Не проси ничего у мира, лишь тогда ты сможешь познать Божественное. Не принимай никакой награды здесь, лишь тогда ты сможешь получить награду там.
Сахаджо говорит: помни Бога
тайно, в глубине сердца.
Твои губы не шелохнутся,
никто не узнает.
Сахаджо говорит: помни Бога так,
чтобы об этом знали лишь ты и Бог...
Кроме Бога, никто не должен знать. Если он услышал, дело закрыто. И он не так глух, чтобы тебе пришлось кричать ему с крыши мечети. Кабир говорит: "Разве Бог глухой? Почему ты кричишь так громко? Он услышит". Он слышит не то, что ты говоришь, но кто ты такой. Он слышит не слова, которые ты повторяешь. Он слышит не поверхностные слова, но то, что скрыто у тебя в сердце.
Сахаджо говорит: помни Бога так,
чтобы об этом знали лишь ты и Бог,
но мир не узнал.
Мир не должен знать об этом. Если знает только Бог, этого достаточно. Ты помнишь это в обычной жизни: любовники встречаются в уединении, не на рыночной площади. Если любовники встречаются на рыночной площади, они забывают о ней, есть только они. Именно поэтому любовники встречаются в таком месте, которое становится для них молчаливым. Любовники хотят встречаться в тихих местах, потому что для любви нужно уединение. Нужно ли что-нибудь показывать миру? Разве это представление, в котором ты становишься на одно колено и повторяешь диалоги Маджну? В представлении это уместно, потому что актер показывает, что ищет свою возлюбленную в лесу - как в пьесе о жизни Рамы - и спрашивает деревья: "Где моя Сита?", и в то же время смотрит, пришел ли фотограф, сообщили ли журналистам. И он кричит: "Где моя Сита?" Это хорошо в представлении.
Рама, должно быть, спрашивал деревья, но кричал ли он? Понимают ли деревья человеческий язык? Они понимают язык сердца. Рама, может быть, опирался на дерево и плакал. Может быть, в его сердце возникал вздох - я говорю, "вздох", не слова "Где моя Сита?". Наверное, это слышали небеса, деревья слышали, как Рама плачет. Это слышало существование. Но кричал ли он? Было ли это выставкой на рынке?
... чтобы об этом знали лишь ты и Бог...
Сахаджо говорит: "Прячь это от мира, точно как любовники хотят уединения в любви. Они не хотят толпы. Если есть двое любовников и входит кто-то третий, ритм любви нарушен. Присутствие третьего человека становится препятствием. В присутствии третьего человека нельзя сказать ничего личного и интимного, третий человек сделает все плоским. Нужны только двое - и когда двое в глубокой любви, остается лишь один. Как могут оставаться двое? В этом единстве, ничего не говоря, они делятся любовью. В толпе, даже если ты будешь кричать, любовью нельзя поделиться.
Психологи заметили, что люди часто говорят: "Я тебя люблю, я так тебя люблю" - остерегайся их, они обманывают тебя. Можно ли выразить любовь, сказав это? Если она есть, ее можно узнать; если ее нет, человеку приходится говорить о ней. Муж говорит жене: "Я тебя люблю, я не смог бы прожить без тебя и мгновения", но внутри он думает прямо противоположное: "Когда я освобожусь от этой женщины?" Он говорит: "Я не смогу жить без тебя", хотя, когда жены рядом нет, ты видишь, что он счастлив. Когда жена возвращается, все идет не так. И жены постоянно говорят: "Я доверяю тебе, я отдаюсь тебе..."
Однажды на рынке я увидел Муллу Насреддина. Какой-то человек пытался продать ему ножи. Он сказал:
- Насреддин, даже если тебе они не нужны больше ни для чего, ими ты сможешь распечатывать письма и конверты.
Насреддин сказал:
- Тогда они мне не понадобятся. Мои письма приходят распечатанными - я женат.
