(Средневековый хронотоп)
Структура События: пребывание, исход, возвращение. “In principio Primum Principium... invoco”. Очень важно начать: первым словом уже сказано последнее, но слово – это поступок. Власть автора-творца – словесная власть. Семенные логосы – зародыши добродетели; они прорастают под воздействием услышанного слова истины. Аскеза слушания. Фуко (лекция 3.03.82): «основной смысл и основная задача философской аскезы, аскезы практики себя в эллинистическую и римскую эпоху, заключаются в обеспечении того, что я назвал бы субъективацией /subjectivation/ истинной речи. В итоге, истинная речь оказывается моей речью, благодаря аскезе я делаюсь субъектом говорения истины; тогда как христианская аскеза, на мой взгляд, будет преследовать совсем другую цель, - это будет, конечно же, самоотречение. Но на пути к самоотречению она обозначит важную веху, которой придаст особенное значение - я говорил вам об этом в прошлом или позапрошлом году, сейчас не помню. Этой вехой будет признание, исповедь. Иными словами, она потребует от субъекта объективации самого себя в истинной речи. Итак, мне кажется, что в христианской аскезе совершается некое движение к самоотречению, и решающим его этапом должна быть объективация себя в истинной речи». «Для Плутарха обучение молчанию – один из главных элементов хорошего образования. В молчании, говорит он – в трактате «О болтовне» - есть что-то глубокое, тайное и избыточное.\18 Ведь это боги научили людей молчанию, а говорить выучили нас люди.»
В приведенных цитатах много чего содержится. Да, речь об отличии философской аскезы от христианской. Но основание – общее: отношение к слову как самостоятельной силе, действующей в нас в том числе и помимо нас, без нашего ведома. Оно проращивает у нас в душе семенные логосы – тоже слова, только Бога. Со словом надо обращаться осторожно, надо учиться молчать и слушать. Это вовсе не значит «соблюдать дисциплину», это значит не спугнуть понимание. Средневековая мистика различает молчание, тупое и бессмысленное, и молчание, чреватое пониманием, смыслом, его визуальный аналог – сверхсветлая тьма Дионисия. Отсюда начинают поэты и художники. Обращение к Музе. Invoco. Poetica invocatio.
Между «Первоначалом» и «взываю» «недостойного седьмого преемника блаженного отца» - все предстоятели (авторитеты-посредники): Бог-Сын, Дева Мария, св. Франциск, это они говорят, а не он, это их слово, которое сделал своим Бонавентура, который «почти в день тридцать третьей (!) годовщины кончины святого» пошел на Альверну, т. е. совершил восхождение, а в универсуме символических соответствий перемещение в пространстве имеет духовный (образовательный) смысл, и понял, что шесть крыльев серафима… Путь – это еще и крестный путь, сораспятие Христу (Павел). «Пусть читатель не думает, что достаточно чтения без духовного помазания», «знания без любви, ума без смирения». Только тому откроется, кому уже открылось. Это христианская версия платоновского анамнесиса. М.К.Мамардашвили: «только тот Ахиллес догонит черепаху, который уже догнал ее». Мир в целом, устремленный к своему Создателю.
Глава 1. Incipit speculatio pauperis in deserto. Нищий в пустыне, вопиющий глас. Valle lacrimorum. И динамика восхождения. Иерархия ступеней. Это не та лестница, по которой поднимаются. А ступеньки, которые появляются под ногами, по мере того, как идешь вверх. Т. е. это сама восходящая душа. А ведь существует как растягивающаяся. «Настави меня, Господи, на путь Твой», - это усилие (conatus) «… никто не может стать блаженным, не возвысившись над собой»; «возвыситься же над собой мы можем лишь благодаря поднимающей нас силе». Вот так. «О Беатриче, …» Благодаря этому усилию мир открывается тебе как след Бога, телесный след, следование которому и выведет нас на путь. «От следа к образу», он внешнего к внутреннему, от более опосредованного видения в менее опосредованному» - 3 большие ступени: творение как телесный и преходящий след Бога вне нас – творение как образ Бога духовный, внутренний, внутри нас – возвышение к вечному (выше нас). Это соответствует «дороге в пустыню на три дня пути», «тройному существованию вещей» - в материи, уме и вечном замысле (универсалии), согласно библейскому «Да будет, сделал и стало» (Fiat, fecit, factum est). Итак, три начала души (тройное восхождение): animalitas – spiritus – mentalitas. Каждая ступень делится на две.
