Драко проглотил и скорчил рожу:
— Бр… Как паклю жуешь… Слушай, Поттер, отсюда нет выхода.
— А откуда у тебя такая уверенность?
— Ну, здесь нет ни окон, ни дверей, никаких тайный ходов, никаких щелей между камнями — даже наверху…
— А я-то думал, что ты Составитель Планов! И что же с тобой случилось?
— Я не сказал, что у меня нет плана: у меня их целых три.
— И какие же?
Драко пожал плечами:
— Первый: дождаться, пока Слизерин придет и убьет нас. Второй: ждать здесь, когда придет Слизерин и сделает нам что-то настолько ужасное, что мы сами пожелаем умереть.
— А третий?
— Слизерин совершенно забыл про нас и мы умрем от голода. По сравнению с предыдущими вариантами это просто победа.
— Умрем от голода? — взвился Гарри. — И это план, который ты называешь выигрышным!?
— Просто мне показалось, что это было бы наилучшим выходом.
— Ха! — мрачно произнес Гарри. — Мы съедим друг друга, как те американцы, чей самолет потерпел катастрофу…
— Что ж, на то были особые обстоятельства, — заметил Драко, — только они имели выбор — та еда, что раздается в полете. У нас его нет.
Гарри по-прежнему выглядел мрачным.
— Отлично, теперь я буду более осмотрительным.
— Это почему? — уязвленно поинтересовался Драко.
— Я тебя знаю: как только голод даст о себе знать, ты стукнешь меня по башке и брезгливо сожрешь с последним кусочком шоколадки.
— Ничего подобного.
— Еще как сожрешь.
— Это бессмысленный спор.
— Зато он помогает провести время.
— Я могу придумать лучший способ провести время.
— Не знал, что ты делаешь такие бутерброды…
— Что? Бр-р, это отвратительно, я не это имел в виду. Даже если бы я делал такие бутерброды, ты был бы последним в моем списке — ты слишком маленький и лохматый.
— Я такого же роста, как и ты! Не знаю — да любой, кто одевается также, как и ты… всем вниманием обязан только своим волосам…
— Внимание к моим собственным волосам не делает меня геем. А вот внимание волосам к твоим вполне могло бы сделать. В любом случае, это смехотворное предположение. Кто гей — я?! Я, Драко Малфой, в которого влюблены все женские особи старше двенадцати? Тот, кого журнал «Юная ведьма» уже шесть раз вносила в список Самых Желанных? Автор ставшей бестселлером автобиографии «Почему мне нравится заниматься этим с девчонками?»
— Стой. Не смеши меня. У меня от этого уже живот болит. И все тело ноет.
— Вполне может быть, — согласился Драко. — Слизерин шарахнул тебя об стену. У тебя теперь фонарь под глазом. Очень спортивный вид.
— Зато ты очаровательно невредим, — обиженно заметил Гарри.
Вместо ответа Драко поднял руку и закатал рукав: правое запястье распухло и стало иссиня-черным:
— Растяжение, — коротко пояснил он.
Гарри присвистнул:
— Похоже, тебе больно…
— Да ерунда, все прекрасно.
— Помолчи, Малфой. Хочешь, я попробую полечить его?
Гарри мог бы поклясться, что какое-то мгновение Драко колебался. Потом он вздохнул:
— Валяй. Пробуй.
Гарри протянул руку и установил ее над запястьем Малфоя.
— Асклепио, — произнес он.
Ничего не произошло.
Гарри снова попробовал:
— Асклепио!
И снова бесполезно.
Гарри прикрыл глаза и всю свою энергию и силу — каждую ее унцию! — сконцентрировал на магии, магии и лечении, сконцентрировался на форме волшебства, на мыслях о нем, прочувствовал его и подчинил своей воле.
— Асклепио! — отчеканил он и, открыв глаза, уставился на выражение лица Драко. Опустив взгляд на руку, он увидел, как синяк бледнеет, опухоль спадает, но все равно запястье было еще далеко от нормального.
