Наши маленькие радости
По сравнению с промысловым судном жизнь на корабле науки размеренна испокойна. На рыболовном траулере вечно кипят страсти: уныние ("Ну, куда, чертпобери, она ушла?") сменяется бурным ликованием ("Братцы, напали на косяк!");период томительного безделья, от которого устаешь больше всего, вдругпереходит в круглосуточные вахты и подвахты, когда люди валятся с ног отусталости, на которую никто не жалуется, потому что малодушное хныкалье можетспугнуть рыбу. Другое дело - научно-исследовательское судно. Здесь работа идет попрограмме, всем заранее известной. Каждый человек знает, что он будет делатьсегодня, завтра и через месяц. "Улов" корабля науки - это кропотливое, изо дняв день вылавливание данных из океана и атмосферы: температура, давление,глубины, направление течений и воздушных потоков. Эти данные бесценны: придетвремя, и из них, кирпичик за кирпичиком, сложится стройная теория, котораяприблизит человечество к пониманию мира, в котором мы живем. Такое плавание обычно проходит без всяких сенсаций. Ныне корабль,бороздящий воды Мирового океана, не откроет новых островов, и марсовый матросне получит премию за свой входящий в историю крик; "Терра инкогнита!" Наповерхности океана нет больше белых пятен, они остались лишь в его глубинах ив высотах атмосферы. И здесь не поможет подзорная труба, здесь нужны те самые кирпичики-отчеты, которые из года в год вручают ученым экспедиционные научные суда. Люди кораблей науки уходят в океан, в свои дальние рейсы не за славойпервооткрывателей, а за научным сырьем. И слава достается не им, а людям наберегу, которые превращают сырье в научную продукцию. Бывает, конечно, что иученые с мировым именем идут в море, чтобы окунуться в живую природу, нослучается это все реже: законы разделения труда в наше время распространилисьи на науку. Маститый ученый в академической ермолке редко садится на корабль: наберегу, в тиши своего кабинета, он сделает больше. Спокойная и монотонная жизнь научно-исследовательского судна имеет,однако, свои прелести. Экспедиционный состав - это обычно молодые,образованные люди, которые отнюдь не считают, что обрекли себя на участьчернорабочих от науки. Они не просто собирают данные, но анализируют их,спорят и высказывают догадки, из которых когда-нибудь родятся диссертации имонографии. Ну, и кроме того, море - это море, каждый день от него ждешь хотя бымаленьких радостей. Так, сегодня мы увидели землю. И какую! Мы прошли всего вдвух милях от атолла под легко запоминающимся названием Капингамаранги. Неправда ли, поэтичное, музыкальное слово, которое так и просится в сонет? Даже Андрей Вознесенский потерял бы килограмм живого веса, придумывая к нему рифму. Мы устроили на корме конкурс, но, помимо "Капингамаранги - атолл высокого ранга", никто ничего не предложил. Сегодня вообще веселый день. Начался он с "беседы врача" в судовойрадиогазете. Поводом для беседы стал почин, с которым выступил кандидат наукиз Ленинграда Лев Николаевич Галкин, Он первым остригся наголо - в интересахгигиены, а вслед за ним и под его административным нажимом два подчиненных емустудента: Игорь Емельянов и Виктор Турецкий. Пока ребята с ужасом поглядывалина себя в зеркало, Галкин принялся энергично вербовать новых последователей. Изавербовал! Лев Николаевич - яростный поклонник йоги и проповедник пси-энергии, а ничто так не убеждает людей, как обилие незнакомых им научныхтерминов, которых искуситель знал превеликое множество. Он доказывал, чтоволосяной покров мешает проникновению пси-энергии, и хотя никто толком непонимал, что это такое, один за другим расстались с шевелюрами начальникракетного отряда Быков, пятый помощник капитана Медведев, несколько научныхсотрудников и матросов и даже доктор физико-математических наук Юло. Впоследний момент решительными действиями я спас Петю Пушистова, которыйсгоряча готов был сбрить свою гаснущую прическу. Но эпидемия разрасталась, покораблю, пряча глаза, сновали похожие на каторжников бывшие красавцы, и ЮрийПрокопьевич Ковтанюк, чтобы ограничить эпидемию, привлек на помощь медицину.