Sensus & imaginatio; ratio & intellectus; intelligentia & synderesis - три вида теологии: символической (о чувственном восприятии), собственной (о духовных вещах), мистической (по Дионисию) – «молиться». «свято жить». «устремить взор на созерцание истины». Телесные чувства. Семенные причины…
Гл.2. 2 ступень. Вхождение мира в душу. Теория познания. Вещи мира – знаки «невидимого Божьего». Всё творение – образ и подобие.
Гл.3. Об узрении Бога через Его образ, запечатленный в естественных способностях души, зеркала Троицы (быть, знать, любить). Память, Умозрение. Виды сущего. Об истине. Классификация наук. Философия.
Гл.4. Узрение Бога в образе, преображенном благодатью; теологические добродетели. Писание.
Гл.5. Узрение божественного единства через его первое имя – Бытие. Парадокс цельности сущего. «Интеллигибельная сфера, центр которой повсюду, а окружность – нигде».
Гл.6. Экстаз.
***
В западно-европейской схоластике XIII века получил детальную разработку «главный тезис средневековой онтологии» – вопрос о различении сущности и существования. Считается, что в средневековом мире это различение первым провел Авиценна, но оно было хорошо известно античности и восходит к Аристотелю. В связи с этим заслуживает упоминания позиция по этому вопросу парижского епископа Гильома Овернского, который, по сути дела, первым заговорил о т. н. «реальном» различении сущности и существования, приписываемом Фоме Аквинскому, хотя термина такого, ни он, ни Фома не употребляли. Вслед за Авиценной Гильом различает «сущее по [своей] сущности», стало быть, необходимо сущее, и сущее «по причастию» или «посредством другого» (per altro), т. е. такое сущее, из сущности которого не проистекает, что оно существует: его сущность не включает в себя необходимость его существования. Первое сущее – Бог, второе – тварь. Расхождения с Авиценной начинаются тогда, когда ставится вопрос о действительном – in actu – существовании сотворенного сущего. Согласно Авиценне, коль скоро сотворенное сущее получило существование в акте творения, то оно ipso facto превратилось в необходимое. Гильом возражает на это, утверждая, что хотя сотворенное сущее и существует на самом деле, но существует как временное, контингентное (зависимое в своем существовании от чего-то иного), почему и «невозможно, чтобы какая либо из сотворенных вещей была бы вечной» (De universo 1, 2). «Реальность» различия сущности и существования в сотворенных вещах понимается, таким образом, не как различие двух res, вещей, что было бы нелепо, поскольку в каждой из них снова пришлось бы различать сущность и существование, а как неустранимое «вещное», т. е. качественное, различие необходимо сущего и сущего во времени.
Фома Аквинский (1225-1274). [87]
Главный тезис средневековой онтологии … Как уже было сказано выше, метафизика, конституирующаяся вопросом о сущности в качестве онто-тео-логики, обязательно начинает различать сущность и существование. Различие это было известно со времен Аристотеля, но только в Средние века различение сущности и существования, essentia и existentia стало активно обсуждаться, сделавшись основополагающим тезисом средневековой онтологии. В «Основных проблемах феноменологии» М.Хайдеггера* (Хайдеггер М. Основные проблемы феноменологии. СПб., 2001.) этому тезису отведена целая (вторая) глава. Главу эту можно считать развернутым комментарием к короткой – полторы страницы – главке из трактата Фомы Аквинского «О сущем и сущности». Хайдеггеровский комментарий - лучшее из «Введений» в собственно средневековую философию, каковой в западной традиции всегда считалась схоластика, потому что патристика по времени скорее принадлежит античности. Не преминем же воспользоваться предлагаемым двойным водительством, хотя чтение это нелегкое.
В первой главе своего трактата Фома Аквинский вводит читателя в круг основных понятий метафизики. Сущее, говорит он, ссылаясь на Аристотеля, сказывается двояким образом: во-первых, в том смысле, благодаря которому оно подразделяется на десять родов (категорий), и, во-вторых, в смысле истинности высказывания. Высказывание может быть истинным, даже если оно – о том, чего нет (Например, можно сказать, что человек глуп, близорук и т. д., но глупость, плохое зрение и пр. это – не что-то «сущее», а некая нехватка, недостаток ума, ущербность зрения…). Как говорит Фома, во втором смысле можно назвать «сущим» все, о чем возможно что-то утверждать, «даже если при этом ничего не полагается реально»(«etiamsi illud in re nihil ponat”), и наоборот, в первом смысле «сущим» не может быть названо ничего, что бы «не полагало нечто реально» («nisi quod in re aliquid ponat») что по-русски передано наречием “реально” соответствует латинскому in re ponere, “полагать вещно”, и обычный перевод этого места с помощью понятия “реальности” (“то, что существует реально” и т. п., причем речь не только о переводах на русский) вводит в заблуждение. Потому что, понятие это, “реальность”, – не само собой разумеется (само собой разумеется оно в обычной речи), но составляет проблему (для философии). Вот об этом комментарий Хайдеггера. Но прежде чем переходить к нему, завершим круг понятий, обсуждаемых Фомой.
