– Я пришел задать тебе вопрос. Он огляделся вокруг, его лицо выражало скуку. – И показать тебе кое‑что. Пойдем. Следуй за мной.
Она последовала за ним, когда он покинул комнату, со смесью нежелания и облегчения. Она ненавидела свою камеру, и, конечно, было бы лучше, узнать больше о месте, где она содержится. Его размер, выходы?
Коридор возле ее камеры был каменным и состоял из больших блоков известняка, залитых бетоном. Пол был гладким из‑за сотен тысяч шагов, сделанных по нему. В воздухе чувствовалась пыль, как будто здесь уже очень давно никто не жил.
Тут были двери, установленные через некие промежутки в стенах. Джослин почувствовала, как ее сердце начало быстро биться. Люк может быть за любой из этих дверей. Она хотела броситься на них, рвануть и открыть, но кинжал все еще был в руках у Себастьяна и она не сомневалась, что он знал об этом даже лучше, чем она.
Коридор начал заворачиваться, и Себастьян заговорил.
– Что, – сказал он, – если бы я сказал, что люблю тебя?
Джослин неопределенно всплеснула руками перед собой.
– Я предполагаю, – начала она осторожно, – что сказала бы, что ты не можешь любить меня больше, чем я тебя.
Они достигли двойных дверей и остановились перед ними. – Разве ты не должен делать вид, по крайней мере?
– Можешь ли ты? – сказала Джослин. – Знаешь, в тебе есть и моя частичка, ты же ведь не думаешь, что все в тебе от Валентина?
Не отвечая, Себастьян толкнул плечом дверь и вошел внутрь. Джослин зашла следом и замерла.
Комната была полукруглой и просто огромной. Мраморный пол тянулся к платформе, сделанной из камня и дерева, стоящей у западной стены. На ее центре стояло два трона. Никакое другое слово не подходило им – массивные кресла из слоновой кости, окаймленные золотом; у каждого была полукруглая спинка и шесть ступенек, ведущих к самому трону. Два огромных окна, за которыми не было ничего, кроме черноты, находились прямо за престолами.
Что‑то в этой комнате было странно знакомым для Джослин, но она не поняла, что именно. Себастьян подошел к платформе и поманил ее за собой. Джослин медленно шагнула вперед, чтобы присоединиться к ее сыну, который стоял между двумя престолами с выражением злобного триумфа на лице.
Она видела такое же выражение на лице Валентина, когда тот смотрел на Кубок Смерти.
– «Он будет великим,» – произнес Себастьян. – «и назовут его Сыном Всевышнего, и дьявол даст ему престол отца. И будет он царствовать в Аду вечно, и царству его не будет конца».
– Я не понимаю, – сказала Джослин, и ее голос прозвучал мрачно и безжизненно даже для собственных ушей. – Ты хочешь править этим миром? Неживым миром демонов и разрухи? Ты хочешь командовать трупами?
Себастьян рассмеялся. У него был смех Валентина: шероховатый и мелодичный.
– О, нет, – возразил он. – Ты полностью неправильно поняла меня. Он сделал быстрый жест пальцами, виденный ею у Валентина, когда тот сам учился магии, и вдруг два огромных окна за тронами уже не были пусты.
Одно окно открывало ужасный пейзаж: увядшие деревья, выжженная земля, над которой летали мерзкие крылатые существа. Бесплодное плато распростерлось далеко вокруг. Но его заполонило множество черных фигур и Джослин поняла, что все они – Темные.
В другом окне был виден Аликанте, который мирно спал в лунном свете. Кривая луна, небо, которое было полно звезд, мерцание воды в каналах. Этот вид был одним из тех, которые Джослин видела раньше и тут она поняла, будто что‑то толкнуло ее, почему это место казалось ей знакомым.
Комната Совета в Гарде – измененная из амфитеатра в тронный зал, но все еще с той же арочной крышей, того же размера, с тем же видом на город из двух огромных окон. Вот только теперь, одно окно открывало вид на мир, который она знала; Идрис, из которого она пришла. А второе открывало вид на мир, в котором она сейчас находилась.
