Третьей задачей, которую я поставил перед собой после посещения Лидии, было побеседовать со всеми известными мне людьми, говорящими языками, и выяснить, считает ли каждый из них, что эта практика внесла в его жизнь нечто такое, чего не могла сделать обычная молитва на английском языке. Я все еще помнил тот таинственный поток тепла, исходящий от рук Лидии, и тот факт, что когда я вернулся домой, молитва, в которой она просила за Тиб, уже была исполнена. Было ли это простым совпадением, а может быть, и где-то результатом моего воображения, или и другие люди переживают подобное?
Конечно, когда я спрашивал пятидесятников, что сделали для них языки, первый ответ всегда был: «Убедили меня в том, что я был крещен Святым Духом». Это и было как раз то доказательство, которое искали Пэрхэм и его ученики, когда начали свое длительное изучение Библии, и конечно же это было бы бесценным достоянием для верующего — знать несомненно наверняка, что Дух Самого Бога явил себя в нем. Пятидесятники верят, что таким несомненным доказательством являются языки. Для них поистине является аксиомой, что крещение Святым Духом всегда сопровождается языками.
«Крещение верующих Святым Духом», — гласит основное положение пятидесятнической церкви «Собрания Божий», — «бывает засвидетельствовано изначальным физическим знамением говорения на иных языках, как Дух Божий дает им провещевать». Символ (Декларация) Веры конгрегации «Церковь Божия» содержит, в основном, те же положения: «Мы верим в говорение на иных языках, как Дух дает провещавать, и в то, что оно является изначальным доказательством крещения Святым Духом».
Однако вне пятидесятнических деноминаций я обнаружил, что люди не были столь в этом уверены — даже те, которые сами говорили на языках в момент крещения. Лютеранский служитель Ларри Кристенсон, пастор в церкви Троица, Сан-Педро, штат Калифорния, выражает взгляды едва ли не большинства не-пятидесятников, говорящих на языках. Оценивая сведения о крещении Духом данные в книге Деяний, он спрашивает:
«Значит ли это, что каждый, получающий Святого Духа будет говорить языками, — что если вы не говорили языками, вы на самом деле не получили Святого Духа? Я не думаю, что можно сделать такой вывод на основе Писания. Однако я действительно верю, что книга Деяний предлагает нам весьма полезный образец: 1) получение Святого Духа как определенное, четкое выраженное однократное переживание; 2) простой и определенный Богом способ объективного проявления дара Святого Духа с верою возвысить голос и заговорить на незнакомом языке по усмотрению Святого Духа».
(В журнале «Троица», Т. 3, № 1).
Крайности, противоположной пятидесятникам, придерживаются те, которые убеждены, что получили крещение Святым Духом, но отрицают, что языки являются неотъемлемой частью этого переживания вообще. Один из таких людей № — д-р Э. Стенли Джонс. Мы с Тиб беседовали с этим ветераном миссионерской работы в Индии о его отношении к данному вопросу и впоследствии получили от него письмо, в котором он рассказал о некотором переживании, которое он имел во время пребывания в колледже Эсбери в Уилморе (штат Кентукки). «Я находился на молитвенном собрании в комнате одного из студентов, моего товарища по учебе», — писал д-р Джонс — «Там было еще трое-четверо человек. Мы не ощущали никаких особых эмоций и ничего особо не ожидали, и вдруг мы неожиданно исполнились Святого Духа — буквально были сбиты с ног. Я не мог спать до утра, мог только ходить взад и вперед по комнате и славил Его. В течение трех дней не было занятий, и они превратились в дни молитвенных собраний. Люди, приезжали из провинции, обращались, прежде чем успевали переступить порог аудитории. Они падали на колени прямо во дворе колледжа и обращались к Господу. Проповедей не было, только молитвы и свидетельства об освобождении и победе. Все студенты колледжа обратились. Я удивлялся, что это могло значить. Вскоре я это выяснил. Этим посещением я был приготовлен к труду моей жизни. Я понял, что ответил «да» на призыв стать миссионером. Доказательство Святого Духа? Святой Дух Сам был доказательством. Другие доказательства были не нужны и никто их не хотел. Просить доказательства здесь было все равно что просить доказательства солнца в полдень. Никто не говорил языками, так как об этом не учили».