Он говорит, что, таким образом, слово “сущность” (essentia) применимо только к сущему, взятому в первом смысле, потому что в противном случае мы приписали бы сущность тому, что только называется “сущим”, но сущности не имеет (“Сущность” можно сказать только о сущем, потому что только у сущего есть сущность, а у “нехватки” и “ущербности” ее нет - пусть это “круг”, но он-то и свидетельствует об исходной сопринадлежности сущности и существования, выражаемой, в частности, аристотелевским “двойным” определением сущности: “Это-вот (то, что есть, вещь, на которую я указываю,) есть то-то”). Вот поэтому, продолжает Фома, цитируя Аверроэса, сущее в первом смысле – это то, что означает субстанцию вещи (significat substantiam rei). Поскольку сущее в первом смысле подразделяется на десять категорий, благодаря которым разные сущие распределяются по родам и видам, и поскольку то, благодаря чему вещь установилась в своем роде и виде, мы выражаем в определении, указывающем, что есть вещь, философы вместо «сущность» говорят также «чтойность» (quidditas), и это, утверждает Фома, и есть то самое, что Философ в 7 книге «Метафизики» часто называет quod quid erat esse (латинская калька греч. to ti en einai), “т. е. то, посредством чего нечто есть что-то”, “idest hoc per quod aliquid habet esse quid”. Это же называют «формой», коль скоро под формой разумеется совершенство (perfectio), или определенность (certitudo) вещи, именуемых также ее “природой”, если, уточняет Фома, понятие это брать в первом из четырех, указанных для него Боэцием, смыслов, а именно, то, что каким-либо образом может быть схвачено разумом. Впрочем, замечает Фома, раз вещь постижима только посредством ее определения и сущности, Аристотель в 5 книге “Метафизики” говорит, что всякая субстанция есть “природа”. В этом смысле “природа” указывает скорее на сущность вещи как выражающую упорядоченность ее собственных действий (operationes), так как вещь от них неотделима. “Чтойность» - это то, что выражено в определении, о сущности же говорят как о том, посредством чего и в чем вещь обладает бытием (sed essentia dicitur secundum quod per eam et in ea res habet esse). Круг понятий завершен. Теперь с ними можно работать. С результатами этой работы разбирается Хайдеггер во II главе (из которой в первую очередь нам нужен параграф 10b) «Основных проблем феноменологии». То, что мы имеем в итоге, - это та азбука метафизики (средневековой), не зная которой, мы не поймем ни смысла обсуждаемых проблем, ни их сути, ни того, зачем это делается.
Итак, речь идет о понимании сущего, ens. Согласно схоластической терминологии, понятие сущего, conceptus entis, должно быть понято двояким образом: как conceptus formalis entis и как conceptus objectivus entis. Современный смысл «формального» и «объективного» отличается от понимания этих прилагательных в Средние века и также главными философами Нового времени, хотя как раз Новое время и переосмыслило их, снабдив нынешним значением. Их понимание в схоластике укоренено в метафизической традиции, и в этом смысле, более «правильно», чем наше. Ведь forma, как нам выше объяснил Фома, - один из синонимов «сущности». Форма отражает аспект определенности вещи, а нечто сущее только и существует как определенное в себе и взаимодействующее с другими сущими. Стало быть, «формальное» означает на самом деле существующее, действительное. “Conceptus formalis есть действительное понятие, т. е. схватывание в понятии в смысле actus concipiendi или conceptio.” [88] В этом смысле, между прочим, в схоластическом смысле “схватывания в понятии”, и говорит о понятии Гегель, на что также указывает Хайдеггер. Мы схватываем в понятии, т. е. мыслим в “элементе”, в “стихии” понятия, понимаем что-то, исходя из самого понимания. Что же касается conceptus objectivus entis, то это то, что предстоит (или противолежит) уму как схватываемое в понятии в качестве его значения или содержания. Обычно оно означает то же, что и ratio entis, «интендируемое в понятийной интенции». [89] (Заметим в скобках, что на различении объективной, формальной, или актуальной, и так называемой «эминентной» реальности построено онтологическое доказательство в его декартовой версии, так что и его мы тоже не поймем, если не будем знать, что означали эти термины в схоластике).