Драко отдернул руку и начал с удивлением ее разглядывать.
— Почти получилось, — с удивлением отметил он.
— Дай я еще попробую, — предложил Гарри.
— Не думаю, что это хорошая мысль, — покачал головой Драко, в его глазах прыгали веселые искорки.
Гарри собрался возразить, уже открыл рот — и замер. Сердце застучало в груди с такой силой и частотой, словно он только что пробежал по крайней мере милю, он неожиданно почувствовал усталость и слабость.
— Здесь происходит что-то странное, — обратился он к Драко, наблюдавшему за ним с симпатией и сочувствием в серых глазах, но без всякого удивления. — Что такое, Малфой? Почему мне было так трудно? — Беспокойство сделало его голос резким. — Со мной что-то не в порядке? Если да, то скажи мне — я хочу знать!
— Если что-то не в порядке с тобой, то и со мной тоже. Я раз шестьдесят произносил заклинания, пока не добудился тебя. Ничего не происходило, я просто измучился, будто бы бился об стену.
Он покосился на Гарри: в голубоватом свете комнаты его глаза стали голубыми, как у Рона.
— Дело не в нас. Дело в этой комнате.
— Что? Откуда ты знаешь?
Драко вздохнул.
— Потому что я знаю, где мы. Ох, не в смысле, что у меня есть хоть малейшее представление, где мы находимся географически… Мы в тюрьме. Тюрьме для Магидов.
Драко взглянул на Гарри, выглядящего ошеломленным.
— Стены… Ты взгляни на стены.
Гарри потянулся и коснулся рукой стены — холодной и гладкой — совсем не из мрамора, каким он себе мог его представить. Потому как это и не было мрамором. Постепенно понимая, что случилось, он медленно повернулся к Драко, усмехнувшегося без малейшего признака веселья.
— Я знал, что рано или поздно это произойдет. Что там нам говорил Люпин? Самое твердое вещество в мире, отражающее магию, неразбиваемое и неразрушаемое…
Гарри зажмурился.
— Адмантин… Мы в адмантиновой клетке.
Джинни никогда не видела, чтобы в Норе царило такое смятение. Мистер и миссис Уизли, конечно же, уже вернулись; в кухне бледный, как смерть, мистер Уизли шепотом вел напряженную дискуссию с большой группой Авроров; миссис Уизли, вся в слезах, наобнимавшись и нацеловавшись с вернувшимися к жизни Роном, Джинни и Гермионой, удалилась к себе, чтобы прилечь. Нарцисса вернулась в Имение, а Сириус отправился в Министерство, чтобы оказать посильную помощь в идентификации фальшивого Чарли Уизли.
— Он готовил обед, — рассказывала Джинни, сдерживая тошноту, — и мы почти уже садились есть. Это мог быть кто угодно. Пожиратель Смерти, Червехвост — кто угодно! — она сжала кулаки. — Чувствую себя полной дурой.
— Когда ты смотришь на кого-то, то считаешь, что он — именно тот, кто есть, — тихо произнесла Гермиона совершенно безжизненным голосом. — Я считала, что Гарри — это человек, которого я знаю лучше всех на свете, однако в течении двух дней я принимала за него Драко…
Рон тоже собирался что-то сказать, но в этот момент дверь открылась и вошел Чарли. Он был сильно усталым — тени залегли под его обычно бодрыми зелеными глазами, рыжая шевелюра была взлохмачена.
— Всем привет, — произнес он осторожно.
Никто не шелохнулся.
— Эй, на этот раз это действительно я, — несколько раздраженно заметил он.
Все внимательно разглядывали его. Никто не двигался. Рон нахмурился.
Чарли раздраженно фыркнул.
— Ну, что ж, спросите меня о чем-нибудь, — предложил он. — Например, какой любимый цвет у мамы. Или какие конфеты больше всего любит Перси. Или…
— Как меня зовут? — спросил Рон, в глазах которого появилось какое-то дикое выражение. — Какой сейчас год?