Не могу отказать себе в удовольствии привести полный текст выступления порадио Саши Осипова: "В последнее время на корабле все чаще встречаютсятоварищи, решившие избавиться от своих волос, что делается якобы дляукрепления корней. Должен вам сказать, друзья, что теория эта весьма и весьмаспорна; по многочисленным научным данным, бритье волосяного покрова в тропиках- отнюдь не безобидное дело. Ибо в экваториальной зоне, где солнце находится взените, прямая и рассеянная солнечная радиация губительно воздействует наобнаженные корни волос, разрушая оболочку луковицы. Поэтому сбритые шевелюры,увы, могут не восстановиться, и товарищи, столь опрометчиво поступившие, будутгорько сожалеть о содеянном. К сведению тех, кто уже ходит лысым: опасайтесь солнца! Прикрывайтелысины и ни в коем случае не мойте их мылом! Систематически смазывайте ихпитательными кремами, Если же, несмотря на принятые меры, вы обнаружите, чтоволосы не растут, срочно обращайтесь к врачу: быть может, часть корней ещеудастся спасти". Эффект этого выступления был потрясающим: распространение эпидемиинемедленно прекратилось, а ее перепуганные жертвы, прячась от градасоболезнований, то и дело стыдливо выстраивались у медпункта. А после обеда мы перешли экватор. Нептуном назначили Пушистова. Петяочень близорук и не снимает очков, поэтому морской царь, несмотря на своеэкзотическое одеяние и бороду из мочала, не внушал особого доверия; явнопереодетый интеллигент. Но пост обязывал, и Петя громовым голосом объявлялприговоры, немедленно приводившиеся в исполнение. Черти окунали новичков вкупель, сделанную из спасательного плота, предварительно протаскивая их черезбочку с выбитыми днищами, из которой новообращенные выползали донеузнаваемости грязными. Я хохотал вместе с остальными зрителями и чувствовалсебя в совершеннейшей безопасности, поскольку уже переходил экватор и поморскому закону экзекуции не подлежал. Однако выяснилось, что я нарушил другой закон: забыл дома и,следовательно, не мог предъявить свой диплом, что Нептун квалифицировал какнедостаточное к его величеству уважение. И я, жестоко вымазанный, также былброшен в купель. Утешило меня лишь то, что и сам неправедный судья неизбавился от крещения: несмотря на высокий сан, Петя все-таки был новичком, ичерти, сломив его отчаянное сопротивление, с воем протащили сброшенного спрестола царя через омерзительно грязную бочку. Гвоздем праздника было крещение Снежка, ослепительно белой болонки,любимицы экипажа. Весело скаля зубы, Снежок вышел на помост в сопровождениисвоего хозяина Вадима Яковлевича Ткаченко, Ухмыляясь в бороду, Нептунблагословил новичка; наяда, она же техник Лена Погребенко, чмокнула его в нос,и Вадим Яковлевич бережно окунул исключительно довольного всеобщим вниманиемСнежка в купель. А вечером в присутствии всего экипажа ему под бурныеаплодисменты был вручен диплом о переходе экватора. Но хотя день выдался веселый, мы с особым нетерпением ждали утра: ведь"Академик Королев" шел на юг по Новогвинейскому морю, Мы оказались в Океании,которая вместе с Австралией образует одну из частей света. Завтра мы ступим наее землю. Здесь жил Миклухо-Маклай Новая Гвинея, Соломоновы острова, острова Фиджи,Новая Каледония, Таити... Сколько легенд, сказочных приключений, великих имени открытий связано с этим до сих пор самым экзотическим районом земного шара!Магеллан, Кук, Дюмон-Дюрвиль, Миклухо-Маклай... Есть от чего закружиться голове! За годы своих странствий "Академик Королев" избороздил воды Океании вдольи поперек, и посему большинство его обитателей не разделяют энтузиазмановичков, которые буквально изнывают от нетерпения. Шутка ли - идти по морю,которое омывает берега Новой Гвинеи, островов Адмиралтейства и архипелагаБисмарка! Восточная часть Новой Гвинеи вместе с этими островами называетсяПапуа; остров Новая Британия, к которому мы приближаемся, - один из девятиадминистративных округов Папуа, в его главном городе - Рабауле мы проведемцелых три дня. Послышался восторженный крик: "Земля!" - и новички, обгоняя друг друга,ринулись на правый борт. Вдали виднелся остров, покрытый буйнойрастительностью. Я выклянчил у вахтенного штурмана бинокль и уставился наостров: отчетливо различались кокосовые пальмы, волны, накатывающиеся напустынное побережье. Остров был небольшой, по-видимому, необитаемый, и я,подгоняемый дерзкой мыслью, побежал к Олегу Ананьевичу; почему бы нам неспустить шлюпки и не высадиться на берег? Капитана я нашел в его каюте вместе с первым помощником. Когда выпадалосвободное время, они стряхивали с себя груз забот и с наслаждением погружалисьв изучение каталога раковин. Ростовцев и Ковтанюк - страстные коллекционеры.