– У этой крепости есть проходы в оба мира, – сказал Себастьян, самодовольным тоном. – Этот мир разорен, да. Он как обескровленный труп. Но Ваш мир готов к управлению. Я днями и ночами мечтал об этом.
– Сжечь этот мир медленно, обрушив на него чуму и голод, или же он должен быть уничтожен быстро и безболезненно – вся жизнь, так быстро угаснет, представь, как сгорит этот мир!
Его глаза были лихорадочные.
– Представь себе, как высоко я могу вознестись, встать во главе мира, наполнить воздух криками миллиардов людей, поднимая ввысь дым миллионов пылающих сердец!
Он повернулся к ней.
– Теперь, – сказал он. – Скажи мне, что я получил от тебя? Разве ты дала мне эту власть?.
В голове у Джослин звенело.
– Там два трона, – сказала она.
Маленькая складка появилась между его бровями.
– Что?
– Два трона, – сказала она, – и я не глупа; я знаю, для кого второй. Ты нуждаешься в ней. Ты хочешь, чтобы она была здесь. Твой триумф ничего не значит, если она не увидит этого. И еще ты нуждаешься в чьей‑то любви, поэтому ты привел меня сюда.
Он посмотрел на нее. Он прикусил губу так сильно, что она была уверена, он бы вызвал кровь.
– Слабость, – сказал он наполовину себе, – это слабость.
– Это человеческое желание, – сказала она. – Но ты действительно думаешь, что Клэри сможет сидеть тут рядом с тобой и быть счастлива?
На мгновение она подумала, что увидела, какую‑то искру в его глазах, но миг спустя они снова были черным льдом.
– Я бы предпочел видеть ее счастливой здесь и по своей воле, но я просто доставлю ее сюда – ответил он. – Меня не волнует добровольно или нет.
Казалось, что‑то взорвалось в мозгу Джослин. Она рванулась вперед, протягивая руку к кинжалу; Себастьян отступил назад и быстрым и изящным движением, сбил ее с ног. Она упала, перекатилась и замерла.
– Глупая сука, – Себастьян был в дюйме от ее лица, пальцами левой руки впиваясь в кожу ниже ее ключицы. – Думаешь, что смогла бы причинить мне боль? Заклинание моей истинной матери защищает меня.
Джослин отпрянула.
– Отпусти меня!
Окно слева взорвалось светом. Себастьян отшатнулся, удивление расцвело на его лице, когда он взглянул в него. Пейзаж мертвого мира внезапно озарился золотым огнем, который столпом поднимался в небо. Темные Сумеречные охотники, как муравьи бежали подальше от огня. Звезды сияли, отражая красный, золотой, голубой и оранжевый свет. Это было, как явление ангела – ужасающе и красиво одновременно.
Джослин почувствовала, как ее губы дрогнули в намеке на улыбку. Ее сердце воспарило от надежды, впервые, как она очнулась в этом мире.
– Небесный огонь, – прошептала она.
– Действительно, – улыбка играла вокруг рта Себастьяна. Джослин посмотрела на него с тревогой. Она ожидала, что он будет в ужасе, но он смотрел на это кто‑то возвышенно. – Это как говорилось в Библии: «Вот закон всесожжения. Жертва всесожжения должна оставаться на огне жертвенника всю ночь до утра, и огонь жертвенника должен гореть на нём.»‑ прокричал он и поднял обе руки, будто он пытался охватить огонь, который горел так высоко и ярко за окном.
– Трать свой огонь на пустынном воздухе, брат мой! крикнул он. – Пусть он выльется в пески, как кровь или вода, и, возможно, ты никогда не остановишься‑ никогда не перестанешь приходить, пока мы не будем лицом к лицу.