Чарли округлил глаза.
— Слушай, мы же тут проверяем истинность Чарли, а не тяжесть черепно-мозговой травмы.
— Какое мое второе имя? — настойчиво повторил Рон.
— Аврелиус, — быстро ответил Чарли.
Теперь отреагировала даже Гермиона.
— Аврелиус? — переспросила она, уставясь на Рона.
Рон напрягся:
— А какие проблемы с именем Аврелиус?
— Ну, для начала твои инициалы образуют слово Сырой (RAW).
Судя по всему, Рону это не приходило в голову:
— И правда…
Теперь Чарли улыбался устало:
— Твое среднее имя Аврелиус. Твой любимый цвет — красный, а бордовый ты ненавидишь. Когда тебе было десять, ты рыдал, что мама не разрешает тебе стать членом банды мотоциклистов и изменить свое имя на Бешеный Убийца, а в прошлом году ты сказал мне, что считаешь самой красивой девушкой в школе…
— Прекрасно, — перебил его Рон, уши которого начали розоветь. — Ты Чарли. А теперь замолчи.
Чарли упал в кресло напротив Джинни и протянул ноги.
— Ты уверен, что не хочешь, чтобы я продолжал? — с улыбкой поинтересовался он, но тут же посерьезнел, увидев, что в комнату с самым мрачным выражением лица вошел мистер Уизли.
— Я собираюсь в Министерство, — сказал он Чарли. — Сейчас здесь уже двенадцать Авроров, и коллегия собирается прислать еще больше двадцати. Но я хочу, чтобы ты оставался здесь.
Его взгляд скользнул по Рону, Гермионе и Джинни и ясно дал понять: Сиди тут и не своди с детей глаз.
— Вы все, — обратился он к подросткам на кушетке, стараясь говорить как можно спокойнее и светлее. — С сорока Аврорами в доме здесь будет самое безопасное место в Британии. Однако я хочу, чтобы вы оставались внутри. Никуда не выходите, даже в сад, пока я не вернусь домой и дам вам на то разрешение. Поняли?
— Поняли, — за всех ответил Рон.
Мистер Уизли сглотнув комок в горле, кивнул:
— Ну, хорошо… — и аппарировал.
Гермиона поднялась:
— Я устала, — произнесла она. — Думаю, пойду-ка я к себе, почитаю… — она взглянула на Рона. — Можно позаимствовать футболку или что-то подобное?
Рон поднялся на ноги:
— У меня наверху есть несколько пижам.
Глядя поднимающимся по лестнице Рону и Гермионе, Джинни внезапно ощутила приступ давно забытой зависти. Гарри, Рон и Гермиона образовывали такую замечательную компанию, в которую никто другой даже не мог попасть. Потом появился Драко — казалось, что он может ворваться в этот круг без приглашения и покинуть его в любое время без всяких объяснений. Гермиона была стержнем этой компании, в конечном итоге, Рон и Гарри всегда делали то, что она хотела. Но она, Джинни, все еще чувствовала себя где-то в стороне, незваным чужаком, вторгшимся на вечеринку.
— Джинни… — вопросительно глядя на нее, произнес Чарли. — Вы и правда думали, что тот человек — это я? Что я мог бы сделать что-то подобное?
Джинни покусала губу, пытаясь сосредоточиться.
— Так… Ну, во-первых, ты… — он — был совершенно нормальным, обычным, а потом все начало происходить настолько быстро, что у нас не было возможности ни о чем подумать. А потом мы все был без сознания.
Подняв глаза на брата, она увидела беспокойное выражение на его лице, тени под его глазами.
— Мне очень жаль, Чарли… — добавила она дрогнувшим голосом. — Действительно не было возможности подумать даже минуточку…
Чарли, разглядывая свои руки, некоторое время молчал.
— Сложно сказать, — наконец произнес он, — на что в действительности способны люди. Никогда не можешь знать наверняка… Люди делают что-то, что считают правильным, потом выясняется, что они ошиблись, однако что-либо менять уже поздно…
Джинни была сбита с толку:
— О чем это ты?