Они собирают марки и монеты, но это между прочим, а главная и всепоглощающаястрасть - раковины. Раковин они собрали сотни, их уже некуда ставить, и ОлегАнаньевич с Юрием Прокопьевичем мечтают о том, что когда-нибудь жены разделятих любовь к раковинам и вместо того, чтобы выставлять на всеобщее обозрениесервизы, украсят серванты и горки этими прекрасными творениями морской фауны. - Остров по правому борту! - радостно сообщил я. - Вот бы такую добыть... - пробормотал капитан, с вожделением глядя нараковину, изображенную в каталоге. "Царь-ракушка", - уважительно произнес Юрий Прокопьевич. - Тридакна! - Остров по правому... - заикнулся я. - Может, и достанем, в этих местах они бывают, - размечтался ОлегАнаньевич. - Учтите, Маркович, во время купания будьте осторожны, невздумайте сунуть ногу между створками такой раковины! Она бывает больше метра, ухватится за ногу - не отпустит. - У нас как раз появилась возможность увидеть такую раковину, - закинуля удочку. - Сейчас мы проходим мимо острова, и если спустить шлюпку... - Для высадки на берег нужно разрешение, - охладил мой пыл капитан. -Австралийская опека. - Но ведь остров наверняка необитаемый! - настаивал я. - По смотрите вбинокль', там раковина на раковине лежит. Целые пирамиды раковин! Капитан взглянул в окно и предложил мне сделать то же самое; даженевооруженным глазом можно было увидеть пирогу с двумя гребцами, которыеотчаянно орудовали веслами и махали нам руками. - Вот вам и необитаемый... - проворчал капитан. - Так эта раковина, ЮрийПрокопьевич... Я уныло отправился на палубу. Пирога безнадежно отставала, остров таялвдали. Жаль, но придется потерпеть, все равно скоро я увижу пальмы и живыхпапуасов. А ведь ровно сто лет назад в этих местах жил и работал Миклухо-Маклай!Многие годы он посвятил изучению тропических островов и их обитателей, еговклад в мировую науку огромен. Удивительной судьбы человек! Его до сих порсчитают авторитетом ученые самых разных специальностей - зоологи и анатомы,географы и этнографы; не многим путешественникам довелось столько увидеть, иуж совсем мало ученых, которые так же, как Миклухо-Маклай, заслужили бы отчеловечества признание не только за выдающуюся научную деятельность, но и загуманность. На Новой Гвинее Миклухо-Маклай прожил более трех лет. Сам остров какгеографическую точку в середине XVI века открыл испанец Ортис де Ретес ' иназвал его так потому, что чернокожие туземцы напомнили ему негров африканскойГвинеи. А три с лишним века спустя Миклухо-Маклай открыл миру папуасов - в томсмысле, что неопровержимо, с огромной убежденностью гуманиста доказал: не 1 Согласно другим источникам. Новую Гвинею открыл португалец де Менезес в1526 году. Этого мнения, кстати, придерживался и Миклухо-Маклай. смотря на свою отсталость, вызванную определенными историческимиусловиями, папуасы - такие же люди, как европейцы, и только расисты могутговорить об их умственной неполноценности. Годы, прожитые среди папуасов,нашли отражение в дневниках ученого, безыскусные и трогательные страницыкоторых нельзя читать равнодушно. Туземцы, которые от белых людей видели малохорошего, считали "Маклая" своим добрым гением: он лечил их от болезней, сеялсреди них "разумное, доброе, вечное", Его жизнь подвижника была трудна, онпрожил всего сорок два года. Но папуасы чтут его память, имя Миклухо-Маклая наНовой Гвинее и по сей день произносится с уважением и любовью. Этнически население Папуа неоднородно. Кроме чернокожих папуасов, здесьживут племена, объединенные общим названием "меланезийцы". Кожа у меланезийцевсветлее, волосы не столь курчавы, и вообще по внешнему виду они значительноотличаются от папуасов. Многие ученые полагают, что меланезийцы в незапамятные времена пришлисюда из Индонезии, но вывод этот не бесспорен, равно как и гипотеза ТураХейердала о происхождении полинезийцев. Все эти и тому подобные сведения я почерпнул из письменных источников.Однако давно известно, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Мыпрошли мимо крохотных островков Амбитле и Бабасе, и теперь между нами и НовойБританией два-три часа ходу. В хороший бинокль уже виден вулкан у Рабаула - действующий, между прочим,не так давно он здорово напроказничал. А неподалеку от подножия вулканавиднеются хижины, голые детишки, - ба, не только детишки! - ходят по берегу,купаются в море... А вскоре мы вошли в бухту Симпсон-Харбор, на берегу которой раскинулсяРабаул. В лоции указано, что в этой бухте "находится множество затонувшихсудов с глубинами более и менее 18 метров", - вторая мировая война прошлась и по этому благословенному краю. Не желая увеличивать число этих судов, мы приняли на борт лоцмана и подего руководством стали на рейде в нескольких сотнях метров от берега.Рабаул