Итак, мы столкнулись с разнообразием мнений о том, важны ли языки для определения присутствия Духа: «необходимы» — «важны» — «полезны» — «не обязательны». Но о языках было известно, что они служат не только знамение крещения, но имеют и другие функции. Павел говорил о языках как о даре, он связывал их с возможностью славить Бога.
Мы получили интересную возможность проследить эту функцию языков в современной практике христианской жизни, когда побеседовали с одним молодым выпускником Йельского университета. Роберт В. Моррис был членом Йельского Христианского Товарищества и считал, что его духовная жизнь не оставляет желать лучшего во всех отношениях, за исключением этой сферы хвалы. Он вспоминает, как он остановил себя однажды на собрании Товарищества, когда была его очередь вести общую молитву. Он использовал обычную, привычную форму молитвы, и дойдя до слов «мы славим Тебя, мы покланяемся Тебе..»., он вдруг резко остановился. «Нет, я не могу», — сказал он с искренностью, которая давно уже была достигнута между членами группы. — «Я не знаю, что значит поклоняться Богу». Он, конечно, знал, что значит благодарить Его за то или другое. Он часто испытывал восторг, когда слушал прекрасную органную музыку во время служения или видел изумительную деталь витража. Но славить Бога просто Самого по себе, как такового, — не за что-то, что Он совершил, — Сам или посредством человеческих способностей или таланта, — это, как признался Моррис своим друзьям, было на том уровне, какого он еще не достиг.
Вскоре после этого в Йельском университете произошли события, которые получили такое широкое освещение в газетах и журналах страны. Многие члены Йельского христианского Товарищества (ЙХТ) и других объединений Йельского университетского городка получили крещение Святым Духом с харизматическими явлениями, включая языки. Хотя пресса ухватилась за языки как наиболее сенсационную информацию для печати, Боб Моррис и другие очень мало заостряли на них внимание в своем личном понимании, чувствуя, что дары пророчества, исцеления и прежде всего плод любви, — эти дары, которые Дух излил на их группу, были гораздо более важны. Но в личной духовной жизни Боба языки заполнили вполне определенный существенный пробел. «Для меня, — сказал нам Боб; — дар языков обернулся даром хвалы. Говоря на незнакомом языке, который мне дал Бог, я чувствовал, как во мне поднимается и растет любовь, восторг, чистое и беспримерное восхищение и поклонение, которых я не в состоянии был достичь в молитве умом. Хвала поклонение — это, в основном, вещи, идущие не от разума, и молитва языками — это молитва, идущая не от разума. Она освобождает нас от нашей зависимости от специфических способов мышления и деятельности и постепенности мыслительного процесса, и приводит к прямому, непосредственному познанию Бога, — точно так же, как мы получаем впечатление о личности человека, не выделяя составляющие его детали.
Но этот новый уровень молитвы наблюдался не только когда Боб молился языками. Он сразу же заметил, что обладает новой способностью славить и восхвалять Бога по-английски. Часто он начинал свои обращения к Господу с молитвы языками, чувствовал в себе подъем этой новой способности и затем переходил на английский, убеждаясь в том, что вся его молитвенная жизнь изменилась. «Я заметил новую способность прославлять Бога, явленного во Христе», — писал он для журнала «Троица» в те дни, когда по всей стране вспыхнул интерес к событиям в Йельском университете. — «Не просто благодарение, идущее от разума, — но хвала, которая исходит словно из неведомых глубин твоего существа, но не на эмоциональном, а вполне осознанном уровне». И далее он добавляет: «Я ощутил также вполне определенно буквально физическую способность и силу в решении и противостоянии проблем повседневной жизни». («Троица», Т. 2, № 2). Эта дополнительная физическая сила и способности были еще одним назначением языков, отмеченным ап. Павлом. Человек, говорящий на языках, назидает, — или созидает, т.е. укрепляет,— себя, писал Павел (I Кор. 14:4).
