Сегодня журналист становится проводником читателя в мире информационных потоков. Параллельно с изложением информации он, вольно или невольно, формирует отношение к написанному. Одним из средств воздействия на читателя является метафора. В журналистском тексте она становится мощным орудием пропаганды, имплицитно внося дополнительные смыслы в описание происходящих событий. В зависимости от важности информации, мы видим большее или меньшее количество метафор в тексте. Наиболее значимые события вызывают в СМИ всплеск метафор, призванных склонить читателя на сторону журналиста, так называемую «метафорическую бурю».
Термин «метафора» был предложен Аристотелем. Метафорой он называл «перенесение необычного имени или с рода на вид, или с вида на род, или по аналогии»[1]. При этом искусное владение метафорой считалось очень важным качеством, которому нельзя научиться: метафорическое мышление рассматривалось как «признак таланта, потому что слагать хорошо метафоры - значит подмечать сходство (в природе)»[2]. В XIX веке появляется теория, согласно которой метафора свойственна языку и человеческому мышлению. Разработка этой идеи в XIX веке и позже, в XX веке, нашла отражение в трудах Ф. Ницше, А. Ричардса, Р. Якобсона, Ф. Уилрайта, Х. Ортега-и-Гассета, М. Блэка и других. В конце XX века в центре внимания ученых оказывается когнитивистика. Когнитивными структурами, механизмом их функционирования интересуются представители разных гуманитарных наук. Этот процесс получает название «когнитивной революции»[3]. Не остается в стороне и лингвистика. Когнитивная лингвистика - направление, "в центре внимания которого находится язык как общий когнитивный механизм" и когниция "в ее языковом отражении"[4]. В ее основе — предположение о том, что человеческие когнитивные структуры (восприятие, язык, мышление, память, действие) неразрывно связаны между собой в рамках одной общей задачи — осуществления процессов усвоения, переработки и трансформации знания, которые, собственно, и определяют сущность человеческого разума[5].
В метафоре стали видеть ключ к пониманию основ мышления и процессов создания не только национально-специфического видения мира, но и его универсального образа. При этом возникло несколько теорий относительно задач и методов исследования метафоры.
Так, например, теория регулярной многозначности исследует системность вторичных значений у семантически близких слов, а также типы и специфику функционирования моделей, по которым создаются параллельные вторичные значения[6].
Другой подход к анализу метафоры в когнитивистике носит название теории концептуальной интеграции или теории блендинга (Дж. Барнден, С. Ван Петтен, Дж. Грэди, М. Тернер, С. Коулсон, Т. Оукли, Ж. Фоконье и др[7].). Этот подход рассматривает метафору как процесс, включающий в себя сложные динамические интеграционные процессы, создающие новые смешанные ментальные пространства, которые способны в самом процессе концептуальной интеграции выстраивать структуру значения.[8]
Согласно теории концептуальной метафоры, предложенной Д. Лакоффом и М. Джонсоном[9], в основе метафоризации лежит процесс взаимодействия между структурами знаний (фреймами и сценариями) двух концептуальных доменов - сферы-источника (source domain) и сферы-мишени (target domain). В результате однонаправленной метафорической проекции (metaphorical mapping) из сферы-источника в сферу-мишень сформировавшиеся в результате опыта взаимодействия человека с окружающим миром элементы сферы-источника структурируют менее понятную концептуальную сферу-мишень, что составляет сущность когнитивного потенциала метафоры. Источником знаний, позволяющих составить концептуальные домены, считается опыт взаимодействия человека с окружающим миром. На используемые метафоры влияет культура, окружающая человека, его оценка и категоризация мира. Метафора рассматривается как когнитивный механизм, а метафоризация – как неотъемлемое свойство мышления. Этот подход в настоящее время пользуется наибольшей популярностью в западной и отечественной метафорологии.
В рамках подхода Дж. Лакоффа и М. Джонсона под метафорой мы понимаем ментальную операцию, благодаря которой осуществляется перенос свойств предмета или явления из сферы-источника в сферу-мишень. При этом следует отметить, что в когнитивном подходе к изучению метафоры понятийное сближение выступает как фактор значительно более важный, чем уровневые или структурные различия. То есть под метафорой понимается также сравнение, литота, метонимия, олицетворение, фразеологизмы и так далее.
Какие же свойства, характеристики и функции позволяют отнести перечисленные тропы к одной группе?