Шлюпки подходили к берегу. Держа наготове ружья, матросы зорковсматривались в кустарники... Зловещая тишина, нарушаемая бессмысленнымчириканьем птиц... И вдруг, оглашая окрестности воинственными криками, изкустарников, потрясая луками и копьями, выбежали сотни обнаженных туземцев... Так было несколько веков назад, в те романтические времена, когда чуть лине каждый корабль, отправлявшийся в южные моря, наталкивался на неизвестнуюземлю. Даже сердце подпрыгивало в груди от этой воображаемой картины. Хотя,честно говоря, я нисколько не сожалел о том, что вместо зловещих кустарниковна берегу находился благоустроенный причал, равно как и о том, что первый жевстречный папуас не насадил меня на копье. Но впечатление он производилизрядное: голый по пояс, босой, толстый и очень важный, он шествовал намнавстречу с портфелем в руке. Видимо, должностное лицо не из последних. Покаким-то неуловимым признакам мы решили, что он все-таки не губернатор, и невручили ему наши верительные грамоты. Тут же под навесом шла торговля. Десятка два папуасов сидели наподстилках, рекламируя свой товар. У меня остановилось дыхание: продавалисьвоистину бесценные вещи! Такие я видел только в музеях и на фотографиях вкнигах известных путешественников: ритуальные маски, статуэтки, вырезанные изкрасного дерева акулы и птицы... Я осторожно оглянулся, ожидая, что сейчасначнется свалка и эти сокровища придется добывать в острой конкурентнойборьбе, но с удивлением обнаружил, что мои спутники равнодушно проходят мимо. - Олег Ананьевич, Юрий Прокопьевич... - тихо позвал я и молча указал належащие у наших ног сокровища. - Но ведь здесь нет ни одной раковины, - удивился Олег Ананьевич. - А маски, статуэтки, акулы... - Еще сто раз увидите. Пошли на рынок. На всякий случай я купил. за доллар одну уникальную маску (примерно II-III век нашей эры - в таких вещах я никогда не ошибаюсь), и мы отправились нарынок. Рабаул - очаровательный городок из одной-двух улиц, опоясывающих бухту.Утопают в пышной зелени коттеджи австралийской администрации, на каждом шагумагазины, в которых продавцов больше, чем покупателей, автомобильные салоны,где вы без очереди можете купить машину (если у вас есть деньги), скверы,клубы с предупреждающей надписью "Только для членов", бассейны с тем жепредупреждением - словом, типичный аристократический курортный рай; впрочем,этой идиллии приходит конец: большинство соседних островных государств ужедавно стали самостоятельными, теперь пришла очередь Папуа - историческийпроцесс вспять не повернешь... '. Нелегкое это было мероприятие - создавать колониальные империи: многополководцев покрыло себя бессмертной славой в битвах против туземцев, до зубоввооруженных луками и копьями. Иной раз для завоевания страны или большогоострова приходилось тратить сотню снарядов и целый ящик патронов, уничтожатьтри четверти местных жителей, чтобы убедить оставшихся в цивилизаторскоймиссии белого человека и преимуществах христианского бога перед егомалограмотными туземными коллегами. Это было высокоморальное и, главное, оченьприбыльное дело; казалось, что колонии - это навсегда, что мировой порядок,при котором темнокожие обречены оставаться рабами, установлен на веки вечные... И вот - взрыв за взрывом, удар за ударом, брешь за брешью! Одна за другой колониальные империи распались, и их бывшие хозяевавынуждены приспосабливаться к новым, весьма непривычным и даже унизительнымдля их ущемленного самолюбия условиям. Вынуждены потому, что стремление народов к свободе и независимости уженичем не остановишь - ни танковыми армиями, ни эскадрильями реактивныхсамолетов, ни щупальцами тайной полиции. Одним из первых это понял Черчилль, который не без горестного сарказмазаметил, что не желает председательствовать при роспуске Британской империи. Аведь совсем недавно его предшественники гордо восклицали, что над ней никогдане заходит солнце... После сотен лет, казалось бы, незыблемого господстваобнаружилось, что оковы колониализма настолько проржавели, что реставрироватьих уже никак невозможно. Разве что попытаться сменить железные цепи назолотые... По дороге к рынку мы натолкнулись на любопытную реликвию: на пьедесталестояла подбитая японская танкетка. В начале сороковых 1 В сентябре 1975 года австралийцы, не дожидаясь неизбежного взрыва,предоставили Папуа независимость. годов остров был оккупирован японцами, здесь шли - так отмечено врабаульских хрониках - жестокие сражения, в которых на стороне союзниковпринимали участие и тысячи папуасов. По нашим российским масштабам