Чарли бледно улыбнулся:
— Просто размышляю… Не обращай внимания. Ладно, пошли на кухню — я приготовлю чай.
— Судя по Лицензии на Аппарирование, его зовут Александр Скрокстон, — сообщил Шизоглаз Хмури Сириусу, стоящему у распростертого на металлической каталке тела. Сириус был предельно сосредоточен. Сквозь небольшое решетчатое окно струился лунный свет, подкрашивая красным его шевелюру. — А согласно его регистрации в Министерстве, он оборотень.
— Оборотень? — Сириус опустил взгляд на человека, выдававшего себя за Чарли Уизли. Магия улетучивалась из него после смерти: рыжие волосы превращались в черные, исчезали веснушки. — Что ж, тогда все понятно.
— Да? — спокойно поинтересоваля Хмури.
Сириус кивнул. Шизоглаз знал о Люпине — как практически обо всех в волшебном мире — но Шизоглаз знал Люпина лично. Он был одним из учителей Сириуса во время его подготовки к деятельности Аврора и нередко встречался с ним. Он знал об их дружбе.
— Что я не могу понять, — добавил Шизоглаз задумчиво, почесывая покрытую зарубцевавшимися шрамами голову, — это, как нападавший (пока он ни разу не назвал его по имени — Слизерин, просто нападавший. Как подозревал Сириус, чтобы не звучать совершенным безумцем) проник в дом. Артур Уизли вовсе не дурак, их дом был хорошо защищен.
Сириус пожал плечами.
— Эта защита основана на зрительном распознавании членов семьи, так что нет никакой тайны в том, как фальшивый Чарли Уизли проник в дом. Что касается остального, то Гермиона Грейнджер рассказала мне, что Чарли провел день, работая в саду. Подозреваю, что на самом деле он занимался тем, что убирал защиту с их владений. Изнутри это было несложно сделать. А затем, когда он закончил, он позвал своего Хозяина, — Сириус утомленно вздохнул. Подняв глаза, он огляделся — они с Шизоглазом были одни в пустом коридоре. — У него есть семья?
— У кого? У оборотня?
Сириус кивнул.
— Мы не смогли найти записей об этом. Возможно, это даже лучше, принимая во внимание…
— Принимая во внимание что? — резко спросил Сириус.
Хмури смотрел не на него, а на тело мужчины на каталке.
— У него есть повреждения, — произнес он. — На руках. Не следы обороны — а словно бы он исцарапался, выбираясь откуда-то. Из чего-то типа клетки… Магия скрыла их. Я полагаю, он был Призван — как и все оборотни в Британии. Мне так кажется, именно это стоит за нашествием оборотней, о котором сообщалось в новостях.
Сириус напрягся:
— Интересная теория…
Он пока никому не сказал, о том, что Люпина тоже Призывают, и совершенно не хотел упоминать об этом сейчас, когда у него была возможность получить сведения о Призыве, оборотнях, Слизерине и чем-нибудь еще. Он понимал, что в этом не никакой логики, что это просто неэтично, однако это его не останавливало. Он не был готов к ответам на вопросы о Реме и о том, чем все закончилось.
— Это весьма неприятный процесс — быть Призванным, — продолжал Хмури, избегая встречаться взглядом с Сириусом. — Это словно агония — до тех пор, пока ты либо не откликнешься на Призыв, либо не умрешь.
Сириус опустил взгляд, его руки вцепились в металл каталки. Красный камень в браслете блеснул, когда он повернул руку.
— Есть что-нибудь, что можно сделать?
— Ходили разговоры о создании зелья — тогда, когда Темный Лорд еще был в силе — однако я не знаю, чем это закончилось.
Шизоглаз не поднимал взгляд на Сириуса, чему тот был несказанно рад.
— И еще об Уизли. Как они справляются?