НА РЕКАХ ВАВИЛОНСКИХ
Руны Энергии были все еще в порядке, подумала Клэри устало, когда достигла вершины еще одной горки из песка, но они вне конкуренции с чашкой кофе. Она была уверена, что смогла бы пробрести еще один день, ее ноги порой скользили по щиколотку в груде пепла, если б она просто почувствовала течение сладкого кофеина по венам.
– Ты думаешь о том же, о чем и я? – сказал Саймон, подходя к ней. Он выглядел усталым и измотанным, его пальцы подцепили лямки рюкзака. Все они выглядели довольно измотанными.
После случая с небесным огнем Алек и Изабель отправились на разведку и выяснили, что в округе нет ни демонов, ни Темных Сумеречных Охотников.
По‑прежнему все они были взволнованы, и никто не спал больше нескольких часов. Джейсу, казалось только нервы и адреналин, давали силы идти по нитям отслеживающей руны, нанесенной на браслет на его запястье. Иногда он забывал остановиться и подождать остальных в своей погоне за Себастьяном, до тех пор, пока они не начинали кричать и бежать следом, чтобы догнать его.
– Что большая кружка латте из Мад‑Трак сейчас могла бы сделать мир ярче?
– У вампиров есть место недалеко от Юнион сквер, где они смешивают надлежащее количество крови с кофе. – сказал Саймон. – Не слишком сладкое, не слишком соленое.
Клэри остановилась; вьющаяся сухая ветка, торчащая из земли, запуталась в ее шнурках. – Помнишь, я говорила о том, чтобы не делиться подробностями?
– Изабель слушает меня, когда я говорю о вампирских штучках.
Клэри вытащила Геосфорос. Клинок с новой руной, выгравированной черным на лезвии, казалось, мерцал в ее руке. Она использовала наконечник, чтобы освободить тяжелую, тернистую ветвь. – Изабель – твоя девушка, – сказала она. – Она должна слушать тебя.
– Она кто? – Саймон выглядел изумленным.
Клэри вскинула руки вверх и начала спускаться с холма. Поверхность, испещренная потрескавшимися выбоинами, покрытая бесконечным, скучным блеском пыли, шла вниз. Воздух оставался горьким, а небо было болезненно зеленого цвета. Она могла увидеть Алека и Изабель, стоящих около Джейса у подножия горы; он щупал браслет на запястье и хмуро смотрел вдаль.
Что‑то мерцало в поле зрения Клэри, и она внезапно остановилась. Она прищурилась, пытаясь разглядеть, что это могло быть. Что‑то блестело на расстоянии, за камнями и кучами щебня в пустыне.
Она достала стило и начала быстро выводить руну дальнозоркости на своей руке. Она чувствовала жжение под кончиком стило и заметила, как её разум светлеет, а зрение позволяет увидеть то, что остальным было невозможно узреть.
– Саймон! – сказала она, когда он её догнал. – Ты видишь это?
Он проследил за её взглядом.
– Я видел это вчера вечером. Помнишь, когда Изабель сказала, что я видел город?
– Клэри! – это был Джейс, его лицо было бледным, на фоне пепельного воздуха.
Она сделала манящий жест.
– Что происходит? – Она указала, на то, что привлекло её внимание, что‑то определенно мерцало вдали, скопление темных фигур.
– Там что‑то есть, – крикнула она вниз.
– Саймон считает, что это город, – она замолчала, потому что Джейс уже начал двигаться в том направлении, куда она указала.
Изабель и Алек удивленно переглянулись и бросились за ним; Клэри и Саймон одновременно раздраженно вздохнули, а затем побежали следом.
Они начали спускаться вниз по склону, который был покрыт рыхлой осыпью, наполовину шагом и наполовину скользя, позволяя осыпающейся гальке нести их. Уже не в первый раз Клэри по‑настоящему оценила свое снаряжение: она могла только догадываться, как летящие осколки гравия разорвали бы обычные ботинки и штаны в клочья. Она бегом спустилась к подножию холма. Джейс был немного впереди, а Алек с Изабель прямо за ним, быстро двигаясь, карабкаясь по камням и перепрыгивая небольшие ручейки расплавленного шлака. Так как Клэри шла за этой троицей, она видела, что они направляются к месту, где пустыня, как будто обрывалась – конец плато? Утес?
