Материалы к лекционному курсу 4.
Аналитическая стратегия философствования.
Логистическая философия.
Представители логистической философии – Готлиб Фреге (1848-1925), Бертран Рассел (1872-1970), Альфред Тарский (1902-1983), Людвиг Витгенштейн (1889-1951) (на первом этапе своего творчества).
Готлиб Фреге – очень крупная фигура на научном и философском небосклоне. С его именем связано появление такого влиятельного направления в современной науке, как математическая логика. В философии он развивает такое направление, как логический семантизм, в рамках которого он создает учение о значении, смысле и истине. Своими работами он закладывает основы новой философской теории языка и, по сути, формулирует фундаментальные принципы аналитизма в философии: тщательный анализ языка; точность используемой терминологии (для этого необходима логика); и на основе этих положений – решение философских проблем. Среди его работ: «Исчисление понятий» (1879), «Основания арифметики» (1884), «Значение и смысл» (1892), «Мысль: логическое исследование».
В своей теории Фреге требует различать значение и смысл; истинность и ложность; чувства и мысли. Причем эти требования касаются как естественного, так и искусственных языков.
Фреге отмечает, что любое выражение естественного или искусственного языка обладает значением и смыслом. (При этом языковое выражение он, как и в логике в целом сегодня, называет имя). Значение имени – это, по сути, обозначение объекта, его знак. При этом обозначаемый предмет называется денотатом (или номинатом). Например, имя «Минск» - это имя, которое обозначает предмет – город. Это знак города, который вполне определен и существует в определенном месте. Имя в функции знака ничего не сообщает о предмете. Это просто метка.
Содержательную информацию о предмете человек получает из разных выражений, например, «Минск – столица Республики Беларусь», «Минск – город-герой», «Минск – самый крупный город Беларуси» и т.п. Именно в этой содержательной информации заключены разнообразные смыслы. Смысл – это мысленное содержание имени, предложения. Причем смыслы могут быть разными. Получается, что значение имени – одно, а смыслов может быть множество. Или, другими словами, имя может иметь один денотат, но обладать разными смыслами. Фреге подчеркивает, что осваивая заключенную в имени информацию, человек проникает в смысл соответствующего имени.
Фреге утверждает, что существуют имена, обладающие и смыслом, и значением. Это полные имена, собственные имена (как обозначения конкретных индивидуальных предметов). Существуют также имена, которые имеют смысл, но не имеют значения. У таких имен отсутствует денотат (т.е. предмет, который они обозначают). Такой класс имен Фреге называет «пустыми » именами. Такие имена обозначают абстрактные предметы (например, Пегас, кентавр и т.п.).
Фреге утверждает, что к полным именам приложима такая характеристика, как истинность. В них от слова мы идем к смыслам, от них – к значением и далее – к истине. Такие имена представлены в научных предложениях. И, следовательно, только к научным предложениям применима характеристика истинности, и только наука устремлена к истине. В поэзии – другая ситуация. В поэзии имена не имеют значений, а значит, нет и истин. Есть только слова и смыслы. «Эстетика соотносится с прекрасным, этика – с добром, логика – с истиной».
Фреге, как и многие другие философы начала 20 века, решительно выступал против психологизма. Именно он в этом отношении оказал сильное влияние на Гуссерля. Он считал, что внутренний мир человека (его ощущения, чувства, намерения) принципиально отделены от сферы значений. Мысль дает нам знание помимо чувственного мира. Мысль никак не зависит от психического состояния: 2х2=всегда 4 независимо от того, усвоили это люди или нет. (Под влиянием Фреге аналогичную мысль высказал и Гуссерль: 2х2=4 независимо от того, говорят это люди или боги, ангелы или демоны. И вообще, есть ли кто-либо, кто может сказать это).
Фреге считал, что наша мысль принадлежит не миру наших представлений и не миру предметов. Она принадлежит предложениям, в которых что-либо утверждается. Отсюда истинность, как характеристика предложений, высказывается всегда, когда что-либо высказывается.
Тем самым Фреге выступает против едва ли не общепризнанной корреспондентской теории истины, согласно которой истина – это знание, соответствующее действительности. Он считает, что разного рода доказательства истинности не производят ее: истинное предложение остается истинным вне зависимости от суеты вокруг него. Суетой Фреге называл все переходы от представлений к предметам и от них назад к представлениям.
Бертран Рассел – тоже является по сути логистическим философом. Он основал т.н. «логический атомизм ». Вклад его в аналитическую философию определяется теорией дескрипций (описаний). Среди работ в интересующем нас аспекте могут быть обозначены следующие: «Основания математики», «Об обозначении», «Человеческое познание, его сферы и границы», «Логический атомизм», «Философия логического атомизма».
Как и Фреге, Рассел стремится освободить язык от всяких двусмысленностей и парадоксов. Своей теорией он ищет ответы на такие вопросы, как: Каков наш мир? Что на самом деле существует? Что такое истина? Возможны ли адекватные ответы на поставленные вопросы в языке? и т.п. Из этих вопросов видно, что объектом анализа для Рассела становятся затруднительные философско-логические ситуации. Например, Рассел отмечает, что когда мы говорим «Золотая гора не существует», мы понимаем, что золотая гора не существует. Но речь все же идет о золотой горе, и создается впечатление о ее существовании в каком-то необычном виде. Такого рода затруднительные ситуации Рассел и предлагает разрешать с помощью теории дескрипций (описаний).