— Они в порядке. Сначала они были в отчаянии, да и сейчас тоже, наверное… однако Нора заполонена Аврорами. Они установили 24-часовую охрану из сорока Авроров вокруг дома и сада. В Британии нет более защищенного места сейчас…
— И ты будешь одним из этих Авроров? — поинтересовался Шизоглаз. Сириус подозревал, что Хмури и сам не отказался бы быть один из них, однако, принимая во внимание возраст (по всем подсчетам, не меньше 103), ему приходилось ограничиваться неактивной деятельностью.
Сириус покачал головой и снова опустил взгляд к телу на каталке. Приблизившись, было легко заметить говорящие признаки его принадлежности к оборотням: прозрачные ногти, слегка удлиненный указательный палец… Александр Скрокстон не был ни первым мертвым оборотнем, которого видел Сириус, ни, как подумалось ему, последним.
— Нет, — покачал головой Сириус. — Мне пора домой. У меня есть дела.
Шли часы. В адмантиновой комнате царила тишина. Гарри спал на длинной деревянной скамье, прикрыв от света глаза рукой. Драко стоял у гардероба, изучая себя в зеркале, расположенном на внутренней дверце. Драко вообще обожал разглядывать себя в зеркале, но в этот раз его отражение встретило его взволнованным пристальным взглядом. Вытащив из гарбероба несколько вещей, Драко переоделся, сменив свою окровавленную рубашку на черную, плотную, сшитую из незнакомого материала. Черные ботинки были немного велики, ноги болтались в них. Черная мантия с темно-зеленой каймой по подолу скреплялась на груди серебряной цепочкой, состоящей из маленьких перевившихся змеек. Не то, чтобы это ему не шло (ну конечно же, шло! — ему даже чуточку захотелось, чтобы Джинни увидела его в этой мантии, делавшей его таким лихим и таинственным), эти вещи он машинально вытащил из гардероба, но плащ был тем же, в каком он видел себя стоящим в кругу демонов и обменивающим свою душу.
Он слышал голос демона в своих ушах:
— Все в природе находится в равновесии. И выгода в том, что за одну вещь можно получить другую…
Драко поднял голову — отражение сделало то же самое, синеватый свет в комнате придавал пепельный оттенок его лицу и стальной блеск волосам.
Когда мне придется платить?.. Или скорее, по-другому: Чем мне придется расплатиться?
Он отвернулся от зеркала и обошел комнату, рассматривая гобелены, развешанные на стенах, — немного странные, но удивительно прекрасные. Самый большой был выткан золотом и серебром на черном бархате — звезды, луны, созвездия, галактики, вселенные; они кружились и сияли перед глазами, пока ты не забывал обо всем, поглощенный их великолепием.
Имение Малфоев было заполнено большими вещами, но немногие из них были красивы, и, глядя на гобелен, Драко почувствовал себя странно. Вытянув руку, он пощупал ткань — пыльную и жесткую — совсем не такую приятную, как думалось, когда он глядел на нее. Другие гобелены изображали сцены из волшебной жизни — суды, битвы, охоты; всевозможных магических существ — дракоов, василисков, гиппогрифов и оборотней, вейл, катающихся верхом на огромных животных с телами львов, головами людей и скорпионьими хвостами… Драко не знал, что это были за существа, но вовсе не мечтал о встрече с ними в темном переулке. На последнем гобелене был герб — вставший на дыбы зловещий серебристый дракон, у задних лап которого на латыни был выткан девиз: IN HOC SIGNO VINCES. Драко тронул его пальцем и обнаружил, что гобелен холоден, как лед.
Он отошел прочь, оглянулся на все еще посапывающего Гарри — и неопределенная тревога коснулась его своим крылом. Он предполагал, что у Гарри может быть легкое сотрясение: после того, как Слизерин оглушил Гермиону, Гарри бросился на темного мага, а тот поднял его, словно котенка, и швырнул головой о противоположную стену. Драко со своей позиции не мог точно описать, что происходило, но у него было чувство, что в тот же миг на Слизерина кинулся и Рон, однако кратковременная память оказалась слишком короткой, а потому он не был в этом уверен.
