При всем многообразии предметного мира Древнего Египта, формировавшегося в течение многих столетий, в нем прослеживается необычайная целостность и органичность.
Нельзя не заметить особенности внешней формы предметов. Здесь, как и архитектуре, им свойственна удивительная мягкость очертаний, неощутимый переход скульптуры в конструкцию и конструкции в скульптуру. Углы, по возможности, сглаживаются, прямым линиям придается изгиб или кривизна. Даже у такого простейшего предмета, как хозяйственный столик, ножки плавно переходят в столешницу, их стык вопреки логике округлен.
Чисто изобразительная скульптура непосредственно входит в форму предметов в самых неожиданных вариантах: голова бога Беса в одном случае — деталь парадной колесницы, а в другом — подставка для головы; фигуры чернокожих пленников — ручки посоха; женская голова — деталь кресла и т. д. Скульптурные, вырезанные из прозрачного алебастра чашечки лотоса на стилизованных стеблях — вместилища масла — так выглядит светильник из гробницы Тутанхамона. Почти не было музыкальных инструментов, в строении которых не участвовала бы скульптура в самых различных ее видах — человеческого торса на арфе, головы богини Хатор на систре, конской головы на лире.
Внешне осязательное пластическое отношение к предмету было сильнее, чем конструктивное. Дело в том, что египетские ремесленники (как и архитекторы) следовали определенным канонам. Поэтому все усовершенствования и какие бы то ни было изменения растягивались бесконечно во времени.
Пример тому конструкция сидений стульев и кресел. Придерживаясь принятой схемы, египетские мебельщики из столетия в столетие повторяли один и тот же конструктивный недочет, делая плоской раму сиденья. Поэтому сочленения сиденья и ножек всегда были непрочны и дополнительно укреплялись ремнями или металлическими угольниками.
Но вместе с тем нельзя не заметить многие удачные конструктивные находки древних мастеров. Вот, например, складная мебель — стулья на Х-образной опоре, и кровать, очень рационально и разумно сконструированная. Соединенные петлями шестидесятисантиметровые отрезки собираются в компактный объем. Очень ловко устраивался запор шкатулок и ларцов. Крышка их большей частью фиксировалась штырем, а с другой стороны скреплялась специально опечатываемым шнуром. Таким образом, никак нельзя было проникнуть внутрь, не сломав штырь и не повредив печать.
Особенный интерес представляли собой туалетные шкатулки. Они имели форму параллелепипеда или полуцилиндра и примечательны своим сложным и в то же время остроумным внутренним устройством. Если приоткрыть крышку такой коробочки, то мы увидим искусное разделение внутреннего пространства на специальные вместилища: в неглубокой верхней части лежало зеркало, по бокам его узкой ручки были расположены отделения для инструментов. Нижняя часть была занята выдвигающимся ящиком, плотно уставленным сосудиками с мазями, гримом. Весь внутренний объем был разделен в высшей степени эффективно, да и пользоваться такой коробочкой было, без сомнения, удобно. Но целесообразность этой вещи, как и множества других предметов, была самоценной, чисто утилитарной и к эстетике имела только косвенное отношение.
Трудно найти пример, когда бы египетский мастер попытался вопреки установленным канонам как-либо по-новому подчеркнуть, выявить конструкцию предмета, блеснуть смелостью и красотой сочленений.
Очень характерно связанное с этим отношение к материалу. Для ремесленника было не так уж важно, из дерева ли сделан ларец или из алебастра. Выполненные из таких различных материалов предметы внешне ничем не отличались, так же как и посуда, сделанная будь то из керамики или из камня.
Уже отмечалось, что емкости, да и другие предметы древние египтяне ставили на конструктивное основание из стержней. Эта система стоек и подкосов была очень органичной и осмысленной, когда выполнялась из тонких деревянных стержней. Но та же система иногда вырезывалась из целого куска камня, и таким образом конструкция превращалась в орнаментальный узор.
Древнеегипетские мастера часто вообще скрывали материал как таковой. Для этого большинство изделий (сундуков, саркофагов, да и предметов мебели) покрывали слоем шпаклевки, иногда таким толстым, что он позволял моделировать предмет подобно скульптуре. После шлифовки наружные плоскости покрывались белым грунтом, а уже на его фоне расцветала красочная ковровая роспись, позолота, инкрустация. Иногда на деревянную основу накладывалась листовая бронза и даже золото.
Египетский предметный мир свидетельствует о здоровом ярком реализме. Конструкция мебели логична и понятна, тектонические формы учитывают естественные свойства древесины. Инстинктивная находчивость египетских мастеров, с которой они много тысячелетий назад, не имея предшественников, использовали закономерности развитого тектонического оформления, вызывает глубокое признание. Европа обязана Египту созданием основных форм мебели, инструментов и технологии обработки древесины. Однако египетской мебели присуще определенное однообразие. Ограниченное число типов, не меняющиеся столетиями формы, отсутствие стремления к новым решениям свидетельствуют о том, что у египтян еще не было потребности разнообразить формы. Другим недостатком является то, что символические и заимствованные у природы формы не были тектонически скомпонованы. Формы, заимствованные у природы (например, ножки в форме звериных лап), не всегда превращались в выразительные элементы мебели. Часто отсутствовали уравновешенность пропорций и органическая связь между структурными и декоративными элементами. Искусство Египта уже в древности оказало большое влияние на художественную культуру других народов. Элементы египетской орнаментики встречаются в древнеримской мебели.