Доверяет ли жена мужу достаточно, чтобы отдавать ему письма нераспечатанными? Нет, она открывает и читает их. И она говорит, что доверяет ему, что он для нее бог, но не доверяет ему даже настолько. Преданность, доверие, любовь - все это стало только словами, показухой. Мы говорим одно, а делаем что-то совершенно другое.
Вы сделали это и с Богом. Ваше поклонение и ваши молитвы тоже стали показухой. Когда в храме много людей, посмотри, как человек, который молится, начнет притворяться более опьяненным. Он начнет прыгать вокруг. Если он один, если рядом никого нет - только тогда он говорит Богу: "До свиданья. Позволь мне пойти домой. Какой смысл молиться? Сегодня никто не пришел смотреть".
Молитва - это очень частное дело. Нет ничего более личного, чем молитва. Она глубже глубочайшей любви. Это сердце любви, душа любви.
Именно поэтому Сахаджо права, когда говорит: помни Бога так, чтобы об этом знали лишь ты и Бог. Или знаешь только ты, или, еще лучше, знает только Бог. Это поразительное мгновение. Чтобы об этом знали лишь ты и Бог... Самое большее, ты знаешь это. Даже это своего рода беспомощность, потому что, когда любовь возникает у тебя внутри, ты узнаешь ее. Но даже лучше, если ты об этом сам не знаешь и знает только Бог - если только Бог знает, этого достаточно.
Ты тоже часть мира. То, кто ты - твоя личность, твое эго, - это тоже часть мира. Нет необходимости в том, чтобы эго знало. Это последнее, высочайшее: пусть знает только Бог. Тебе не нужно вовлекать больше никого. И когда знает Бог, чудесный философский камень нужно прятать. Его нужно прятать так, чтобы никто о нем не знал - хотя люди его и заметят.
Теперь я скажу последнее. Те, кто хочет показать это другим, обнаружат в конце концов: люди могут увидеть, что все это только показуха. Ты слеп, и хочешь показать людям, что у тебя есть глаза? Сколько ты сможешь поддерживать эту видимость?
Мулла Насреддин влюбился в одну женщину. С ним все было в порядке за исключением того, что он плохо видел. И он спросил окулиста:
- Что мне делать? Из-за плохого зрения и толстых очков эта женщина может меня отвергнуть. Я даже ее не вижу. Только наощупь я могу определить, где у нее голова, а где руки. Это стало проблемой... и если я не ношу очки, тогда я не смогу узнать, кто есть кто. Эти очки могут создать для меня проблему. Женщина может подумать, что я наполовину слепой, и откажется выйти за меня замуж. Нельзя ли что-нибудь сделать?
- Сделай одно, - сказал доктор. - Притворись, что ты видишь далеко. Сделай что-нибудь, чтобы убедить ее, что ты можешь видеть то, что далеко.
Как говорят, слепые могут видеть то, что очень далеко. И Насреддин решил попытаться. Однажды вечером, сидя в парке, он приколол к дальнему дереву иголку, которую не увидели бы и люди с хорошим зрением. Он сидел со своей подружкой в ста шагах от дерева. Была звездная ночь. Внезапно он сказал:
- Кажется, кто-то воткнул иголку вон в то дерево.
Девушка была немного удивлена, потому что сомневалась, что он хорошо видит: "Как он может увидеть иголку на таком расстоянии?"
Она ее не видела - даже дерево было трудно увидеть. Как он может увидеть иголку, которую кто-то воткнул в дерево? И она сказал:
- Насреддин, я ее не вижу.
- Я пойду и принесу ее.
Он встал - и упал лицом вниз, потому что перед ним стоял буйвол. Он не увидел даже буйвола!
