черной дымкой истинной тьмы. Порваная щека, обнажающая пожелтевшие, но все еще острые клыки демона. Ошметки крыльев за спиной свисают словно разорванный в клочья дорогой плащ, угрожающе скалясь обнаженными концевыми когтями. Превращенная в месиво грудная клетка, сверкающая белоснежно-белыми осколками переломанных ребер, и побитой, вдавленной в тело чешуей. Проще всего было с конечностями. Многочисленные переломы уже начинали затягиваться — заклинание 'восстановления мертвой плоти' было весьма эффективно, и совсем скоро Олегу можно будет убрать энергетические каркасы, в данный момент и выполняющие функцию опорных костей.
— С этим надо что-то делать. Причем срочно! — еще раз подумал Олег, в очередной раз смерив себя взглядом. Сейчас, когда он лишился и демонической силы, и Огненной магии, сохранив только навыки некроманта, пусть и довольно высокого класса, об уничтожении им в одиночку целой страны не могло быть и речи. Не хватит его на такое пространство. Просто физически не успеет побывать всюду. Разве что использовать саранчу, но увы. Гефест ясно и недвусмысленно запретил подобный 'ход конем', и к тому же, сейчас Олег не ощущал присутствия в этом мире никого из своих созданий. Похоже, что дядя Гелионы позаботился о том, чтобы окончательно избавить Олега от соблазна легких путей.
К счастью, уничтожать Фенриан в одиночку, Олегу и не требовалось. У него была армия! Да еще какая армия! Воины Мертвого Онера долго ждали часа своей мести, и вот, время подходит. Да и Висс со своими учениками явно не будет лишним. В конце концов, Гефест ясно сказал, что божественной силы в Монолите Сердец хватит, чтобы воскресить хоть сто человек. А Олегу столько и не требовалось. Не требовалось даже полусотни. Онерских личей, по воле случая ставших его друзьями, было куда меньше.
Но идти к ним в таком виде, Олег элементарно стеснялся. Хорош же он будет, выглядя как примитивный зомби, поднятый неумелым учеником среди аккуратных практически не отличающихся на вид от людей учеников последнего Рыцаря Отчаяния.
Решить проблему можно было тремя путями. Во первых, Олег мог просто подождать. Наложенное им на себя заклинание 'восстановление плоти' рано или поздно восстановит все повреждения тела, приведя его к виду, максимально похожему на то, как Олег выглядел при жизни. Но этот вариант не годился, поскольку требовал достаточно долгого времени для устранения столь крупных повреждений.
Ускорить восстановление Олег, как и любая другая нежить, мог путем поедания человеческой плоти. Но подобная мысль вызывала в нем с сильнейшее отвращение. Чтобы он, маг, некромант, сейчас — высший лич, уподобился ничтожным гулям-пожирателям? Никогда! Так что оставался только один путь.
Сделав безуспешную попытку глубоко вздохнуть, Олег вновь обернулся к зеркалу, старательно припоминая уроки Висса по одной из наиболее сложных дисциплин некромантии, носившей красивое и загадочное название 'Пластика смерти'. Изначально это направление предназначались для создания боевых чудовищ, но сейчас Олег собирался применить его к себе, дабы восстановить свой внешний вид.
Проблему представляло то, что именно в этой области некромантии, Олег совершенно не блистал талантами. Например, некоторые, наиболее ранние достижения Олега на почве творения немертвых химер, Висс, заблокировав им двигательные функции разместил в укромном уголке Онерской цитадели, сказав что будет захаживать туда каждый раз, когда ему захочется немного поднять себе настроение и искренне посмеяться.
Например, первый 'удачный' экземпляр костяной химеры, которому Олег пытался придать облик дракона, (удачный в том смысле, что не самоуничтожился сразу после создания, рассыпавшись грудой костной пыли из-за ошибочной конфигурации энергетических потоков) имел пять с половиной ног, расположенных в один ряд на нижней поверхности 'туловища' (по поводу шестой конечности, маленькой, и расположенной перед самым хвостом, Висс с Гораном долго спорили, что это такое, но все же решили считать недоразвитой ногой, поскольку органы размножения нежити, составленной из костей мертвецов вроде как и не к чему…), одно крыло, и передвигаться мог исключительно задом наперед, цепляясь длинным хвостом за различные предметы, и затем подтягиваясь на нем. Ввиду такой особенности, а так же невероятной тупости вселенного в него управляющего духа он и получил из уст Олега гордое имя Баттхеда, а Висс, не заморачиваясь незнакомыми языками использовал буквальный перевод этого имени — головозадый.
