Огонь поднялся вокруг нее кольцом, языки пламени потянулись к выжженному демоническому небу. В центре кольца пламени был Джейс. Огонь не тронул его. Он опустился на колени, откинув свою золотую голову назад, глаза были полузакрыты. Его руки были прямо на земле, и из ладоней вытекали реки расплавленного золота. Они струились по земле, как крошечные потоки лавы, освещая землю. Нет, подумала она, это было больше, чем освещение.
Оно кристаллизировало землю, превратив его в жесткий, золотой материал, который сиял, как… – как Адамас. Она пополза вперед к Джейсу, земля под ней превращалась из ухабистой земли в скользкое стеклянное вещество, как Адамас, но цвета золота, вместо белого. Джейс не двигался: Как Ангел Разиэль встающий из озера Лин, со стекающей по нему водой, огонь по‑прежнему струился по нему, и вся земля вокруг него закалялась и превращалась в золото.
Адамас. Его могущество заставило Клэри трепетать, а ее кости содрогнуться. Изображения расцветали в ее сознании: руны, то появлялись, то исчезали, как вспышки света, и она огорчилась как от потери, так много рун она никогда не узнает, не использует, но затем она была в нескольких дюймах от Джейса, и первый руна, которую она когда‑либо могла себе представить, руна которую она представляла последние дни, расцвела у нее в воображении.
Крылья, соединенные одним штрихом – нет, не крылья – рукоять меча. Это всегда была рукоять меча. – Джейс! Воскликнула она, и его глаза распахнулись. Они были более золотые, чем даже огонь. Он смотрел на нее в полном неверии, и она сразу поняла, о чем он думал, что он делал – стоял на коленях, чтобы умереть, ожидая, что огонь поглотит его, как средневекового святого.
Она хотела дать ему пощечину. – Клэри, как… – Она потянулась, чтобы схватить его запястья, но он был быстрее, и увернулся. – Нет! Не трогай меня. Это не безопасно!
– Джейс, остановись! – Она подняла руку, с огненной руной на ней, мерцающей серебром в неземном блеске. – Я прошла через огонь, чтобы добраться до тебя, – сказала она сквозь вой пламени. – Мы здесь. Мы оба сейчас здесь, понимаешь?
Его глаза были безумными, в отчаянии. – Клэри, уходи! – Нет! Она вцепилась в его плечи, и на этот раз он не отодвинулся. Она сжала в кулаки свои руки. – Я знаю, как это исправить! Воскликнула она, и наклонилась вперед, чтобы прижаться губами к его губам.
Его рот был жарким и сухим, его кожа горела, когда она провела руками вверх по его шее, по его лицу. Она попробовала огонь и жар и кровь его рта и спросила, вкусил ли он тоже самой с ней. – Поверь мне, прошептала она ему в губы, и хотя слова были поглощены хаосом вокруг них, она почувствовала, что он расслабляется с каждой минутой и склоняется, опираясь на нее, позволяя огню проходить между ними. Они вдохнули дыхание друг друга, пробовали искры на губах друг друга.
– Поверь мне, – снова прошептала она и потянулась за лезвием.
Изабель обвила свои руки вокруг Саймона, удерживая его. Она знала, что если она отпустила его, он сорвется вниз по склону к огню, где исчезла Клэри, и бросится в него.
И он вспыхнет, как трут, как пропитанный бензином трут. Он был вампиром. Изабель ухватилась за него, сложив руки на груди. И казалось, что она чувствует пустоту под его ребрами, в том месте, где его сердце не билось. Ее собственное – мчалось. Ее волосы подхватил и понес назад горячий ветер от огромного огня, горящего у подножия плато. Алек был на полпути вниз. Он парил черным силуэтом на фоне огня.
А языки пламени – они рвались к небу, заслоняя разбитую луну. Смещая и изменяя смертельно красивую золотую стену. Когда пламя дрожало, Изабель могла разобрать тени движущихся внутри – тень кого‑то коленопреклоненного, а затем еще меньше, тень, гибкую и сползающую.