Твое притворство не может длиться долго. Сколько оно может продолжаться? Притворство рано или поздно будет обнаружено, хотя, может быть, люди этого и не скажут, потому что кажется немного невежливым говорить тебе, что ты притворяешься. Это кажется им невежливым, потому что они делают то же самое. Именно поэтому происходит этот компромисс, взаимный заговор, взаимная сделка:
- Ты не разоблачаешь меня, я не разоблачаю тебя.
Так живет мир. Ты пытаешься показать, что ты великий знающий, а я пытаюсь показать, что я великий отрекшийся - мы оба должны заботиться друг о друге. Если ты создашь для меня какие-то проблемы, я тоже могу создать проблемы для тебя. Именно так продолжается мир. Но каждый знает, что представление - это только представление. Как бы ты ни притворялся, ты не можешь обмануть других.
И еще одно, что нужно понять: тот, кто прячет это внутри, не может это прятать слишком долго. Он может пытаться сделать это, но оно все равно станет очевидным. Он как беременная женщина - может ли она это скрыть? Меняются ее движения, меняется ее лицо, меняются ее глаза. Обычная женщина обычна, а мать, беременная женщина, - это совсем другое явление. Случилась революция, в нее вошла новая жизнь. Велико ее великолепие. Красоты беременной женщины нет в обычной, потому что вместо одной две души сияют в одном теле. Будто бы две свечи горят в одном доме, и свет более интенсивен - ты не можешь это скрыть. Когда чудесный философский камень у тебя внутри и ты носишь Божественное в своем чреве, как тебе это скрыть? Нельзя скрыть даже ребенка во чреве.
Сахаджо говорит: "Скрой это". Я говорю, что ты не можешь это скрыть. Никто никогда не мог этого скрыть. Слепые начинают это видеть, глухие начинают слышать у тебя внутри предельную музыку. Даже люди, лишенные обоняния, - их носы наполнит аромат предельного, исходящий изнутри тебя.
Божественность - это очень заметное явление. Да, если ты попытаешься ее скрыть, она станет видимой, а если ты попытаешься ее показать, значит, у тебя ее совершенно нет. Предоставь все Богу, а со своей стороны скрой ее. И если она станет видимой, что ты тогда можешь сделать? Если она видима, она видима. Как иначе ты узнал бы Будду? Как иначе Сахаджо пела бы свои песни? Как иначе ты узнал бы Фарида? Это было бы невозможно.
Когда в ком-то в этом мире происходит опыт Божественного, они изо всех сил пытаются его скрыть, но все усилия тщетны. Божественное у них внутри узнаваемо. А те, кто не познал, даже если они изо всех сил пытаются его показать, им нечего показывать. В своих усилиях показать они только показывают свою глупость. Их усилия показать его обнажают их ложь. Когда они это показывают, люди лишь чувствуют их полную пустоту.
На сегодня хватит...
Ищи, и упустишь
Первый вопрос:
Ты рассказал историю о том, как королю пришлось быть жестоким, чтобы спасти человека от змеи, которая заползла ему в живот. У нас тоже внутри есть змеи страсти и зависти. Почему ты не применяешь к нам тот же метод?
Нет необходимости обнажать меч там, где достаточно иглы. И работу, которую можно сделать иглой, нельзя сделать мечом. На самом деле, меч только испортит работу иглы. Не цепляйся за слова историй, которые я рассказываю. Пойми их суть.
Несомненно, ты болен, но болезнь эта не грубая, а очень тонкая. Змея страсти и зависти заползла тебе в живот, но ее нельзя извлечь, причиняя боль телу. Ты должен пройти через такой же тонкий процесс. Если бы змея была обыкновенной змеей, сработало бы то, что сделал в этой истории король. Он избил человека хлыстом, заставил его съесть гнилые фрукты, и, когда его желудок наполнился до самого горла, его стало тошнить. Король продолжал бить этого человека, и в этой боли из него вышла змея.
