Первый вопрос:
Ошо,
Я так часто хочу поблагодарить тебя, но каким-то образом молчание выражает это лучше, чем слова.
По-настоящему важные вещи в жизни невозможно выразить словами, только тишина способствует общению. Слова утилитарны, они принадлежат рынку. Поэтому, когда вы действительно хотите сказать что-то от всего сердца, вам каждый раз будете находить это трудновыразимым. Любовь невозможно выразить словами, благодарность нельзя высказать, молитва — это глубокое безмолвие внутри вас. Это чрезвычайно важно понимать, потому что мы воспитаны на словах с убеждением, что все можно выразить словами, — и мы пытаемся. И, выражая невыразимое, мы искажаем его.
Лао-цзы говорит: Дао нельзя выразить словами. Уже в тот момент, когда вы делаете это, вы искажаете его. Истину нельзя передать, ни одно слово не соответствует в полной мере. Она настолько безбрежна, больше чем небо, а слова так ничтожны. Они хороши для повседневности, они утилитарны. А когда вы начинаете двигаться к не-утилитарному, вы выходите за пределы слов. Именно в этом суть религии: выход за пределы слов и выход за пределы мира, принадлежащего словам.
Ум состоит из слов, сердце состоит из тишины, из полной тишины, девственной тишины, ненарушаемой тишины. Ничто не шелохнется в самом центре вашего существа.
Чувствовать блаженство от того, что что-то поднимается внутри вас, то, что нельзя выразить словами. Это молитва. Молитвы, которые люди творят в церквях, в храмах, не молитвы, это лишь выражение желаний. И пока люди не прекратят эти свои глупые молитвы, они не отведают нектар настоящей молитвы. Они так и не познают запредельное.
Слова могут быть христианскими, индуистскими, мусульманскими, буддистскими. Тишина — это просто тишина. Тишину нельзя называть христианской, или индуистской, или мусульманской. Ей невозможно дать определение. Никакое прилагательное нельзя отнести к ней.
Тишина религиозна. Ваши так называемые молитвы не что иное, как просьбы исполнить то или иное желание, обращенные к Богу. Это не благодарность за все, что вам уже дано; это жалоба. Это жалоба: почему вам не было дано больше? Желания — это жалобы, желание означает, что вы хотите большего: того, что уже есть, недостаточно, это несправедливо, другие имеют больше. Молитва в истинном смысле слова — это благодарность, благодарение, которое не выскажешь словами. И нет необходимости его высказывать.
Один из величайших философов своего времени, Людвиг Витгенштейн, говорил: «О чем невозможно говорить, о том следует молчать». Потому что сказать об этом — значит осквернить. Сказать — значит произвести насилие. Витгенштейн был не просто философом, он был на грани, где кончается философия и начинается мистицизм. Поэтому он один из самых непонятых философов своего времени — наиболее глубоких и наиболее непонятых. Такова судьба тех, кто воистину глубок в своем преодолении. То, что он говорит, выходит за рамки философии, оно затрагивает религиозность.
Ты говоришь: «Я так часто хочу поблагодарить тебя...» Нет необходимости говорить об этом. Когда благодарность поднимается внутри вас, ее слышно. Произнеся ее, вы разрушите всю ее красоту. Пусть она останется на уровне общности сердец. Нет необходимости делать ее общением голов. Общение — это общение голов, общность — общность сердец. Общность — это любовь, общение — это о любви. Помните: разговоры о Боге никак не связаны с Богом. Разговоры об огне не огонь. Об огне не нужно говорить, его нужно видеть, чувствовать. Благодарность, признательность, благодарение, любовь — все это принадлежит тотально иному плану вашего существа. Они не имеют ничего общего с головой, они напрямую связаны с сердцем. И есть еще более глубокий уровень, чем сердце.
Есть три плана. Первый, самый поверхностный, — это голова. Второй глубже, чем голова, но не самый глубокий внутри вас, — это сердце. Вам хочется сказать, но в то же время вы чувствуете, что это не может быть выражено словами. И третий план — ваше существо. Вам даже не хочется говорить; вы просто становитесь этим. Само ваше существо становится благодарением, и нет сомнений — говорить об этом или не говорить. Ощущение, что вы хотите сказать, но не можете, тоже осталось далеко позади. Вы сами благодарение, и незачем говорить.
Когда розовый куст весь в цвету, ему не нужно говорить миру, ему не нужно объявлять миру: «Я прекрасен». Он прекрасен.
Люди живут из головы. И первый прыжок — это переход от головы к сердцу. Это огромный скачок, это начало великого странствия. Это подготовит вас ко второму, последнему, скачку — от сердца к существу. Сердце находится посередине. Поэтому вы будете одновременно испытывать и желание сказать, и неспособность сделать это. Желание сказать исходит из части сердца, которая связана с головой, а неспособность сделать это — из той части сердца, которая связана с существом. Сердце — мост между двумя этими частями: половина принадлежит голове, половина — существу. Отсюда и дилемма, отсюда и раздвоение. Из сердца двигайтесь к существу, тогда дилемма исчезнет, вы сами станете благодарением. Вы расцветете как благодарность. Она будет везде: в ваших глазах, в вашем лице, в вашей походке, даже в том, как вы дышите; она здесь, в каждом биении вашего сердца. Теперь нет желания говорить и нет ощущения неспособности сделать это.