Клэри, подумала она, подползает к Джейсу сквозь самое сердце пожара. Она знала, что Клэри нанесла огнезащитную руну на руку, но Изабель никогда не слышала об Огнеупорный руне, которая могла бы противостоять такого рода пламени.
– Изз, – прошептал Саймон, – Я не..
– Тсс, – она стала держать его крепче, держать так, словно это могло уберечь ее чего‑то сокрушительного. Джейс был там, в самом центре огня, и она не могла потерять еще одного брата. Не могла.
– Они в порядке, – сказала она, – Если бы Джейс был ранен, Алек бы узнал. А если он в порядке, значит и с Клэри все хорошо.
– Они сгорят заживо, – голос Саймона звучал потерянным.
Изабель закричала, когда внезапно, языки пламени прыгнули выше. Алек стал останавливаться, а затем упал на колени, опустив руки в грязь. Поясница согнулась от боли. Небо стало завитушками огня, вращаясь и вызывая головокружение.
Изабель выпустила Саймона и понеслась вниз к своему брату. Она наклонилась над ним, обвивая свои руки под его пиджаком и поднимая его в вертикальное положение.
– Алек, Алек‑ Алек встал на ноги, его лицо было мертвенно бледным, за исключением тех мест, где были черные следы от копоти. Он развернулся, повернувшись спиной к Изабель.
Пожимая плечами он стянул жакет. – Моя парабатай – руна, ты видишь ее?
Изабель почувствовала, что в животе у нее что‑то упало. На мгновение ей показалось, что она упадет в обморок. Она схватила воротник Алека, потянула его, и тяжело выдохнув вздохнула с облегчением. – Она все еще там.
Алек натянул жакет обратно на плечи. – Я почувствовал, что что‑то изменилось. Это походило на какое‑то искривление во мне. – Его голос повысился. – Я иду туда.
– Нет! – Изабель поймала его за руку, а потом около нее Саймон резко сказал:
– Смотри.
Он указывал в сторону огня. Изабель смотрела на него мгновение непонимающе, прежде чем поняла, на что он указывает. Пламя начало стихать. Она покачала головой, как будто хотела очистить ее. Рука до сих пор еще на руке Алека, но это не было иллюзией.
Огонь выцветал. Пламя сжалось от высоких оранжевых столбов, исчезая в желтых, загибаясь внутрь, как пальцы. Она отпустила Алека, и они втроем стояли рядом, плечом к плечу. Когда огонь истощился, открывая круг слегка затемненной земли, где он горел, внутри него показались две фигуры. Клэри и Джейс.
Обоих было трудно увидеть сквозь дым и красное свечение все еще горящих углей, но было ясно, что они были живы и невредимы. Клэри стояла, Джейс был перед ней на коленях, его руки в ее, почти, как если бы он посвящался в рыцари.
Было что‑то ритуальное в этой позе, то, что говорило о странной, старой магии. Когда дым рассеялся, Изабель смогла увидеть яркий блеск волос Джейса, когда он поднялся на ноги. Они оба пошли по дорожке.
Изабель, Саймон и Алек скинули оцепенение и помчались вниз. Изабель бросилась на Джейса, который подхватил и обнял ее, успев сжать руку Алека, все еще крепко прижимая Изабель.
Его кожа была прохладной, по сравнению с её, почти холодной. Его тело было без единого ожога или выгоревших рун, как и в пустыне, окружавшей их не было никаких следов, что несколько минут назад, здесь горело массивное пожарище.
Изабель повернула голову у груди Джейса и увидела, как Саймон обнимает Клэри. Он держал ее крепко, качая головой, и Клэри повернулась к нему с лучезарной улыбкой, Изабель поняла, что не чувствует ни одной искорки ревности. Там не было ничего такого в том, как Саймон обнимает Клэри из того, как Клэри обнимала Джейса. Там была любовь, простая и чистая, но это была сестринская любовь.