Разумеется, с тех пор Олег значительно улучшил свои навыки в этом искусстве, (а паноптикум Висса пополнился еще немалым количеством уродцев), но до сих пор создания Олега сильно уступали по всем своим параметрам стремительным и смертоносным бестиям которые легко, без всякого напряжения создавались Рыцарем Отчаяния и некоторыми из его учеников — личей.
Тем не менее, после трех с лишним часов стараний, перед самым рассветом, Олег удовлетворенно вздохнул и отошел от зеркала. Теперь его облик, более-менее восстановивший привычные очертания демонического тела вновь внушал ужас, а не омерзение.
Выйдя из палатки, он огляделся по сторонам. Река, поле, с виднеющимися на нем выжженными проплешинами, небольшая роща к западу от реки… Олег вздохнул. Это место было ему знакомо! Не так давно, на этом самом поле он сражался с Виктором Крэгхистом, и призванным им на подмогу Орхисом. Судя по тому, что некоторые проплешины уже успели затянуться молодой травой, и высоте виднеющегося рядом с лагерем кургана, в котором его похоронили (такую кучу земли за один день не нагребешь) времени с момента его гибели прошло немало. Скорее всего, сейчас осень.
Олег снова вздохнул. Если бы не предательский удар Аталетты, он сейчас давно был бы в Трире, обустраивая доставшийся ему Форпост для принятия первой партии студентов новой Темной Цитадели.
Увы. Вздыхай не вздыхай, а прошлого не изменить. Счастье еще, что есть чудесный шанс исправить допущенные ошибки. И так ли уж важно какой ценой? Народ в ответе за своих правителей! — Здесь Олег немного лукавил душой перед самим собой. Цена исправления допущенной из-за излишней доверчивости ошибки ему категорично не нравилась. Он и так, за все время пребывания в палатке командира старался не поворачиваться лицом к кровати, на которой лежало два скрюченных женских тела, — первые невинные жертвы объявленной им Фенриану войны.
Олег прикинул свои последующие действия. Сейчас ему следовало, не тратя драгоценного времени следовать в Онер, призывать всю доступную нежить, и заручившись помощью Висса с учениками атаковать Фенриан. Судя по тому, что ему так легко удалось перебить снабженных амулетами Орхиса гвардейцев, причем, даже наполовину не исчерпав свой резерв, умерев, он, взамен утерянного покровительства стихии огня, обрел покровительство другой, не менее могучей силы, — тьмы.
Впрочем, возможно, сила истиной тьмы была и не причем. Вполне могло быть и так, что Орхис, скованный властью Хроноса, просто не мог более снабжать энергией амулеты, которые в результате превратились в простые, безделушки. Это был бы оптимальный вариант, поскольку в этом случае появлялось возможность в полной мере использовать силу наиболее могущественного из будущих союзников, — Висса. Перед ужасающей мощью мертвителя не блокированной антимагическими амулетами любое государство, любое, сколь угодно большое количество войск были совершенно бессильны.
Впрочем, надейся на лучшее, а рассчитывай на худшее. Пора было спешить в Онер. Олег расправил восстановленные крылья, и попробовал взлететь. Затем встал, залечил сломанную при падении с четырехметровой высоты руку, и попробовал еще раз.
Увы. Небо не для мертвецов. С пятой попытки, Олег все же примирился с этим фактом. Крылья, надежно держащие в поднебесье демона, пока он был жив, улавливая малейшие потоки ветра и подстраиваясь под них, сейчас, после смерти, как все остальное тело, потеряли всякую чувствительность, а простого, механического махания оказалось совершенно недостаточно для полета. Вставая, и восстанавливая тело после очередного падения, Олег понял это совершенно четко. Потерянная радость полета попала в и без того немалый счет, который он в ближайшее время собирался выставить властительнице Фенриана.
Однако, надо было все же как-то двигаться. Мысль, о передвижении на своих двоих, Олега категорично не устраивала. Конечно, можно было бы убить какую-нибудь лошадь (живые кони сходили с ума, только почуяв близость нежити, и уж конечно, не в коем случае не позволили бы личу сесть на себя), и подняв в качестве зомби ехать на нем, но увы. Лошадей не было.