Клэри ускорилась, карабкаясь через камни и практически скатываясь с последнего из них. Она приземлилась на ноги, но Саймон изящно опередил ее и увидел, что Джейс стоит на краю массивного утеса, который обрывался перед ним, как край Большого каньона.
Алек и Изабель встали по бокам от него. Все трое стояли подозрительно тихо, вглядываясь в тусклый свет впереди. Что‑то в позе Джейса, то, как он стоял, даже когда она подошла, сказало Клэри, что было что‑то не так. Потом она увидела выражение его лица и исправила с «Что‑то не так» до «Все ОЧЕНЬ плохо».
Он смотрел вниз, на долину, как будто на могилу кого‑то, кого любил. В долине были руины города. Старый, старый город, который когда‑то был построен вокруг склона холма. Верхняя часть холма была окружена серыми облаками и туманом.
Кучи камней были всем, что осталось от домов, и пепел, осевший на улицах и руинах зданий.
– Демонические башни, – прошептала она.
Джейс мрачно кивнул.
– Я не знаю как, но это Аликанте.
– Это просто ужасное бремя – повесить такую ответственность на тех, кто настолько молод, – сказал Захария, когда закрыл дверь зала Совета за Эммой Карстаирс и Джулианом Блэкторном.
Алина и Хелена пошли проводить их обратно в дом, где они остановились. Оба ребенка едва стояли на ногах от усталости к концу их допроса Советом, а под глазами появились темные круги.
В комнате остались лишь несколько членов Совета: Джиа, Патрик, Мариза и Роберт Лайтвуды, Кадир Сафар, Диана Рэйберн, Томас Розалес, несколько Безмолвных Братьев и главы Институтов.
Большинство разговаривали между собой, но Захария стоял рядом с трибуной Джии, глядя на неё с глубокой печалью в глазах.
– Они пережили много потерь, – сказала Джиа. – Но мы Сумеречные Охотники – многие из нас пережили большие потери в молодом возрасте.
– У них есть Хэлен и их дядя, – произнес Патрик, стоящий рядом с Робертом и Маризой, которые выглядели напряженными и истощенными. – О них будут хорошо заботиться, и Эмма Карстарис, очевидно, считает Блэкторнов своей семьей.
– Часто те, кто понимает нас, кто нас опекает – не нашей крови, – сказал Захария. Джиа думала, что видела особую мягкость в его глазах, когда они останавливались на Эмме, почти сожаление. Но, возможно ей показалось.
– Те, кто любит нас, и кого любим мы. Так было и со мной. Раз уж она не рассталась с Блэкторнами, или мальчиком – Джулианом – это самое главное.
Джиа отдаленно слышал, как ее муж обнадеживает бывшего Безмолвного Брата, но ее мысли были заняты Хелен. В глубине своего сердца, Джиа иногда беспокоилась о своей дочери, которая настолько отдала свое сердце девушке, которая была полу‑феей, расы известной своей ненадежностью.
Джиа знала, что Патрик не доволен тем, что Алина нашла себе девушку, а не парня. Это было эгоистично с его стороны, так как он больше думал о том, что ветвь Пэнхоллоу оборвется. Сама Джиа больше волновалась о сердце своей дочери, которое Хелена Блэкторн могла легко разбить.
– На сколько вы верите в обвинения фей в предательстве? – Спросил Кадир.
– Полностью доверяем, – сказала Джиа. – Это многое объясняет. Как феи смогли войти Аликанте и скрыться с пленниками из дома, предоставленного представителю Светлого Народа; как Себастьян смог скрыть от нас войска при Цитадели; почему он пощадил Марка Блэкторна – не из страха рассердить фей, но из уважения к их союзу.
– Завтра я встречусь с Королевой Фейри и…
– При всем уважении, – сказал Захария мягким голосом. – Я считаю, что не стоит этого делать.