такиесражения в лучшем случае отмечались бы в газетах, как "бои местного значения",но жители Новой Британии хорошо их запомнили, воздвигли памятники погибшим имемориалы, подобные этой танкетке. Военной победы японцы не одержали, зато торговую войну выиграли по всемстатьям: машины, которые бегают по улицам, и товары в магазинах в основномяпонского производства. Где не пробился солдат с ружьем, прошел купец ссундуком... Насильственный колониализм нынче - дурной тон, кудареспектабельнее связать бывшие колонии путами экономической зависимости. Жара стояла адская, солнце упрямо торчало почти над головой, лишая улицытеневой стороны, и до рынка, я добрался в довольно жалком состоянии, Но здесьуже кончилась цивилизация с ее асфальтом, разогретым до тысячи градусов, здесьне чадили автомашины, а над головой тихо шелестели ветки диковинных деревьев.Я не раз читал о рынках в тропических странах и ожидал, что на нас сейчаснабросится добрая сотня полуобнаженных туземцев и заставит, оглушенных ибеспомощных, купить корзины с овощами, рыбу и свиные туши. Но этого непроизошло. Были и полуобнаженные туземцы и горы овощей и бананов, ананасов икокосовых орехов, но над всем этим великолепием царили мир и спокойствие.Рынок в Рабауле оказался на редкость тихим и чистым. Его страж, темнокожийполицейский, хотя и гордился своим высоким положением, явно скучал без дела.Под большим навесом и вокруг него спокойно расположились торговцы-папуасы,весело общаясь с покупателями. Пока я фотографировал терриконы кокосов и пудовые гроздья бананов, моиспутники восторженно рассматривали груду раковин. Их невероятно толстаявладелица белозубо улыбалась и удовлетворенно пялила черные глаза навосхищенных покупателей, с каждым новым изъявлением восторга мысленно набавляяцену на свой товар. Не торгуясь, Олег Ананьевич и Юрий Прокопьевич скупилираковины и с облегченными кошельками отправились на корабль. Уходя, яобернулся на шум и увидел, что толстушка весело принимает от подругпоздравления с исключительно удачной сделкой. На корабле нас ожидал сюрприз в лице австралийского бизнесмена, которыйсовершил экскурсию по "Королеву" и в знак признательности готов был статьнашим гидом. Бизнесмена звали Фред Каттелл, он был высок, худ, имел веселыйнрав и, что еще существеннее, автомобиль. В дикую жару, когда даженебольшая прогулка по городу была мучительной, машина оказалась так кстати,что мы простили Фреду его социальное положение, чековую книжку и ежегодныйдоход в сорок тысяч долларов, о котором он честно поставил нас в известность,С переводчиком проблемы не было: им стал Петя Пушистов, с чрезвычайнойбойкостью изъяснявшийся на чудовищно неправильном английском языке - безвсяких там артиклей, времен и прочих излишеств, которые, по мнению Пети,только портят язык Шекспира и Байрона. Фред Петю отлично понимал, хотявременами страдальчески морщился, когда Петя сооружал длинную фразу, звучащуюпримерно так: "Мы восторг ваш искусство ведете автомобиль. Я есть очень рад. Вы есть о'кей водитель!)) Впрочем, один наш матрос запросто об1 Заранеепредвижу упрек этнографов: конечно, здесь были не только чистокровные папуасы,но и меланезийцы, однако в слове "папуас" для меня с детства скрыто особоеочарование, и посему прошу простить мне эту маленькую неточность. ращался к папуасам: "Послушай, папаша!.. Почем бананы, мамаша?" И те егопонимали. Мы отправились в горы, со всех сторон окаймлявшие город. Сначала Фредзавез нас на видовую площадку, с которой открывалось волшебное зрелище -бухта, Рабаул и его окрестности. Слева вдали возвышался вулкан конической формыгора со срезанной под углом верхушкой: во время недавнего извержения сильнымвзрывом ее малость покалечило; справа торчала верхушка другого вулкана, авнизу раскинулась бухта с ее ослепительной голубой гладью, уходящей в океан; свысоты наши белые кораблики казались утлыми и беззащитными, даже страшно былоподумать, что нам еще предстоит пройти на них по экватору половину земногошара; красивой дугой изогнулся город, прячась от солнца под вечнозеленойкрышей тропической растительности. Бухта Симпсон-Харбор наверняка самая прекрасная в мире. Она несравненнокрасивее Неаполитанского залива, ямайских, тринидадских и прочихпрославленных бухт. Я их не видел, но уверен, что это так. Мне даже становитсянемного смешно и грустно при мысли, что есть люди, думающие иначе. Спорить я сними не стану, как не стал бы вступать в дискуссию с глухим о музыке; я простоскажу скептику: "Езжайте на Новую Британию - и вы убедитесь, что все бухтымира по сравнению с Симпсон-Харбор - утомительные для глаза лужи". Покинув видовую площадку, мы по извилистой асфальтовой дороге направилисьв ботанический сад. Такого обилия незнакомой и фантастически прекрасной флорыя в жизни не видел. Как называются эти деревья и кустарники, я не записал имогу только сказать, что смотрел на них с разинутым от восхищения ртом.