— Ничего страшного, — заверил Нед, почти сияя от облегчения и перекладывая Джоанну на другую руку. — Видишь? Твой папа так же умеет менять позицию, как и твоя мама. Вот она, хорошая штука. — Его совершенно не заботило, как он выглядит при этих словах. Нед приблизил бутылку ко рту Джоанны, и она снова вцепилась в нее. Очередной прилив отцовской гордости. — Ты удивительный ребенок, Джоанна! Настоящий вундеркинд!
Джок выразил согласие лаем и, обежав стул, устроил наблюдательный пост с другой стороны. Угроза очередного кризиса явно миновала.
— Спасибо за дружную работу, братцы, — тепло сказал Нед. — Без вашей неотложной помощи я бы пропал.
Стив усмехнулся:
— Полезный опыт на будущее!
— Да, — согласился Генри, вторя его ухмылке. — Операция «Кормление из бутылочки» нами освоена, правда, Стив?
Они рассмеялись, радуясь тому, что смогли быть полезны.
Нед улыбнулся Джоанне. Все они сегодня приобрели полезный опыт, У Неда появилось новое ощущение близости, отличное от всего, что он когда-либо испытывал раньше. Это крошечное человеческое существо стало бесценным для него. Нед хотел, чтобы ей повезло — с ним, с этим миром, со всем! Он должен позаботиться об этом, чего бы ему это ни стоило!
Джок, приволакивая лапы, подошел к Неду и положил голову на его колени, подчеркивая и свою принадлежность к семье. Нед потрепал длинную спутанную шерсть. Если бы только Дороти была с ними! Волна тревоги смыла чувство эйфории.
Дороти, должно быть, прошла через ад! Остается надеяться, что ей, кроме антибиотиков, дают болеутоляющее. Если нет, он устроит скандал сегодня вечером.
Он не видел ее почти три дня! Так решила она, а не он. У Неда возникало подозрение, что Дороти плохо себя чувствует и скрывает это, но он не мог понять, почему она все взваливает на себя. Неужели она не понимает, что ради нее он готов на все?
Что-то в действиях Дороти было не так. Она обратилась за помощью к Трейси, а не к нему. Сегодня вечером он должен выяснить, почему ему не доверяют. Должно быть, это происходит у нее инстинктивно, автоматически. Неужели Дороти все еще не верит, что он поладил с Джоанной?
Нед в недоумении покачал головой. Его взгляд упал на малышку. Та перестала сосать. Ее ротик расслабился, глазки закрылись, а прелестное маленькое личико лучилось довольством. Сердце Неда радостно дрогнуло и наполнило его такими добрыми и светлыми чувствами, что он тут же забыл свои подспудные тревоги. Мой ребенок, подумал он. Мой и Дороти.
По крайней мере от одной заботы он избавит измученную молодую маму.
Операция «Кормление из бутылочки» прошла успешно.
— Дороти?
Голос Неда, мягкий и исполненный заботы. Она с трудом открыла глаза. Вокруг ее кровати расположилась целая клумба. Дороти заснула, как только ушел хирург. Осмотрев ее, он рассказал, что собирается делать утром. Обезболивающие таблетки действовали безотказно. Если не двигаться, то боль почти не чувствуется. Но ей хотелось видеть Неда, хотелось говорить с ним.
Дороти медленно повернула голову.
— Не шевелись, если это причиняет боль, — встревожился Нед, вскакивая со стула и пересаживаясь к ней поближе.
— Джоанна? — слабо прохрипела она. В горле пересохло.
— У нее все прекрасно! Пока я здесь, с ней побудет Трейси. Я скормил ей две порции смеси. Она не капризничает и ведет себя хорошо. Когда я уходил, она засыпала. Так что волноваться не о чем.