Еще при приближении Олега к лагерю, умные животные, которых не тронули насланные Олегом тени (неразумные создания были непригодны в пишу этим странным порождениям темной магии, и потому полностью ими игнорировались) оборвав привязи, и разбив стойла умчались как можно дальше, от приближающегося немертвого. Ловить же их по окрестным перелескам у Олега не было ни сил, ни времени, ни желания.
Впрочем, думал Олег недолго. Да, мертвых лошадей нет. Но зато есть целая куча других мертвецов. И нет ничего, что запрещало бы Олегу воспользоваться их услугами.
Он подошел к делу творчески. Вернувшись к кургану, где произошло побоище, он для начала отыскал командира и поднял его в качестве умертвия. Подумав, поднял еще десяток, как телохранителей. Одиннадцать умертвий, — вполне серьезная сила. Достаточная, чтобы невзирая на возможные случайности добраться до Вельминта и передать Аталетте 'радостное' известие о возвращении Олега.
— Пусть готовится, — зло усмехнулся себе под нос Олег, глядя как умертвия быстрым бегом движутся в сторону столицы Фенриана.
Затем, он, прошелся по кургану, и набрав с десяток тел, безжалостно свалил их в кучу. Спустя час упражнений в черчении (а вы попробуйте нарисовать правильную гексограмму на неровном склоне холма, имея в своем распоряжении в качестве инструментов лишь когти, несколько мечей и обломки копий), бормотании заклинаний и грязных ругательств, ему наконец-то удалось создать некое подобие лошадеобразной костяной химеры.
Выглядело это его творение довольно убого, больше всего походя на подобие какого-то, давно умершего паука, воссозданного из как попало срощеных человеческих костей, однако имело достаточно удобную для несения седалища Олега спину и восемь длинных ног, обеспечивающих скорость движения, значительно превосходящую скорость пешехода, и даже лошади. Ну а большего от созданной Олегом химеры в общем-то и не требовалось.
Вскарабкавшись на услужливо подставленную спину немертвой твари, Олег огляделся. Давно рассвело, туман, поднявшийся было перед рассветом осел на сочную луговую траву, и вдалеке, над полем, заливисто пели птицы.
Впрочем, ни один из пернатых певцов не рисковал приближаться к бывшему кургану, ныне до краев напитанному смертной, темной силой. Взглянув на валяющиеся тут и там тела гвардейцев, так и неиспользованных им, Олег заметил, что то у одного, то у другого, вдруг, без всякой видимой причины начинали шевелиться конечности. Иногда мертвецы даже приподнимали головы, глядя на Олега пустыми, бессмысленными глазами.
По всей видимости, количество некроэнергии, сконцентрировавшейся на этом кургане после множества примененных Олегом заклинаний оказалось достаточным для самопроизвольных поднятий. Еще немного, и следующей ночью эти мертвецы восстанут тупыми, никому неподконтрольными зомби, и пойдут во все стороны, убивая любое живое существо на своем пути.
По въевшейся в плоть и кровь привычке некроманта всегда убирать за собой, Олег поднял было руку, готовясь произнести заклинание рассеивания, которое развеяло бы скопившуюся здесь некроэнергию, и упокоила начавшую пробуждаться нежить. Впрочем, он немедленно одернул себя.
— Пусть это будет моим первым подарочком тебе, Аталетта, — с этими словами, он произнес простейшее из заклинаний поднятия, и скомандовал своему скакуну — вперед, направляя его в сторону Онера. За его спиной медленно поднималась сотня зомби. Покрутив головами, они безошибочно определили местонахождение ближайшей деревни, и нестройной толпой, медленно, но верно начали ковылять в ту сторону, подгоняемые единственным чувством, которое еще могли испытывать их мертвые тела, — чувством голода!
* * *
Шел обычный приемный день. Как всегда по средам, её величество наследная владычица Фенриана Аталетта Первая, Крэгхист принимала прошения своих подданных и вела суды. Слушалось дело барона Извора поданное им против графа Кольбах.