Если ты принимаешь эту историю буквально... И не удивительно, если ты понимаешь ее так, потому что твои святые и монахи понимали ее так же. Болезнь внутри, а они бьют свои тела; болезнь внутри, а они заняты попытками изменить свое поведение. Эго скрыто глубоко внутри, и все же они стоят на солнце, истязая тело. Они хлещут себя хлыстами. Они лежат на колючках, а эго так тонко, что его не может коснуться ни одна колючка. Напротив, от этого оно только становится сильнее. Если бы змею можно было бы извлечь, воздействуя на тело, задача была бы очень простой.
Змея не в теле, змея в уме. Она в тонких, бессознательных слоях ума. Если ты можешь понять, я сказал бы, что если бы змея была настоящей, все было бы очень легко. Но змея воображаемая, несуществующая, ты ее воображаешь. Именно поэтому нужны тонкие методы.
Позволь мне рассказать еще одну историю; может быть, с ее помощью ты поймешь.
Однажды ночью одному человеку приснился сон. Во сне он увидел, что он проглотил змею. Испуганный, он встал. Сон казался таким реальным, и его охватил такой сильный страх, что он закричал. Проснулась его жена и другие люди в городе, и они попытались его убедить, что это ему приснилось. Он сказал:
- Нет, я все еще чувствую, как она шевелится у меня в животе.
Ему пришлось вызвать рвоту. Ничего не случилось, из него не вышла никакая змея - настоящая змея вышла бы, если бы она там была. Но когда его стошнило и змея не вышла, естественно, логика ему подсказала, что змея проникла глубже:
- Эта рвота только поверхностна, наверное, змея проникла в мои внутренности.
Он испробовал все лекарства, но доктора были в растерянности. Ему сделали рентген; не обнаружилось никакой змеи, но человек не мог этого принять. Он говорил:
- Должен ли я доверять себе, или вашим приборам? Должен ли я слушать ваши анализы, или свои переживания? Я чувствую, как змея шевелится. Я не могу ни стоять, ни сидеть, ни есть, ни пить.
Он почти сошел с ума.
Тогда его привели к психоаналитику, потому что змея была не в теле, а в уме. Что сделал психоаналитик? Он выслушал его историю и сказал:
- Конечно, змея есть. Рентген мог ее не показать, может быть, врачи не поняли, но я ее вижу.
Он ощупал живот человека и сказал:
- Вот змея, ты прав.
Он поверил этому доктору. Он сказал:
- Кажется, ты единственный мудрый человек в этом городе.
Но психоаналитик лгал, потому что если должно быть уничтожено ложное, нет другого средства, кроме ложного лекарства.
Ты никогда не думал об этом? - ложное нельзя удалить реальным, потому что ложное и реальное никогда не встречаются. Как уничтожить эту змею? Если болезнь ложная, никогда не принимай аллопатических лекарств даже по ошибке, иначе ты причинишь себе вред, потому что лекарство-то настоящее.
Гомеопатия помогает от ложных болезней; это ложное лекарство. Это основанное на веровании лекарство от ложных болезней. Гомеопатическая медицина никому еще не причиняла вреда. Она может помочь, но никогда не навредит, потому что даже чтобы повредить, лекарство должно быть настоящим. Это сахарные таблетки. Дело не в том, что гомеопатия не работает. Она работает, потому что человек очень сложен. Это не особенность гомеопатии, это особенность болезни человека.
Девяносто болезней из ста ложные. А применять настоящее лекарство для лечения ложной болезни опасно, потому что настоящее лекарство что-то сделает. Если болезни нет, оно принесет тебе вред. Если бы была болезнь, оно излечило бы болезнь. Если его использовать неправильно, это может привести к фатальным результатам. Это яд. Если бы была болезнь, яд излечил бы болезнь, но если болезни нет, яд распространится по всему телу. Поэтому аллопатия не для псевдопациентов; псевдопациентам подойдет гомеопатия - а псевдопациентов больше, чем настоящих. Поэтому гомеопатия должна рекламироваться в мире наравне с аллопатией, хотя это и ложное лекарство. Но что делать? Болезни ложны. Болезни еще не случились, но людей уже нужно лечить.