– Почему нет? – потребовал Патрик.
– Потому что вы владеете информацией, о которой Королева Фей даже и не подозревает. – сказал брат Енох. – Такое редко случается. В войне свои преимущества силы и преимущества знания. Не упустите это.
Джиа заколебалась:
– Есть вещи гораздо хуже, – сказала она и увидела что‑то в кармане своего пальто. Это было срочное сообщение из Спирального Лабиринта. Консул протянула его Захарии.
Он замер на месте. Мгновение он просто смотрел на письмо; потом потер пальцем бумагу и Джиа поняла, что он не читал его, а смотрел на подпись автора письма. Эта подпись ударила его прямо в сердце.
Тереза Грей.
– Тесса говорит, – сказал Захария, наконец, потом прочистил горло, так как его голос был неровным. – Она говорит, что колдуны Лабиринта изучили тело Амаларика Крейгсмессера.
Его сердце было высушено, а органы обезвожены. Она говорит, что им очень жаль, но нет абсолютно ничего, что могло бы излечить Темного. Некромантия может заставить их тела двигаться, но душа ушла навсегда.
– Только сила Адского кубка поддерживает в них жизнь, – сказала Джиа, ее голос был полон сожаления. – Они мертвы внутри.
– Если бы Кубок Смерти мог быть уничтожен сам по себе… – размышляла Диана.
– Тогда он мог бы убить их всех, да, – сказала Джиа. – Но у нас нет Кубка Смерти. Он у Себастьяна.
– Убить их всех одним махом кажется неправильным, – сказал Томас, глядя в ужасе. – Они Сумеречные Охотники.
– Нет, – сказал Захария менее вежливым голосом, чем когда Джиа пришла, чтобы пообщаться с ним. Она удивлённо посмотрела на него. – Себастьян рассчитывает на то, что мы будем думать о них, как о Сумеречных Охотниках. Он рассчитывает на нашу нерешительность, неумение убивать монстров, которые носят человеческие лица.
– На наше милосердие, – сказал Кадир.
– Если бы меня обратили, я хотел бы, чтобы мои страдания прекратили, – сказал Захария. – Это милосердие. Это то, почему Эдвард Лонгфорд сначала убил своего парабатая, а уже потом обратил свой меч на себя. Это то, почему я отдал ему дань уважения. – Он дотронулся до выцветшей руны на горле.
– Тогда мы должны попросить Спиральный Лабиринт перестать? – спросила Диана. – Чтобы они перестали искать лекарство?
– Они уже сдались. Вы же слышали, что написала Тесса? – сказал Захария. – Лекарство не всегда можно найти. По крайней мере, не успеют вовремя. Я знаю – то есть, мне известно, что никто не может полагаться на него. Это не может быть нашей единственной надеждой. Мы должны оплакивать Обращенных, как мертвых, и верить в то, что мы: Сумеречные охотники, воины. Мы должны делать то, ради чего были созданы. Сражаться.
– Но как мы защитим себя от Себастьяна? Было тяжело, даже когда мы боролись с Темными, а теперь к ним прибавился еще и Дивный Народ, как будто этого было недостаточно! – отрезал Томас. – Ты же просто мальчишка…
– Мне сто сорок шесть лет, – сказал Захария.
– И это не первая моя война, в которой на первый взгляд невозможно победить. Я верю, что мы можем обернуть предательство фейри в наше преимущество. Мы попросим помощи у Спирального Лабиринта. И я расскажу вам, как это сделать, если вы будете слушать меня.
Клэри, Саймон, Джейс, Алек и Изабель пробирались в тишине через жуткие развалины Аликанте. Джейс был прав: Это было Аликанте, вне сомнений. Они прошли слишком много, и все было слишком схожим, чтобы быть чем‑то иным. Стены вокруг города теперь рассыпались; ворота были изуродованны шрамами от кислотных дождей. Площадь затопило. Каналы опустели, и заросли губчатым черным мхом.