Когда «сущее» понимается в смысле conceptus objectivus, то «схватывается» всеобщее в сущем как таковом, бытие в его совершенной абстракции, и тогда оно – «пустейшее и простейшее» понятие и definiri non potest, не может быть заключено в какую-либо дефиницию.
«Сущее», однако, можно «описать», исходя из словоупотребления. Исходно мы имеем тавтологию: сущее – это что-то, что существует. Слово «сущее» – субстантивированное причастие; оно - и имя, и глагол вместе. Sumptum participialiter, взятое в качестве причастия, оно говорит о том, что некоторое «что-то» действительно существует. Sumptum nominaliter, взятое «номинально», как имя чего-то существующего, оно подразумевает, что то, что существует, есть некая вещь, res. Каждому сущему присуще то, что оно есть вещь, res. Ens и res – разные (тут уже не скажешь “вещи”), но это “обратимые” понятия: всякое сущее есть res и ens, оно существует и существует как “что-то”.
А теперь вспомним, что говорил Фома, предваряя более обстоятельный разговор о сущем и сущности. Он говорил, что о сущем в собственном смысле можно вести речь только тогда, когда нечто “положено реально”, in re. Иначе мы назовем сущим нечто, что только по названию сущее, как например, нехватка или отсутствие. Иными словами, сущность сущего – это его “вещность”, realitas. Но сущность, согласно Фоме, это также и форма, а значит, и quidditas, чтойность, от quid, «что» из вопроса «что это такое (есть)?», т. е. более точно, по Аристотелю, to ti en einai, quod quid erat esse, «то, чем каждая вещь согласно своему содержанию уже была, прежде чем она действительно осуществилась». [90] Это означает, что «реальность» есть некая содержательная характеристика вещи: вещь по своим «вещным» свойствам должна уже в каком-то смысле сбыться, чтобы стать действительно существующей вещью. В этом смысле res это такая совокупность качеств, сочетание которых не исключает того, что данная вещь может быть (существовать). Значит, если мы сказали res, то тем самым еще не обозначили нечто действительно существующее, то, что существует, говоря языком схоластики in actu, актуально или, что то же самое, формально, т. е. на самом деле. Таким образом, realitas, реальность, и actualitas, действительность, - тоже разные понятия. А мы то думали, что это одно и то же.
(Здесь опять требуется примечание в скобках. Конечно, главный тезис средневековой онтологии, о котором у нас речь – различение сущности и существования – нужен прежде всего для понимания самой этой онтологии. Но не уяснив сути этого различения, мы ничего не поймем в онтологии новоевропейской. Мы не поймем “Критики чистого разума”, где “реальность” и “действительность” разведены по разным рубрикам, мы вообще не поймем – о чем Кант, потому что мы не поймем Лейбница, спор с которым определил многое в кантовской философии. Почитайте, как Лейбниц советует отличать явления реальные от воображаемых. Сущее (ens), объясняет он, это то, что может существовать, т. е. то, понятие чего, будь оно полностью развернуто до конца (до того “ничего”, из которого Бог творит мир, наилучший из возможных) не обнаружит никакого противоречия. Оно, это “сущее”, выражается посредством отчетливого понятия”. Тогда как существующее (existens) “выражается посредством отчетливого восприятия” [91]).
О сущности мы кое-что сказали. Теперь о существовании. К действительному существованию вещь (могущая существовать сущность) приходит, или, как говорят, «устанавливается вне своих причин» (res extra causas constituitur) посредством actualitas (греч. energeia). Теперь это - “отделенный от причин результат, ergon, содеянное, сделанное», то что обладает неким само-стоянием, [92] действительная вещь, которая существует вне своих причин и вне ничто.
***
Как бы ни различались позиции разных схоластических школ в вопросе о том, как следует понимать различие сущности и существования, для всех них несомненно, что различие это – свойство конечного сущего, в чем и заключается его «тварность» и, значит, контингентность, оно есть ens ab alio, т. е. получает бытие от другого, тогда как бесконечное сущее, Бог, есть a se, из себя самого. Иначе говоря, в Боге сущность и существование - одно и то же. Таков главный тезис средневековой онтологии. Надо ли говорить, что история средневековой философии – это история о том, как постепенно меняла свой смысл аристотелевская energeia, превращаясь в схоластическую actualitas? Если же мой курс вообще не отбил у вас желание заниматься философией, и, освоившись в средневековье, вы заинтересуетесь философией новоевропейской, то вам придется проследить путь от средневековой actualitas к нашей (а также немецкой, английской и пр.), совпавшей с «реальностью» «действительности», к действительности энергичных людей, добывающих энергию из чего угодно, и ставящих перед собой только актуальные задачи.