В своей статье "Метафора и дискурс"[10] Н.Д. Арутюнова выделяет следующие свойства метафоры:
ñслияние в ней образа и смысла,
ñконтраст с тривиальной таксономией объектов,
ñкатегориальный сдвиг,
ñактуализация «случайных связей»,
ñнесводимость к буквальной перефразе,
ñсинтетичность, диффузность значения,
ñдопущение разных интерпретаций,
ñотсутствие или необязательность мотивации,
ñапелляция к воображению, а не знанию,
ñвыбор кратчайшего пути к сущности объекта.
Если обобщать исследования отечественных и западных учёных, можно также перечислить некоторые характеристики метафор. Это частотность метафоры, то есть число случаев воспроизведения модели на большой выборке, извлекаемой либо из разговорной речи, либо из письменных или печатных текстов[11]. Выделяют модели высокочастотные, среднечастотные и малочастотные[12]. Также интерес для исследователей представляют коннотация и эмотивная окраска метафор. Среди основых харакеристик метафор называют также продуктивность метафоры - способность к развертыванию и типовые направления развертывания[13], возможность появления новых метафор для одной исходной понятийной сферы. В дискурсе средств массовой информации важной, на наш взгляд, является такая характеристика, как прагматический потенциал модели (сценария, фрейма, слота) - типовое эмоциональное воздействие, которое способно оказать соответствующее высказывание на адресата[14]. Метафора с точки зрения когнитивной лингвистики имеет двойственную природу: с одной стороны, она отражает некие представления общества об объекте метафоризации. С другой же стороны, прагматический потенциал метафор сознательно используется в политическом дискурсе для переконцептуализации картины мира адресата. Этот подход можно выразить в формуле "метафоры определяют сознание"[15].
Выделяемые различными исследователями функции метафор можно выразить в шести пунктах:
· номинативная функция – представление новой информации в доступной форме;
· прагматическая функция – воздействие на адресата;
· изобразительная функция – придание образности сообщению;
· инструментальная функция – помощь в формировании представления о мире;
· моделирующая (схематизирующая) функция – создание модели мира, формирование представления о взаимосвязи между его элементами;
· эвфемистическая функция – замена слов, которые автор по какой-то причине не может употребить в тексте, метафорами.
В средствах массовой информации находят отражение метафоры со всеми перечисленными функциями: они позволяют привлечь внимание читателя и помогают ему лучше ориентироваться в новой информации. Однако, метафорический фон в СМИ не всегда одинаковый: частотность употребления метафор варьируется в зависимости от освещаемых журналистом событий. Период всплеска метафор принято называть «метафорической бурей»[16]. Период, когда метафоры встречаются редко, - «метафорическим затишьем». «Метафорическое затишье» мы можем наблюдать в периоды политической стабильности.[17] Оно характеризуется традиционностью используемых метафор, которые становятся привычными, «стертыми», вызывают меньше эмоций. Это ведет к сокращению частотности использования соответствующих моделей и почти полному прекращению употребления отдельных метафор[18]. «Метафорические бури» обычно совпадают по времени с периодами политических потрясений, войн, конфликтов и даже знаменуют собой будущие политические преобразования.
Ярким примером «метафорической бури» могут служить публикации в американской прессе о войне в Ираке. Для анализа метафорического образа американских военных в прессе США нами были рассмотрены онлайн-версии газет «USA Today» и «The New York Times». Выбор объясняется популярностью изданий (первое и третье место по тиражу среди изданий США) и авторитетностью среди американцев. Для анализа метафорического образа армии США в американской прессе мы сделали случайную выборку материалов о войне в Ираке с 2003 по 2010 год. Всего в выборку вошло 100 статей (по 50 из каждого издания). Эти статьи были исследованы при помощи контент-анализа.
В отобранных материалах мы видим метафоризацию военных, условий, в которых они живут, действий американских солдат в отношении жителей Ирака и повстанцев. Из 50 текстов издания «USA Today» метафоры, относящиеся к американским военным, были найдены в 25 публикациях. То есть в каждой второй публикации образ американской армии метафоризируется. Всего обнаружено 63 метафоры. В аналогичной выборке из газеты «The New York Times» метафоризация американской армии была найдена в 26 публикациях. Всего обнаружено 69 метафор.
В метафорических образах армии США в изданиях «USA Today» и «The New York Times» были найдены как сходства, так и различия.