И доктор сказал:
Без сомнений, змея есть.
Он поверил этому доктору, тот показался ему мудрым. Врач сказал:
- Мы извлечем ее. Прими это лекарство, отдохни ночью и утром приходи, и, когда ты пойдешь в туалет, змея выйдет.
Человек всю ночь спал спокойно. Если найти правильного врача, половина болезни излечена. Этому доктору удалось найти змею, и утром прежде всего человек пошел в туалет и приготовился к появлению змеи.
Когда он вышел из туалета, психоаналитик сказал:
- Теперь давай пойдем и посмотрим, змея должна была выйти. И они нашли в туалете змею.
Человек был очень счастлив. Он сказал:
- Все мое внутреннее беспокойство исчезло - змея вышла! А все эти идиоты говорили, что никакой змеи не было.
Твоя болезнь имеет ту же природу, что и в этой истории. Ты не болен, это твоя идея. Ты находишься в иллюзии эго. Это только идея, мысленная волна. И ее можно удалить медитацией, не тяжким усилием.
Поэтому я не за тяжкие усилия, я не говорю, что ты должен выполнять странные асаны, делать ширшасану - стойку на голове, стоять на солнце и напрасно истязать тело, поститься, стегать себя хлыстом - эго не будет удалено таким способом. Ты зацепился за первую историю больше, чем следует. Пойми вторую, она тоньше. Техника должна быть такой же тонкой. И даже называть ее тонкой неправильно: ее вообще нет. Поэтому должно быть какое-то гомеопатическое лекарство. Медитация - это гомеопатическая стратегия удаления того, чего нет. Тебя только нужно разбудить. Тебе снится сон, который принимаешь за реальность. Проснувшись, ты найдешь, что ничего этого не было. Это нужно не удалить, а просто понять.
Поэтому ничто не вынуждает меня быть жестоким. Тебе бы больше понравилось, если бы я был жестоким. Тебе бы это понравилось, потому что ты почувствовал бы, что что-то происходит. Когда я прошу тебя медитировать, твоя связь со мной колеблется. Ты говоришь:
- Медитация? Вели нам что-нибудь сделать. Мы можем поститься. Морить себя голодом нетрудно. Но "не думать" трудно.
Я предлагаю тебе отбросить эго. Ты говоришь:
- Это очень трудно. Прикажи нам заняться чем-то вроде благотворительности, религии, читать и повторять священные писания, отрекаться, совершать тяжкие усилия, и мы это сделаем.
Но все эти вещи только усилят твое эго, и теперь у твоего эго будет религиозная одежда. Твое эго станет благочестивым, но благочестивое эго гораздо опаснее. В грубом эго есть примеси, но благочестивое эго - это чистый яд. Именно поэтому все твои лекарства терпят поражение, - ты принимаешь настоящие лекарства, не обращая никакого внимания на болезнь, которая ложна.
Я сидел в лавке Муллы Насреддина. Пришел человек, и он попросил яду, чтобы убить клопов. Насреддин дал ему яд. Тогда человек сказал:
- Брат, это убьет клопов, но кто совершит грех, убивая их? Буду ли виноват я, или ты? Я разбрызгаю яд, но ты его приготовил. Или мы поделим грех пополам?
Насреддин сказал:
- Никто не будет виноват, так что не беспокойся.
- Что ты имеешь в виду?
- Это было бы грехом, если бы клопы действительно умирали. Это средство индийское, сырое, домашнего приготовления. От него клопы не умрут, это нужно только для самоуспокоения.
Все твои тяжкие усилия будут тщетны, потому что ты не видишь правильно то, что должен убить, и умрет ли оно. Между ними нет никакой связи. Весь твой аскетизм причинит вред, но ничего не излечит.