У нас есть друг, который все время ездил на пароме, соединяющем в Нью-Йорке Манхэттен со Стейтон-Айлендом. Эти поездки занимали каждая почти по получаса и могли бы стать нарушением в ритме делового дня. Но этот человек, Дэвид Вилкерсон, использовал время на борту парома для молитвы на языках. Он начинал с того, что принимался думать о всех вещах, за которые ему следовало быть благодарным. В последовательности, обратной последовательности Боба Морриса, он начинал с того, что перебирал их мысленно одну за другой, по-английски, славя Бога за каждую. Постепенно он чувствовал возрастающее в нем чувство радости. Он сознавал, что его любят, о нем заботятся. Он начинал опять мысленно «проигрывать» то, что с ним происходило. И внезапно, пытаясь выразить свою благодарность, он оказывался перед «языковым барьером». Английский язык был больше не в состоянии выразить то, что он чувствовал. Это язык был просто неадекватен для Того, Кого видел перед собой Вилкерсон. И именно в этот момент он вступал в общение, не ограниченное словарем. Его дух, как и его разум начинали славить Бога.
К тому времени, как Дэвид достигал Манхэттенской пристани, была налицо перестройка: он укреплялся телом и духом. Он чувствовал себя смелым и бодрым, готовым решить непосильные задачи, вдохновленным и обновленным, готовым встретить любые трудности предстоящего дня. А это часто было немаловажно, потому что Дэвид Вил- керсон молодой проповедник, работающий среди уличных банд в нью-йоркских трущобах — работа, в ходе которой он находится в контакте с подростками-наркоманами, детьми, занимающимися проституцией, малолетними убийцами, сталкивается с самыми удручающими и неразрешимыми проблемами современного мира.
Ниже приводятся некоторые аналогичные ответы на мой вопрос о значении языков:
«Какая польза от говорения языками? Единственное, что я могу ответить, это спросить: «Какая польза от синей птицы? Какая польза от заката?» Просто явный, всеобъемлющий подъем, просто невыразимая словами радость, а с ней здоровье, мир, покой, отдых и освобождение от всех тягот и напряжений».
Марианна Браден,
домашняя хозяйка из
Парксбурга, Пенсильвания.
«Часто, и даже очень часто, мне приходится ночью спать сидя в междугороднем автобусе или в реактивном самолете. Я не рекомендую это как достойный заменитель хорошей постели. Но у меня есть секрет: в ту же минуту, когда я закрываю глаза, я начинаю молиться Духом. Я молюсь таким образом всю ночь, просыпаясь и снова погружаясь в сон, не прекращая молитвы. Я не сплю много, но получаю огромный отдых. Наутро я свеж, силен и готов работать весь день».
Дэвид дю Плесси,
пятидесятнический служитель,
Окленд, Калифорния.
«Когда я начал молиться на языках, я почувствовал себя (и люди стали говорить, что я выгляжу) на двадцать лет моложе. Когда я говорю языками, на сознательном уровне я не знаю, что именно я говорю, но безусловно знаю об этом на несознательном и подсознательном уровне, ибо происходит как раз то, о чем говорил ап. Павел: «Молящийся на незнакомом языке назидает (или созидает, укрепляет) себя». Я укреплен, мне дана радость, мужество, мир, чувство присутствия Бога; а я слабый человек, нуждающийся во всем этом». Вильям Т. Шервуд, 75-летний священник епископальной церкви, Сент-Питерсберг, Флорида. Когда 10 лет тому назад преподобный Шервуд достиг пенсионного возраста, он писал, что очень рад уйти в отставку: на протяжении многих лет он чувствовал себя физически истощенным, израсходовавшим последние остатки энергии. С тех пор, как он получил крещение Святым Духом, наступили наиболее продуктивные годы его работы и жизни.
