Откуда возник «человек раздробленный»




Можно выделить пять ключевых факторов, породивших сознание нового типа – носитель «клипового мышления».

Во-первых – ускорение темпов жизни и напрямую связанное с ним возрастание объема информационного потока, что порождает проблематику отбора и сокращения информации, выделения главного и фильтрации лишнего, замены текстов их конспектами, рефератами и эрзац-изложениями, замены слов аббревиатурами. Книжная культура не предполагает сокращений, краткое изложение книги не эквивалентно ей, а представляет собой другой текст.

Во-вторых – также вытекающая из ускорения темпов жизни потребность в большей актуальности информации и скорости ее поступления. Сама по себе актуальность не плоха, но она сокращает время, которое требуется на обобщение поступающей информации и осознание причинно-следственных цепочек, в которые вписывается новость. Актуальный текст просто не успевает включить в себя интерпретационную часть.

В-третьих – увеличение разнообразия поступающей информации. Западная культура последовательно училась находить все больше факторов, влияющих на каждое интересующее ее явление. Управление предприятием требует как технической, так и финансовой информации. Исход войны зависит от экономики, пропаганды, морального состояния населения и достижений академической физики. Учитель математики должен разбираться не только в своем предмете, но и в психологии учеников. Каждая новая группа факторов означает возникновение нового потока новостей, относящихся к этой теме.

В-четвертых – увеличение количества дел, которыми один человек занимается одновременно. Пятьдесят лет назад «занятие» предполагало полное поглощение человеческой жизни, а занятие несколькими делами свидетельствовало о поверхностности или какой-то особой «кипучей натуре». Сегодня занятия называются «проектами», и в этом слове содержатся две важные коннотации. С одной стороны, проект, в отличие от «дела», «занятия», имеет ограниченный срок жизни и будет сменен другим. С другой – он не претендует на то, чтобы монополизировать время и внимание человека. Сегодня в продвинутых слоях западного общества принято заниматься одновременно несколькими проектами: писатель пишет несколько романов, бизнесмен управляет несколькими бизнесами и т д. Поскольку человек занимается одновременно разными проектами, он вынужден иметь дело с разными информационными потоками, поступающими от каждого из них. Разговор о проектах тем более важен, что каждый из них представляет собой именно такую реальность, какую письменная культура привыкла презентовать с помощью категории сюжета. Один проект – это один сюжет с началом, серединой и финалом, все по «Поэтике» Аристотеля. Ну а сюжет – это основа для целостного текста, для литературного произведения. Многопроектность разрушает эту основу.

В-пятых – рост демократии и диалогичности на разных уровнях социальной системы, переход риторики в диалектику и проповеди в дискуссию. Линейный текст – это монолог автора. Реплики собеседника разбивают текст на фрагменты.

Все эти обстоятельства породили особую культуру восприятия информации, которую – учитывая негативное отношение к понятию «клиповое мышление» – можно было бы назвать альтернационной (от слова «альтернация» – «чередование»). Родовыми чертами альтернационной культуры являются: высокая фрагментарность информационного потока, большое разнообразие и полная разнородность поступающей информации и навык быстрого переключения между фрагментами.

Альтернационные мышление и культура свидетельствуют о замене избытка времени его дефицитом и эстетики – прагматикой. Клиповость есть образ жизни человека, который вынужден постоянно «хвататься то за одно, то за другое дело» – формула, вполне универсальная для современного человека.

Все факторы, порождающие альтернационную культуру, появились не вчера. И потребность во фрагментарной, не упорядоченной линейно информации можно увидеть в самых недрах книжной культуры. Представим себе человека, который не читал книг какого-либо классического автора – ну, скажем, Канта, – но при этом в большом количестве читал более позднюю философскую литературу, в которой можно встретить множество ссылок на Канта и пересказов его идей. В итоге он, конечно, узнает все важнейшие мысли Канта по тем или иным вопросам, он даже сможет сдавать экзамен по Канту в философском вузе: будет знать, в какой книге какая идея была высказана. Но ему останется совершенно не известен аутентичный текст Канта, и в частности – та последовательность изложения уже известных нашему герою кантовских идей.

Разумеется, для историка философии – того, кто относится к Канту как к явлению культуры, – столь поверхностное знание недопустимо, ибо именно связь идей мыслителя характеризует его неповторимую «физиономию». Тем более такое поверхностное знание недопустимо для эстета, который получает удовольствие от самой целостности кантовской мысли, от перехода суждений великого философа одно в другое. Но если читатель – не историк и не эстет, то он, может быть, и не найдет оснований, чтобы обратиться к подлинникам кантовских книг, – и не потому, что у него нет для этого времени, сил и усидчивости, а потому, что он видит, как реальность обращается с кантовским наследием. Он видит, что в своей целостности, в своей линейной последовательности идеи Канта практически не присутствуют в позднейшей литературе (за исключением специальных книг о Канте и глав в учебниках). В реальности вся позднейшая культура поступает со старыми авторами так, как человеческий организм поступает с едой. Она «переваривает» их, расщепляет на отдельные составляющие, а затем использует эти «отщепленные» элементы там, где считает уместным, встраивая полученные «белки» в новые «тела». Где-то оказывается ко двору отдельная цитата из Канта, где-то ссылаются на его мысль, на его наблюдение – и все эти использованные фрагменты почти не зависят один от другого.