Весь акцент я делаю на медитации. В чем смысл медитации? Медитация просто означает сделать ум таким пустым и молчаливым, чтобы он ничего не добавлял к тому, что ты видишь. Если ты видишь розу, ты увидишь просто розу. Твой ум не должен говорить: "Какая она красивая, какая милая", или: "Это ничто, я видел множество цветов гораздо красивее". Ум ничего не должен говорить. Он не должен делать никаких комментариев. Когда ум не делает никаких комментариев, это медитация. Тогда твой ум - это ясное зеркало. Тогда ты видишь то, что есть.
Сейчас ты видишь то, чего нет, - то, что проецирует твой ум, то, что твой ум добавляет к существованию. Сейчас ты видишь свои верования; верования эти иллюзорны. Везде ты видишь лишь то, что способен увидеть. Когда ты смотришь с осознанностью, все эти веши выглядят по-другому.
Представь, что ты идешь по дороге и тебя кто-то оскорбляет. Прямо сейчас ты чувствуешь, что, если он тебя оскорбляет, он плохой, злой человек и он должен быть наказан. Но однажды, если это случится снова и ты посмотришь с осознанностью, ты будешь знать, что этот человек говорит правду.
- То, что он говорит обо мне, - это правдивое описание, не оскорбление. Он назвал меня вором - я действительно вор.
Ты можешь поклониться и коснуться его ног:
- Какая удача, что мы встретились. Ты указал мне факт - я вор. Ты разбудил меня, ты позволил мне осознать. Я благодарю тебя. И пожалуйста, всегда будь так же добр со мной. Когда ты что-то заметишь, пожалуйста, скажи мне.
Тот, кто обнажает твои недостатки, - друг, тот, кто их игнорирует, - враг. Но прямо сейчас у тебя другое определение: ты называешь кого-то другом, если он прячет твои недостатки, ты называешь кого-то врагом, если он обнажает твои недостатки. Но в состоянии медитации все меняется.
Кабир сказал:
Держи рядом с собой критика.
Построй для него хижину во дворе.
Когда ты находишь кого-то, кто тебя оскорбляет, когда ты находишь кого-то, кто тебя критикует, пригласи его в дом и скажи:
- Пожалуйста, не уходи. Останься со мной. Я построю для тебя хижину во дворе, я создам тебе условия для жизни. Потому что, если ты будешь далеко и мы будем встречаться лишь изредка, не знаю, сколько ошибок ты упустишь. Оставайся рядом и наблюдай за мной, и, когда ты видишь, что что-то не так, скажи мне об этом от всего сердца, ничего не скрывая. Не думай о хороших манерах. Ничего не смягчая, скажи ясно, потому что без тебя я могу заблудиться. Держи рядом с собой критика: это факт, который видит осознанность.
Если ты слушаешь оскорбления без осознанности, ты готов будешь бороться с этим человеком. Если ты слушаешь оскорбления с осознанностью, ты поблагодаришь этого человека. Тогда все жизненные ситуации изменятся.
Есть два способа смотреть на жизнь: один из ума, второй из медитации. Жизнь, видимая из ума, есть мир. Тот же самый мир, видимый из медитации, есть Бог. Бог и мир - это не две разные вещи, это два способа видения.
Я знаю, что твоя болезнь ложна. Именно поэтому я постоянно говорю, что, если захочешь, ты можешь пережить опыт Бога в это самое мгновение. Не нужно откладывать ни на миг. Если бы болезнь была настоящей, это было бы невозможно. На это требовалось бы время. Если человек лежит в постели больной, действительно больной, на то, чтобы его излечить, могут потребоваться годы. После продолжительного лечения болезнь постепенно пройдет. Но когда человек лежит в постели под гипнозом, только думая, что болен, он на самом деле не болен. Люди внушили ему, что он болен, но на самом деле он не болен.
У меня был профессор, которого я очень любил. Однажды я сказал ему то же самое, но он со мной не согласился. Он сказал:
- Как это возможно? Докажи это, сделай меня больным.