Отец означенного графа имел привычку наведываться в одну из принадлежащих барону деревень, расположенных на границе с графством, активно осуществляя там 'право первой ночи', впрочем и не только первой. Барон, в принципе, не имел ничего против, — старый граф был мужчиной видным, и его дети могли значительно улучшить крестьянскую породу, что спустя двадцать лет и произошло. Ныне, почти половина крестьян в деревне 'Большие Сись… — тут барон, излагавший суть дела, смущенно примолк, кинул извиняющийся взгляд на Аталетту и поправился: — деревни 'Красивая грудь', - были как на подбор, — высокие, сильные, с ясными голубыми глазами и аристократическими чертами лица. Ну а женщины там издревле отличались весьма приметной для мужского взгляда статью, что и было отражено в названии деревни.
Однако, новый граф, его сын, заявил, что поскольку, значительная часть крестьян в этой деревне ныне являются его кровными родственниками, буквально таки сводными братьями, то он просто обязан принять деревню под свое покровительство, что и осуществил самым беззаконным образом, пользуясь значительным преимуществом в виде куда более сильной, нежели у барона дружины, и более того, совершенно перекрыл доступ к означенной деревне самому барону, что уж и вовсе ни в какие ворота не лезет!
Посему, он, барон Извор, и припадает к ногам всемилостивейшей владычицы, с просьбой помочь в возвращении его законного имущества, а заодно, в качестве возмещения его моральных терзаний передать ему ныне принадлежащую графу деревеньку Малый Ух, расположенную неподалеку.
Выслушав истца и ответчика, в качестве доказательства своей правоты привезшего из данной деревни местного кузнеца и еще пару крестьян, как две капли воды похожих на самого молодого графа, Аталетта поинтересовалась, а уделял ли сам барон, в те времена, когда деревенька находилась в его владении, достаточное внимание молодым крестьянкам?
В ответ, барон, сильно смущаясь, заметил, что увы… К сожалению, его батюшка, в свое время чересчур часто гостил в 'деревне раздора' и посему он, дабы не допустить случайного кровосмешения был вынужден избегать посещений столь заманчивого поселения. Да и жена барона, происходящая из знатного, и весьма воинственного трирского рода, по какой-то загадочной причине весьма негативно относилась к любым намекам о важности соблюдения древних прав феодала. Ввиду того, что он, барон, очень любит свою драгоценную жену, и весьма дорожит своей способностью к деторождению, которой она пообещала его лишить в случае если поймает с какой-нибудь крестьянкой, ему пришлось смириться, и исполнить невинную женскую прихоть. Ведь в конце-концов, что такое 'право первой ночи'? Всего лишь старая, и никому ненужная традиция, — при этих словах барона в мужской части придворных возник короткий шепоток, тотчас же умолкший, стоило Аталетте кинуть туда недовольный взгляд. — Более того, это традиция, унижающая человеческое достоинство несчастных крестьянок, а потому совершенно излишняя и даже вредная для благородного и гуманного человека, такого как барон Извор.
Взглянув на рослую, и весьма физически развитую баронессу, и невысокого, полноватого барона, присутствующие вынужденно согласились, что и впрямь, исполнение этой традиции было весьма опасно и вполне возможно даже негуманно. В первую очередь, для самого барона.
Покачав головой, Аталетта заявила, что дело сложное и его требуется как следует обдумать, после чего объявила о перерыве.
Впрочем, насладиться небольшим отдыхом ей не удалось. В тот самый миг, когда присутствующие на суде придворные уже развернулись к выходу, дабы покинуть зал суда, большие двустворчатые двери зала распахнулись, и церемониймейстер, срывающимся от волнения голосом объявил: — Граф Ориска де Вега, начальник охраны Великого кургана, со срочным донесением к Её Величеству!
В распахнутые двери чеканя шаг вошел один из самых преданных сторонников Аталетты, капитан небольшого отряда Гвардейцев Смерти, подразделения, созданного Аталеттой специально для охраны места захоронения Олега.
Выглядел граф очень плохо. Смертельно бледное лицо, впалые щеки, и глаза, буквально утонувшие в орбитах, так что стали почти невидны, — все буквально кричало о тяжелых испытаниях которые пришлось пережить этому человеку. Войдя, он внимательным взглядом обвел все присутствующее светское общество, и взгляд, его прежде ясных, а ныне мутных, словно затянутых смертной пеленой глаз был столь неприятен, что придворные невольно шарахнулись прочь, подальше от этого человека, — а ведь раньше он был любимцем многих дам!