Она оторвалась от Джейса и ослепительно улыбнулась Клэри, которая так же ярко улыбнулась в ответ. Алек шагнул обнять Клэри, а Саймон и Джейс осторожно разглядывали друг друга. Внезапно Саймон ухмыльнулся – той неожиданной, внезапной ухмылкой, которая появлялась в самые худшие моменты и которую так любила Изабель – и распахнул объятия навстречу Джейсу.
Джейс замотал головой. – Мне все равно, если я только что чуть не сжег себя, – сказал он. – Я не собираюсь тебя обнимать.
Саймон вздохнул и опустил руки. – Это твоё упущение, – сказал он. – Если бы ты в это ввязался, я бы тебе позволил, и если честно, обнять я тебя хотел из сожаления.
Джейс повернулся к Клэри, которая, больше не обнимала Алека, но стояла и смотрела удивленным взглядом, положив руку на эфес Геосфороса. Казалось, он мерцает, как если бы он вобрал в себя немного света от огня.
– Вы слышали это? – Потребовал Джейс. – Жалкие объятия?
Алек поднял руку. Довольно неожиданно, Джейс замолчал.
– Я признаю, что всех нас переполняет головокружительная радость спасения, таким образом объясняя твое глупое поведение, – сказал Алек. – Но сначала – он поднял палец – Я думаю, мы втроем имеем право на объяснения. Что случилось? Как ты потерял контроль над огнем? На тебя напали?
– Это был демон, – ответил Джейс после паузы, – он обратился в женщину, которой я… одной из которых я причинил боль, когда Себастьян управлял мной. Из‑за этого я потерял контроль над священным огнем. Клэри помогла мне вновь себя контролировать.
– И это все? Вы оба в порядке? – Изабель сказала, наполовину не веря. – Я думала, когда увидела, что происходит, я думала, что это Себастьян. Что он пришел к нам каким‑то образом. Что ты пытался сжечь его, и зажег себя.
– Этого не произойдет. Джейс мягко коснулся лица Иззи. – Теперь огонь под контролем. Я знаю, как его использовать, и как не использовать. Как управлять им.
– Как? – Пораженно сказал Алек.
Джейс колебался. Его глаза метнулись к Клэри, и, казалось, становились темнее, словно затвор сошел на них.
– Тебе придется просто доверять мне.
– Что? – спросил Саймон недоверчиво. – Просто доверять тебе?
– А ты не доверяешь? – спросил Джейс.
– Я… – Саймон смотрел на Изабель, которая поглядела на брата.
Мгновение спустя кивнул Алек. – Мы доверяли тебе достаточно, чтобы прибыть сюда, – сказал он. – Мы будем верить тебе до конца.
– Хотя было бы и впрямь здорово, если бы ты поведал нам о плане, что называется, чуть раньше, – сказала Изабель. – То есть, до его завершения.
Алек изогнул бровь. Она невинно пожала плечами.
– Чуть пораньше, – сказала она. – Предпочитаю быть наготове.
Брат перехватил её взгляд, а затем хрипловато – как будто позабыл, как это делается – рассмеялся.
Консулу: Дивный народ не Ваши союзники. Они – Ваши враги. Они ненавидят Нефилимов и планируют предать их и уничтожить их. Они сотрудничали с Себастьяном Моргенштейном в нападении и разрушении Институтов. Не доверяйте Мелиорну или любым другим советникам Двора. Королева Благих – Ваш враг. Не пытайтесь ответить на это сообщение. Теперь я принадлежу Дикой Охоте и они убьют меня, если они будут думать, что я сказал Вам что‑либо. Марк Блэкторн.
Джиа Пэнхаллоу просмотрела поверх ее очков для чтения на Эмму и Джулианеа которые нервно стояли перед столом в библиотеке ее дома. Большое окно, позади Консула и Эммы, открывало вид на простирающееся вокруг Аликанте: здания, спускающиеся по холмам, каналы, бегущие к Залу Соглашений, Холм Гард, поднимающийся к небу.