Есть, правда, плохо «перевариваемые» авторы – например, Гегель, философ столь «темный», что в поздней литературе можно чаще встретить ссылки не столько на отдельные его высказывания, сколько на «гегелевскую философию» и «гегелевский проект» в целом. Но и подобное обобщение Гегеля оказывается лишь компактным смысловым элементом, «отщепленным» от корпуса его текстов и целостности его наследия.

В культуре, как она реально функционирует, наследие любого популярного старинного автора присутствует как набор несвязных фрагментов. В подобном виде до нас дошли тексты некоторых древних мыслителей – например, Эпикур и Демокрит известны почти исключительно по фрагментам и ссылкам более поздних авторов. При этом они прочно занимают свое место в культуре, в частности потому, что идеи имеют значение сами по себе, независимо от формы высказывания. Идея атомизма настолько важна, что Демокрит занял свое место в истории философии, несмотря на отсутствие целостных текстов.

Итак, мы можем констатировать: в эпоху расцвета книжной культуры ноосфера нуждалась не в целостных книгах, а в наборах фрагментов из них.

Так что «клиповое мышление» XXI века лишь обострило эту старую потребность культурной системы разбивать информацию на прагматически употребляемые фрагменты.

Самоубийство учебника

Теперь посмотрим, что делает с книгой процесс образования.

Школьник приходит в школу в начале года с кипой учебников, однако их можно лишь с натяжкой назвать книгами, ибо читают их совсем не так, как книги. Такой же набор неучебных книг читали бы одну за другой более или менее подряд; ну, может быть, иногда – по две книги одновременно. Учебники же рассчитаны на то, чтобы их читали урывками, по одной главе, чередуя с другими учебниками, между собой не связанными ничем, кроме расписания занятий.

Школьное расписание – настоящее издевательство над культурой чтения и над всей гутенберговской идеей линейной текстовой последовательности: одному предмету и одной книге здесь уделяется, как правило, не более одного академического часа, после чего внимание ребенка должно немедленно переключиться на совершенно другой предмет и другой учебник. Школа, разумеется, вводит этот «рваный» режим не из-за дурного вкуса методистов, а из-за грандиозности стоящих перед нею задач: за ограниченный срок «упаковать» в голову ученика большой набор знаний по самым разным наукам.

Таким образом, там, где по прагматическим причинам увеличиваются плотность и разнообразие сообщаемой информации, навык поглощения гомогенного информационного потока заменяется навыком быстрого переключения между многими такими потоками.

Вообще учебная и справочная литература обладает многими родовыми признаками некнижной культуры. В ней отсутствуют или подавлены механизм авторства и момент удовольствия от чтения. Она предназначена не для последовательного чтения, а для обращения к различным ее фрагментам по мере надобности. Она релевантна определенным институциональным и технологическим реальностям и стареет вместе с ними. Учебники и справочники связаны с определенными учебными заведениями, профессиями и отраслями производства и не имеют смысла вне их контекста. Этим они отличаются от произведений художественной литературы, сохраняющих актуальность и после исчезновения их культурных контекстов, – трагедии Кальдерона ставят и по сей день, несмотря на исчезновение дворянской чести и дуэлей.

Авторская книга, предназначенная для последовательного прочтения, работает в таком режиме поставки информации, для которого характерны:

<список.нум>

удовлетворение потребностей не только читателей, но и автора (например, в самовыражении);

отсутствие традиций или условий сотрудничества с другими литераторами – авторская книга рождается в условиях слабой институционализации интеллектуальной деятельности;

нерегулярность поставок информационного продукта, в силу чего читатель вынужден принимать личность автора как уникальный и незаменимый источник нужных ему текстов. Поэтому ценность придается не только информации, которую несет текст, но и его формальным особенностям, например, расположению материала. Признание редкости авторских качеств ведет к культу авторов-гениев;

наличие у читателя достаточного времени для чтения книг;

присутствие в текстах самоценной эстетической составляющей.

Литература для практичных и занятых людей – это книга прикладного назначения, созданная в условиях систематического, коллективного и институционализованного информационного производства, лишенная всех перечисленных выше качеств: на место романов и поэм приходят справочники.

Чтение справочника требует постоянного переключения между разными темами, справочник – это ступень, ведущая от мира книг к миру, где словарная статья входит уже не в словарь, а в глобальное информационное пространство, – к миру не словарей, а словарных статей и информационных сообщений.