Итак, ей следует почувствовать облегчение и радость оттого, что Неду удалось справиться с их малышкой. И совершенно неуместны испытываемые ею на самом деле чувства утраты и собственной бесполезности. Слезы покатились из ее глаз, эти огромные капли жалости к себе. Как несправедливо, что все это случилось с ней! Все тяжелые месяцы беременности она мечтала о том, что станет всем для своей малышки, и вот — она не может даже кормить ее! Дороти закрыла глаза, чтобы унять слезы, но они просачивались сквозь ее ресницы. Рука Неда ласково отвела ее волосы со лба.
— Тебе ужасно больно, Дороти? Может быть, позвать сиделку?
— Нет.
— Тогда в чем же дело, любимая?
Искренняя заботливость, звучавшая в его голосе, заставила сжаться ее сердце.
— Я оказалась несостоятельной, — с трудом выговорила она.
— Нет, это не так! — горячо возразил Нед. — Трейси сказала мне, что твои эскизы для свадьбы Кэт Джордан великолепны. У тебя большой талант, Дороти, и когда люди поймут это...
Она нетерпеливо качнула головой.
— Я несостоятельна как мать. Я позволила тебе помешать нам, Нед.
Его рука замерла, а затем отстранилась. Она услышала звук придвигаемого стула, скрип сиденья под садившимся Недом. Возникшее вдруг ощущение отчужденности заставило Дороти почувствовать себя еще хуже, так, словно она потеряла все на свете.
— Каким образом? — спросил Нед спокойно.
Она вынуждена была сглотнуть, чтобы избавиться от комка, застрявшего в горле. Открыв глаза, Дороти взглянула на него с мучительным сожалением.
— Я не хотела, чтобы ты знал о моих проблемах. Я надеялась, что мне станет лучше. Я хотела, чтобы все прошло само собой. Если бы из-за тебя я не откладывала обращение за помощью... — слезы заструились снова, — я бы все еще кормила Джоанну.
— Почему ты не захотела все рассказать мне? — Он покачал головой в обиженном недоумении. — Любящие должны все делить между собой. И хорошее, и плохое.
— Я не хотела, чтобы плохое отразилось на Джоанне. Ты винишь ее и обижаешь ее.
— Нет! — выкрикнул Нед, от волнения вскочив. Он огорченно всплеснул руками. Как убедить эту недоверчивую женщину в самых благих его намерениях? — Я на это не способен, Дороти. Ее нельзя винить ни в чем. Проклятье! Она ведь всего лишь невинный маленький ребенок.
Его страстные слова толчками отдавались в ее голове. Разум устало споткнулся о правду, которую он говорил, и похромал дальше. С рассудком и логикой не поспоришь! Но все это не имеет никакого отношения к действительности, взращенной на почве эмоций. И Дороти категорически заявила:
— Ты терпеть не мог, когда я пользовалась молокоотсосом!
Нед онемел. Эти слова выбили все подпорки из-под его принципиальной позиции. Принципы — хорошая вещь. Проблема в том, как им следовать в жизни. Он буквально упал на стул и протяжно выдохнул, словно пытался снизить опасное давление сдерживаемых чувств. С мрачным лицом, сжатыми челюстями, полуприкрытыми веками Нед подался вперед, уперев локти в колени.
— Это правда, — признал он, словно выдавливая слова под давлением своей совести. — Хотя и не из-за того, что ты мне приписываешь, а лишь потому, что чувствовал себя виноватым.
Она нахмурилась, не понимая.
С мукой глядя на нее, Нед придвинулся ближе и нежно погладил пальцами руку, лежавшую на краю кровати.
— Пожалуйста, выслушай меня, Дороти. Мне очень жаль, но ты неправильно понимаешь меня! Последнее, что я мог бы сделать, — это причинить тебе боль.
Ее пальцы инстинктивно приподнялись, чтобы переплестись с его, чтобы сжать их в поисках его тепла, его заботы. Дороти с надеждой неотрывно смотрела на Неда. Как она хотела, чтобы он избавил ее от чувства отчужденности, от которого она никак не могла отделаться!