— Мы слушаем Вас, граф, — прервала затянувшееся молчание Аталетта. — Что привело вас сюда в такой спешке, заставив настаивать на немедленной аудиенции? Почему вы покинули свой пост, который мы вам доверили?
Звуки её голоса произвели с графом Ориска воистину волшебные перемены. Он выпрямился еще больше, хотя это казалось практическими невозможным. Кожа, на видимых участках тела резко прилегла к костям, и сильно потемнела, словно сжигаемая внутренним огнем. Безумное, фиолетовое пламя вспыхнуло в глазницах, испепелив и заменив видневшиеся там мутные глаза мертвеца. Темное умертвие, в которое превратился граф, отбросило маскировку, и коротким ударом внезапно отросших когтей разорвало горло ближайшему придворному. Затем нечто, когда-то бывшее Ориской де Вега, записным дуэлянтом, дамским любимцем и щеголеватым придворным, обернулось к побледневшей королеве, замершей на своем троне, и рванувшим к ней телохранителям и гулко расхохоталось злым, и каким-то нечеловеческим смехом.
Внезапно, хохот оборвался, и из уст умертвия раздались слова. Голос, который их произносил, был хорошо знаком владычице Фенриана, и многим из её придворных, вот только, это был вовсе не голос несчастного графа Ориски. Из уст темного умертвия звучали слова произносимые голосом того, кто был широко известен на просторах Ойкумены как Ариох, ненаследный княжич Бельский, маг-некромант, несущий в своей душе демона.
— Приветствую тебя, Аталетта Крэгхист, последняя пока еще владычица пока еще существующей страны Фенриан. Прими мое послание, ты, которая так боялась получить прозвище Кровавой, и которая теперь вместо этого будет именоваться Предательницей. С предательства твоего предка началась ваша династия и твоим предательством она закончится. Подлым ударом убила ты меня, но ныне я восстал из мертвых, и уничтожу все, что ты любишь. И не надейся, что проклятие твоего предка сможет спасти эту несчастную страну. Оно направлено нести несчастья и страдания живым подданным и наказывать севших на трон людей, но когда я приду к тебе, живых в этой стране не будет. Так жди же, и бойся моего прихода. Скоро, очень скоро, эта земля почувствует тяжесть гнева мертвецов! Я Ариох Бельский, маг-некромант, предательски убитый тобой, ныне объявляю войну тебе и всему твоему государству, войну, которая закончится только после того как я вас полностью уничтожу! И да услышат меня боги!
Пока умертвие холодным, мерным голосом, произносило свое послание, окружающие люди замерли. Странное оцепенение охватило их, мешая пошевелиться, перебить посланника, или хотя бы бежать. Однако оцепенение это охватило отнюдь не всех.
Со двора, где были размещены прибывшие вместе с графом Ориской гвардейцы по мере его речи стал разноситься сильный шум и крики. Внезапно, дверь тронного зала распахнулась, и в ней появился встрепанный начальник стражи в помятых доспехах.
— Ваше величиство, мы атакованы мертвецами, — в ужасе вскречал он, а затем его взгляд остановился на посланце некроманта, только что закончившем свою речь. — Они уже здесь, — вскричал воин, выхватывая меч, и бросаясь на умертвие. — Ваше величество, спасайтесь! — Однако, его отважный порыв пропал втуне.
— Войну, говоришь? — вдруг зло и отчаянно выкрикнула Аталетта. — Ну что ж, тогда повоюем! — С этими словами она сильно и умело метнула в посланца свой скипетр. И, о чудо! Стоило только символу королевской власти прикоснуться к немертвому чудовищу, как яркая вспышка ослепила всех присутствующих. Когда же зрение восстановилось, лишь кучка пепла, и лужица расплавленного металла от доспехов, — вот и все, что осталось от умертвия.
Спустившись с трона, королева усталой, покачивающийся походкой подошла к ней и подняла скипетр. После чего обвела придворных взглядом, в котором читалась сильнейшая усталость.
— На сегодня прием окончен. Прошу всех удалиться. — И обернувшись к барону Извору добавила: — Более по столь интимным вопросам меня не тревожить. Сами разбирайтесь, чьей крови в этих молодцах больше, — тут она кивнула на замерших крестьян, приведенных графом Кольбах в качестве свидетелей. Вот когда разберетесь, тогда и возвращайтесь!
