Предправления «Газпром нефти» Александр Дюков рассказал РБК, как складываются отношения компании с иностранными партнерами, влияет ли политика на ее работу и стоит ли ждать дальнейшей консолидации в нефтяной отрасли России
Вторая по добыче государственная нефтяная компания «Газпром нефть» ведет себя скромно с точки зрения слияний и поглощений, но это не мешает ей расти. За последние десять лет добыча и переработка компании выросли в 2,5 раза, до 86 млн т н.э. и 42 млн т нефтепродуктов. Предправления «Газпром нефти» Александр Дюков рассказал в интервью РБК, почему компания не стала агрессивно скупать конкурентов, какие активы ей интересны за рубежом и почему сейчас выгоднее работать в России. Дюков, который уже десять лет возглавляет «Газпром нефть», также объяснил, почему никогда не думал заняться собственным бизнесом.
— В мае ОПЕК и страны, не входящие в картель, договорились продлить соглашение о сокращении добычи нефти до марта 2018 года. Многие видят риски в связи с этой сделкой: сланцевая добыча в США растет, и есть опасения, что цены на нефть опять упадут. Вы говорили о том, что регулятор сейчас должен очень гибко реагировать на любые изменения на рынке. Каким образом?
— Мне кажется, сегодня у регулятора должно быть две цели. Во-первых, действительно сбалансировать спрос и предложение, убрать с рынка избыточные складские запасы. При этом важно не только добиться этого сбалансированного состояния, но и отслеживать его сохранение в будущем.
Вторая задача, которая, как мне кажется, недооценивается, а на самом деле она очень важна, — это управление ожиданиями рынка в отношении цены на нефть. Я имею в виду управление форвардной кривой — важно, чтобы она все-таки была пологой. Ситуация контанго (когда рынок надеется на рост цены нефти) может быть опасна, так как может стимулировать инвестиции производителей сланцевой нефти. Ожидание высоких цен также поможет им в хеджировании будущей добычи, и это может опять привести к росту сланцевой добычи, к дестабилизации рынка и, соответственно, к новой высокой волатильности и падению цен на нефть. Чтобы решить как первую, так и вторую задачу, нужно быть проактивными, нужно мониторитьситуацию и оперативно реагировать на то, что происходит на рынке.
— Вы недавно договорились о сотрудничестве в Иране с австрийской OMV. Речь идет только об этих двух участках или это может быть более широкое сотрудничество?
— Мы с OMV знакомы давно: вы знаете, что они долгое время сотрудничают с нашей материнской компанией «Газпром» и показали себя надежным партнером. У OMV уже есть несколько блоков в Иране, и мы видим определенную синергию от нашего партнерства, как управленческую так и инфраструктурную. Мы провели первые предварительные консультации с иранским правительством и Министерством нефти, они позитивно смотрят на возможность такого альянса.
— Нефтяная отрасль — это большая политика, особенно если дело касается госкомпаний. Вы, когда принимаете решения о новых инвестициях или зарубежной экспансии, часто руководствуетесь политическими мотивами?
— Прежде всего мы руководствуемся экономикой. В частности, совет директоров «Газпром нефти», принимая решения, руководствуется экономической целесообразностью, ну и стратегической важностью того или иного решения для «Газпром нефти».
— У вас есть несколько соглашений с иностранными партнерами по развитию арктического шельфа, но пока ни одно из них не увенчалось какой-то сделкой. Почему — вы не торопитесь или иностранцы с опаской относятся к проектам из-за санкций?
— В этом процессе есть определенный прогресс, хотя, может быть, мы двигаемся и не с той скоростью, с которой хотели бы. Но дело здесь, безусловно, не в санкциях. Основная причина — это, конечно, низкие цены на нефть. Инвесторы сейчас неохотно входят в такие сложные проекты, как разработка глубоководных шельфов, работа с высоковязкой нефтью, с битуминозными песками, и безусловно, проекты на арктическом шельфе относятся к их числу. Но все равно переговоры продолжаются, и мы видим положительную динамику. В любом случае мы продолжим выполнять нашу программу геологоразведочных работ, с иностранными партнерами или без.
— «Газпром нефть» планирует к 2025 году добывать 2,5 млн т нефти на Баженовской свите. Во сколько могут обойтись технологии для добычи? Как вы собираетесь разрабатывать эти участки — самостоятельно или с западными партнерами? Может ли государство оказать поддержку?
— Привлечь западных партнеров мы не можем из-за санкций, и я считаю, что мы в принципе достаточно хорошо обходимся и без них. Их присутствие, может быть, и не помешало бы, а где-то даже помогло, но для нас это не критично.
Мне сложно оценить инвестиции, которые нужны для промышленной эксплуатации и добычи на Баженовской свите. Я могу назвать наши оценки тех инвестиций, которые мы планируем сделать на нашей Пальяновской площади. Этот проект получил статус национального, и мы там тестируем разные технологии, которые позволят нам эффективно работать на Баженовской свите. По нашей оценке, до 2020 года мы инвестируем на этой площадке порядка 8,5 млрд руб., из них 7,5 млрд руб. — это будут деньги компании «Газпром нефть» (а остальные — государственное финансирование со стороны Минпромторга).
Что нам бы хотелось получить от государства? Мы ждем от государства создания на этой площадке комфортных условий для работы других компаний. Мы видим эту площадку как некий технологический полигон, платформу, где свои технологии будут тестировать и другие участники. Мы хотели бы видеть там и инжиниринговые, и нефтесервисные компании, и машиностроителей, и компании, работающие с цифровыми технологиями. А все, что нужно непосредственно «Газпром нефти», — это специальная лицензия, позволяющая вести работы в режиме опытно-промышленной разработки.