Путь к Богу — это всего лишь два шага. Два шага — и путешествие завершено. Первый шаг уже сделан, так сделайте и второй.
Второй вопрос:
Ошо,
В мире так много скучных и безумных религий, основателями которых были удивительные, просветленные люди. Скажи, твоя саньяса станет такой же скучной и безумной, как все другие религии? Боюсь в очередной раз стать заложником религиозной структуры.
Это важный вопрос. В нем содержится несколько вопросов, каждый из которых требует глубоких размышлений.
Во-первых, ты когда-нибудь любил женщину? Ты когда-нибудь влюблялся? Если ты когда-нибудь влюблялся, перед тем как влюбиться, ты думал, что эта женщина однажды умрет? Все женщины до этого умирали, и эта умрет. Зачем влюбляться в человека, который рано или поздно умрет? Остановись. Не делай этого. И в целом, ты когда-нибудь думал о том, что тоже умрешь? Тогда зачем жить? Если мы все равно умрем, зачем жить? Умри прямо сейчас. Зачем продолжать жить в трупе? Ведь твое тело однажды станет трупом. Рано или поздно оно будет погребено или сожжено — зачем о нем заботиться? Зачем каждое утро смотреть в зеркало? Зачем мыть свое тело? Зачем кормить? Зачем обслуживать труп? Но ты не задал этих вопросов. На самом деле эти вопросы очень смутят тебя.
Заниматься любовью с женщиной значит заниматься любовью с будущим трупом. Одна мысль об этом отобьет у вас всякое желание. Но прежде чем принять саньясу, вы задаетесь всеми этими великими философскими вопросами. Если вы искренни, такие вопросы будут возникать и в других областях, они будут возникать везде.
Да, каждая религия рано или поздно умирает, такова природа вещей. Таков путь Дао, в этом нет ничего плохого. Когда ваша жена умрет, она умрет не из-за того, что вы делали что-то не так, любя ее, когда она была жива. Вы поступали абсолютно правильно, любя ее при жизни. А теперь будет правильно не хранить ее мертвое тело дома, иначе оно будет вонять. Это вам не даст... даже ваши соседи не смогут жить рядом с вами. Теперь невозможно любить эту женщину. Было очень хорошо заниматься с ней любовью, когда она была жива, но пора перестать цепляться за прошлое. Прошлое в прошлом, в теле больше никого нет, душа оставила его. Лучше похоронить ее или сжечь, и чем скорее, тем лучше. Вы не совершаете предательства. Это единственно правильный путь. Как мы принимаем жизнь, мы должны принять и смерть. Все, что рождается, обречено на смерть.
Мы принимаем это в отношении людей, но не принимаем в отношении религий — это неправильно. Когда Христос ходил по земле, когда он был жив, религия росла вместе с ним подобно дереву: зеленели листья, распускались цветы, зрели плоды. Потому что у дерева есть корни. Христос укоренен в Боге, поэтому дерево живо. Наслаждайтесь красотой этого дерева, вбирайте в себя его аромат. Отдохните в его тени во время зноя. Вкусите его сочных плодов. Пусть вас не волнует, что однажды это дерево умрет и на нем больше не вырастут зеленые листья, не распустятся цветы, что оно больше никогда не встретит весну. Пусть вас это не волнует — это естественно.
Но в отношении религий мы поступаем с точностью до наоборот. Христос ушел, а мы несем его труп — слова, формальности. Кришна ушел, танцующего человека больше нет, человека, играющего на флейте, больше нет, но мы продолжаем поклоняться флейте. Никто не знает, как на ней играть, никто не знает, что с ней делать, потому что, чтобы играть на этой флейте, вы должны стать пустыми, как сама флейта, чтобы Бог мог течь сквозь вас. Эта флейта подарила миру прекрасные песни, потому что Кришна был просто средством. Он исчез как эго, он был полностью в распоряжении Бога, у него не было своей воли. Бог мог течь сквозь него. Это была песня Бога.
Слова Кришны называются Шримад Бхагавадгита. Дословно это означает «песня бога». Кришна — всего лишь певец, а песня Бога. Он лишь посредник. Но Кришна ушел, а вы продолжаете поклоняться мертвым словам. Они мертвы! Они были живы в его устах, они были полны жизни, они были полны вибраций. Тысячи людских сердец отзывались на его слова. Тысячи людей начинали танцевать вместе с ним, и блаженны были те, кто участвовал в его танце.