— В первую нашу ночь я предварительно побеседовал с Джоанной, сказав ей, что было бы хорошо, если бы она проспала до утра, — покаялся он. — Что она и сделала... В результате ты была вынуждена пользоваться молокоотсосом, явно не испытывая при этом большого удовольствия. Потом я, конечно, сказал Джоанне, чтобы она лучше просыпалась как обычно, но у нее уже вошло в привычку спать всю ночь напролет, и я ничего не смог с этим поделать. Нельзя давать ребенку противоречивые указания — то так, то эдак. А ее вины в этом нет!
Дороти недоумевающе уставилась на Неда. Неужели он действительно полагает, что Джоанна поняла сказанное им?
— Она ни в чем не виновата. — Его глаза молили о прощении. — Это все я. Все я! Я был эгоистом, желая, чтобы мы провели ночь вдвоем, как прежде. Мне жаль, Дороти! Я даже представить себе не мог, как это отразится на тебе.
У Дороти внутри все сжалось. Значит, она неправильно поняла, неправильно рассудила! Но чтобы Нед чувствовал себя виновным? Такого еще никогда не было! А ведь он искренне верил в то, что только что сказал, как и в свое фантастическое общение с собакой и Джоанной.
— Если бы ты поделилась со мной своими опасениями, я бы смог тебе помочь, — с сожалением продолжал он. — Рассказал бы о капустных листьях. Возможно, это избавило бы тебя от боли.
— Капустные листья? — озадаченно повторила она.
— Мне о них рассказал один друг. У его жены в результате кормления заболели груди, и она вкладывала в лифчик компрессы из капустных листьев. Это помогло.
— Почему? Как? — Дороти не могла в это поверить.
Нед пожал плечами.
— Этому, нет научных объяснений, но это действует. Нужно подержать капустные листья в холодильнике, чтобы получился холодный компресс. Когда они нагреваются в лифчике, ты опять меняешь их на холодные. Мой друг шутил, рассказывая о тоннах приобретенной им капусты, но прекращал шутить, как только речь заходила о действенности метода. Мы могли бы попробовать.
Мы... Именно она внесла отчужденность в их отношения, а вовсе не Нед. Она должна была поверить ему и отбросить прочь все страхи, а она... она все время сомневалась в его чувстве к ребенку.
— Я знаю еще целую кучу полезных вещей! — с волнением добавил Нед. — Мои друзья буквально напичкали меня этой информацией. Думаю, именно поэтому я и считал детей маленькими чудовищами. Но ведь никто и не подумал рассказать мне о хорошем. О чем-нибудь вроде забавных выражений на личике Джоанны или о том, как замечательно чувствуешь себя, когда твой ребенок счастлив и доволен.
Водопад чувств обрушился на Дороти, но найти нужные слова она не смогла. Окончательно поняв, что виновата в произошедшем только она, Дороти растерялась. Она не была откровенна с Недом, не доверяла ему, не верила в него. Все могло бы быть иначе, если бы только она рассказала, поделилась, как говорил Нед, плохим, равно как и хорошим. Как она могла так ошибаться?
Ее глаза вновь наполнились слезами.
— Не плачь, любимая, — взмолился Нед. — Скажи, что я могу сделать для тебя? — Он схватил салфетку и ласково промокнул ручейки, струившиеся по ее щекам. — Если ты чего-нибудь хочешь...
— Прости, — выдавила Дороти. Неда не в чем винить. Виновата она одна.
— Ничего. Если тебе это помогает — плачь. Но не считай себя несостоятельной матерью, Дороти, — серьезно заявил он. — Ты великолепная мать! Самая лучшая! Любой ребенок был бы счастлив, имей он такую маму. Этот эпизод с кормлением грудью ничего не значит. Важна только любовь, а Джоанна знает, что ее любят.
Теплота в его голосе согрела Дороти, успокоила истерзанный сомнениями разум. Она безуспешно пыталась справиться со слезами, и Нед снова отер ей щеки. Болела ее голова, болело ее тело, и сердце ее болело тоже. Она чувствовала себя развалиной. Тем не менее Дороти заставила себя заговорить.