Следующая функция языков, указанная Библией — давать нам возможность молиться даже тогда, когда в нашем собственном сознании нет представления о том, чего же нам просить в данной ситуации (ср. Рим. 8:26,27). Лидия Мэксем явно глубоко полагалась на этот род молитвы на языках, когда ходатайствовала за постороннего человека, сознавая, насколько мало она вообще знает о его проблеме. Интересно, используют ли другие люди языки таким же образом? Вот отрывок из письма, которое я получила от одного врача-психиатра:
«Каждое утро перед началом ежедневного приема (пишет врач) у нас с женой — час совместной молитвы. Мы молимся за наши собственные нужды, а затем за каждого больного, которого мне предстоит сегодня увидеть... Сначала мы основываем молитву на наших собственных соображениях о его болезни, используем записи, которые я сделал во время прежних сеансов, и все, что мы вообще знаем из области медицины и психиатрии. Но затем, сознавая, сколько многое в психических заболеваниях все еще не поддается пониманию, мы включаем в нашу молитву за него молитву языками. Я часто бываю поражен исцеляющей силой, действующих на сеансах после таких молитв».
Один из наиболее поразительных приемов, мне известных, когда разум просто отказывается молиться в критических обстоятельствах, связан для меня с именем Вильяма С. Нельсона. Преподобный мистер Нельсон сейчас является издателем журнала «Граница» Американского Объединения Баптистов, но в то время, когда произошел описываемый случай, он был пастором Первой Баптистской Церкви в Уитмэне, штат Массачусетс.
Однажды глухой ночью осенью 1959 года зазвонил телефон на столике у постели Билла. Снимая трубку, Билл был еще в полусне, когда услышал женский голос, обладательница которого представилась медсестрой ближайшей больницы. Произошла автомобильная катастрофа, продолжал голос. «К нам привезли Кэрол Виннэлл. Ее мать дала ваш телефон, сказала, что вы служитель. Если вы собираетесь придти, то лучше сделать это немедленно. Доктор не думает, что она проживет больше часа».
«Сейчас я буду». Билл натянул на себя одежду не теряя времени добрался до госпиталя. Дежурная сестра уже знала, что он должен придти, и направила его на третий этаж. Часы напротив лифта показывали 3 часа 15 минут ночи. «Пожалуйста, сюда», — сказала сестра. Тринадцатилетняя Кэролл лежала в кровати с высокими бортами без всяких признаков жизни. Ее мать стояла у кислородного аппарата. «Удар головой», — сказала она Биллу. — «Она не двигалась с тех пор, как я здесь». Очевидно, Кэрол ударом бросила на ветровое стекло. Врач объяснил, что поврежден мозг. «Если она выживет», — сказала миссис Винэлл, — «то говорят, что она может не быть... нормальной».
Билл знал, что он должен молиться. Он Был их служителем. Миссис Винэлл была вправе ожидать от него поддержки и утешения. Но о чем ему молиться? Он взглянул на Кэрол и почувствовал, что предположение врачей о часе было слишком оптимистичным. Девочка так и лежала в своей одежде; черный свитер был порван и в крови. Волосы, откинутые назад с обезображенного лица, были мокры от крови. Наскоро наложенные швы, стягивающие порезы, набухли и были воспалены. И это еще не худшие из повреждений, худшие, он знал, были вообще не видны. Глубоко в черепе разбиты кости, в которых помещался ее мозг. Насколько поврежден сам мозг? Имел ли он какое-нибудь право молиться за физическое исцеление, когда налицо были все шансы, что Кэрол в этом случае станет существом, похожим больше на животное, чем на человека? Но не может же он молиться и о том, чтобы она умерла.
Билл приблизился к девочке и положил руки на единственную часть ее тела, которая, казалась, не пострадала, — на верхнюю часть правой руки. Человеческие, мрачные мысли переполняли его. «Господи», — сказал он. — «Помоги мне, дай мне знать, как молиться?» И сразу же в его сознании всплыли слова Писания: «Мы не знаем, о чем молиться, как должно, но Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными. Испытующий же сердце знает, какая мысль у Духа..». (Рим. 8:6).