Я ничего не сказал. Я даже не сказал, что продемонстрирую ему это, потому что это стало бы препятствием. Я просто проигнорировал это замечание, и мы об этом забыли.
Через два или три месяца я попросил его жену сделать мне одолжение: встав утром, просто сказать ему:
"Ты что, не спал ночью? У тебя красные глаза. Дай-ка я потрогаю тебе лоб, нет ли у тебя температуры?"
Потом я попросил ее потрогать ему лоб и сказать:
"Боже мой! Кажется, у тебя высокая температура. Почему ты не разбудил меня ночью?"
- Что ты затеваешь? - спросила жена.
Я сказал ей:
- Я провожу эксперимент. Только ничего ему не говори. Просто сделай мне такое одолжение.
Я дал ей лист бумаги, на котором написал все, что она должна была сказать, и попросил ее записать все, что он скажет, на обороте, не прибавив от себя ни слова.
Я сказал то же самое слуге и садовнику. Я всем им раздал листы бумаги. Слуге я сказал:
- Скажи ему, когда будешь подметать дом и он выйдет: "Хозяин, кажется, вы нездоровы", и запиши все, что он ответит.
Садовнику я сказал:
- Когда он пойдет в университет, подойди к калитке и скажи: "У вас походка больного человека. Вы хорошо себя чувствуете?" и запиши, что он скажет.
Потом я отправился в университет и подошел к его служащему; я сказал ему то же самое. По дороге было почтовое отделение, и я попросил почтальона спросить его о здоровье, когда он пройдет мимо.
К тому времени, как мой профессор добрался до университета - это было не очень далеко, может быть, в полумиле от дома, - у него покраснели глаза, и он весь дрожал. Я встретил его у входа. Он сказал:
- Послушай, возьми у кого-нибудь машину, моя сломалась. Я не смогу дойти до дома. У меня температура. Я был нездоров всю ночь.
Он сел на стул у входа на факультет и закрыл глаза. Я взял у кого-то машину и отвез его домой.
Вечером я пришел его навестить. Он лежал в постели. Я измерил ему температуру - тридцать девять. Я собрал все бумажки с записями того, что он сказал. Когда жена спросила его, хорошо ли он спал, он ответил: "Кто говорит, что я плохо спал? Я отлично спал всю ночь. Ты даешь волю своему воображению". А слуге он сказал: "Да, я плохо спал ночью" - а между первым разговором с женой и вторым со слугой прошло не так много времени! Тогда он добавил: "Но я в порядке". Но он уже не отрицал этого так рьяно, как в разговоре с женой.
Садовнику он сказал: "Да, кажется, у меня температура. Но небольшая - все само пройдет". Почтальону он сказал: "У меня болит голова, и ночью мне было плохо". На кафедре он сказал: "Да, я очень болен, мне было плохо всю ночь. Сегодня я не смогу читать лекцию, пожалуйста, сообщи им". И к тому времени, как он встретил меня, он просто свалился на стул. А к вечеру у него поднялась температура до тридцати девяти градусов. Я показал ему все эти записи и сказал:
- Вот твои слова - что считать правдой? Шаг за шагом ты подошел к болезни. Утром ты был определенно здоров. Твоя жена была рядом, и она говорит, что просто чудо, как это ты заболел, потому что она только повторяла то, что попросил ее сказать я. Твой садовник был рядом, и служащий университета. Я их всех сюда позову. Они только повторяли мои слова. Ты заболел, твоя температура реальна, но болезнь ложна. У тебя настоящий жар, но он вызван ложной причиной - верованием.
И он прочел бумажки одну за другой, и температура начала спадать. Когда он прочел их все, он понял всю ситуацию. Он встал с постели и сказал:
- Давай снова посмотрим на термометр.
Температура снова была нормальной. Разница в два градуса была психосоматической. Если бы жар был настоящий, его не излечило бы чтение бумажек. Жар был ложным.
