Поуп было чуть за тридцать. Внешне она походила на Рене Зеллвегер в фильме «Дневник Бриджит Джонс», и хотя до третьей страницы грудь у нее не дотягивала, Поуп слыла модной и донельзя амбициозной журналисткой.
На шее у нее висел один из четырнадцати пропусков с доступом на все соревнования, выделенных для «Сан» перед Олимпиадой. Присутствие британской прессы строго лимитировалось – ведь более двадцати тысяч представителей мировой печати тоже собирались освещать шестидневное лондонское мегасобытие. Поэтому среди британских журналистов пропуск на все соревнования ценился немногим ниже олимпийского золота.
Поуп повторяла себе – радоваться надо, что она вообще получила пропуск и удостоилась чести освещать Игры, но за все утро ей не удалось выжать из себя ничего о стрельбе из лука, достойного рубрики новостей.
Она пришла ради фаворитов Олимпиады – лучников из Южной Кореи, но узнала, что они уже отстрелялись. Поуп опоздала.
– Черт, – недовольно сказала она. – Финч уничтожит меня.
Оставалась надежда найти что-нибудь, что при живом описании с грехом пополам сойдет для газеты. Но что? И как о нем писать?
Стрельба из лука: дартс для богатых?
Однако в стрельбе из лука нет абсолютно ничего гламурного.
Ну откуда ей знать о луках? Она выросла в семье футболиста. Не далее чем утром Поуп втолковывала Финчу, что ей проще освещать легкую атлетику или гимнастику, но редактор без обиняков напомнил, что она работает в газете всего шесть недель, приехала из Манчестера и поэтому в отделе спорта пока салага.
– Напиши мне хорошую статью – получишь задания поинтереснее, – пообещал он.
Поуп заставила себя сосредоточиться на лучниках. Надо же, какими они кажутся спокойными, словно застывшими в трансе. Не как крикетные отбивающие или теннисисты. Может, написать об этом, выяснить, как лучники входят в такой транс?
Ерунда, раздраженно подумала она. Кто захочет читать о дзене на спортивной странице, когда на третьей можно посмотреть голые сиськи?
Поуп со вздохом опустила бинокль, расположилась в одном из синих кресел и начала перебирать стопку почты, которую, уходя, сгребла со стола. Откладывая разные пресс-релизы и прочие бесполезные бумажки, она наткнулась на толстый коричневый конверт, адресованный ей. Имя и должность Поуп были напечатаны причудливыми черными и синими заглавными буквами.
Журналистка поморщилась, словно почувствовав запах тухлятины. В последнее время, и уж точно после переезда в Лондон, она не писала ничего, чтобы спровоцировать живой отклик психа. Каждый мало-мальски стоящий репортер получает письма от сумасшедших. Их быстро учишься различать. Обычно подобные корреспонденты оживляются после публикации противоречивого материала или сюжета, предполагающего наличие дьявольского заговора.
Поуп все-таки надорвала конверт и извлекла оттуда десятистраничную сколку, прикрепленную к музыкальной поздравительной открытке, в которой не было ни строчки. Когда журналистка развернула открытку, активировался встроенный компьютерный чип, и зазвучала странная заунывная мелодия флейты, от которой по коже бежали мурашки и казалось, что кто-то умер.
Закрыв открытку, Поуп просмотрела первый лист из сколки. Это было обращение к ней, напечатанное десятком разных шрифтов, что затрудняло чтение. Но постепенно Поуп начала вникать, что к чему. Она перечитывала письмо в третий раз, и ее сердце билось все быстрее. Под конец оно колотилось уже в горле.
Просмотрев остальные листы, Поуп едва не лишилась чувств от волнения. Лихорадочно покопавшись в сумке, она выхватила сотовый.
– Финч, это Поуп, – сказала она, задыхаясь. – Дентон Маршалл убит или нет?
С сильным акцентом кокни Финч переспросил:
– Что? Сэр Дентон Маршалл?
– Да, да, мистер хеджевый фонд, филантроп и член оргкомитета, – подтвердила Поуп, спешно собирая вещи и оглядываясь в поисках ближайшего выхода со стадиона. – Пожалуйста, Финч, тут сенсация намечается!
– Подожди, – проворчал редактор.
Поуп перешла улицу и ловила такси на противоположной от Ридженс-парка стороне, когда в трубке снова послышался голос Финча.
– Дом сэра Маршалла в Лайелл-Мьюз опечатан желтой лентой, только что подъехал фургон коронера.
Поуп торжествующе ткнула кулаком в воздух и закричала:
– Финч, ты кого-нибудь другого посылай писать о лучниках и выездке. Мне подвернулся сюжет, который всколыхнет Лондон не хуже землетрясения!
ГЛАВА 9
– Лансер говорит, ты спас ему жизнь, – сказала Элайн Поттерсфилд.
Врач осторожно постукивал пальцами по ребрам вздрагивавшего Найта, который сидел на полу открытой «скорой помощи» на восточной стороне Слоун-стрит, в нескольких футах от красного такси растамана.
– Просто инстинкт, – возразил Найт, морщась от боли. От асфальта поднимался жар, и он чувствовал себя курицей в духовке.
– Ты подверг себя опасности! – холодно бросила Поттерсфилд.
Ты же только что сказала, что я спас ему жизнь! – раздраженно заметил Найт.
– Едва не заплатив собственной! – отрезала Поттерсфилд. – С кем бы тогда осталась… – она сделала паузу, – твоя дочь? И сын?
– Не вмешивай сюда детей, Элайн. Со мной все нормально, а черное такси наверняка попало на CCTV.
В Лондоне десять тысяч уличных камер слежения, работающих круглые сутки. Их установили в 2005 году, после взрывов в метро, когда пятьдесят шесть человек погибли и семьсот получили ранения.
– Проверим, – пообещала Поттерсфилд. – Но искать в Лондоне черное такси, номер которого никто из вас не запомнил, – все равно что иголку в стоге сена.
– Нет, если сузить поиск до этой улицы и северного направления, взяв приблизительное время, когда она скрылась. Обзвоните таксопарки – я наверняка помял ей капот или радиатор.
– Ты уверен, что это была женщина? – скептически осведомилась Поттерсфилд. – Насколько мне известно, в Лондоне мало женщин-таксистов.
– Да, это была женщина, – настаивал Найт. – Шарф, темные очки. Разъяренная фурия.
Старший инспектор Скотленд-Ярда посмотрела на Лансера, которого опрашивал другой полицейский.
– И Лансер, и Маршалл – члены ЛОКОГ.
Найт кивнул:
– Я бы начал расследование с людей, имевших разногласия с оргкомитетом.
Поттерсфилд не ответила, потому что подошел Лансер, промокая вспотевший лоб носовым платком. Галстук с ослабленным узлом низко висел на шее.
– Спасибо, – сказал бывший декатлонист. – Я твой вечный должник.
– Ты сделал бы для меня то же самое, – отозвался Найт.
– Я позвоню Джеку и расскажу, как ты спас мне жизнь.
– Не надо.
– Нет, надо, – возразил Лансер и после колебания добавил: – Я хотел бы чем-то отплатить тебе.
Найт покачал головой:
– Оргкомитет – клиент «Прайвит», стало быть, ты тоже наш клиент, Майк. Услуга входит в реестр.
– Нет, ты… – Лансер, помолчав закончил: – Позволь пригласить тебя на завтрашнюю церемонию открытия.
Приглашение застало Найта врасплох. Билет на открытие Олимпиады – все равно что приглашение на свадьбу принца Уильяма и Кейт.
– Если нянька меня прикроет, так и быть, приду.
Лансер просиял:
– Утром секретарша пришлет тебе билеты и пропуск. – Он похлопал Найта по здоровому плечу, улыбнулся Поттерсфилд и отошел к ямайцу-таксисту, которого еще мурыжил дорожный патруль.
– Мне нужно официальное заявление от тебя, – напомнила Поттерсфилд.
– Ничего не буду делать, пока не поговорю с матерью.
ГЛАВА 10
Двадцатью минутами позже патрульная машина высадила Найта перед домом Аманды на Милнер-стрит в Найтсбридже. Врачи предложили обезболивающее на основе морфия, но Найт отказался. Он выбрался из такси, кряхтя и думая о красивой беременной женщине, гулявшей на закате по вересковой пустоши.
У самых дверей ему удалось прогнать воспоминание. Позвонив, Найт сразу вспомнил, что его костюм грязен и порван.
Аманда этого не одобрит, а уж…
Дверь открылась, и Гэри Босс, личный помощник Аманды, тощий человечек лет тридцати пяти, прилизанный и безукоризненно одетый, увидев Найта, заморгал за стеклами очков в черепаховой оправе и едва заметно потянул носом.
– Не знал, что у вас сегодня встреча, Питер.
– Единственному сыну не нужно записываться, чтобы повидать мать, – сказал Найт. – Особенно сегодня.
– Она очень, очень занята, – настаивал Босс. – Вам лучше…
– Дентон мертв, Гэри, – негромко сказал Найт.
– Что? – переспросил Босс и снисходительно засмеялся: – Это невозможно. Они вчера были…
– Его убили, – повторил Найт, входя. – Я приехал прямо с осмотра места преступления. Надо ей сообщить.
– Убили? – У Босса приоткрылся рот. Вдруг он зажмурил глаза, словно в ожидании боли. – Господи, Аманда будет…
– Знаю, – отозвался Найт, обходя Босса. – Где она?
– В библиотеке, выбирает ткань.
Найт вздрогнул. Мать терпеть не могла, когда ее отвлекали от подбора образчиков.
– Ничего не поделаешь. – Он пошел через холл к библиотеке, готовясь сказать матери, что она второй раз овдовела.
Когда Найту было три года, его отец Гарри погиб в нелепой аварии на заводе, оставив молодой вдове и сыну мизерную страховку. Аманда страшно переживала потерю, но заглушила горе работой. Она всегда любила шить и разбиралась в моде, поэтому благодаря страховке мужа создала компанию по выпуску одежды, назвав ее в свою честь.
«Аманда дизайнс» начиналась на кухне. Деловая женщина, Аманда воспринимала жизнь и работу как нескончаемую перебранку. Впрочем, ее воинственный стиль себя оправдал: когда Найту исполнилось пятнадцать, «Аманда дизайнс» превратилась в процветающую компанию с именем. Правда, сама Аманда забыла о счастье, постоянно требуя, чтобы окружающие работали лучше. Вскоре после окончания Найтом оксфордского колледжа Святого Креста она продала концерн за десять миллионов фунтов и тут же запустила четыре еще более успешные линии одежды.
За все это время Аманда ни разу не позволила себе влюбиться снова. У нее были друзья, партнеры и, как подозревал Найт, несколько легких увлечений, но со дня смерти мужа Аманда воздвигла вокруг своего сердца высокую стену, которую никому, кроме сына, не удавалось пробить.
Пока в ее жизни не появился Дентон Маршалл.
Они познакомились на благотворительном вечере, сбор от которого предназначался на борьбу с раком. Как любила повторять Аманда, «все произошло с первого взгляда». В один вечер ледяная бизнесвумен превратилась во влюбленную по уши школьницу. Сэр Маршалл стал ее близким другом, лучшим приятелем, источником забытого счастья.
Снова отогнав воспоминание о красивой беременной женщине, Найт постучал и вошел в библиотеку.
Элегантная женщина лет пятидесяти восьми, изящная, как балерина, красивая, как стареющая кинозвезда, держащаяся с достоинством милостивой королевы, Аманда Найт стояла над огромным столом с десятками разложенных на нем образчиков тканей.
– Гэри, – с оттенком недовольства сказала она, не поднимая головы, – я же просила меня не…
– Мама, это я.
Обернувшись, Аманда смерила его взглядом серо-стальных глаз и нахмурилась.
– Питер, разве Гэри не сказал тебе, что я выбираю… – Она остановилась, уловив что-то в лице сына, и поморщилась: – Понятно. Твои детки свели с ума очередную няньку?
– Нет, – ответил Найт. – Хотел бы я, чтобы все было так просто.
И приготовился разбить счастье матери на тысячу острых осколков.
ГЛАВА 11
Если вы хотите убивать чудовищ, научитесь думать как чудовище.
Я не знал этого взрыва фугаса, от которого моя голова треснула во второй раз, через девятнадцать лет после того как меня побили камнями.
Я уехал из Лондона, когда сорвался мой первый план, имеющий цель доказать, что я не просто иной, но бесконечно выше остальных людей.
Монстры выиграли войну против меня хитростью и вредительством, и в результате, когда в конце весны 1995 года я оказался на Балканах в составе миротворческой миссии НАТО, моя ненависть была беспредельна и безгранична.
После того, что со мной сделали, я не хотел мира.
Я хотел жестокости. Я хотел гекатомбы. Я хотел крови.
Поэтому сама судьба вмешалась в мою жизнь через пять недель моего пребывания на раздробленных войной, переходящих из рук в руки и очень взрывоопасных полях сражений Сербии, Хорватии, Боснии и Герцеговины.
В июльский день на пыльной дороге в восемнадцати милях от долины Дрины и осажденного города Сребреницы я ехал в каске и бронежилете на пассажирском сиденье камуфлированной «тойоты-лендкрузера», поглядывая в окно.
Я читал греческие мифы в подобранной где-то книге и думал, что балканские пейзажи вполне подошли бы для декорации к какому-нибудь темному, жестокому, запутанному мифу: повсюду цвели дикие розы, даже вокруг обезображенных трупов, часто попадавшихся по дороге, – то были жертвы зверств противоборствующих сторон.
Фугас взорвался совершенно неожиданно.
Я не помню звука взрыва, уничтожившего водителя, «лендкрузер» и остальных пассажиров. Но до сих пор помню запах кордита, горящего дизельного топлива и ощущение толчка, когда меня будто ударом невидимого кулака выбросило через лобовое стекло, подняв в голове электрическую бурю эпических масштабов.
На землю уже спустились сумерки, когда я очнулся со звоном в ушах, мучимый дурнотой, не понимая, где нахожусь. Помню первую мысль, что мне еще десять лет и меня оглушили камнями. Но затем круговерть в голове улеглась, и я понял, что вижу обгоревший остов «лендкрузера» с превратившимися в головешки трупами. Рядом лежали «стерлинг» и «беретта», выброшенные взрывом из автомобиля.
Было уже темно, когда мне удалось удержаться на ногах и даже идти с оружием.
Я спотыкался и падал, несколько миль пробираясь по полям и лесам, пока не дошел до безвестной деревушки к юго-западу от Сребреницы. Идя по деревенской улице с автоматом и пистолетом в руках, я расслышал сквозь звон в ушах, как впереди в темноте сердито кричат мужчины.
Их злые голоса притягивали меня, и я двинулся вперед, чувствуя, как во мне растет знакомая ненависть, иррациональное желание кого-нибудь убить.
Кого угодно.
ГЛАВА 12
Семеро мужчин-боснийцев, вооруженных одноствольными дробовиками и ржавыми винтовками, гнали перед собой трех девчонок-подростков в наручниках, словно скот на ферму.
Один из них увидел меня, закричал, и они направили свое хилое оружие на меня. По причинам, которые мне удалось осознать гораздо позже, я не открыл огонь и не убил их на месте, мужчин и девчонок.
Вместо этого я сказал им правду: что я член миссии НАТО, что мы напоролись на мину и мне надо позвонить на базу. Это их отчасти успокоило; они опустили свои пукалки, оставив мне пистолет и автомат.
Один из боснийцев на ломаном английском сказал, что я могу позвонить из полицейского участка, куда они как раз идут.
Я спросил, за что арестовали девушек, и тот, кто кое-как говорил по-английски, ответил:
– Это преступницы из сербского отряда смерти, работали на этого дьявола Младика. Люди называют их Фуриями. Эти девки убили боснийских парней. Много парней. Каждая из них это делала. Спроси старшую, она говорит по-вашему.
Фурии, подумал я с огромным интересом. Я читал о фуриях накануне в книге греческих мифов. Я пошел быстрее, чтобы рассмотреть их, особенно старшую, мрачного вида девицу с низким лбом, жесткой черной гривой волос и мертвыми темными глазами.
Фурии? Это не может быть совпадением. Когда-то меня осенило, что ненависть была дарована мне при рождении; так и теперь я сразу поверил, что девушки встретились мне не без причины.
Голова раскалывалась, но я наклонился к старшей и спросил:
– Ты военная преступница?
Она повернула ко мне свои мертвые черные глаза и ответила, словно выплюнула;
– Я не преступница, как и мои сестры. В прошлом году боснийские свиньи убили наших родителей и четверо суток насиловали меня и сестер. Будь у меня возможность, я застрелила бы каждую боснийскую свинью. Раскроила бы им черепа. Убила бы их всех, если бы могла.
Ее сестры, должно быть, понимали большую часть того, что говорила старшая, поскольку тоже обратили на меня взгляды своих мертвых глаз. Шок от взрыва, жестокая пульсирующая боль в голове, гнев, вспыхнувший, как авиационный керосин, мертвые глаза сербок, миф о фуриях – все это сложилось воедино, заставив меня почувствовать, что происходящее предопределено.
В участке боснийцы пристегнули девушек к тяжелым деревянным стульям, привинченным к полу, и заперли. Местные телефонные линии не работали, как и здешние сотовые с их примитивными вышками. Мне, впрочем, предложили подождать, пока вызовут подкрепление из миротворцев, которые увезут меня и сербок.
Когда босниец, говоривший по-английски, вышел из комнаты, я перехватил автомат поудобнее, подвинулся к старшей из девушек и спросил:
– Ты в судьбу веришь?
– Отстань.
– А в предопределение?
– Почему ты спрашиваешь?
– Твоя судьба как пленной военной преступницы – смерть, – ответил я. – Если вас изобличат в убийстве нескольких десятков невооруженных парней – это геноцид. Даже если ты с сестрами мстила за групповое изнасилование, тебя все равно повесят – таково наказание за геноцид.
Она надменно подняла голову.
– Я не боюсь умереть. Мы убивали чудовищ. Это была справедливость. Мы вернули в мир утраченное равновесие.
Чудовища и фурии, подумал я, все больше оживляясь.
– Возможно, но ты умрешь, и на этом твоя история закончится… – Я помолчал. – А если у тебя иная судьба? Может, вся твоя жизнь была подготовкой к этой минуте, к этому месту, к этой ночи, когда ваши судьбы совпали с моей?
Она в замешательстве переспросила:
– Что значит – судьбы совпали?
– Я вытащу вас отсюда, – сказал я. – Дам вам новые документы, спрячу вас, позабочусь о тебе и твоих сестрах. Я дам вам шанс выжить.
– А взамен?
Посмотрев ей в глаза, я заглянул в душу.
– Ты будешь рисковать жизнью, чтобы спасти меня, как я сейчас рискну своей, чтобы спасти вас.
Девушка искоса посмотрела на меня, повернулась к сестрам и затараторила что-то на сербском. Несколько секунд они ожесточенно спорили шепотом.
Наконец та, которая говорила по-английски, спросила:
– Ты можешь спасти нас?
Звон в голове остался, но туман рассеялся, оставив меня в состоянии почти наэлектризованной ясности. Я кивнул.
Она уставилась на меня своими мертвыми глазами.
– Тогда спаси.
В комнату вернулся босниец, говоривший по-английски.
– Какую ложь тебе рассказали эти адские отродья? – спросил он.
– Они хотят пить, – ответил я. – Просили воды. Телефонной связи по-прежнему нет?
– Пока нет, – ответил он.
– Хорошо. – Сняв автомат с предохранителя, я навел его на людей, пленивших фурий, открыл огонь и уложил всех до единого.
КНИГА ВТОРАЯ
И ПУСТЬ НАЧНУТСЯ ИГРЫ!
ГЛАВА 13
Такси остановилось у сверкающего чистыми стеклами небоскреба в Сити, финансовом центре Великобритании. Питеру Найту казалось, что он еще слышит рыдания матери. Второй раз в жизни он видел ее плачущей – в первый она оплакивала нелепую гибель мужа, отца Питера.
Услышав о смерти жениха, Аманда упала на руки сына. Найт слишком хорошо понимал ее сокрушительное, безмерное отчаяние. Душе Аманды нанесли смертельную рану. Найт никому не пожелал бы испытать это, особенно родной матери. Обнимая ее в самые тяжелые минуты лишающего сил, отнимающего всякую надежду горя, он заново переживал собственную потерю, бередя незажившую рану.
В конце концов в библиотеку вошел Гэри Босс и сам чуть не заплакал при виде убитой горем Аманды. Через несколько минут Найт получил эсэмэс от Джека Моргана. Тот приказал ему срочно приехать в «Прайвит» – «Сан» обратилась в агентство с просьбой изучить письмо от неизвестного, назвавшегося убийцей сэра Маршалла. Гэри Босс обещал позаботиться об Аманде.
– Я останусь, – сказал Найт, не представляя, как оставить мать в такую минуту. – Джек поймет, я позвоню ему.
– Нет! – отрезала Аманда. – Я хочу, чтобы ты вернулся к работе, Питер. Я хочу, чтобы ты занимался тем, что у тебя лучше всего получается. Я хочу, чтобы ты нашел больного ублюдка, который сделал это с Дентоном. Я хочу, чтобы его заковали в кандалы. Я хочу, чтобы его сожгли живьем!
Поднимаясь на лифте на верхний этаж небоскреба, Найт повторял про себя эти слова. Желание найти и покарать убийцу Маршалла полностью овладело им, даже сверлящая боль в боку отошла на второй план. Так бывало, когда Найт интуитивно чувствовал – впереди крупное дело. Но сейчас трагедия коснулась его матери, и расследование стало делом чести. Что бы ни случилось, сколько бы времени ни понадобилось, Найт поклялся найти убийцу Дентона Маршалла.
Двери лифта открылись в сверхсовременную приемную «Прайвит», оснащенную по последнему слову науки и техники в области разведки, судебной медицины и криптографии. Хотя лондонское отделение испытывало острую нехватку людей, на ресепшен толпились вызванные из других стран агенты «Прайвит Интернэшнл», заехавшие, чтобы взять пропуски на Олимпиаду и получить задания.
Найт обошел толпу, мало кого узнав, миновал модель троянского коня и бюст сэра Фрэнсиса Бэкона и оказался у стены из тонированного пуленепробиваемого стекла. Заглянув в сканер сетчатки, он приложил правый указательный палец к биометрическому считывателю отпечатков. Часть стены с тихим шипением отъехала, открыв нечесаного, веснушчатого, морковно-рыжего человека со всклокоченной бородой, в широких джинсах со множеством карманов, футбольном свитере «Вест Хэм юнайтед» и черных тапочках.
– Привет, Хулиган, – через силу улыбнулся Найт.
– Что за фигня, Питер? – удивился Джереми Кроуфорд по прозвищу Хулиган, оглядывая Найта. – Орангутанга трахнул, что ли?
После трагической гибели Венди Ли на тридцатилетнего Хулигана свалилась должность начотдела по науке, технологии и судебной медицине. Едко-саркастический, яростно-независимый и ничуть не смущавшийся сквернослов, Кроуфорд был еще и необычайно умным.
Хулиган родился и вырос в Хэкни-Пик, одном из неблагополучных районов Лондона, у супругов, которые не окончили и средней школы. В девятнадцать лет он стал выпускником математического и биологического факультетов Кембриджа, а через год получил третий диплом по специальности «Судебная медицина и криминалистика» в Стаффордширском университете. Приглашенный МИ-5, Хулиган проработал там восемь лет, после чего перешел в «Прайвит», где платили вдвое больше.
Питая пламенную страсть к футболу, Хулиган брал билеты на весь сезон лондонского «Вест Хэма». Несмотря на выдающийся интеллект, в юности во время матчей он совершенно терял над собой контроль, за что и получил прозвище от братьев и сестер. Многие не стали бы афишировать подобную кличку, но Хулиган гордился своей.
– Ободрался о капот и крышу такси, но выжил, чтобы поведать об этом миру, – сказал Найт. – Письмо от убийцы принесли?
Хулиган вдруг встал и прошел куда-то мимо него.
– Как раз несут.
Найт осторожно повернулся всем телом и разглядел над головами толпившихся в холле агентов Карен Поуп, репортера «Сан». Она стояла в открытом лифте, прижимая к груди большой коричневый конверт. Неряшливый вид Хулигана привел ее в замешательство, и она не без колебания пожала протянутую руку. Кроуфорд провел Карен Поуп через приемную и представил Найту.
Поуп уже не знала, что и думать, подозрительно оглядев помятый, грязный, а местами и порванный костюм детектива.
– Мое начальство хочет, чтобы все было сделано тихо и быстро, без лишних глаз, то есть чтобы этим занимались вы один, мистер Кроуфорд.
– Зовите меня Хулиган, о’кей?
Найту Поуп показалась излишне резкой и вместе с тем настороженной, хотя он не исключал, что в критическом восприятии действительности был повинен немилосердно болевший левый бок, по которому словно молотили гребным веслом. К тому же Найт еще не вполне отошел от ужасной сцены у Аманды.
– Я расследую убийство Маршалла от имени «Прайвит» и моей матери, – сказал он.
– Почему матери? – не поняла Поуп.
Найт объяснил, но лицо журналистки по-прежнему выражало недоверие.
– А вы не предполагали, что я могу знать об этом деле побольше вашего? Что-то не припомню вашей фамилии в газете. Вы работаете в отделе городских новостей? Пописываете для криминальной хроники?
ГЛАВА 14
Это задело ее. Лицо Поуп побагровело от негодования.
– К вашему сведению, я пишу о спорте. – Она вздернула подбородок и дерзко взглянула на Найта. – И что с того?
– Я знаю об этом деле то, чего не знаете вы, – упорствовал Найт.
– Неужели? Но письмо получила я, а я предпочитаю иметь дело с мистером, э-э, Хулиганом.
Найт не успел ответить – за его спиной кто-то сказал с американским акцентом:
– Разумнее согласиться на участие Питера Найта, миз Поуп. Он наш лучший детектив.
Высокий американец, с внешностью красавца серфера, поздоровался с Поуп за руку.
– Джек Морган. Об экспертизе письма ваш редактор договаривался со мной. Я бы тоже посмотрел, если не возражаете.
– Ну ладно, – скрепя сердце согласилась Поуп. – Но с тем, что содержится в конверте, никого нельзя знакомить, пока «Сан» не напечатает статью. Договорились?
– Обещаю. – Джек улыбнулся.
Найт восхищался владельцем и основателем «Прайвит». Джек был моложе Найта и успевал больше, чем Найт. Он был умен и предан делу; его принцип – окружать себя умными и мотивированными людьми и хорошо им платить – вполне оправдывал себя. Он дорожил своими работниками. Потрясенный гибелью Картера и других членов лондонского «Прайвит», он немедленно приехал, чтобы помочь и хоть отчасти заменить выбывших из строя.
Все четверо спустились на один этаж, в лабораторию Хулигана. Джек шел рядом с Найтом, который двигался гораздо медленнее остальных.
– Ты молодцом разобрался с Лансером, – сказал он. – Спас его задницу, я имею в виду.
– Все для удовольствия клиента, – прокряхтел Найт.
– Он рассыпался в благодарностях и сказал, что я должен платить тебе больше, – сообщил Джек.
Найт не ответил. Они не обсуждали размеры зарплаты при его новых обязанностях.
Джек, видимо, помнил об этом.
– О деньгах поговорим после Игр. – Он критически посмотрел на Найта. – Ты как себя чувствуешь?
– Будто в регби сыграл. Но в целом бодрячком, – заверил его Найт, входя в ультрасовременную научную лабораторию «Прайвит».
Хулиган повел их в тамбур перед стерильной зоной, где велел облачиться в одноразовые белые комбинезоны и капюшоны. Найт застонал, но подчинился. Все прошли через шлюз в стерильную комнату. Хулиган приблизился к терминалу с электронным микроскопом и новейшим спектрографом, взял у Поуп конверт и заглянул внутрь.
– В файл положили вы или пришло в таком виде?
Через наушники, встроенные в капюшон, голоса звучали как переговоры в открытом космосе.
– Я положила, – ответила Поуп. – Сразу подумала, что надо сохранить все отпечатки.
– Умно! – сказал Хулиган, наставил на нее палец в перчатке и взглянул на Найта и Джека. – Очень умно.
Несмотря на свою неприязнь к Поуп, Найт не мог не согласиться.
– Кто прикасался к письму до того, как вы положили его в файл? – спросил он.
– Только я, – ответила журналистка, пока Хулиган вынимал письмо. – И соответственно убийца. Он представился, вы в тексте увидите. Называет себя Кроносом.
ГЛАВА 15
Через несколько секунд из открытки зазвучала заунывная мелодия флейты. У Найта, просматривавшего письмо и документы, отчего-то возникло ощущение, что убийца играет с ними.
Музыка, видимо, действовала на нервы всем – Джек резко закрыл открытку.
– Этот тип явно двинутый.
– Скорее уж хитрый как лиса, – возразила Поуп, – особенно в тех местах, где он пишет о Маршалле и Гилдере. Документы как будто подтверждают его обвинения.
– Не верю я этим документам, – сказал Найт. – Я знал Дентона Маршалла как в высшей степени честного человека, но даже если документы содержат реальные факты, ничто не может оправдать зверское убийство. У этого субъекта серьезные нарушения психики и непомерная гордыня. Его тон насмешлив. Он утверждает, что нам не остановить его и что все еще только начинается.
Джек кивнул.
– Если начал с того, что отрубил голову, значит, уже далеко зашел по улице Маньяков.
– Начнем, пожалуй. – Хулиган взглянул на музыкальную открытку. – Такие чипы есть во многих поздравительных открытках, можно узнать производителя и модель.
– А я пока перечитаю письмо, – сказал Найт.
Поуп и Джек смотрели, как Хулиган разрезает рабочие компоненты музыкальной открытки. Найт начал читать под звуки электронной флейты, которые, впрочем, скоро стихли.
Первую фразу, состоявшую из незнакомых символов и букв, писали, наверное, на греческом. Дальше шел текст на английском.
Древние Олимпийские игры осквернены коррупцией. Современные Олимпиады перестали быть прославлением богов и мужчин. Они даже не демонстрируют добрую волю. Олимпийские игры превратились в глумливый ярмарочный фарс, проводимый раз в четыре года, и сделали их такими воры, мошенники, убийцы и чудовища.