Учения св. Бонавентуры и св. Фомы Аквинского рассматриваются в курсе более подробно как в силу их авторитетности, так и представительности; оба они стали своеобразной кульминацией каждое – августианства, воспринятого францисканским монашеством, и христианского аристотелизма у доминиканцев. В самом общем виде речь идет о разработке средневековой версии аналогии сущего как экспликации конституирующего метафизику вопроса о сущности сущего - от Аристотеля через неоплатоническую модификацию, усвоенную Ареопагитом, который вдохнул в нее новую – средневековую – жизнь, сделав основанием христианской иерархии сущих, к «ступеням» Бонавентуры (опосредованным августинизмом) и к перипатетизму Альберта Великого и Фомы Аквинского. Проследить и понять путь, который проделала философская и богословская мысль от аристотелевой «энергии» к томистской «актуальности» (actualitas) это и значит представить себе, чем по сути была средневековая философия.
Вопросы и темы для обсуждения
Могущество папства при Иннокентии III (1198-1216). Император Фридрих II, его соперничество с папами. Альбигойская ересь. Основание нищенствующих орденов – францисканцы и доминиканцы. Реформы Людовика IX Святого (1226-1270): “парламенты». Куртуазная культура – итог длительной эволюции (монах - монах-воин [рыцарь] – рыцарь-поэт) и зародыш культуры новоевропейской.
Усвоение аристотелизма в схоластике. Полемика по этому вопросу. Влияние арабского аристотелизма. Гильом Овернский (до 1180 – 1249): предикация secundum essentiam и secundum partecipationem. Расхождения с Авиценной и сближение с Маймонидом, - «реальное» различие сущности и существования в сотворенных вещах. Александр Гэльский (1170\80 – 1245). Мыслители Оксфордской школы: Роберт Гроссетест (1175-1253) и Роджер Бэкон (ок. 1214-1294). Средневековый эмпиризм и его принципиальное отличие от новоевропейской опытной науки.
Альберт Великий (1193 или ок. 1206 - 1280) богослов и комментатор Аристотеля. Учение о трояком существовании универсалий.
Францисканцы и августинизм в схоластике. Джованни Фиданца Бонавентура (1221-1274). Доктрина illuminatio и традиционная метафизика света. Ступени озарения.
Фома Аквинский (1225-1274). Жизнь, сочинения. Сущность и сущее. Чистый акт (реальность и действительность). Аналогия сущего, по Фоме. Понятие естественного закона. Этика и политика в богословии Аквината. Томизм в истории и современном мире.
Латинские аверроисты. Сигер Брабантский (1240-1284).
Логика в XIII веке. У. Шервуд (ум. между 1266 и 1271), Петр Испанец (1226-1277) Summulae Logicales.Жизнь и творчество Раймунда Луллия (Рамона Льюля) (1235-1315).
3.1.3.6. Завершение схоластики
(В.В.Бибихин. Ранний Хайдеггер о Дунсе Скоте \\ Мартин Хайдеггер: Сб. статей. СПб., 2004, с. 163-183. Хайдеггер (1889-1976) «Учение Дунса Скота о категориях и значении», 1915 год. О средневековье: «страстная и радостная отдача себя неличному…»).
Иоанн Дунс Скот род. ок. 1266 г. Прибл. 15 лет вступил в орден францисканцев, учился в университетах Англии и Шотландии, 1291 рукоположен в священники, с 1293 учится в Париже и в 1302 допущен там же толковать «Сентенции», хотя между 1297 и 1301 гг., по некоторым сведениям, преподает в Кембридже и Оксфорде, а между 1303 и 1305 из-за конфликта между Филиппом Красивым и Бонифацием VIII изгнан из Парижа. С конца 1307 г. преподает и 8 ноября умирает в Кельне. 20 марта 1993 причислен к лику блаженных.
Что такое категории? Они именуют – «обличают» (исх. юридич. знач. κατηγορια обвинение - от κατηγορεω – говорить против кого-нибудь, обвинять). Категории «обличают» формы бытия в способах его «говорения», сказывания.
Бибихин: «почему вообще действительность можно категоризировать, каталогизировать, обличать как таковую? Строго говоря, мы еще не знаем, что в действительности самой по себе, не нами привнесенные, есть области, причем разные. Придумывать, или априорно дедуцировать их нехорошо, с чего бы нам таким делом заниматься. Мы, стало быть, должны как-то встретиться с действительностью и от нее самой узнать, что она неоднородна и что в ней есть области. Это вопрос факта. Факт можно только показать, его нельзя дедуцировать и доказать именно потому, что он или уже есть, или его нет; доказательство ему только повредит, факт надо видеть, «непосредственно воспринимать», он должен «попасть в поле зрения».