— Спасибо за то, что пришел на помощь, Нед. Я имею в виду — помощь с Джоанной.
— Я ее отец, — резко ответил Нед. — Мне бы хотелось, чтобы ты принимала это во внимание. Ты не одинока! Если, конечно, по-прежнему не стремишься к этому.
Болезненное ожидание на его лице требовало ответа.
— Нет, — просто сказала она.
Его глаза изучали ее, с недоверием ища намек на скрытые желания и чувства.
— Ты непоследовательна, Дороти, — мягко сказал он. — Говоришь, что любишь меня. Говоришь, что даешь мне шанс. И все же обращаешься в трудную минуту к Трейси, а не ко мне. Именно Трейси попросила меня о помощи. А ты вышвырнула меня? Снова!
Эти слова не были горьким упреком — скорее, спокойной констатацией факта, — и оттого только с большей убедительностью окончательно развеяли ее сомнения.
Нед глубоко вздохнул. А когда продолжил, в его глазах светилось сострадание.
— Я отлично знаю, что тебе пришлось пережить в прошлом, Дороти, но у меня тоже есть незаживающие раны. Все мы несем ту или иную ношу. Родители многими способами вышвыривали меня из своей жизни. Меня не ругали, не оскорбляли. Меня просто и эффективно устраняли. Игнорируя, по большей части.
Он рассказывал как будто не о себе, не взывая ни к жалости, ни даже к сочувствию, но за его словами стояло одиночество бегуна на длинную дистанцию.
— Я понимаю, почему ты отстранила меня во время беременности, совершенно не учитывая мою любовь к тебе, — продолжал он. — Ты сочла, что я не заслуживаю внимания. Так же, как и сегодня. Как ты думаешь, что я чувствовал, узнав, что ты не хочешь обращаться ко мне, желая нести свой крест в одиночку?
Дороти не рассматривала ситуацию с этой точки зрения. Она лишь не хотела обременять его... Это просто другая форма внимания.
— Я много думаю о тебе, Нед, — жалобно произнесла она.
Он покачал головой.
— В отрицательном, а не в положительном смысле. Я хочу во всем принимать участие, а не стоять в стороне. А поскольку ты готова скорее подвергнуть себя любой опасности, чем открыть передо мной дверь, я не перестаю думать, что был не прав, стремясь вновь вторгнуться в твою жизнь.
— Нет! Ты нужен мне, Нед! — выкрикнула она. — Ты так мне нужен, что я опасаюсь всего, что могло бы оттолкнуть тебя.
— Только ты можешь оттолкнуть меня! — Его голос звенел от нескрываемой боли. — Я много раз стучал в твою дверь. Ты открывала ее. Закрывала ее. Оставаясь за дверью, мне трудно ощущать себя необходимым, Дороти. Я не поступаю так даже со своей собакой.
Она сжалась от прямого обвинения в свой адрес. Ей нет оправдания! Да, что тут скрывать — она всегда смотрела на Неда с предубеждением. Туннельное видение. С нарастающим ужасом Дороти поняла, что сделала с Недом то же, что сделали с ней ее родители, — отвергла его, принизила чувство собственного достоинства, сосредоточившись на себе и не считаясь с тем, как ее поведение скажется на Неде. То, что Нед Шеннон был мужчиной, не означало, что он застрахован от тех обид, которые испытывала она.
Нед поморщился.
— Возможно, я не должен был вываливать все это перед тобой, когда ты так больна. Не то время, не то место, я понимаю...
— Нет, все правильно, Нед, — прошептала она, сжимая его руку. — Тебе нужно было высказаться, а мне — выслушать это.
На его лице появилась слабая кривоватая улыбка.
— Я хочу убедить тебя, что Джоанна со мной в безопасности.
— Я знаю. Спасибо тебе! И не только за это...
Но ни слова, ни прикосновения не были нужны сейчас. Дороти чувствовала внутреннее напряжение Неда и словно наяву представляла, как он возводит защитные ограждения вокруг ран, нанесенных ее недоверием. Он молчаливо, но решительно двигался в местность под названием «самодостаточность», о существовании которой ему было известно задолго до их встречи. Нет сомнений в том, что он возвращался туда и в бесприютные месяцы ее беременности.