Особенно меня поразило огромное многоствольное дерево метров тридцати, сроскошной листвой. Я спросил у Фреда, как оно называется. "Фикус", - ответил Фред. Вот тебе и фикус, который в свое время прослыл у нас символом мещанства!Красивейшее дерево. Я даже пожалел, что не могу взять его с собой: наш домстроился в начале шестидесятых годов, когда потолки выше двух с половинойметров считались архитектурным излишеством. К ботаническому саду примыкал вольер, в котором щебетали попугаи. Говорящих по-русски среди них не было, а понять их трескотню нанезнакомом языке я не смог. В небольшом бассейне похрапывал крокодил. Когда я приблизился, он открыл глаза и задумчиво на меня посмотрел,прикидывая, стоит ли выползать из воды ради такого блюда. Видимо, решение былоне в мою пользу, потому что крокодил прикрыл глаза и снова захрапел. Потом Фред повез нас в папуасскую деревню - подлинную, без подделок, какмы договорились. Меня, правда, немного насторожило, что к ней велопревосходное шоссе и что расположена она уж слишком близко, но из вежливости яне высказал своих подозрений. И зря, потому что с деревней Фред явно наснадул: вместо хижин на сваях здесь стояли хотя и примитивные, но все жедомики. Нас окружили папуасы. Один из них, красивый малый, ради высоких гостейнадевший шикарный костюм из праздничной набедренной повязки, подарил намкакао-бобы. Его приятель, местный франт с искусно разукрашенным глиной лицом,приволок связку бананов и получил за них несколько монет, а голопузыемальчишки, мал мала меньше, без ссор и драки разделили между собой кулек сконфетами. На мгновение появилась из домика молодая женщина в наряде, накоторый пошел отрез материи размером с галстук, и тут же целомудренноскрылась. Я стал требовать, чтобы нам показали копья, луки и стрелы, нопапуасы недоуменно переглянулись, а Фред заметил, что музей древней историисегодня закрыт. Потом он признался, что до поселений, где цивилизация еще нерасцвела, не меньше двадцати километров плохой дороги и ему просто было жальмашины. Мы прошли на берег моря. Здесь несколько десятков юношей и девушекперебирали сети, а мужчины сооружали катамаран из двух каноэ. Ликования инародных гуляний в честь нашего прихода не было, но гнать тоже не гнали; юношизакурили русские сигареты, а девушки угостились конфетами. Стройные,миловидные и непосредственные, они пристально нас рассматривали, шептали что-то друг дружке и хихикали. Должен прямо сказать, что девушки-папуаски оченьпривлекательны, а некоторые из них настолько хороши, что глаз не оторвать,Насчет того, какое впечатление на них произвели мы, судить не берусь. Однаюная чернокожая дева подошла ко мне, постояла, грызя конфету, неожиданнофыркнула и убежала к подружкам, посеяв во мне серьезные сомнения относительномоей привлекательности. По-видимому, встреча со мной все-таки не разбила еесердца. В заключение нашей экскурсии мы решили искупаться в море. Мы-это Петя и я; Олег Ананьевич и Юрий Прокопьевич побывали на лучших вмире пляжах, и дикий берег, усыпанный раскаленной галькой, их не соблазнял.Осторожно переставляя ноги, приседая и подпрыгивая, мы проковыляли к воде иувидели в море вспененный след. Удивительно неприятный след, навевающийотвратительные ассоциации. Мы с Петей переглянулись. Я сказал, что мне чего-торасхотелось купаться, а Петя тут же развил эту мысль и подвел под нее научныйфундамент: слишком теплая вода вряд ли охладит наши раскаленные тела. Убедивдруг друга, что лезть в это противное море просто смешно, мы хотели повернутьобратно, но не тут-то было: оказывается, наши спутники тоже видели след итеперь усиленно нас подзадоривали. В этих условиях пришлось пойти насмертельный риск, и мы храбро бросились в море, отплыв вдаль чуть ли не нацелый метр. Доказав тем самым, что на акулу нам плевать, мы, соблюдаядостоинство, величественно рванулись на берег. Забегаю немного вперед. На следующий день судьба привела меня на этотберег уже в другой компании. Добирались мы сюда без машины, с меня сошло стопотов, и я мечтал только об одном: поскорее окунуться. Но вчерашнеепроисшествие заставило меня быть более осмотрительным. Я