Холм был взорван, обнажая кучу породы. Там, где когда‑то пролегали дороги, были хорошо видны указатели, словно шрамы. Клэри знала, что Гард должен быть в верхней его части, но если он все еще стоял там, то был невидим, скрыт в сером тумане.
Наконец они вскарабкались по высокой насыпи щебня и оказались на площади Ангела. Клэри вздохнула от удивления, хотя большинство зданий, которые окружали ее упали, площадь была на удивителение цела. Брусчатка уходила вдаль желтого цвета. Зал Соглашений все еще стоял.
Это не было белым камнем, скорее всего. В человеческом измерении, это выглядело бы как греческий храм, но в этом мире это выглядело, как лакированный металл. Высокое квадратное здание, если что‑то, что было похоже на расплавленное золото, которое изливалось из неба, можно было назвать зданием.
Массивные гравюры обрамляли здание, как лента на подарочной коробке; все светилось тусклым оранжевым светом.
– Зал Соглашений. – Изабель стояла с кнутом, обернутым вокруг ее запястья. – Невероятно.
Они начали подниматься по золотой лестнице с черными прожилками пепла и коррозии. Наверху они остановились, смотря на огромные двойные двери, которые были покрыты квадратами чеканного металла. На каждой панели было выгравировано изображение.
– Это история, – сказал Джейс, дотрагиваясь до гравюр пальцем в черной перчатке. Под каждым рисунком было пояснение на незнакомом языке. Джейс взглянул на Алека:
– Можешь перевести?
– Неужели я единственный, кто обращает внимание на занятия по языку? – устало заворчал Алек, но начал подходить ближе, чтобы получше разглядеть небрежный почерк.
– Ну, во‑первых, панели – сказал он, – они описывают историю.
Он показал на первый рисунок, изображавший группу людей, босых и в мантиях, сжавшихся, когда тучи разверзлись над ними, и когтистая кисть протянулась в их сторону.
– Люди жили тут, или что‑то похожее на людей, – сказал Алек, указывая на фигуры. – Они жили в мире, а потом пришли демоны. А затем… – он замолчал, продолжая держать руку на панели, где был образ, знакомый Клэри, как свои пять пальцев. Ангел Разиэль, поднимающиеся из озера Лин, держа в руках Орудия Смерти.
– Ангел.
– Точно, – сказала Изабель, – Так это что, наш Ангел? Наше озеро?
– Я не знаю. Тут говорится, что пришли демоны, а Сумеречные Охотники затеяли с ними бой, – Алек продолжал двигаться вдоль стены, по пути панелей. Он показал пальцем на какие‑то каракули:
– Это слово, вот тут, значит «Нефилим». Но Сумеречные Охотники отвергли помощь жителей Нижнего Мира.
– Колдуны и Светлый Народ присоединились к своим адским родителям. Они встали на сторону демонов. Нефилимы были разбиты и, даже, убиты. В свои последние дни они произвели на свет оружие, которое было создано, чтобы прогнать демонов прочь, – он указал на панель, показывая женщину, которая подняла вверх какой‑то вид железного прутья с горящим камнем, установленным на его конце.
– У них не было клинков Серафима – они еще не создали их. Не похоже, что у них были Железные Сестры или Безмолвные Братья, также. У них были кузницы и они разработали что‑то, что должно было помочь им. Здесь есть слово «skeptron», но оно ничего не значит для меня. В любом случае, этого skeptron было совершенно недостаточно.
Он перешел к следующей панели, где было показано что‑то вроде разрушения – Нефилим лежал мертвым, женщина с железным прутом на земле, а сам стержень этого прута был отброшен.
– Демоны, тут они называются Асмодеи, сгорели на солнце и заполнили небо пеплом и облаками.
Они пустили огонь и сравняли города с землей. Они убили все, что двигалось и дышало. Они осушили моря, пока все в воде тоже не умерло.