В обоих изданиях преобладают традиционные метафоры. Журналисты обоих изданий стремятся помочь читателю мыслить, сформировать представление о ситуации, дать оценку происходящему. Об этом говорит преобладание в текстах метафор, выполняющих инструментальную функцию. В обоих изданиях образ показывается с нескольких сторон: мы видим мнение журналиста, автор материала дает высказаться жителям Ирака, американским солдатам. Таким образом, читатель получает метафорический образ армии США в дискурсе журналистов, военных и иракцев. Мы также видим точку зрения правительства двух государств («Америка как садовник, выращивающий Ирак», «Америка как старший товарищ»). В большинстве материалов обоих изданий создается отрицательный метафорический образ войны в целом и американских военных в частности. Жители Ирака говорят о солдатах как о разбушевавшейся стихии, грозе, ливне, принесшем смерть:
“Regular shells would hit only one spot, not every place just like a rain of death ” (Обыкновенные снаряды заденут только одну точку, а не, подобно дождю смерти, всё вокруг). [19]
Эту же идею поддерживают журналисты – и даже пропаганда американских военных в Ираке становится «градом»:
“But these bombs release a hail of paper leaflets to remind Iraqis the first front of a war is underway” (Но эти бомбы выбрасывают град листовок, напоминая иракцам о том,что первый фронт войны идет полным ходом) [20].
Солдаты предстают перед нами в виде поношенных вещей:
“People aren't designed to be exposed to the horrors of combat repeatedly. And it wears on them," Gen. George Casey, Army chief of staff, told reporters last month, adding that breaks between must be lengthened” («Люди не предназначены для того, чтобы неоднократно подвергаться ужасам боевых действий. Это их изнашивает», - заявил в прошлом месяце журналистам Генерал Джордж Кейси,начальник штаба армии, добавив, что перерывы между призывами должны быть увеличены) [21].
Они становятся легко перемещаемыми предметами:
”The easiest thing to move is the troops. You put them on a plane and ship them out” (Вещь, которую перевзти легче всего — это войска. Вы кладете их в самолет и отправляете) [22].
Они - жертвы, заключенные в маленькую коробочку системы:
"Everybody wants to put you in a little box..." Sergeant Benderman said recently” («Каждый хочет положить вас в маленькую коробочку...», - сказал недавно сержант Бендерман) [23].
Прекращение войны видится очень сложным процессом, напоминающим кубик Рубика:
“It’s a real Rubik’s Cube,” Brig. Gen. Paul L. Wentz, the commander of the Army’s logistical soldiers, said in an interview at this sprawling military complex north of Baghdad...” («Это настоящий кубик Рубика,» - сказал об этом огромном военно-промышленном комплексе к северу от Багдада командир логистических солдат армии) [24].
Солдаты американской армии не верят в то, что война закончится, и уже не помнят момента, когда она началась. Они мысленно объединяют её со всеми войнами, что были до этой. Они пришли на войну заработать и не ожидали, что окажутся среди сцен, драпированных частями человеческих тел:
“Yet they handle their mission with the attention to detail of combat veterans, which they now are. They've had the windows blasted out of their vehicles and driven into scenes of carnage draped with body parts”. (Однако, они выполняют свою миссию с вниманием к деталям, присущим ветеранам, которыми они теперь и являются. Окна их автомобилей были взорваны, а они ехали через сцены резни, драпированные частями человеческих тел) [25].
Мы уже писали о такой характеристике метафор, как прагматический потенциал. На наш взгляд, именно перед исследователями метафор в СМИ и в PR-технологиях сегодня стоят задачи, связанные с раскрытием этого потенциала. Нам необходимо выяснить, как метафоризировать реальность для отражения её в сознании аудитории в определенном ракурсе, нужна эффективная формула внедрения метафор в информационные потоки и, как следствие, в массовое сознание. Первым шагом на пути к достижению этой цели, очевидно, должны стать исследования того, каким образом метафоры в СМИ находят свое отражение в сознании реципиентов.
Исследуя метафорический образ армии США в американской прессе, мы провели анкетирование, в котором приняли участие 30 человек. В основном участниками исследования стали англоговорящие студенты и выпускники СПбГУ (Санкт-Петербургский государственный университет) и АУЦА (Американский университет в Центральной Азии). Также на вопросы ответили некоторые ученые (Гарвард, Ньюкасл) и работники американской военной базы в Афганистане. Участникам было предложено прочитать отобранный материал (16 текстов случайной выборки) и ответить на 3 пункта анкеты. Первый пункт — шкала семантического дифференциала. Второй — открытый вопрос, просьба сформулировать своими словами образ военных. Третий — вопрос об образе военных с вариантами ответа. Анкетирование проводилось с помощью распечатанных материалов, электронной почты, а также при помощи специально созданного для исследования сайта (wtsd.auca.kg/diploma) в режиме online.