подошел к одному изпапуасов, человеку с приятным, внушающим доверие лицом, и поинтересовался, чтоон думает насчет акул. Папуас удивленно на меня посмотрел и даже пожалплечами. "Шарк ноу, - ободрительно сказал он, - шарк зеа!" И он указал рукойна дальнюю бухту, где стояли корабли. Значит, вчера мы зря испугались, это былвовсе не "шарк", решил я, и полез в море. Отплыл метров пятьдесят от берега, досыта покачался на волнах, сталвозвращаться и на всякий случай оглянулся. "Гарун бежал быстрее лани", - писал поэт. Я не мог бежать, как это сделалГарун, но плыл к берегу с такой скоростью, что даже не очень опытный тренероткрыл бы во мне многообещающее дарование. Выпрыгнув из моря, как пингвин, я,не чуя под собой ног, подбежал к тому самому папуасу и обратил его внимание наздоровенный плавник, рассекающий воду неподалеку от берега. - Уот из ит? - спросил я. - Что это? - Шарк, - спокойно кивнул папуас. - Биг шарк. Несмотря на жару, мой позвоночный столб промерз мгновенно и так сильно,что потом я отогревал его паяльной лампой. Больше на Новой Британии я не купался. Когда товарищи звали меня на пляж,я вежливо, но с исключительной твердостью отклонял их предложения. Я изнывалот жары, но никакая сила в мире не могла бы загнать меня в эти кишащие акуламиволны. Отныне я вместо купания принимал душ. Не спорю, море имеет переддушевой кабиной отдельные преимущества, но в ней по крайней мере нет акул. Зато Вилли, еще не пуганный акулами, просто не вылезал из моря. Надев маску, он часами плавал, изучая морскую. - фауну и вылавливаяразных ее представителей - звезд и улиток. В результате Вилли оригинальнозагорел: подставленная солнцу спина была докрасна обожжена, а грудь осталасьбелой. Потом Вилли долго еще спал на животе, испуганно вскрикивая, когда кто-либо касался его спины. Женя Уткин так обгорел, что вообще спал, наверное,стоя. Рак, только что вытащенный из кипятка, выглядел бы по сравнению с нимбледной немочью. А вот Игорь Нелидов получил свои ожоги не зря: он обосновался укоралловых рифов и добыл множество великолепных кораллов, которые роздал сосвойственной ему щедростью. Два из них украшают ныне мою домашнюю коллекцию,вызывая так называемую хорошую (а на самом деле черную) зависть друзей. И еще одно впечатление. В последний день мы - небольшой отрядлюбознательных во главе со Львом Николаевичем Галкиным - побывали навулканологической станции, расположенной высоко в горах. Галкин уговорил нас пойти пешком, и мы, тихо проклиная своего неутомимого(ежеутренняя часовая зарядка по системе йогов) руководителя, в неистовую жарупреодолели крутой подъем и так устали, что даже не смотрели на свисающие сдеревьев бананы и лениво отбрасывали с дороги кокосы. Вулканологи намрассказали, что последнее извержение было совсем недавно, три года назад.Однако есть надежда - здесь голос вулканолога стал мечтательным, - что вближайшее время произойдет небольшое землетрясение, и тогда можно будетопробовать новое оборудование, установленное на станции. Я высказал пожелание,чтобы этого не случилось до семи часов вечера, когда мы покинем Рабаул. Что еще рассказать вам о Новой Британии? О том, что островитянеэкспортируют копру, какао-бобы, кофе и разные фрукты, вы можете узнать изсправочника. О магазинах, барах и клубах? Они в Рабауле такие же, как в Европеили Америке, и вряд ли их описание обогатит ваши представления о Папуа.. Пожалуй, пора отправляться в плавание, Как говорится, море зовет. Сравнение, квазидвухлетний цикл и 180-й меридиан Наша эскадра собралась у экватора и легла в дрейф - будем производитьсверку, или сравнение, приборов. С одного из кораблей запускается радиозонд, ипо команде "Великого координатора" начинает синхронно работать аппаратураслежения на всех судах. Если в данных будут расхождения, следует выявить причины и привестиаппаратуру в порядок.. Одновременно сравниваются показания барометров,термометров, актинометров и других приборов, которых на каждом судне сотни икоторые ведут себя зачастую так, как новобранцы: маршируют не в ногу, поютвразнобой и не понимают великого смысла единоначалия. Сверка приборов - очень важная часть экспедиционной работы, к нейготовятся не менее тщательно, чем к параду, и точно так же мечтают, чтобы вэтот день была хорошая погода. Между тем именно на сегодня Шарапов предсказалоблачность с возможными осадками. Нашел место и время, ничего не скажешь!