Джиа взглянула еще раз на бумагу, которую они принесли ей. Она была сложена с почти дьявольской ловкостью внутри желудя, потребовалось время и ловкие пальцы Тая, чтобы вызволить ее от туда. – Разве твой брат не написал ничего больше, кроме этого? Личное сообщение для вас?
– Нет, – ответил Джулиан, и надлом, прозвучавший в его голосе, заставил Джию поверить ему, она не стала допытываться.
– Вы понимаете, что это означает, – сказала она. – Совет не захочет поверить в это. Они скажут, что это – уловка.
– Это почерк Марка, – произнес Джулиан. – И его подпись. Он указал на знак внизу страницы: ясную печать терна, поставленную красно‑коричневыми чернилами. – Он окунул семейное кольцо в кровь и поставил оттиск, – добавил Джулиан, его лицо покраснело. – Однажды он показывал мне, как сделать это. Ни у кого больше нет семейного кольца Блэкторнов, и никто не знает, как воспользоваться им.
Джиа посмотрела на стиснутые кулаки Джулиана и на решительное лицо Эммы и кивнула.
– Вы в порядке? – спросила она осторожно. – Вы знаете что такое Дикая Охота?
Тай читал им много лекций об этом, но теперь, под мрачным сострадательным взглядом Консула, Эмма не могла найти слов. Говорил Джулиан.
– Фейри‑ охотники, – сказал он. – Они ездят по небу. Люди думают, что если последовать за ними, то они могут привести тебя к земле мертвых или к фейри.
– Гвин ап Нудд их предводитель, – сказала Джиа. – Он никому не подчиняется; он является частью более дикой магии. Его называют Собиратель Мертвых. Хотя он и фейри, но он и его охотники не участвуют в Соглашении. У них нет соглашения с Сумеречными охотниками, и они не признают нашу юрисдикцию, и не будут соблюдать законы, любые законы. Вы понимаете?
Они смотрели на неё с беспомощным видом. – Если Гвин забрал вашего брата к себе в Охотники, то наверное, невозможно…
– Хотите сказать, что не сможете его вернуть, – возмутилась Эмма и заметила какую‑то разбитость в глазах Джулиана. От его вида ей захотелось через стол огреть Консула её стопкой аккуратно помеченных папок, каждая из которых имела своё название.
Один выбился перед Эммой, как знак освещенной неоном. КАРСТАИРСЫ: ПОГИБШИЕ. Она старалась не меняться в лице, чтобы не показать то, что распознала свою фамилию.
– Я говорю, что я не знаю. – Консул развела руками над плоской поверхностью стола. – Есть так много всего, чего мы не знаем, прямо сейчас, – сказала она, и ее голос звучал тихо и почти сломано. – Потерять Дивный Народец в качестве союзников является серьезным ударом. Из всего Нижнего мира, они самые проницательные враги, и самые опасные. – Она поднялась на ноги. – Подождите здесь секундочку.
Она вышла из комнаты через панельную дверь, и после нескольких мгновений молчания, Эмма услышала, как кто‑то идет и жужжание голоса Патрика. Она смогла поймать только несколько слов – «суд», «смертный» и «предательство».
Она могла чувствовать Джулиана позади ее, напряженного так сильно, как пружина арбалета. Она протянула свою руку, чтобы слегка коснутся его спины и провести ею между его лопатками:
– С Т‑О‑Б‑О‑Й В‑С‑Е В П‑О‑Р‑Я‑Д‑К‑Е?
Он покачал головой, не смотря на нее. Эмма посмотрела на стопку файлов на столе, потом на дверь, потом на Джулиана, который был тихим и нерешительным, а затем она решила. Она бросилась к столу, погружая руку в стопку файлов, и вытащила тот на котором была наклеена этикетка с фамилией Карстаирс.
Это был перевязанный файл, совсем не тяжелый, и Эмма задернула и потянула рубашку Джулиана наверх. Его крик удивления она приглушила своей рукой, а другую руку она использовала, чтобы запихнуть файл в заднюю часть джинсов Джулиана. Она как раз опустила его рубашку, как дверь открылась и Джиа вернулась назад.