В результате проведенного анкетирования выяснилось, что аудитория видит в американских солдатах человека, выполняющего свою работу и получающего за это деньги (29 ответов из 60) и жертву (25 ответов из 60). При исключительно отрицательных средних значениях оценки образа, американский солдат вызывает у аудитории скорее жалость, чем злобу: большинство респондентов после прочтения материалов изданий считают американских военных орудием в руках правительства. Это вполне соответствует результатам, полученным в ходе контент-анализа, где военные предстают жертвами системы, а не героями или убийцами. Кстати, на вариант «американский солдат — жестокий убица» приходится всего два ответа из шестидесяти. Героическим образ американской армии в сознании респондентов также назвать нельзя: из 60 ответов анкетируемых только 4 определяют американского солдата как героя. Интересно также то, что многие респонденты, отвечая на открытый вопрос анкеты, формулировали образ военного при помощи метафор, употребленных в выборке. Это еще раз подтвердило гипотезы Т. Белта о влиянии метафор на усвоение информации[26].
Являясь свойством мышления, метафора призвана помочь человеку ориентироваться в окружающих его информационных потоках. Мы познаем мир при помощи метафоры, мы бессознательно акцентируем при помощи неё внимание на нужных нам моментах речи, мы, не осознавая этого, стремимся объяснить при помощи метафор сложные и новые для нас явления. Однако, сейчас становится очевидным, что метафоры имеют большой потенциал как инструмент сознательного воздействия на аудиторию. Определив структурную модель имиджа вооруженных сил или любого другого объекта, мы можем выяснить, на каком этапе формирования имиджа возможно наиболее эффективно метафоризировать информационные потоки, тем самым способствуя формированию необходимого нам образа. Нужно выяснить тип метафор с наибольшим прагматическим потенциалом и вывести готовую формулу их использования. Именно эти задачи сейчас стоят перед исследователями.
[1] Аристотель. Поэтика. - М., 1984
[2] Аристотель. Поэтика. - М., 1984
[3] Будаев Э.В Становление когнитивной теории метафоры // Лингвокультурология. - Вып. 1. - Екатеринбург, 2007. - С. 16-32
[4] См. там же
[5] Петров В. В. Язык и логическая теория: в поисках новой парадигмы. — «Вопросы языкознания», 1988, № 2, с. 41.
[6] Чудинов А. П.. Россия в метафорическом зеркале: когнитивное исследование политической метафоры (1991-2000), Екатеринбург, 2001
[7] Будаев Э.В., Чудинов А.П.. Зарубежная политическая метафорология, Екатеринбург – 2008
[8] Будаев Э.В., Чудинов А.П.. Зарубежная политическая метафорология, Екатеринбург – 2008
[9] Лакофф Д., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Теория метафоры. М., 1990, с.387-415
[10] Арутюнова Н. Д. Метафора и дискурс // Теория метафоры. М., 1990, с.5-32
[11] Корсини Р., Ауэрбах А.. Психолоическая энциклопедия // Национальная психологическая энциклопедия https://vocabulary.ru/
[12] Чудинов А. П.. Россия в метафорическом зеркале: когнитивное исследование политической метафоры (1991-2000), Екатеринбург, 2001
[13] Чудинов А. П.. Россия в метафорическом зеркале: когнитивное исследование политической метафоры (1991-2000), Екатеринбург, 2001
[14] Чудинов А. П.. Россия в метафорическом зеркале: когнитивное исследование политической метафоры (1991-2000), Екатеринбург, 2001
[15] Будаев Э.В., Чудинов А.П.. Зарубежная политическая метафорология, Екатеринбург – 2008
[16] Будаев Э.В., Чудинов А.П.. Зарубежная политическая метафорология, Екатеринбург, 2008
[17] См. там же
[18] См. там же
[19]USA Today, Iraqis — and U.S. troops — stumble across bomblets, 11.12.2003
[20]
USA Today, U.S. forces drop propaganda bombs on Iraq, 12.02.2003
[21]
USA Today, A fifth of soldiers at PTSD risk, 6.3.2008
[22] USA Today, U.S. ramps up withdrawal from Iraq, 31.8.2009
[23] The New York Times, Un-Volunteering: Troops Improvise to Find Way Out, 18.03.2005
[24] The New York Times, Leaving Iraq Is a Feat That Requires an Army, 8. 10.2009
[25] USA Today, Iraq has forced Army to reorganize on the go, 8.06.2005
[26] Т. Белт, Газетные метафоры и политическое убеждение: экспериментальное исследование, // Политическая лингвистика. - Вып. 3(23). - Екатеринбург, 2007