И вот, еще не вглядевшись в действительность, тем более не разобрав, какие у нее есть области – все пока под вопросом – мы сталкиваемся с первым и несомненным фактом, а именно, что вообще есть нечто… Это ob-jectum, предброшенное, пред-мет. Он нам непосредственно предносится, и каким бы он потом ни оказался, он всегда и обязательно будет быть, существовать, будет сущим. Primum objectum est ens ut commune omnibus, первичный предмет есть сущее (бытие) как общее всем (вещам).»
«Воспринимаем что-то, предшествующее любым категориальным различениям.
Потом, когда начнутся уточнения, первое сущее никуда не денется, оно так и останется сущим, какие бы определения на него ни нагромождались. Поэтому ens, сущее, принадлежит к maxime scibile, прежде всего и в самой большой мере познаваемому… И еще: за сущее не спросишь, почему оно сущее, на каком основании, для чего. В этом смысле оно тоже предельное познаваемое. Его ничем другим не высветишь и не объяснишь. Как перешагивающее за рамки всех определений сущее неуловимо. …. Ускользая от категоризации, сущее есть transcendens: то последнее и крайнее, за которое не заглянешь, но которое само проглядывает во всем. Высшие роды unum, verum, bonum суть уже состояния, преломления, обращения сущего.[ – passiones entis, что нельзя переводить как атрибуты, ибо сущее – не сущность].»
Unum et esse convertuntur… Сущее чревато счетом (логос, рацио). «Счет» из «Государства» 7 кн. Будучи счетным, оно кладет начало мышлению.
В каком месте имеет место первый объект? «Строго говоря, нет обязательной необходимости, чтобы заранее было готово место, в котором появилась бы перводанность. Простейшее сущее, существование, своим явлением может нести с собой свое же место.» «Первая данность высвечиваети сама себя и тем самым несет с собой и сцену – освещенное место, Lichtung [прогалину], на которой сама же и развертывается.
«Тут предполагается смиренное представление о человеке. Он не приподнят в центр вещей так, чтобы они проходили перед ним парадом…” здесь прервем цитирование…
Принцип Дунса Скота – «унивокальность» (однозначность) «бытия», в противовес томистской аналогии сущего. Об этом надо сказать подробнее…
«Обращения» - passiones simplices convertibiles (но не «атрибуты!) сущего. Unum, verum, bonum. Всякое сущее…
«Unum et esse convertuntur – положение, идущее от Аристотеля, но известное задолго до него. У Дунса Скота: “omne quod est tamdiu est quamdiu unum est”, все, что есть, есть до тех пор, пока оно едино. Но сущее трансцендентно. Едва схваченное в состоянии (passio) единства, оно тут же указывает на другое…»
«В сущем, в нечто, несомненно дано это вот одно, а не другое. » Но это не означает, что первичный объект – сущее как таковое – стал у нас определенным, этой-вот вещью, и мы считаем: раз сущее, два сущее… Сущее как таковое остается неопределенным что-то. Запредельным всяким попыткам определить его. «Ввиду своей живой неопределенности» сущее «заряжено» (как треугольник у Николая Кузанского заряжен своими состояниями) «характеристикой вот, одно, и немедленно напрашивающимся возражением нет, другое. » Сущее чревато инаковением (так Андрей Лебедев переводит heterothesis, транскрипция Дунса Скота аристотелевой ετεροιωσις (Физика IV 9, 217b 26).
Сущее чревато «счетом», но не «раз, два, три…» а счетом-логосом, он же - рацио. «Сущее одно не в том смысле, что оно квантуется на одно, два, три как на одну, другую, третью вещь или как ребенок квантует песок формочкой…, - а том смысле, что сущее, чтобы существовать, должно быть как минимум единым или целым. Даже если представить некое размытое хаотическое бесконечное сущее, оно должно быть единым хотя бы как единый беспорядок». Мы живем в целом мире, даже если этот мир бесконечен. [Напомню, что появление слов «сущее», «сущность» и т. д. как раз и говорит о рождении философии как вопросе о сущности сущего – не той или иной вещи, а всего, что ни есть, стало быть, сущего в целом ]. Но что значит “целое сущее”?