Как это было кстати! Билл глубоко вздохнул и начал молиться не умом, а только языком и губами, отбросив все сомнения и колебания своей человеческой природы — звуками, которые давал ему Бог. Он полностью поручил молитву Святому Духу, зная, что Он любит Кэрол больше чем может любить любое человеческое существо. Билл чувствовал парадоксальность ситуации: именно степень, в какой он только мог стать пассивным и покорным, была степенью, в которой он мог стать для Бога действенным каналом. Так Билл молился Духом, тихо и затаив дыхание, на протяжении 15 или 20 минут. Он смутно сознавал то, что было вокруг: торшер, который отбрасывал свет на стену, колбы с физиологическим раствором, кислородный аппарат, сосуды с плазмой, стоявшие у койки Кэрол, другую больную в палате, которая молча смотрела на все происходящее широко раскрытыми глазами. Он ощущал напряжение миссис Винэлл. Но сильнее всего он чувствовал то, что происходило в нем самом. Во-первых, он чувствовал, как поток тепла проходил через него в тело девочки, которую он легонько держал за руку в молитве. И второе, он чувствовал непонятную, но четкую уверенность, возрастающую с каждой минутой: твердое знание, что Кэрол будет вновь здорова.
Вдруг Кэрол пошевельнулась. Больше ничего. Только одно мгновенное движение. Дыхание жизни, которое коснулось ее маленького тела и затем вновь ушло. Но это придало Биллу Нельсону мужества сказать вслух то, что пело в его сердце. То, в чем он был уверен. То, что он знал! «Миссис Винэлл, Кэрол будет здорова!». Лишь только он произнес эти слова, они показались ему абсурдом. Как он посмел! Медсестра склонилась над койкой, невозмутимо следя за дыханием и введением плазмы.
Часы на стене в коридоре показывали 3.45. Билл находился в палате всего полчаса; а казалось, куда больше. Миссис Винэлл дошла с ним до лифта, словно хотела оставаться рядом подольше с единственным голосом надежды, который она слышала. У лифта он снова сказал ей то, что было непонятно ему самому: Кэрол будет здорова.
И Билл оказался прав. Через 12 недель Кэрол снова вернулась в школу. Сейчас, когда после катастрофы прошло пять лет, единственным ее последствием остались крошечные шрамы на лице и руках Кэрол. Нельсон убежден, что и сегодня, как и в те дни, когда Павел писал послание к Римлянам, если мы не знаем о чем политься, то «Дух подкрепляет нас в немощах наших». Четвертое и последнее, что Библия говорит о языках, это то, что — вместе с сопровождающим их даром истолкования — они представляют для Бога средство прямого общения с группой христиан, собравшихся вместе для молитвы.
Должен откровенно сказать, что в той форме, в которой этот дар применяется в наши дни, именно это использование языков в общем служении само по себе отталкивало меня как нечто подозрительное. Я к тому времени побывал на очень многих пятидесятнических служениях, и у меня сохранились записи об этих посещениях. «Меня раздражает», — написал я после одного такого служения, — «что эти люди говорят так громко и с такими монотонными интонациями, когда они говорят на языках или истолковывают. Кажется, что они чуть ли не впадают в транс, который может означать, что они по-настоящему взяты в удел Духом, но может и означать, что они просто стремятся выглядеть исполненными Духом». В другой вечер я записал просто: «Очень уж театрально».