– Асмодеи, – повторила эхом Клэри. – Я слышала об этом ранее. Что‑то такое Лилит сказала о Себастьяне. До того, как он был рожден. «Ребенок родится с этой кровью в нем и в ней будет больше власти Высших Демонов из бездны между мирами. Он будет еще более могущественным, чем Асмодеи.»
– Асмодеи – это одни и Высших Демонов из бездны между мирами, – сказал Джейс, встречаясь с Клэри взглядом. Она знала, что он вспомнил речь Лилит, так же, как и она. Они разделили то же видение, которое было показано им ангелом Итуриилом.
– Как Аббадон? – спросил Саймон. – Он был Высшим Демоном.
– Гораздо более могущественным, чем он. Асмодеус – это Рыцарь Ада – один из девяти. Фати. Сумеречные Охотники не могут надеяться на то, чтобы победить их. Они даже могут уничтожить ангелов в бою. Они могут создать мир заново, – сказал Джейс.
– Тогда Асмодеи – это дети Асмодеуса. Могущественные демоны. Они осушили этот мир дотла, а потом оставили его для других, более слабых демонов, чтобы те убрали, – Алек звучал болезненно. – Это больше не Зал Соглашения. Это могила. Могила для жизни этого мира.
– А что, если это наш мир? – голос Изабель ослаб, – Мы оказались в будущем? Если Королева провела нас…
– Она не лгала. В конце концов, не о том, где мы находимся, – сказал Джейс, – Мы не перемещались во времени; мы в параллельной реальности. Это зеркальное отражение нашего мира. Место, где история обернулась немного иначе.
Он засунул пальцы за пояс и огляделся вокруг.
– Мир, где не существует Сумеречных Охотников.
– Это как Планета Обезьян, – сказал Саймон. – Если только не считать, что все это правда.
– Да, ну что же, это может быть нашим будущем, если Себастьян получит то, что он хочет, – сказал Джейс. Он постучал по панели с женщиной, которая держала Скептрон, и нахмурился, а потом с силой толкнул дверь.
Она распахнулась со скрипом петель, который будто разрезал воздух ножом. Клэри поморщилась. Джейс выхватил меч и, осторожно, заглянул через щель в двери. Там была комната, заполненная сероватым светом. Он навалился на дверь, чтобы она открылась дальше и скользнул через щель, указывая другим ждать.
Изабель, Алек, Клэри и Саймон переглянулись, и не говоря не слова, пошли за ним.
Алек натянул лук, и вошел первый. Потом вошла Изабель с ее кнутом, Клэри с мечем и Саймон, мерцающими, как у кошки в полумраке, глазами.
Внутренняя часть Зала Соглашений была, одновременно, и знакома и незнакома. Пол был мраморный, с трещинами и сколами. Во многих местах большие черные кляксы покрывали камень, остатки древних кровавых пятен. Крыши над ними, которая в Аликанте была стеклянной, давно не было, только оставшиеся осколки, были, как ножи, направленные в небо.
Сама комната была пуста, за исключением статуи в центре. Место было заполнено, болезненным, желто‑серым светом. Джейс, стоя перед статуей, развернулся, когда они приблизились.
– Я сказал тебе подождать! – рявкнул он на Алека. – Ты хоть когда‑нибудь делаешь так, как я тебя прошу?
– Технически, ты ничего и не говорил, – сказала Клэри. – Ты просто жестикулировал.
Жест считается, – сказал Джейс. – Это был очень выразительный жест.
– Ты тут не главный, – сказал Алек, опустив лук. Часть напряжения ушла из его позы, и было совершенно ясно, что никакие демоны в тени не прячутся. Ничего не загораживало им вид разрушенных стен, и статуи, стоящей в комнате. – Ты не должен нас защищать.
Изабель закатила глаза на них обоих, и подошла поближе к статуе, запрокинув голову назад. Это была статуя человека в доспехах, его ноги в сапогах, стояли на золотом постаменте.