Бибихин: «Целое - еще не число, и в нем не запрятано числовое … Чтобы начался счет, должна быть общая мера. Нужно иметь возможность спросить, сколько. О простом целом и ином ему нельзя спросить, сколько их… у них нет общей меры (курсив мой, А,П., т. е. «этости» несчётны). Прежде чем считать, нужно произвести умственную операцию объединения вещей (сущих) в класс. Математика … оперирует умственными сущностями». Философия возвращает к изначальному «счёту». В котором, по Дунсу Скоту, haecceitas – это «последняя реальность (вещность) субстанции (сущности)», того, что есть.
“Individuum per se et primo existit, essentia non nisi per accidens, индивидуальность существует самостоятельно и первичным образом (изначально), (обобщённая) сущность – только привходящим образом, в качестве акциденции (Sup. Lib. II Anal. Post. qu. IV, 329b). Сущность привходит в первичное существование индивида, поскольку этот индивид имеет что-то общее с другим, подобно ему реально существующим. Это общее само не существует, но оно случилось при обоих индивидах…»(С.176).
Такое понимание [единства и] различия сущности и существования в сотворённых сущих не есть ни их «реальное», ни чисто «умственное» различие, но, как выразится главный представитель уже «второй схоластики» (она рассматривается в курсе философии Нового времени) Франсиско Суарес (1548-1617), distinctio rationis cum fundamento in re – умственное различие с основанием в самой вещи.
***
Период поздней схоластики стал временем ее постепенного самороспуска. Главные фигуры здесь – Иоанн Дунс Скот с последователями и Уильям Оккам. Первый – «волюнтарист» (речь о примате воли), отделивший метафизику от богословия на том основании, что «наше богословие», опять же, по причине конечности человеческого ума не может быть адекватным знанием истины бытия, которая есть Бог и которую Он знает абсолютно (в Боге метафизика и теология – одно и то же), и потому «нашему» богословию должна быть отведена роль воспитательная; метафизика же остаётся сугубо созерцательной дисциплиной с ограниченными возможностями, и одна из её задач – это как раз обнаружение этих пределов. Он заменяет томистский принцип аналогии сущего принципом однозначности бытия и ограничивает возможности «служанки» доказательством существования Бесконечного сущего. Второй – Оккам - закладывает основы новой концепции опыта. Смысл оккамовского номинализма: не отрицание «реальности» понятий, т. е. того, что понятие имеет «умственную реальность», существуя subiective (значит, по существу или реально) в душе, но утверждение того, что эта умственная реальность есть не что иное, как сам акт понимания (не род, идол, фикция, образ и т. д.), всегда единичный и определенный. Стало быть, универсальность понятия заключается не в самом акте понимания, всегда индивидуальном, но в его означивающей функции, благодаря которой оно представляет собой некую intentio. Этот термин означает именно функцию интеллектуального акта, т. е. его направленность на нечто вовне, нацеленность на означаемую реальность. Понятие «подменяет собой» (supponit pro) вещь, и это его свойство «быть вместо» Оккам обозначает заимствованным из логики Петра Испанца термином suppositio.
Уильям Оккам. (1280\85 – 1347). 1313-14 – францисканец. С 1315- библейский бакалавр, сентенционарный бакалавр, вероятно, около 1320 магистр теологии, но он так и не стал magister actu regens, - Venerabilis Inceptor.
Канлер Оксфордского университета Лютерелл. В 1322, уже смещенный отправился в Авиньон и обвинил Оккама. Тот прибыл в Авиньон в 1324. Дискуссия об апостольской бедности. Папа Иоанн XXII, генерал ордена Михаил Чезенский. 26 мая 1328 бежали. К германскому императору Людвигу Баварскому в Мюнхен Оккам прибыл в 1330.
Идея божественного всемогущества, индетерминизм. Бонавентура, Генрих Гентский, Дунс Скот. Радикальная контингентность (не-необходимость) вещей. Pluralitas non est ponenda sine necessitate. Frustra fit per plura quod potest fieri per pauciora. Номинализм…
Логика… «Сумма всей логики». Логика терминов, высказываний, рассуждений.
Эпистемология.
Четыре вида scientia (habitus в душе)
- несомненное знание;
- очевидное знание;
- очевидное знание чего-то необходимого (начал, а не вещей);
- очевидное знание необходимой истины, полученное в результате силлогистического рассуждения из очевидного знания необходимых посылок.
Чувства. Notitia intuitiva intellectiva. Основание самоочевидных экзистенциальных суждений. Notitia abstractiva (не абстракция от множества), «есть то, в силу которого относительно не-необходимой вещи не может быть с очевидностью познано, есть она или нет.»
Силлогизмы составлены из терминов, замещающих общие понятия. Scientia est universalis. Каков онтологический статус общего?