– Вы готовы, чтобы свидетельствовать перед Советом в последний раз? – спросила она, глядя на Эмму, которая, как ей казалось, покраснела, и, смотря на Джулиана, который был будто наэлектризован. Его взгляд был тяжелым, так что Эмма удивилась. Обычно, Джулиан был так нежен, что иногда забывал, что его глаза, морского цвета, могут превратится в холодные цвета, будто волны возле берегов зимой. – Никакого Меча Смерти, – сказала Консул. – Я просто хочу, чтобы вы рассказали им все, что знаете.
– Если вы пообещаете, что попробуете вернуть Марка обратно, – сказал Джулиан. – И вы не просто скажете, вы действительно сделаете это.
Джиа торжественно посмотрела на него. – Я обещаю, что нефилимы не откажутся от Марка Блэкторна, пока он жив.
Плечи Джулиана немного расслабились. – Тогда, хорошо.
Будто цветок расцвел среди затянутого дымом темного неба. Беззвучная вспышка пламени. Люк, стоя у окна, вздрогнул от удивления и прижался к узкому отверстию, пытаясь определить источник сияния.
– Что это? – Рафаэль обратил свой взор, стоя на коленях возле Магнуса. Магнус, казалось, спал, темные тени полумесяцами пролегли под его глазами. Он примостился вокруг цепей, которые держали его, и выглядел больным или, по меньшей мере, истощенным.
– Я не уверен, – сказал Люк, сдерживая себя, когда вампир присоединился к нему у окна. Он никогда не чувствовал себя совершенно комфортно рядом с Рафаэлем. Рафаэль казался ему похожим на Локи или другого хитрого бога, иногда работавшего на добро, а иногда и на зло, но всегда в своих интересах.
– Рафаэль пробормотал что‑то по‑испански и протиснулся мимо Люка. Пламя отразилось красным золотом в зрачках его темных глаз.
– Думаешь, это работа Себастьяна? – спросил Люк.
– Нет, – взгляд Рафаэля был далеко и напомнил Люку о мальчике, который сейчас рядом с ним, хотя он не старел и выглядел на ангельские четырнадцать, хотя на самом деле, он был старше – даже старше того, какими бы могли быть родители Люка, если бы они были живы – или его мать, если бы она была смертной.
– Есть нечто святое в этом пламени. Работа Себастьяна – это работа демона. А это похоже на то, как Бог явился странникам в пустыне. «Господь же шел пред ними днем в столпе облачном, показывая им путь, а ночью в столпе огненном, светя им, дабы идти им и днем и ночью».
Люк поднял бровь.
Рафаэль пожал плечами. – Я был воспитан правильным католическим мальчиком. Он наклонил голову. – Я думаю, нашему другу Себастьяну это весьма не понравится, что бы оно ни было.
– Видишь что‑нибудь ещё? – требовательно спросил Люк. У вампиров было сильное зрение, даже лучше чем у оборотней.
– Руины, пожалуй, похожие на мертвый город, – Рафаэль с отчаянием тряхнул головой. – Взгляни, пламя затухает. Оно гаснет.
Послышался тихий шорох на полу, и Люк посмотрел вниз. Магнус перевернулся на спину. Его цепи были длинными, давая ему по крайней мере достаточно свободы передвижения, чтобы сложить руки на животе, как при боли. Глаза Магнуса были открыты. – Кстати, об угасании…
Рафаэль вернулся назад к Магнусу.
– Ты должен сказать нам, маг, можем ли мы что‑нибудь сделать для тебя? – спросил он, – Я ещё ни разу не видел тебя таким больным.
– Рафаэль…,‑Магнус запустил руку в свои сальные чёрные волосы. Его цепь загремела. это мой отец, произнес он резко. это его владения. Ну, одни из них.
– Твой отец?
– Он – демон, – кратко сказал Магнус. – Это не должно быть огромным сюрпризом. И не ждите от меня большей информации.