Однако с утра жарило солнце, на небе не было ни тучки, и над прогнозомнедоверчиво, в кулак посмеивались. Дождик начал накрапывать ровно в 13 часов, когда Ткаченко торжественно возвестил о начале сверки. С каждой минутой капли становились все тяжелее,небо заволокло тучами, и хотя Александр Васильевич честно предупредил о такойвозможности, ему пришлось прятаться от разъяренных научных работников. Егоразыскивали, ему льстили, грозили страшной карой - лишением тропического вина,но он упрямо отказывался прекратить это безобразие и даже намекал, что можетвызвать 'бурю. Если сверка с грехом пополам состоялась, то кинооператорам уже совсем неповезло. От их вздохов разрывалось сердце. Весь день они простояли на палубе,с тоской всматриваясь в редкий кадр - строй кораблей на экваторе, вымокли какчерти, но не отсняли ни единого метра пленки. - Вот увидишь, - срывающимся голосом пророчествовал Василий Рещук, - онопоявится именно в тот момент, когда сверка закончится! - Когда уже нечего будет снимать... - горестно вторил Валентин Лихачев. И действительно, как только флагман эскадры "Академик Королев" рванулсявперед и строй кораблей распался, тучи как по волшебству стали рассеиваться, исолнце, издевательски подмигивая, засияло в безоблачном небе. - Ну, что мы говорили? - жаловались операторы и кощунственно грозиликулаками ни в чем не повинному светилу. Мы пошли на восток - строго по ниточке экватора - и будем так идти чутьли не до самой Панамы. Налево - северное полушарие, направо - южное. Одной излюбимых шуток стала такая: - Ребята, в вашем северном полушарии холодно, пойдупогреюсь. И остряк переходил с левого борта на правый. Сегодня у меня большой день: я познал квазидвухлетний цикл. В последнее время Александр Васильевич под разными предлогами увиливал отповышения моего образовательного уровня, и я, томимый любознательностью,приставал то к одному, то к другому деятелю на уки - кроме Пети, который вответ на мой вопрос тут лее садился за стол и быстро заполнял листкидлиннющими формулами, от одного вида которых можно было рехнуться. Большоетерпение и педагогический такт проявил Ткаченко. Впрочем, до меня дошлислухи, что он заключил с Шараповым пари. Александр Васильевич. спорил, чторазъяснить мне суть квазидвухлетнего цикла можно за полгода систематическойработы, а Вадим Яковлевич брался решить эту задачу куда быстрее. И пари онвыиграл. Так вот что - это такое. Несколько лет назад было замечено, что внижней половине стратосферы наблюдается любопытное явление: примерно раз в двагода происходит смена западных потоков на восточные, и наоборот. И невероятноважно установить, закономерность это или случайность. Если случайность, торушится интереснейшая гипотеза, хороня под своими обломками тома диссертаций;а если закономерность - то с карты атмосферы будет стерто большое белое пятнои, главное, появится возможность повысить степень точности долгосрочногопрогнозирования. Я мог бы ввернуть в это краткое объяснение с десяток научных терминоввроде "смены форм общей циркуляции" и тому подобных, но боюсь запутать и себяи вас; так что прошу удовлетвориться приведенной выше формулировкой и принятьна веру исключительную важность изучения квазидвухлетнего цикла вэкваториальной зоне. Этим на судне упорно занимались и Булдовский, и Пушистов, и сам начальник экспедиции. Быть может, результатом их работы и не будетточный прогноз погоды на третье тысячелетие, но кирпичик, о котором мыговорили, несомненно, заложен. Но. если с квазидвухлетним циклом я наконец покончил, то другая проблема,на этот раз астрономическо-географическая, так и осталась висеть в воздухе.Более того, я утверждал и продолжаю утверждать, что разобраться в нейневозможно и человек, который в гордыне своей полагает, что разрешил эту загадку, является жертвой примитивного самообмана. Началось это с мирной беседы за столом в кают-компании. Разговор зашел наморские темы. Кто-то сказал, что завтра мы переходим знаменитый 180-й меридиани сможем полюбоваться им в солнечной экваториальной тиши, поскольку наэкваторе море. волнуется редко. Юрий Прокопьевич тут же вспомнил, как в прошлом рейсе "Королев" передсамым Владивостоком попал в тайфун. Тряхнуло сильно, крен достигал 39 градусов- довольно опасный крен, смею вас заверить. Я поведал о шторме в проливе Дрейка, когда волны, казалось, захлестывалирулевую рубку "Оби", а капитан припомнил, как однажды в сильнейшийдвенадцатибалльный шторм его китобоец чуть не погиб: судно легло на борт, снего сорвало шлюпки, часть фальшборта, в помещения хлынула вода... Хотя каждыйморяк побывал в подобных передрягах, такие воспоминания всегда слушаютс