Драко не знал наверняка, какие симптомы у сотрясения мозга. Определенно, у Гарри с ясностью мысли было все в порядке, а теперь вот он спал, посыпывая, грудь мерно вздымалась и опускалась… А может, посапывание и было знаком того, что сотрясение все-таки есть?.. Внезапно почувствовав приступ беспокойства, Драко поднялся и потыкал Гарри пальцем в грудь.
— Ой! — с возмущенным воплем Гарри проснулся и нашарил свои очки. — Малфой!.. Придурок! Что ты делаешь? — он сел и обиженно потер солнечное сплетение.
— Ничего-ничего. Спи дальше, Поттер.
— Не могу, — раздраженно ответил Гарри. — Я уже проснулся.
Он нацепил очки и вытаращился на Драко:
— Чего это ты так вырядился?
Драко пожал плечами:
— Я просто переоделся в то, что нашел в шкафу.
— Теперь ты решился одеваться от Салазара Слизерина?
— А что ты можешь сказать об этом человеке: он может быть бездушным придурком, восставшим с того света зомби со странными взаимоотношениями со змеями, однако у него безупречный вкус во всем, что касается одежды.
Что бы ни собирался ответить Гарри, его оборвал резкий шум, исходивший от соседней стены.
Повернувшись, она увидели, что в ней образовалось темное отверстие, сквозь которое просунулась рука, держащая что-то плоское и округлое. Когда она бросила это, раздался лязг, и прежде, чем юноши успели сделать что-то, нежели просто вытаращиться в изумлении, рука скользнула обратно, и отверстие в стене исчезло так же быстро, как и появилось.
Драко кинулся вперед и присел рядом с предметом, Гарри последовал его примеру, чуть не наступая ему на пятки.
— Что это? Бомба?
Драко пожал плечами:
— Обед.
Он уныло ухмыльнулся и развернул самое обычное блюдо с несколькими сэндвичами и флягой воды.
— Если быть точным, то бутерброды с сыром.
Гарри недоверчиво покосился на еду:
— Малфой, я не думаю, что тебе…
— Ой, замолчи. Если бы он хочел нашей смерти, то убил бы нас, пока мы были без сознания. У тебя есть тридцать секунд, потом я съем и твои бутерброды.
Ворча, Гарри уселся на пол рядом с Драко и следующие несколько минут они ели в относительной тишине. Небольшая стычка произошла из-за того, кому принадлежит право съесть последний бутерброд. Окончилась она молчаливым яростным перетягиванием, в результате чего больше сыра попало на мантии, чем в рот. Драко был немного занят изготовлением последнего бутерброда из доставшейся ему последней половинки, когда Гарри вдруг округлил глаза.
— Малфой, мне в голову пришла одна идея.
— Не больно? — добродушно поинтересовался Драко.
Гарри поднялся с колен, отряхивая крошки сыра со своей рубашки.
— Сведи меня с ума.
Драко подавился сэндвичем:
— Прошу прощения?..
— Ты меня слышал. Ну, как в последний раз, в кабинете Люпина. Взбеси меня, может, я смогу разбить стену. Держу пари, у тебя есть камень за пазухой, который может действительно взбесить меня, как ты всегда это делаешь.
Драко покачал головой:
— Не поможет. Ты же об этом теперь знаешь. Что бы я ни сказал, ты все равно будешь считать, что я вру.
…Нет, если ты скажешь мне это таким образом. Ты не можешь врать телепатически, — теперь Гарри улыбался, его волосы торчали в разные стороны. Сейчас он напоминал Драко жизнерадостного зайчика или какого-то другого мягкого пушистого зверька, совершенно не имеющего представления о том, насколько он уязвим. — Ну, давай же, это отличная мысль.
— Нет, — четко ответил Драко.
— Не будь задницей, Малфой!
Драко помотал головой:
— Я не буду это делать.
— Ну, давай же! — Гарри настойчиво ухватил Драко за рукав. — Спорим, тебе это нравится? Ты же обожаешь меня доводить!