Дескрипция – это описание, это не имя. Оно ничего не обозначает, у него нет значения. Но роль его заключается в том, что оно сообщает дополнительную информацию о предмете. Рассел, опираясь на Фреге, различает семантические свойства собственных имен и описаний. Он выделяет определенные и неопределенные описания, определенные описания и собственные имена. Описания и имена имеют разную логико-семантическую природу и по-разному позиционируют предмет. Подлинное имя указывает на конкретного носителя имени. Описания же не являются обозначающими выражениями. Им может и не соответствовать никакой носитель. Лингвистические трудности как раз и возникают из-за взаимозаменяемости имен и описаний и смещения их логико-семантических функций. Рассел подчеркивает нетождественность имен и описаний. Описания являются неполными символами. Они обозначают признаки в абстракции. Они нуждаются в контексте. Они существуют только в предложении в целом. Описания объектов не предполагают их существования. А имена значимы сами по себе и не нуждаются в контексте.
Рассел приводит пример, связанный с историей из жизни английского писателя Вальтера Скотта. Не будучи уверенным за успех одного из своих романов (имеется в виду роман «Вэверли»), он не подписал его своим именем (вообще никак не подписал). Но роман был вполне успешным, и Скотт стал подписывать свои произведения – «автор Вэверли». Однажды король Генрих IYспросил: является ли Скотт автором Вэверли? На первый взгляд – это одно и то же. Но если бы это было так, то в любом предложении можно было бы взаимозаменять выражения «Скотт» и «автор Вэверли». Тогда вопрос короля можно было бы записать так: является ли Скотт Скоттом? Но ведь короля интересовало другое. Следовательно, в этой ситуации надо различать имя (Скотт) и описание, дескрипцию (автор Вэверли).
В понимании истины Рассел стремился опираться на факты: «…любое не являющееся тавтологией суждение, если оно истинно, истинно в силу своего отношения к факту…» Здесь явно прослеживается приверженность Рассела корреспондентской теории истины.
Альфред Тарский – польский логик и философ. Он развивает семантическую теорию истины, модернизируя корреспондентскую теорию. Свои рассуждения он начинает с казалось бы простого примера:
«Предложение «Снег бел » истинно тогда и только тогда, когда снег бел ».
В левой и правой части предложения стоят казалось бы одинаковые выражения (они выделены курсивом). Если бы выражения «снег бел » в левой и правой части были тождественны, то предложение превратилось бы в тавтологию. А по отношению к тавтологиям неправомерно ставить вопрос об истинности. Чем же различаются эти выражения? В правой части выражение снег бел относится к объектному языку, оно о чем-то говорит. В левой части это выражение заключено в кавычки. Тем самым подчеркивается, что оно является именем выражения снег бел, его меткой. Все предложение в целом, в совокупности всех его частей относится не к объектному языку, а к метаязыку. Метаязык позволяет толковать объектный язык. И собственно центральная идея Тарского как раз и заключается в необходимости различения объектного языка и метаязыка.
Определение истины применяется к объектному языку. Но объектный язык должен интерпретироваться в более богатом языке. А это и есть метаязык. Структура языка, в котором не проводится четкое различение объектного и метаязыка, считается неточно заданной, семантически замкнутой. Такая семантическая замкнутость характерна для естественных языков. Они формируются во многом стихийно, не в полном соответствии с требованиями логики как науки. А такое различение необходимо. Только в этом случае можно ставить вопрос об установлении истины.
В качестве иллюстрации может быть рассмотрен знаменитый софизм «Лжец»: «Если лжец говорит «Я лгу », то он одновременно лжет (т.к. он лжец) и говорит правду (т.к. он уличает себя во лжи)». Если иметь в виду необходимость различения объектного и метаязыка, то рассуждения о парадоксальности утверждения лжеца: «Я лгу » просто-напросто несостоятельны, ибо это различение грубо игнорируется. От лжеца необходимо потребовать конкретики, прямого использования объектного языка: «Я лгу, что S есть P » (например, что снег бел). В данном случае, говорящий «Я лгу » либо лжет, либо говорит правду, но не делает то и другое одновременно. Это и следовало доказать. Таким образом, различение объектного и метаязыка открывает возможность борьбы с парадоксами.
Есть еще одна проблема, которая может быть разрешена путем различения объектного и метаязыка. Речь идет о противоречиях, которые могут возникать в семантически замкнутых языках. Еще Курт Гедель (1906-1978) в 1931 году показал, что такие противоречия не могут быть разрешены средствами самих семантически замкнутых языков. Тарский по этому поводу замечает, что доказательство противоречивости или непротиворечивости формальной системы может быть получено путем ее интерпретации более богатым языком. А это и есть метаязык. Причем он сам может стать предметом интерпретации, т.е. может быть рассмотрен как объектный язык. И таких ступеней в интерпретации может быть множество. Здесь есть только одно ограничение: только тот язык может быть принят в качестве метаязыка, который богаче объектного языка. В противном случае сама интерпретация будет противоречивой. В качестве примера могут быть рассмотрены языки эвклидовой и неэвклидовой геометрий. Язык неэвклидовой геометрии богаче языка эвклидовой геометрии и потому может быть рассмотрен по отношению к последнему в качестве метаязыка. Аналогично современная философия – ключ к пониманию любой другой философии. Т.е. язык современной философии может быть принят за метаязык в интерпретациях языка любой другой философии.