– Прекрасно, но почему находиться в мире твоего отца, вызывает у тебя отвращение?
– Он пытается заставить меня обратиться к нему, – сказал Магнус, опираясь на локти. – Он может легко меня здесь настигнуть. Мое волшебство в этом мире не действует, а значит, я не могу защитить себя. Он может заставить меня чувствовать себя хорошо или плохо. Он делает мне больно, потому что думает, что если я совсем отчаюсь, я попрошу у него помощи.
– А ты это сделаешь? – спросил Люк.
Магнус покачал головой и поморщился.
– Нет. Это не стоит того. Сотрудничество с моим отцом всегда имеет свою цену.
Люк чувствовал себя напряженным. Они с Магнусом небыли близки, но ему всегда нравился колдун, он уважал его. Он уважал Магнуса, и других колдунов, таких как Катарина Лосс, Рагнор Фелл и других, тех, кто в течение нескольких поколений работал с Сумеречными охотниками. Сейчас ему не нравилось отчаяние, звучащее в голосе Магнуса, или отражающееся в его глазах. – Разве ты не заплатил бы ее, если бы на кону была твоя жизнь?
Магнус устало посмотрел на Люка и шлепнулся назад на каменный пол. – Возможно не я буду тем, кому придется платить, – сказал он и закрыл глаза.
– Я, – Люк начал говорить, но Рафаэль покачал головой, приказывая замолчать. Он ссутулился рядом с Магнусом, его руки обхватили колени. Темные вены были видимы на его висках и горле, знаки, что прошло много времени с тех пор, как он последний раз питался. Люк мог представить, как странно они выглядели со стороны: голодающий вампир, умирающий колдун и оборотень, наблюдающий в окно.
– Ты ничего не знаешь о его отце, – сказал Рафаэль низким голосом. Магнус был неподвижен, и, видимо, снова спал, а его дыхание было затрудненным.
– И я полагаю, ты знаешь, кто отец Магнуса? – сказал Люк.
– Однажды, я заплатил очень много денег, чтобы узнать это.
– Почему? Что хорошего принесло тебе это знание?
– Мне нравится знать, – сказал Рафаэль. – Это может быть полезно. Он знал мою мать, и казалось справедливым, знать его отца. Однажды, Магнус спас мою жизнь, – добавил Рафаэль бесчувственным тоном. – Когда я стал вампиром, я хотел умереть. Я думал, что был проклят. Он помешал мне броситься в солнечный свет… Магнус показал мне, как ступать на святую землю, как произносить имя Бога, как носить крест. Это было не волшебство, а просто терпение, но это все равно спасло мою жизнь.
– Это значит, что ты у него в долгу, – сказал Люк. Рафаэль сбросил свой жакет и, одним молниеносным движением, сунул его Магнусу под голову. Магнус пошевелился, но не просыпался. – Ты думаешь о том, что тоже хотел бы знать, – сказал он. – Я не выдам его тайны.
– Ответь мне на один вопрос, – сказал Люк, опираясь на холодную, каменную стену. – Отец Магнуса – тот, кто мог бы нам помочь?
Рафаэль рассмеялся: короткий, резкий кашель, без малейшей тени настоящего веселья. – Ты очень забавный, оборотень, – сказал он. – Смотри дальше в свое окно, и если ты умеешь молиться, то молись о том, чтобы отец Магнуса не решил, что хочет помочь нам. Если ты мне ни в чем другом мне не доверяешь, то в этом ты можешь мне верить смело.
– Ты просто съел три пиццы? – Лили уставилась на Бэта со смесью отвращения и изумления.
– Четыре‑, поправил ее Бэт, ставя пустой ящик пиццы от Джо на вершину стопки других коробок, и безмятежно улыбаясь. Майя почувствовала прилив любви к ним. Она не посвятила его в свой план на встрече с Морин и он ни разу не пожаловался, просто похвалил ее за выдержку. Он согласился сесть с ней и Лили, чтобы обсудить альянс, хотя она знала, что вампиры ему очень не нравились.