— Кольбах, — обернулась она к замершему от неожиданности начальнику стражи, — организуйте дворцовую стражу и, если понадобится, гвардию. Напавших не может быть очень много. Скорее всего около десятка. Вряд — ли граф Ориска стал бы брать большее количество телохранителей. И в дальнейшем, усильте посты на воротах, а так-же добавьте к ним всем по лекарю, который проверял бы всех входящих — живы ли они. Это поможет избежать в дальнейшем подобных нападений нежити.
— Слушаюсь, Ваше Величество, — воин низко и уважительно поклонился поникшей от очередного свалившегося на неё несчастья королеве.
А на следующую неделю, из Фенриана начался повальный исход. Крестьяне не сочли нужным держать в тайне виденное ими происшествие, и вскоре слухи, один другого страшнее заполонили всю страну. То один, то другой крестьянин, впрягали в скрипучую телегу свою заслуженную сивку, на которой верой и правдой пахали доставшуюся от предков землю, наваливали скарб и двигались в сторону границы, внимательно прислушиваясь к доносящимся с западных регионов, где располагался Онер, слухам. А слухи оттуда шли нехорошие. Страшные слухи! И с немалым облегчением вздыхали те, кому наконец-то удавалось покинуть территорию обреченного королевства, переплыв на рыбачьей лодчонке неширокий Иринийский залив, или обойдя по краю страшное Онерское болото.
Впрочем, обитающие там чудовища участившие свои набеги на мирные города и деревни, почему-то практически не трогали беженцев, позволяя тем достичь вожделенного пропускного пункта, одного из многих, установленных магами на границе с Фенрианом. Однако, много было и тех, кто выслушав очередной страшный слух о подступающем мертвячьем войске, лишь грустно вздыхал, обводил взглядом опустевшие дома соседей, и бормоча что-то типа, 'живы будем, — не помрем', или 'негоже земельку бросать мертвякам на поживу' лишь поглаживал обух заткнутого за пояс топора.
* * *
Старый тракт. Онер. Дорога, по которой Олег уже ездил. Она почти не изменилась за пять лет, в отличии от него самого. Дорога, которая тогда привела его в маги, ныне стала путем мести, по которому он должен пройти до конца. Путем демона.
Олег вздохнул, отвлекаясь от своих мыслей. Да, сейчас, ему немертвому порождению темного искусства, вовсе не требовалось дыхание, но избавляться от старых привычек он не хотел. Олег искренне надеялся, что поселившийся в его теле смертный холод — это ненадолго, и не пройдет и трех месяцев, как дыхание вновь станет ему необходимым.
Итак, Олег вздохнул, и осмотрелся. Созданная им химера, все так же резво перебирала восемью своими лапами, как никогда более напоминая сейчас громадного паука. Ни 'коню', ни всаднику, отдых был не нужен, и потому его продвижение к Онеру было до невероятности быстрым. Еще пара часов пути, и будут видны полуразрушенные стены мертвого города. Впрочем, пара задержек на пути все же была. Ныне, жители встреченной им небольшой деревеньки, и солдаты дорожной заставы Орвалена голодными мертвяками блуждали по Фенриану.
Олег снова вздохнул. За все время путешествия по Онерскому болоту он не только не встретил ни одного из множества обитающих здесь монстров, но даже и ни разу не слушал тоскливо-пронзительного воя темных гончих, что и вовсе ни в какие ворота не лезло. Темные гончие, результат одного из наиболее интересных и сложных экспериментов обитающих в развалинах города немертвых магов, несли постоянную и бессменную охрану границ территории, нападая и уничтожая любых нарушителей, и их отсутствие было очень подозрительно.
Впрочем, когда он подъехал к городу, его тревога прошла сама собой. Злые багровые огоньки глаз темных гончих виднелись почти в каждом более-менее сохранившемся доме города. Насколько Олег знал, вся земля в Онере, кроме вымощенных камнем главных улиц, являлась непроходимой топью, образовавшейся после того как Висс со своими учениками произнесли могущественное заклинание, убившее их, и уничтожившее большую часть армии разгромившего мирный город предка Аталетты. Однако созданным магией тварям было по всей видим