Это была основа его выживания — не требовать невозможного.
— Я привез тебе туалетные принадлежности и свежую одежду на тот случай, когда тебя выпишут, — ровным голосом сказал он.
Легче иметь дело с поверхностными проявлениями жизни, чем со скрытыми областями, думала Дороти. Нед убрал руку и наклонился, чтобы открыть чемодан. Дороти еще отчетливее осознала: результатом ее нежелания делиться с Недом стало то, что он принял условия игры и в ответ на поднятый ею оборонительный щит начал поднимать свой.
Разложив ее вещи по ящикам прикроватной тумбочки, он снова сел и взглянул на нее мрачно и решительно. Это встревожило ее. Нед пришел сюда, заботясь о ней, а она обвинила его в собственных грехах. Цена этой ошибки росла на глазах.
— Трейси сказала мне, что ты проболеешь еще неделю или около того. Я рассчитывал на то, что ты и Джоанна будете жить со мной. Если ты не хочешь этого, Дороти... Если тебе кажется, что лучше вернуться в свою квартиру и попросить помочь кого-нибудь другого...
— Нет! — Она должна остановить его отступление. — Если это не доставит тебе больших хлопот... — Слова прозвучали слабо и неуверенно. — Я имею в виду...
— Не чувствуй себя обязанной переезжать ко мне только потому, что я заботился о Джоанне, пока ты была здесь, — добавил Нед, прежде чем она смогла отыскать более убедительный ответ. — Если я слишком много о себе возомнил, насильно втянув в ситуацию, которая тебя угнетает, лучше сказать об этом сейчас. Ни за что на свете я не хотел бы причинить тебе вред! Скажи лишь слово — и я все отвезу обратно в твою квартиру.
— Нет. Я хочу переехать к тебе, — сказала Дороти твердо.
Его прямой взгляд исключал всякие недомолвки и уловки.
— Ты говоришь о чем-то вроде перевалочного пункта или даешь серьезное обещание? Пожалуйста, будь честна со мной.
Ее сердце пустилось в галоп. Как она может обещать абсолютное доверие, если сама не верит, что способна его достичь? Если бы можно было одним щелчком выключателя отменить или исправить все неверные маршруты ее рассуждений, Дороти бы сделала это сейчас же. Она ведь тоже не хотела причинять Неду вреда.
— Дай мне еще один шанс, Нед! — взмолилась она. — Я постараюсь как можно быстрее разобраться в себе.
— Тебе не обязательно делать это в одиночку. Мои двери открыты перед тобой, и я всегда готов тебя выслушать. — В его голосе появились суровые нотки. — Но только если ты будешь честна со мной!
— Да, теперь я это понимаю, — серьезно ответила Дороти.
Его лицо постепенно разгладилось. Нед улыбнулся.
— Джоанна принадлежит не только тебе! Она — часть нас обоих. Это не та ситуация, где двое против одного. Нас трое. Всегда помни об этом!
— Да, — согласилась она, с отчаянной решимостью ухватываясь за это определение. — Ты любишь ее, Нед?
Он казался растерянным, словно упустил нить ее размышлений.
— Джоанну, нашу малышку. Ты любишь ее? — взволнованно повторила Дороти, страстно желая услышать от него «да».
Свет понимания снова зажегся в его глазах. Нед взял ее руку и, крепко сжав, ответил:
— Да. Да, люблю. — Казалось, его самого удивили эти слова.
Правда ли это?
— Мы — семья, — добавил он твердо.
Семья! Теперь ей уже не терпелось расстаться со званием матери-одиночки, которое она так мучительно — и в этом надо признаться! — носила. Она не обязана быть матерью-одиночкой. Она не хочет ею быть! Нед давал ей возможность сделать так, чтобы... их было трое!
— Семья, — повторила она вслух. Никаких закрытых дверей. Чувство общности нужно беречь и лелеять. Принадлежность другому — вот что значит... семья! Такая полная принадлежность, что любовь, доверие и поддержка подразумеваются сами собой.
Смятение постепенно утихло. Нед прав, говоря, что дети усложняют жизнь. Конечно, он должен любить Джоанну! Он бы не просил об откровенности, если бы не был готов дать ее в ответ. Дороти сплела свои пальцы с пальцами Неда и закрыла глаза, сосредоточившись на тепле и силе его прикосновения.
Вместе...
Семья.
Как выяснилось, Трейси не преувеличивала, полагая, что Дороти проболеет не меньше недели. Одна она ни за что не справилась бы, даже если бы очень захотела. Переезд к Неду оказался наилучшим решением всех проблем. Дороти убеждалась в этом все больше и больше и постоянно краснела, вспоминая о сомнениях и страхах относительно будущего с ним.
Нед был сама доброта, ухаживая за Дороти и предугадывая все ее желания. Каждый день ее навещала медицинская сестра, наблюдавшая за лечением. Нед кормил и мыл Дороти, помогал сделать то, что она хотела, и предоставлял ей свое любящее общество.
Если она не спала, Нед кормил рядом с ней Джоанну. Дороти не могла поднять малышку, но с радостным замиранием сердца наблюдала, как Нед нянчится с их девочкой, разговаривая с ней так, словно та все понимает, и всегда включая в разговор и ее, Дороти. Он изо всех сил укреплял их семейный союз. Он перенес в спальню кресло-качалку и сидел в нем порой часами, с любовью и восхищением глядя на своих девочек.
Когда Дороти впервые увидела, как нетерпеливо Джоанна тянется к бутылочке, она была ошеломлена и даже расстроена. Неужели ей лишь померещилась та особая связь между матерью и младенцем, возникающая при физическом соприкосновении во время кормления грудью? Обидно сознавать свою никчемность. Ее отсутствия даже не заметили! Чувствуя себя во всех смыслах разбитой после операции, она не смогла удержаться от слез.
— Она не видит никакой разницы! — выпалила Дороти в ответ на обеспокоенный вопрос Неда. — Бутылочка даже лучше!
— Ну, теперь-то она, возможно, и привыкла, но, поверь мне, вначале Джоанна изрядно погоняла нас по кухне, — поделился Нед, выразительно закатив глаза. — Все мы с ног сбились, стараясь уговорить ее согласиться на заменитель, и она отлично знала, что это отнюдь не материнское молоко.
— Все вы? Кого ты имеешь в виду?
— Стива, Генри и Джока. Я уговаривал Джоанну, а они обеспечивали мне тылы.
Дороти с удивлением выслушала рассказ о научном методе проб и ошибок, о помощи ребят, о реакции Джоанны, о совете, который ей дал Нед, и о счастливом завершении процесса, когда третья по счету смесь была наконец принята. Вот бы заснять все это на кинопленку — троих мужчин, мечущихся из стороны в сторону с бутылочками, собаку, принимающую в этом участие, и ребенка — центр общего внимания и усилий, которому так недоставало матери!
— Ты все сделал замечательно, Нед, — с искренним восхищением поблагодарила Дороти, которую немало позабавила эта история.
Улыбка Неда еще больше подняла ей настроение. Каждый нуждается в одобрении, подумала она. И в похвале. Чему получено лишнее подтверждение. Любовь и признательность идут рука об руку.
— Постарайся не переживать так из-за искусственного вскармливания, — уговаривал ее Нед. Его зеленые глаза светились сочувствием. — Я знаю, для тебя это большое разочарование, но в следующий раз мы будем умнее. Ты сможешь кормить грудью сколько захочешь.
— В следующий раз? — неуверенно повторила она.
— Гм... — Он был смущен и старался скрыть это. — Мне просто пришло в голову... Пожалуй, немного преждевременно. Забудь об этом. Главное, чтобы у Джоанны все было в порядке. Об остальном не беспокойся.
— Ты нечестен со мной, Нед, — проворчала Дороти. — Ты что-то замышляешь за моей спиной.
Он пожал плечами.
— Похоже, я немного зарвался. Ты просила не торопить тебя. Давай пока не будем говорить об этом!
— Я приняла твою политику открытых дверей. Я слушаю тебя, Нед, — настойчиво произнесла она, желая узнать все его потаенные мысли и мечты.
Нед ответил открытым взглядом, казалось, направленным прямо ей в сердце. Несколько мгновений он колебался, словно желая убедиться, что не сделает ошибки. Дороти спокойно взглянула на него. Теперь в ее взгляде читалась готовность разделить с этим мужчиной все.
— Мне не нравится, когда в семье один ребенок, Дороти, — робко начал он. — Поскольку у нас уже есть Джоанна... Я подумал, может быть, через год или два... если у тебя будет желание...
— Мы пополним наше семейство?
— Как ты к этому относишься? — осторожно спросил Нед. — Если тебе кажется, что лучше оставить ее в одиночестве... Это ведь просто идея — она пришла мне в голову в последнюю неделю. Я хочу сказать, что не представляю теперь свою жизнь без Джоанны. Я действительно люблю этого ребенка. Если у нас будут еще дети, любви хватит на всех, разве не так?
Как же она безнадежно и глупо ошибалась в Неде! Это могло бы быть даже смешным, но почему-то не было, а больше всего походило на трагедию. Дороти чуть не расплакалась. Сделав над собой усилие, она улыбнулась, чтобы успокоить Неда.
— Я тоже была единственным ребенком. И понимаю, о чем ты говоришь, Нед. Джоанне вовсе не помешало бы иметь брата или сестру.
Его лицо расплылось в довольной усмешке.
— Ты слышишь, ребенок? — обратился он к Джоанне, которая немедленно прекратила объедаться, чтобы все внимание уделить ему. — Можешь пока править бал, но не исключено, что у тебя появится компания.
Джоанна пустила пузыри.
— Ах, вот как! Опять дерзости? Я пожалуюсь на тебя Джоку, если не будешь выказывать должного уважения.
Пес, лежавший рядом с креслом-качалкой, вскочил, чтобы узнать, что случилось. Он взглянул на Джоанну. Девочка посмотрела ему прямо в глаза, словно посылая приказ не вмешиваться в ее отношения с отцом, а затем подняла взгляд на Неда и снова открыла ротик навстречу соске.
Этого было достаточно, чтобы доказать Дороти: она недооценивала возможностей инстинктивного общения.
Последующая неделя открыла молодой женщине, что ее избранник обладает врожденным талантом семьянина. Он называл своих помощников «мои мальчики», давая почувствовать их принадлежность к команде, а те относились к нему как ко второму отцу. Во всех событиях непременно участвовал Джок. Джоанна, или, в понимании пса, щенок, была всеобщей дочерью.
И вот наступил день, когда медицинская сестра объявила, что Дороти выздоровела. Проводив ее до двери и поблагодарив за помощь и советы, Дороти отправилась на поиски Неда и Джоанны, чтобы сообщить им хорошую новость.
Голоса доносились из комнаты, где Нед обычно завершал отделку мебели, чем он должен был заниматься и сейчас. Подойдя к двери, она вспомнила, что у Неда назначена встреча с Джимом Вентурой, продавцом антиквариата. И уже повернулась, чтобы уйти, не желая прерывать деловой разговор, но слова, доносившиеся из приоткрытой двери, заставили ее замереть на месте.
— Она удивительный ребенок, Джим! — с гордостью говорил Нед. — Спит всю ночь напролет! Не доставляет никаких хлопот. В следующий раз вам стоит завести себе дочь.
— Да, мальчики намного беспокойнее, — с сожалением заметил Джим. — У нее твой подбородок, Нед.
— Оставь эти свои штучки! Хотя глаза у нее в точности как у Дороти.
— А светлые волосы, должно быть, от тебя.
— Думаю, да. Она будет потрясающей, Джим! Блондинка с большими карими глазами!
— Создается впечатление, что она уже поймала тебя на крючок, — с удивлением отметил Джим.
Нед рассмеялся.
— Это неудивительно, она же моя дочь! А ты лучше предупреди своего сына, чтобы он с ней не шалил. Ради этого ребенка я держу палец на спусковом крючке.
Дороти не смогла сдержать улыбки. Если у нее до сих пор и оставались какие-то сомнения, то обожание, звучавшее сейчас в голосе Неда, когда он говорил о дочери, должно было рассеять их окончательно.
— Ладно, пора идти, — сказал Джим, с неохотой возвращаясь к делам. — Этот стол — великолепная работа, Нед! Мой клиент будет в восторге.
— Я скажу Стиву, чтобы он доставил его сегодня днем. Пройдемся по мастерской, Джим, я хочу тебе показать кое-что еще.
Когда двое мужчин направились к выходу, Дороти, смущенная тем, что подслушивала, поспешила укрыться от их взглядов.
— Последи за Джоанной, Джок! — крикнул Нед через плечо. — Я скоро вернусь.
Эта брошенная мимоходом инструкция возбудила любопытство Дороти. Как только путь был свободен, она вернулась к порогу комнаты и заглянула в нее. Джок лежал на животе рядом с колыбелью. Джоанна взмахнула кулачками и захныкала. Пес настороженно поднял голову и вопросительно заскулил. Джоанна повысила голос, и Дороти почудились в нем хозяйские интонации. Пес сел и свесил голову через край колыбели. Джоанна что-то проворковала ему.
Похоже, это огромное бесцеремонное животное тоже у Джоанны на крючке! Не было сомнений в том, что девочка ни капли не боялась собаки. Джок высунул длинный извивающийся язык и лизнул ее подбородок. Джоанна загукала от восторга. Почувствовав присутствие Дороти, пес поднял голову и взглянул на нее, словно говоря: «Но она же сама просила».
— Все замечательно! — услышала Дороти собственный снисходительный голос, обращенный к Джоку, и спросила себя, не сошла ли она с ума окончательно.
Однако пес успокоился и уселся поудобнее, а Джоанна довольно лопотала что-то свое.
— Не бойся, Джок считает себя ее приемной матерью.
Дороти чуть не подпрыгнула, когда рука подкравшегося сзади Неда обвила ее талию, но расслабилась, как только он нежно притянул ее к себе.
— Уж очень он большой, — вздохнула она.
— Тем лучше для ее безопасности. Джок готов жизнь за нее отдать! Но если ты хочешь, чтобы у нее была собака поменьше...
— Нет. — Не было сомнений в том, что между собакой и ребенком существует какая-то природная связь, которая устраивает обоих. Разумеется, здесь не обошлось без Неда, подумала Дороти, а ему она доверяла. — Похоже, Джоанна скоро окончательно завладеет Джоком, а ты лишишься собаки, — добродушно предостерегла она.
— Ммм. — Он легонько куснул ее за ухо. — Есть что-то очень соблазнительное в маленьких созданиях — детях, щенках, котятах, цыплятах. Я думаю, все дело в том, что Джок рядом с ней с самого начала, и он не хочет упустить возможность узнать, как будут развиваться события.
Конечно, Нед говорит о себе. Он тоже боится что-нибудь упустить. В следующий раз он будет с ней во время беременности, и ей не будет так одиноко. Ей вообще больше никогда не будет одиноко!..
— Медсестра сказала, что я поправилась, — сообщила она ему. — И очень быстро — благодаря тому, что ты всеми возможными способами снимал с меня напряжение. Теперь я могу вернуться к работе.
Дороти почувствовала, как расширилась его грудь, и долгий выдох взъерошил ее волосы.
— Дороти, мальчики сделали для тебя великолепный стол со всем необходимым для работы. Мы можем переоборудовать солнечную комнату в швейную мастерскую. Отсюда до Трейси всего пятнадцать минут езды, и с примерками проблем не будет.