Напомню: реалисты полагали что «человеческая природа», «животность» - вне души. Дунс Скот с его «общей природой», которая ни универсальна, ни единична, выработал собственную позицию: реально существуя в единичных вещах, общая природа единична как ограниченная «этовостью», в уме же она универсальна. Различие между общей природой и «этовостью»- не реальное, но формальное.
(типология различий:
- реальное (между вещами, из которых, по меньшей мере, одна может существовать отдельно от другой);
- умственное: «разумное животное» и «человек».
- формальное – нечто, обладающее реальным тождеством (индивидуальная вещь) производит в уме различные, не сводимые друг к другу понятия.
Formalitates – малые различия).
Оккам: отрицание формального различия в тварных вещах. Он полагал, что если этовость и общая природа различаются реально, то возникает ряд несообразностей.
«Не следует воображать, что в Сократе имеется «человечность» … отличная от Сократа, к которой добавляются индивидуальные отличия…» Общее понятие само по себе единично, а универсально лишь в том смысле. Что способно быть знаком многого. Общее понятие возникает из комбинации интуитивного и абстрактивного познания. Отказ от species intelligibiles. Общее понятие – не уподобление ума, а знак вещи, представляющий вещь лишь постольку, поскольку он способен замещать ее в высказывании. Наука – дисциплина, исследующая высказывания …
Сначала Оккам думал, что универсалия fictum, хотя и не figmentum. Потом пришёл к выводу, что универсалия идентична самому акту мышления общего, или акту абстрактивного познания… смутного акта…
В кругах поздних оккамистов возникла идея бога-обманщика, использованная позже Декартом. Возникла она не от маловерия, а, напротив, из убеждённости в божественном всемогуществе. Если Бог, не обязанный посвящать человека в свои замыслы, творит мир по своей воле и волен творить его или не творить, то он может сотворить его каким угодно (например, таким, скажет Декарт, в котором расстояние от центра круга до окружности не будет всюду одинаковым), из чего следует, что конечный человеческий разум по определению не может обрести полной уверенности в том, что его представления о мире соответствуют действительному положению дел и, стало быть, стоит перед необходимостью начинать каждый раз «с самого начала». Он должен будет выработать какую-то внятную процедуру удостоверения собственных представлений о мире и обосновать возможность такого удостоверения – чем и займётся отныне философия, отделившаяся от других двух сестёр «по созерцанию», физики и математики, сошедшихся вместе в одной новой науке (Галилея) – «физико-математике»: новоевропейской механике, ставшей образцом «научности» для нарождающихся новоевропейских наук.
***
Ярким свидетельством кризиса схоластики стала немецкая мистика XIII – XIV веков. Учение Мейстера Экхарта фактически устраняет всех посредников между Богом и индивидуальной душой, которая должна освободиться от всех «образов» (и от образа Бога тоже, от стремления быть набожной и т. д.), сделаться «ничто», дабы в ней родился Бог. Тем самым иерархическое устройство сущего фактически отменяется.
Мы помним, что, по Хайдеггеру, средневековая мысль («мистика») приходит «к своеобразному созерцанию…» т. е. идею сущности вообще, или онтологическое определение сущего, превращает в некоторое «действительное», т. е. действительно существующее сущее. Сущность всего существующего оказывается сущей «отдельно» как сущая «из себя» сверхсущность или «сверхсущественность». К такому заключению неумолимо вела логика определения, иначе, развернутая логическая структура вопроса о сущности (Что это? Это то-то.), который конституировал традиционную метафизику, сделав ее онто-тео-логикой. Таким образом, дистинкция сущности и существования – это, действительно, главный тезис средневековой онтологии. Однако, не надо забывать, что и сама сверхсущественная сущность и ее действительность должны были по этой логике мыслиться радикально «иными», нежели все, что может представить себе конечный разум, действующий, как скажет в XV веке Николай Кузанский, в рамках «больше» и «меньше». Поэтому вся схоластика, по большому счёту, мистика, мистика, сугубо рациональная…Но внутри неё наличествовали и собственно мистические течения, выделявшие апофатическую сторону богословия и момент аскетических «практик себя».
«Бог, говорил Мейстер Экхарт, Иоганн (ок. 1260-1327), выдающийся немецкий мистик, современник Дунса Скота, Данте (1265-1321) и Джотто, всего на 25 лет старше Оккама, в собственном смысле не есть, Он не есть согласно понятию всего тварного».
Ещё пара цитат:
«О свершении времен»: «Когда нет больше времени, это и есть свершение времен (…) Я говорю иногда: кто меньше всего имеет от мира, тот самый богатый в мире. Никому мир не принадлежит в