Именно поэтому я говорю, что ты можешь познать Бога прямо сейчас, в это мгновение. Твоя идея, что ты Его потерял, - это только идея. Разве Бог - это что-то такое, что можно потерять? Бог - это твоя природа - как ты можешь ее потерять? Ты можешь ее подавить, ты можешь ее прикрыть, но не можешь потерять. Но тогда у тебя в уме возникает старая идея откладывания, и ты говоришь: "Если мы будем заниматься тяжкими духовными практиками, может быть, однажды мы сможем познать Бога. Как это может произойти так быстро?" Это обман. Это откладывание. Ты не хочешь познать Бога. Иначе никто тебе не мешает познать его прямо в это мгновение.
Позвольте рассказать вам французскую историю.
Это старая история. У одного человека был большой сад с озером. Он очень любил белые водяные лилии и посадил эти лилии во всем озере. Но эти растения растут очень быстро - они разрастаются вдвое за двадцать четыре часа. И он немного встревожился, потому что в это же озеро он запустил и рыбу. Это была очень вкусная рыба, и если бы лилии покрыли все озеро, рыбы бы умерли, потому что им нужно было открытое небо, солнце и воздух. Если бы лилии покрыли все озеро, все остальные виды жизни в озере были бы уничтожены. Но он любил и лилии. Он оказался перед дилеммой и решил пойти к специалисту и попросить совета. Специалист сказал:
- Лилии разрастаются вдвое за двадцать четыре часа. Видя размеры твоего озера, я могу сказать, что через тридцать дней лилии покроют все озеро. Так что поступай как знаешь.
Человек был в сильном замешательстве. Цветы были очаровательны, он не хотел их удалять. Рыбы тоже были очень вкусные, и он вырастил их с огромными трудностями. Это была очень редкая порода рыб; он привез их из дальних стран и не хотел, чтобы они умерли. Он подумал снова и почувствовал, что торопиться некуда, можно подождать тридцать дней.
"Когда озеро наполовину покроется лилиями, я начну что-то делать. Я подожду до тех пор. В это время будут живы и рыбы, и лилии, не будет никакого вреда. Когда озеро покроется лилиями наполовину, я начну выпалывать лилии".
Вот загадка этой истории: когда озеро будет покрыто наполовину? На двадцать девятый день! Не думай, что это произойдет в пятнадцатый день. Лилии с каждым днем удваивают свой размер, и на двадцать девятый день озеро будет покрыто наполовину, и останется только один день, чтобы их выполоть. Тогда, скорее всего, будет слишком поздно.
И это случилось. Он подумал:
- Я увижу, когда оно покроется наполовину. Еще ничего не случилось, зачем торопиться?
Поначалу казалось, что лилии не очень быстро растут, они оставались в углу озера. На двадцать девятый день, встав утром, он увидел, что они разрослись на половину озера. Тогда он понял расчет. Тогда он сказал:
- Боже мой, теперь все кончено! Остался только один день, чтобы расчистить озеро.
В истории не говорится, удалось это ему или нет. Но то же самое происходит в жизни. Ты думаешь: "Куда торопиться? Когда половина жизни пройдет, будет видно". Именно поэтому люди говорят, что религия не для молодых, она для старых. Но к тому времени остается очень мало сил и очень короткое время, а вся жизнь была обременена ненужным грузом, и твое сознание покрыто таким количеством бесполезных мыслей, что в последний момент, на смертном одре, может быть, ты уже не сможешь ничего сделать. Может быть, имя Бога уже не сможет слететь с твоих уст. Только то, что уже у тебя в горле, может быть сказано, и только то, что уже в твоем сердце, может сойти с уст. Можешь ли ты сказать что-то такое, чего нет у тебя в сердце и на устах? В мгновение смерти ты сможешь сказать лишь то, что практиковал всю жизнь.