Редукция института авторства в книжности европейского средневековья во многом объясняется тем, что церковная книжность, во-первых, производима институционально, и, во-вторых, она по большей части прикладная, хотя и в особом смысле. Воплощение прагматистских тенденций церковной книжности – сборник молитв. Эта книга абсолютно прагматична, она не является ценной сама по себе, но предназначена исключительно для помощи пользователю в определенной деятельности. Она не является авторской, ибо церковь есть мощная фабрика по производству книг такого рода, и сотрудники этой фабрики взаимозаменяемы. Она не уникальна, поскольку церковь способна создавать и другие сборники молитв. Она не целостна, поскольку отдельная молитва, с которой верующий обращается к Богу, куда важнее их связки друг с другом в молитвеннике, а обращение к отдельным молитвам происходит по мере надобности. Ну и конечно, к авторскому самовыражению составителя молитв верующий должен быть абсолютно равнодушен.

В сфере наук и профессий идея целостной книги тесно связана с идеей любой предметной области как системы. Система науки или профессии требует последовательного изложения и целостного понимания. Однако гармоничное существование этого «культурного стиля» длится до тех пор, пока имеет смысл изолированное существование данной предметной области – пока существуют, например, химики, которые считают за честь не знать ничего, кроме химии. Однако как минимум со второй половины ХХ века изоляция наук и профессий начала разрушаться, стали возникать все более прихотливые междисциплинарные комбинации.

Отражение этого процесса в сфере коммуникаций – аналогичное комбинирование текстов, относящихся к разным дисциплинам. Типичный результат этого – книга, написанная в соавторстве несколькими представителями разных дисциплин, или междисциплинарный сборник. Но дальнейшее развитие этой тенденции должно было породить более гибкие режимы комбинации информации из разных источников – книжная форма была слишком жесткой для мира постоянных междисциплинарных трансгрессий. Другое дело, что междисциплинарность порождала потребность в отказе от книги, хоть и недостаточно сильную, чтобы преодолеть инерцию книжной культуры, особенно в условиях отсутствия технических альтернатив. Конференции с устным общением, да еще личная переписка – вот, пожалуй, и весь арсенал противостояния. Электронные медиа и Интернет на стороне междисциплинарных коммуникаций оказались куда действеннее.

Добавим также, что книга как культурный феномен, как длинный монолог, посвященный одной предметной области, может существовать лишь в условиях, когда специалист по данному предмету достаточно изолирован не только от других дисциплин, но и от реальной жизни. Книга – продукт замкнутой касты интеллектуалов, которая именно в силу своей замкнутости – на кафедрах, в лабораториях, в богемной жизни «свободной профессии» – может себе позволить заниматься одной узкой специальностью. Реальная жизнь по своей сути «междисциплинарна».

Итак, причинно-следственная цепочка перемен в культуре примерно такова. Доминирование прагматики в образе жизни, столкновение с реальной действительностью порождают ускорение ритма восприятия информации и разрушают однородность ее содержания, разбивая ее на множество разностильных фрагментов. Такое преобразование информационного поля, в котором обитает человек, заставляет его перестраивать свое мышление и восприятие в режим, который я назвал альтернационным, – для него характерно быстрое переключение с одного фрагмента информации на другой.

Интернет и другие электронные коммуникации сами по себе еще не враждебны книжной культуре, на что обращал внимание Умберто Эко, когда говорил, что, вопреки пророчеству Маклюэна, Интернет – это прежде всего мир текстов, и он возвращает нас в галактику Гутенберга. Эко имел основания для таких заявлений, поскольку Маклюэн противопоставлял полиграфию как транслятор текста и телевидение как транслятор образов. Но сегодня конфликт возникает не между текстом и образом, а внутри мира текстов и мира образов – между режимом погружения в один информационный поток и режимом постоянного переключения между разными такими потоками. Угрозу книге представляет не отказ от текста как такового, а отказ от длинного, целостного и линейно выстроенного текста. То же самое происходит и в мире образов, где фильму противостоит клип.

Электронные коммуникации настолько универсальны, что могут служить самым разным когнитивным стилям. Интернет, ридеры и другие электронные средства вполне могли бы дать второе дыхание книжной культуре, еще и сократив затраты на производство книг. Но те же самые коммуникации наилучшим образом удовлетворяют потребности мышления нового типа, порожденного современным миром. Сложившегося при участии электронных коммуникаций, но отнюдь не только и не столько благодаря им. Интернет и новые коммуникации не столько порождают, сколько облегчают и выражают новое отношение человека к информации.

Причем если вернуться к разговору о книге, то все сказанное выше относится к читательскому поведению. В гораздо меньшей степени это касается писателей, издательств и книжной торговли. Мысленно подмигивая Умберто Эко и Жану-Клоду Карьеру, писатель может тешить себя иллюзией, что его книга – это целостный текст. Но книге предстоит встретиться с читателем, который будет успевать прочесть в ней фрагмент – и отвлекаться на другое. Образно говоря, свекла в магазинах продается цельной, но потреблять-то ее будут в виде винегрета...

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2016-04-11 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: