не выйдешь никуда.
РУСАЛКА
(упрямясь)
Вот это да!
Невольница тебе я или дочка?
Нет, я свободна, как вода!
ВОДЯНОЙ
Но власть полезна, коль строга!
Вода должна знать берега.
Иди на дно!
РУСАЛКА
Я не хочу!
ВОДЯНОЙ
Тогда, и я ведь не шучу,
снимай веночек из жемчужин!
РУСАЛКА
Нет, не сниму, он мне идёт.
ВОДЯНОЙ
Но он тебе не будет нужен,
ведь за непослушанье заберёт
тебя «ТОТ, КТО В СКАЛЕ СИДИТ»
с собой.
РУСАЛКА
(с ужасом)
Нет, батюшка родной,
я буду слушаться!
ВОДЯНОЙ
На дно иди!
РУСАЛКА
(медленно опускаясь в воду)
Иду! Иду!
ВОДЯНОЙ
Ну, что с тобой?
(РУСАЛКА опустилась в воду по плечи и, жалобно улыбаясь, смотрит снизу вверх на отца)
Ради тебя я должен быть построже,
ведь этот пакостник тебя бы покалечил,
как потянул бы по колючкам ложа
лесного ручейка, поранил плечи
и оцарапал беленькие руки,
и, выбившуюся из сил,
он позже бросил бы на муки
одну и на безводье.
РУСАЛКА
Он красив!
ВОДЯНОЙ
Вновь за своё!
РУСАЛКА
Нет, нет! Иду! Иду!
Ты только не ругайся –
Я забавляться с рыбаком пойду.
(ныряет)
ВОДЯНОЙ
А мне то что, играйся!
(глядя вверх)
Как солнце вешнее сегодня припекает!
Ох, душно! Освежиться не мешает.
(тоже ныряет)
ДЕЙСТВИЕ 1.
| Т |
о же самое место, только весна уже вступила в свои права; опушка словно увита нежно-зелёной дымкой, кое-где уже и верхушки деревьев просвечивают зелёным цветом. Озеро стоит многоводное, в зелёных берегах, как в веночке из руты.
Из леса на опушку выходит ДЯДЬКА ЛЕВ и его племянник ЛУКАШ. ЛЕВ уже старик, cтепенный и по виду добрый; по-полесски длинные волосы белыми волнами спускаются на плечи из-под серой войлочной шапки-рогатки, одет ЛЕВ в полотняную одежду и в светло-серую, почти белую свитку; на ногах постолы, в руках кловня (маленький вентерь), у пояса на ремешке ножик, через плечо сплетённый из лыка кошель (сума) на широком ремне.
ЛУКАШ — очень молодой парень, красивый, чернобровый, стройный, в глазах ещё что-то детское; одет также в полотняную одежду, только из более тонкого полотна; рубашка на выпуск мережаная с отложным воротником, вышита белым узором, подпоясан красным поясом, у воротника и на чехлах красные застёжки; свитки у него нет; на голове соломенная шляпа; на поясе ножик и ковшик из лыка на верёвке.
Подойдя к берегу озера ЛУКАШ остановливается.
ЛЕВ
Не стой здесь! Засосёт, глядишь,
в трясину за одну минутку.
ЛУКАШ
Какой чудесный здесь камыш!
Я срежу стебелёк для дудки.
ЛЕВ
Полно уж дудок носишь ты с собой.
ЛУКАШ
Ну, что вы? Только три — из ивы,
из липы да калины. Но такой
ещё не вырезал — звучит красиво.
ЛЕВ
Ну, забавляйся — праздник как-никак!
А завтра будем дерево валить,
сторожку строить, убирать сушняк,
пригоним скот.
ЛУКАШ
Так мы здесь будем жить?
А как мы жить в такой чащобе будем,
где дышат болота вокруг, как тесто?
Не зря, наверно, называют люди
дремучий этот край «недобрым местом»?
ЛЕВ
Как для кого? Я здесь гуляю вольно
и знаю с детства, как с чем обойтись,
и чтобы чувствовать себя в лесу привольно,
где надо крест ложить, а где осину вбить,
где просто трижды плюнуть и довольно,
и потому, племянник, не страшись.
Посеем за сторожкой мак-ведьмак,
а у порога горечавку, милый,
не сможет подступиться к нам никак
со злыми умыслами вражья сила.
Ну, я пойду, а ты гуляй пока.
Расходятся. ЛУКАШ идёт к озеру и исчезает в камыше.
ЛЕВ
идёт по берегу и скрывается за вербами.
РУСАЛКА
(выплывает на берег и кричит)
Дедуля! Лесовик! Беда! Беда!
ЛЕСОВИК
(маленький бородатый дедок с проворными движениями, с серьёзным лицом; в пёстрой одежде цвета коры, в лохматой шапке из куницы)
Чего тебе? Кричишь, как на пожаре.
РУСАЛКА
Иди скорей и погляди туда!
ЛЕСОВИК
Что там?
РУСАЛКА
Камыш срезает парень.
ЛЕСОВИК
И вся беда? Ты, милочка, скупа!
Не бойся, срежет он совсем немножко.
И привыкай, теперь ходить-ступать
здесь будут люди, возведут сторожку.
И я не помешаю, только бы
сухие брали липы да дубы.
РУСАЛКА
Люди? Что из под крыш соломенных? О, нет!
Ты пошутил? Или подводит ухо?
Я их не выношу, ты слышишь, дед!
Я не терплю соломенного духа!
Я их топлю, чтобы промыть водою
несносный дух.
ЛЕСОВИК
Стой, не спеши!
Ведь это дядька Лев сторожку строит
и со своей роднёй там будет жить.
Он друг нам, и не будь его на свете,
дуб-великан не уцелел бы, нет,
что столько видел танцев и советов,
лесных великих тайн за много лет.
Уж немцы меряли его, вставали
втроём, но обхватить едва смогли,
за дуб могучий старику давали
златые талеры, что людям так милы.
Но старый Лев на жизнь свою поклялся,
что дуба этого он не увидит пня.
Тогда и я на бороду поклялся,
что дядька Лев и вся его родня
вовек в моём лесу беспечны будут.
И этой клятвы я не позабуду.
РУСАЛКА
А я их всё-равно защекочу,
а мой отец их всех потопит!
ЛЕСОВИК
Пусть не пытается, иначе — не шучу —
я завалю листвою ваши топи.
Там больше не замочит ног блоха.
РУСАЛКА
Ой, как мне стало страшно.
Ха-ха-ха!
(исчезает в озере)
ЛЕСОВИК
О чём-то бормоча, закуривает трубку, сидя на поваленном дереве. Из камышей доносится голос свирели, нежный, переливчатый, и пока он звучит, всё в лесу распускается.
Сначала на иве и ольхе появились серёжки, потом берёза листвой залепетала. На озере раскрылись белые лилии и зазолотились кувшинки. Дикая роза выпустила нежные бутоны.
Из-за ствола старой расщеплённой полузасохшей ивы выходит
МАВКА в ярко-зелёной одежде, с распущенными чёрными, с зелёным отливом, волосами, потягивается и протирает глаза.
МАВКА
Ты, дедушка!
ЛЕСОВИК
Как долго ты спала!
Уж сон-трава, ты видишь, отцвела,
Кукушка-модница вот-вот нацепит брошки,
в атласные обуется сапожки
и будет людям отмерять лета,
закончили к нам гости прилетать,
на чистом плёсе жёлтые комочки —
то дикой утки сыновья и дочки.
МАВКА
Кто разбудил меня?
ЛЕСОВИК
Наверное, весна.
МАВКА
Весна так никогда ещё не пела.
А может это были грёзы сна?
Но снова слышу. Так весна запела?
ЛУКАШ
играет опять.
ЛЕСОВИК
Нет, то у паренька свирель поёт.
МАВКА
А кто он? “Тот ли, что плотины рвёт»?