— Поттер, эти стены могут быть десять футов толщиной. Представляешь, каково тебе будет их взломать?
— Ну, так меня никто и не раздражает так же, как ты, — полушутя-полусерьезно заметил Гарри.
Драко вырвал свою руку из пальцев Гарри и, крутнувшись, яростно уставился на него, зашипев:
— Ты сам не представляешь, о чем просишь.
Свирепость в тоне Драко заставила Гарри отшатнуться. Обиженное выражение скользнуло по его лицу, но он вздернул подбородок:
— Отлично. Я просто пошутил. Не убивайся по этому поводу.
Гарри снова сел у стены рядом с Драко, раздраженно таращившегося на половинку бутерброда, лежащую у него на коленях. Секунду помедлив, Драко схватил его и, в порыве ребяческого раздражения, швырнул в Гарри.
Гарри с удивлением опустил глаза: бутерброд отскочил от его руки.
— Очень умно и по-взрослому, Малфой.
— И что? — поинтересовался Драко, скрестив на груди руки и уставившись в дальнюю стену. Он прекрасно понимал, что ведет себя, как ребенок, но ничего не мог с этим поделать.
— У меня имеется еще одна идея.
— У меня тоже — не пойти ли тебе подальше?
— Слушай, извини, что я взбесил тебя…
— Ты меня всегда бесишь, Поттер! Тропические кожные болезни могли бы поучиться у тебя способности постоянно раздражать.
Гарри проигнорировал этот пассаж.
— Так ты хочешь услышать, что я придумал?
— Эта твоя идея такая же грандиозная, как и предыдущая?
— Я хочу, чтобы ты научил меня пользоваться мечом.
Теперь Драко повернулся в его сторону:
— Что?
Гарри махнул рукой в сторону меча Гриффиндора, прислоненному к низенькому палисандровому столику.
— У нас есть два меча и нам нечего делать. Я мог бы поучиться.
Драко покусал губу:
— Мечи должны быть безопасными
— Безопасными?
— Если ты собрался поучиться, у них должны быть что-то вроде шариков на остриях, чтобы они не были такими острыми.
— А ты учился на безопасных мечах?
— Нет.
— Ну и все, — Гарри поднялся, взял меч Годрика и повернулся лицом к Драко. В джинсах, окровавленной рубашке, потертых кедах и со сверкающим драгоценными камнями мечом в правой руке он представлял собой весьма странную картину.
Драко вздохнул:
— Хорошо, только будем делать все медленно. Гермиона не скажет мне спасибо, если я испорчу твой внешний вид, отрезав тебе нос.
— Гермиона будет меня любить, даже если у меня не будет носа, — с завидной убежденностью отрезал Гарри.
— Ах, как забавно было бы это проверить, — не удержался Драко, протягивая руку к своему мечу. — Ну, как — рискнешь?
Джини вскинула взгляд, когда в кухню, неся в руках книгу в синем переплете, вошел Рон.
— Как Гермиона? — спросила она.
— С ней все будет в порядке. Вот, дала мне домашнее задание… — он помахал книгой в своих руках (Тэнди. Словарь-справочник по магии. Том 5) Предполагаю поискать какие-нибудь заклинания, способные влиять на сон. И на сновидения.
— Сильно углубился? — поинтересовался Чарли, предлагая ему тарелку с печеньем.
— Никаких заклинаний сна, ничего о снах — вообще ничего… А вот если ты хочешь сделать носки невидимыми или пообщаться с креветкой — я весь к твоим услугам.
— Чарли?.. — миссис Уизли, в старой заштопанной мантии и совершенно измученная, стояла в дверях. Увидев, что Джинни взглянула на нее, она улыбнулась.
— Ой, мама… Чаю? — предложил Чарли.
— Нет. Я хочу кое-что тебе показать. Я тут прибиралась у Перси… ты знаешь, это меня отвлекает… и вот что я нашла в кармане его пижамы. Это адресовано Драко Малфою.