И он оставил для нее пиццу, только с одним слоем сыра, с тех пор, когда он узнал, что она больше не любит никаких добавок. Она уже ела четвертый кусок. Лили, которая изящно расположилась на краю стола в холле отделения полиции, курила длинную сигарету (Майя подумала, что рак легких не является поводом для беспокойства, если ты уже мертв) и смотрела на пиццу с подозрением. Майя не переживала о том, сколько съел Бэт – что‑то должно было питать все эти мускулы – настолько долго, насколько он казался счастливым, чтобы сохранить их компанию до самой встречи. Лили сдержала их сделку насчет Морин, хотя все еще вызывала у Майи дрожь.
– Знаешь, – сказала Лили, покачивая ногами, – я должна сказать, что ожидала чего‑то более… захватывающего. Без телефонного банка. – Она сморщила нос.
Майя вздохнула и огляделась. Вестибюль участка был полон оборотней и вампиров, вероятно, в первые, с тех пор как он был построен. Здесь была куча бумаг, с контактной информацией, про важных представителей Нижнего мира, которую только они сумели выпросить, заимствовать, своровать, и раскопать – оказалось, вампиры имели довольно впечатляющие записи о том, кто был главным и где – и каждый был с мобильным или компьютером, вызывая и набирая смс или электронные письма, главам кланов и стай, и каждому колдуну, которого они смогли разыскать.
– Слава богу, фэйри централизованы, – сказал Бэт. – Один Благой Двор, один Неблагой Двор.
Лили ухмылялась.
– Земля под холмом простирается повсюду, – сказала она. – Двор‑ это все, чего мы можем достигнуть в этом мире.
– Ну, это мир, которым мы озабочены в данный момент, – сказала Майя, потягивая и потирая шею. Она звонила и писала емэйлы и сообщения весь день, и она была истощена. Вампиры присоединились к ним только с наступлением темноты, и, как ожидалось, работали до утра, пока оборотни спали.
Вы понимаете, что Себастьян Моргенштерн сделает с нами, если его сторона выиграет, – сказала Лили, задумчиво оглядывая переполненную комнату. – Я сомневаюсь, что он будет снисходителен с теми, кто работает против него.
– Может быть, он убьет нас первыми, сказала Майя, – но он убьет нас в любом случае. Я знаю, вы, вампиры, любите идею разума и логики, и умных, осторожных альянсов, но это не то, как он работает. Он хочет сжечь этот мир дотла. Это все что ему нужно.
Лили выдохнула дым. – Ну, – сказала она, – это было бы неудобно, учитывая, как мы относимся к огню.
– Ты не передумала, не так ли? – сказала Майя, стараясь сдержать беспокойство в голосе. – Ты выглядела очень уверенной, что мы должны противостоять Себастьяну, когда мы разговаривали прежде.
– Мы ступили на очень опасный путь, вот и все, – сказала Лили, – ты когда‑нибудь слышала выражение «кот из дома – мыши в пляс»?
– Конечно, – сказала Майя, посмотрев на Бэта, который угрюмо пробормотал что‑то на испанском.
– Сотни лет нефилимы диктовали свои правила, и хотели быть уверены, что мы следуем им также, – сказала Лили. – Они этого долго добивались. Теперь они ушли, чтобы спрятаться в Идрисе, и мы не можем делать вид, что жители Нижнего мира не воспользуется определенными преимуществами, пока они отсутствуют.
– Начнете истреблять людей? – осведомился Бэт, сворачивая кусок пиццы пополам. – Речь не только о вампирах, – холодно сказала Лили. – Фейри любят дразнить и мучить людей. Только Сумеречные охотники сдерживали их. Они начнут похищать человеческих младенцев снова. А колдуны будут продавать свою магию как на торгах, тем, кто предложит наибольшую цену, точно…
– Магические проститутки?
Они все посмотрели с удивлением. Малкольм Фейд появился в дверях, стряхивая белые хлопья снега со своих уже поседевших волос.
– Это то, что вы собирались сказать, не так ли?