Он носил замысловатую кольчугу, связанную каменными кольцами, украшенную крыльями ангела на груди. В его руке он держал железную копию скептрона, увенчанную круглым металлическим украшением, в которое был вставлен красный камень.
Тот, кто вырезал эту статую, был, определенно, профессионалом. Лицо было красиво, с квадратным подбородком и холодным, ясным взглядом. Но было в нем что‑то большее, чем просто симпатичная внешность: была некая суровость в его глазах, челюсти, и изгибе его рта, говорящем об эгоизме и жестокости.
На постаменте были написаны слова, и хотя они не были на английском языке, Клэри могла прочитать их.
ДЖОНАТАН СУМЕРЕЧНЫЙОХОТНИК. ПЕРВЫЙ И ПОСЛЕДНИЙ ИЗ НЕФИЛИМОВ.
– Первый и последний, – прошептала Изабель.
– Это могила.
Алек присел на корточки. На постаменте, прямо под именем Сумеречного охотника Джонатана, было написано еще несколько слов. Он прочел их:
– Тот, кто побеждает и соблюдает дела Мои до конца, тому дам власть над язычниками, и будет он пасти их жезлом железным; и дам я ему Звезду Утреннюю.
– Что бы это могло значить? – спросил Саймон.
– Я думаю, что Сумеречный Охотник Джонатан обнаглел, – сказал Алек. – Мне кажется, он думал, что его скептрон не только спасет их, но и позволт им управлять всем миром.
– И я дам ему Звезду Утреннюю, – сказала Клэри. – Это из Библии. Нашей Библии. И «Моргенштерн» означает «Утренняя Звезда».
– «Утренняя звезда» может значить многое, – сказал Алек. – Это может значить «самую яркую звезду в небе», или же «небесный огонь», или это может означать «огонь, падающий с ангелами, когда они повержены с Небес». А еще, это имя Люцифера, свет‑приносящего, демона гордыни. Он выпрямился.
– Так или иначе, это значит, что оружие в руках статуи, настоящее, – сказал Джейс. – Как в дверных гравюрах. Ты сказал, что скептрон был создан здесь, вместо клинков серафима, чтобы удерживать демонов. Смотри на отметины на ручке. Этот был в сражении.
Изабель потеребила кулон вокруг ее шеи. – И этот красный камень. Похоже, что он такой же, как в моем ожерелье.
Джейс кивнул.
– Я думаю, это тот же камень. – Клэри знала, что он собирался сказать дальше прежде, чем он это сказал. – Это оружие. Я хочу его.
– Ну, ты его не получишь, – сказал Алек. – Он прикреплён к статуе.
– Не думаю, – Джейс указал на статую. – Посмотрите, статуя сжимает его, но на самом деле это две совершенно разные части. Они вырезали статую, а затем они вложили скипетр в руки. Его можно вытащить.
– Я не уверена, что это абсолютно верно, – усомнилась Клэри, но Джейс уже поставил ногу на постамент, готовясь подняться. В его глазах был блеск, который она любила и страшилась, тот, который говорил: я делаю, что хочу, и к черту последствия.
– Подожди! – Саймон преградил путь Джейсу дальше. – Прошу прощения, но кто‑нибудь еще видит, что здесь происходит?
– Нееет, – протянул Джейс. – Почему бы тебе не поделиться с нами? Я имею в виду, мы не имеем ничего, кроме времени.
Саймон скрестил руки на груди.
– Я участвовал во многих кампаниях.
– Кампаниях? – повторила Изабель растерянно.
– Он имеет в виду игру Подземелья и Драконы, – пояснила Клэри.
– Игру? – повторил Алек недоверчиво. – На всякий случай, если вы не заметили, это не игра.
– Это не все, не конец, – сказал Саймон. – Дело в том, что, когда вы играете в D&D и ваша группа сталкивается с кучей сокровищ, или большой светящейся жемчужиной, или волшебным золотым черепом, вы никогда не должны брать их. Это всегда ловушка, – он выпрямил руки и бешено махнул ими. – Это ловушка.