Округлив глаза, Чарли принял записку:
— Спасибо, мам…
Миссис Уизли еще раз улыбнулась и вышла. Чарли начал разворачивать записку, и Рон, чтобы получше все разглядеть, перегнулся ему через плечо:
— Что там?
— Убери нос, Рон, — добродушно попросил Чарли и пробежал письмо. Его лицо приобрело странное выражение.
— Ну, давай, — теребил его Рон, — что там пишет Снейп? Он помер? Ну, что?
Джинни фыркнула:
— Ну, конечно, Рон. Если Снейп умер, он непременно сообщил бы Драко об этом письменно.
— Не будьте смешными, — улыбнулся Чарли. — Он был бы слишком занять похоронами, чтобы писать.
— Чарли!.. — простонал Рон, но Чарли, не обращая на него внимания, встал и, подойдя к камину, присел около него.
— Соедините с Имением Малфоев, — попросил он, и через несколько секунд в низком пламени показались голова и плечи Нарциссы.
— Да? — вид у нее был опустошенный, глаза с темные кругами под ними, расширились, когда она узнала Чарли. — Есть какие-нибудь?..
— …новости? Нет, — ответил Чарли, вежливо, но решительно. — Прошу прощенья.
Она закусила губу.
— Если все в порядке, то в чем дело?
— Все идет, как и ожидалось. У меня тут есть кое-что, что, как мне кажется, могло бы заинтересовать вас и Сириуса. Он поблизости?
— Он уже вернулся домой, но сразу отправился в темницу. Полагаю, он проверяет… ну… как там дела.
— А, — дипломатично кивнул Чарли, протягивая сложенный лист бумаги. Нарцисса, послав тонкий бледный язычок пламени, приняла его у Чарли. — Это адресовано Драко, — пояснил Чарли. — От Снейпа.
Нарцисса метнула быстрый взгляд в Чарли и снова вернулась к письму.
— Похоже, Снейп варил для Драко Волеукрепляющее Зелье. Чтобы помочь ему сопротивляться Слизерину. Думаю, Сириуса бы это заинтересовало…
Но Нарцисса, взяв письмо, уже исчезла.
Во сне она стояла на поляне в самом сердце леса, в центре которой росло дерево — самое огромное, какое только она могда себе представить… нет, наверное, даже больше. Гигантские корни вздымались над ее головой, словно опоры огромнейшего зала, над ними был виден огромный корявый ствол, уходящий выше, выше, выше… так высоко, что терялся в облаках где-то в едва видимой вышине, и там раскидывал в разные стороны темные тени листьев и ветвей, среди которых скользило что-то маленькое и темное.
Когда этот блестящий маленький предмет приблизился, Гермиона увидела, что это отнюдь не птица, а крылатая змея с драгоценной чешуей.
Приземлившись в нескольких шагах от нее, змея изогнулась, ударилась об землю и обернулась человеком, мужчиной. Гермиона не почувствовала удивления — она знала, что это может быть только он. Он был бледен, мучнисто-бледен. На нем была темно-зеленая мантия. Что-то было прикреплено к его ремню — меч.
Он выглядел просто ужасно, кожа на лице обтягивала кости; глаза, когда-то серебристые, а теперь черные, вонзились в нее.
— Ты вызвала меня сюда, — с мрачным упрямством в голосе произнес он. — Чего ты хочешь?
— Я вызвала тебя, чтобы отдать тебе это, — она протянула руку, в которой было зажато что-то вроде сияющего и искрящегося камня.
— Значит, все, финал? — он не двинулся с места, чтобы взять его у нее.
Она кивнула.
— Да, финал. Я больше не буду твоим Источником.
— Это все из-за Годрика, — разъяренно произнес он.
— Годрик не имеет к этому никакого отношения.
— Я мог бы заставить тебя, — произнес он в мрачном раздумьи. — Есть такая возможность…
— Насильственный Источник бесполезен, — заметила она.— Ты знаешь об этом.