– Я так не говорила, – ответила Лили, явно захваченная врасплох.
– О, можешь говорить, что тебе вздумается. Мне все равно, – совсем без печали сказал Малькольм. – Ничего не имею против проституции. Она придерживает ход цивилизации, – он стряс снег со своего пальто. Он был одет в простой черный костюм и изношенное пальто – в нем не было ничего похожего на сверкающий стиль Магнуса. – Как вы, люди, переносите снег? – требовательно спросил он.
– Вы, люди? – Бэт ощетинился. – Ты имеешь в виду оборотни?
– Я имею в виду жителей Восточного побережья, – продолжил Малкольм. – Кто бы стал терпеть такую погоду, если мог бы избежать этого? Снег, град, дождь. Я бы переехал в Лос‑Анджелесе в один миг. Знаете ли вы, что один миг является действительной единицей измерения времени? Это 1/60 секунды. Вы ничего не можете сделать в один миг, это не реально.
– Ты знаешь, – сказала Майя, – Катарина сказала, что ты достаточно безобидный, – Малькольм выглядел довольным.
– Катарина сказала, что я красивый?
– Можем ли мы поставить точку? – Потребовала Майя. – Лили, если ты беспокоишься о том, что Сумеречные перекинутся на весь Нижний мир, так как некоторые из нас мошенничают, пока они в Идрисе, тогда, вот почему мы делаем то, что мы делаем.
Убедив Нижний мир, что Соглашение сохраняется, что Сумеречные пытаются вернуть наших представителей назад, что Себастьян является настоящим врагом, это позволит минимизировать возникновение хаоса вне Идриса, влияющего на события и в случае если произойдет бой, и когда все это закончится.
– Катарина! – Малкольм объявил вдруг, словно вспомнив что‑то приятное.
– У меня почти вылетело из головы, зачем в первую очередь я пришел сюда. Катарина попросила меня связаться с вами. Она в морге в медцентре Бет‑Израел, и она хочет, чтобы вы пришли так быстро, как можете. О, и она сказала захватить клетку.
Один из кирпичей в стене был неплотно закреплен. Джослин проводила время, пытаясь расшевелить его своей металлической заколкой. Она не была настолько глупа, чтобы думать о побеге, но кирпич мог бы стать хоть каким‑то оружием. Чем‑то, что она могла кинуть Себастьяну в голову.
Если бы она могла заставить себя сделать это. Если бы она не поколебалась. Она поколебалась, когда он был ребенком. Она держала его на руках и знала, что с ним что‑то не так, что нанесен непоправимый ущерб, но не могла смириться с этим. В глубине души она верила, что он все еще может быть спасен.
Загрохотала дверь и она посмотрела вокруг, но все что случилось, так это то, что заколка сдвинулась на ее волосах. Это была заколка Клэри, которую она взяла со стола своей дочери, когда той нужно было почистить волосы от краски. Она не вернула ее, потому что это было тем, что напоминало ей о дочери, но это казалось неправильным, даже думать о Клэри здесь, рядом с другим ее ребенком, думать, что она скучала по ней, настолько, что это приносило боль.
Дверь открылась и вошел Себастьян. Он был одет в белую трикотажную рубашку, чем напоминал отца. Валентин любил носить белое. Так он казался еще бледнее, с серебристыми волосами, еще больше не похожим на человека, но это был все тот же Себастьян. Его глаза казались черными пятнами на белом холсте. Он улыбнулся.
– Мама, сказал он.
Она скрестила руки на груди. – Что ты здесь делаешь, Джонатан?
Он покачал головой все с той же улыбкой на лице и выхватил кинжал из‑за пояса. У него было узкое, тонкое лезвие, как у шила.
– Если ты еще раз назовешь меня так, – обозлился он, – я выколю тебе глаза этим.
Она сглотнула. Ох, мое дитя. Она вспомнила, как держала его на руках, холодного, не как все нормальные дети. Он не плакал. Ни разу.
– Это то, что ты пришел сказать мне?
Он пожал плечами.