Я отметил также, что часто не было связи между объемом (по времени) слова на языках и объемом истолкования. У меня часто бывало чувство, что истолкование (часто даваемое служителем) делать только потому, что на нем настаивал ап.Павел, а не в ответ на подлинное внутреннее побуждение. Я был обычно разочарован содержанием истолкования: чаще всего это были стереотипные увещевания типа «стойте твердо в последние дни..», «идите этим путем... идите путем Господним..».. Меня беспокоило и то, что язык этих истолкования был исключительно английским языком, которым написан перевод Библии короля Иакова. Почему бы Богу, если Он действительно использует это средство, чтобы говорить с современными людьми, не использовать и современный язык;
И вот в один из дней я лично получил такого рода слово от Бога, которое с тех пор «преследовало» меня, когда бы я ни думал об этом. Мы с Тиб отправились в Филадельфию на собрание «Субботней группы» — не имеющего постоянного состава и преднамеренно неорганизованного объединения христиан, говорящих языками, большей частью из не-пятидесятнических церквей. Они занимали номер в отеле «Бенджамин Франклин» раз в месяц по субботам и проводили молитвенное собрание исполнения Духом, которое продолжалось весь день.
За неделю до нашего приезда туда я принял решение, которое с той поры не давало мне покоя. Оно было связано с одним молодым человеком, с которым я встречался несколько лет назад в связи с материалами для журнала. В ходе исследования для статьи о преступности несовершеннолетних мне случилось сыграть определенную роль в приостановке для него в некоторых других приговора по обвинению в воровстве. С того времени я был в контакте с его семьей, помог ему устроиться на работу, и дважды меня приглашали на собеседование, когда на работе его обвиняли в кражах. Теперь он на основании неопровержимых улик снова был в тюрьме, и я пришел к трудному для себя выводу, что пытаясь вызволить его, заступаясь за него, вставая между ним и наказанием, я могу оказать ему лишь плохую услугу.
Это было долгое, сложное дело, в нем участвовала и церковная группа, и другие люди, но в основном решение я принимал сам, и теперь колебался между глубокой убежденностью и глубокими сомнениями. Члены семьи этого парня написали мне письмо, в котором обвиняли меня в том, что я непостоянный друг, и использовали другие малоприятные эпитеты, которые трудно было отрицать.
Во всяком случае как раз в конце этой недели мы отправились в Филадельфию. На протяжении первого часа или около того, когда мы присоединились к «Субботней группе» на их одиннадцатом этаже, собрание протекало подобно другим, на которых нам уже приходилось бывать. Было очень много молитв языками, но это были личные молитвы: либо отдельные лица тихо молились про себя, либо небольшие группы из трех-четырех человек поддерживали в молитвах друг друга.
Но внезапно на середину комнаты выступила женщина — методический служитель и произнесла речь на языках, которая явно предназначалась для слышания всех присутствующих. Немедленно наступила тишина. Затем мужской голос начал истолковывать. Я не мог видеть говорящего оттуда, где я сидел, но в его голосе не было и следа какого-либо транса. Он говорил спокойно, простым современным английским языком: «Не беспокойся. Я доволен позицией, которую ты занял. Это трудно для тебя, но другому это принесет большое благословение».
Эти слова произвели на меня действие неописуемой силы. Я знал, что они предназначены для меня, лично для меня, именно сейчас. И действительно, они дали мне мужество отстаивать свое решение в последующие недели, несмотря на сильное противодействие. Произошедшие с тех пор события показали, что это действительно был правильный путь для решения данной проблемы. Но что касается моих сомнений насчет языков, то моей внутренней реакцией на это слово и его истолкование было чувство абсолютной уверенности. Я не сомневался в то время, что это были слова Господа, обращенные ко мне, как не сомневаюсь в том, что сейчас передо мной на столе пишущая машинка.
Впоследствии, конечно, я перебирал различного рода другие значения, которые эти слова могли иметь. Но я не могу оспаривать характер моих собственных чувств в тот момент. Налицо было то, о чем я не читал в посланиях Павла и о чем не мог догадываться: что Господь может сопровождать Свое слово одновременным чувством убежденности, возникающим у того, кому оно предназначено.
Я не пытался, естественно, особенно оспаривать это: слово от Бога лично для тебя — это прекрасно! Но это уже было и какое-то приближение к решению поставленной задачи. Ведь когда я задался целью выяснить, имеют ли языки практическое значение, я имел в виду, конечно, пользу для других людей.
Глава 9.