Но если бы ты был там, ты бы, наверное, стоял в сторонке и думал: «Зачем присоединяться к этому танцу? Рано или поздно этот человек умрет, этот танец умрет. Рано или поздно останутся лишь жалкая структура, шаткая идеология, фанатичная религия. Зачем в этом участвовать?»
И вы будете неправы. Нам нужно научиться проживать религию, пока живы Христос, Будда, Кришна, Заратустра. А еще нам нужно научиться после ухода Заратустры сжигать мертвое тело его религии, хоронить мертвое тело. Конечно, празднуя, конечно, с великой благодарностью. Человек этому еще не научился.
Он продолжает веками носить мертвые тела, именно поэтому все религии воняют. Только когда просветленный мастер жив, что-то живое случается вокруг него. Когда мастер уходит, уходит все — дерево умирает. И появляются два вида дураков. Первый вид — те, кто не участвовал, пока танец был жив. Второй вид — те, кто продолжает веками носить его мертвое тело. Они сами становятся мертвыми под гнетом прошлого. А мертвое тело продолжает набирать вес, потому что веками оно собирает пыль, оно собирает теологии; все больше и больше книг, все больше и больше толкований прирастает к нему.
В наше время Гита собрала уже тысячу комментариев, и это только известных комментариев. Я не считал те комментарии, которые не настолько хорошо известны, только самые известные комментарии. Одна тысяча комментариев. Мертвые слова продолжают обрастать хламом, они становятся все тяжелее и тяжелее. Они убивают людей.
В индийских священных писаниях есть прекрасная история. Шива — один из индийских богов... Он один из индийской троицы. Как у христиан, у индусов тоже есть троица, и индийская троица гораздо более сложная, гораздо более значимая, чем христианская. Христианская троица состоит из Бога-отца, сына Христа и Святого Духа. И никто точно не знает, кто такой Святой Дух. Мужчина это или женщина, гомо он или гетеро, а возможно, и бисексуал. Потому что есть отец, есть сын, а где же мать? Это выглядит очень несерьезно.
Индуистская троица гораздо более продуманная. Индуистская троица представляет собой три Божьих лика. Бог один, но у него есть три лика, поэтому индуистская троица называется тримурти — три лика Бога. Первый — Брахма, создатель; второй — Вишну, сохраняющий; третий — Шива, разрушитель. Это три составляющих существования: создание, сохранение, разрушение. Все эти процессы божественны. Таковы три лика Бога.
В разрушении нет ничего неправильного. Разрушение следует за созиданием по необходимости, как за ночью следует день, как за днем следует ночь. Ни в одной другой религии мира нет теории, что однажды все существование исчезнет, только в индуизме. В индуистском представлении однажды был сотворен мир, а все, что когда-либо было создано, обязательно исчезает. Таковы созидание и разрушение: рано или поздно вся вселенная снова растворится и станет ничем. Как человек рождается и умирает, так и все мироздание однажды исчезнет.
В наши дни физики больше склоняются к индуистскому представлению, чем к христианской троице. Они обнаружили существование черных дыр, а черные дыры — это не что иное, как место, где сущее исчезает, превращается в ничто. И теперь они изучают белые дыры — другую грань черных дыр, где сущее возникает из ничего.
Шива — бог разрушения, бог смерти, но даже бог смерти был создан, спроецирован человеческим умом, А человеческий ум как-никак человеческий. Вы можете создать прекрасную философию, но на нее непременно спроецируется что-то от вас.
Жена Шивы Парвати умерла. И он, бог разрушения, бог смерти, так и не смог смириться со смертью жены. Видите присутствие человека? Он целых двенадцать лет носил ее мертвое тело на руках в поисках врача. Ведь должен быть кто-то, — кто знает? — маг, доктор, чародей, кто смог бы ее оживить. Он так сильно ее любил...
Но нельзя носить мертвое тело двенадцать лет. Тело гниет, начинает разваливаться на куски. Где-то отвалилась рука, где-то нога. Так в Индии появились святые места. Там, где падала часть Парвати, возникало святое место. Так в Индии появилось двенадцать самых священных мест. Эти места — захоронения частей Парвати. Пока все ее мертвое тело не исчезло... Шива носил ее в поисках кого-то, кто мог бы совершить чудо и оживить ее.
Человек не хочет верить в смерть, поэтому и создает разные истории о чудесах. Когда Будда умирает, вместе с ним умирает и его религия. Это неизбежно. Он был ее душой. Теперь вы можете соблюдать ритуал. Но всегда помните: важен сам человек, а не его метод. Не метод, а человек, если дело касается религии.
В науке все тотально иначе. Там важен метод, а не человек. Эдисон может умереть, это не имеет значения, но все, что он открыл, будет продолжать работать. Оно до сих пор работает. Эйнштейн умер, но его методы работают. И пока не найдут лучшие методы, его методы будут пригодны. Более того, лучшие методы могут быть найдены только на основе его методов. Без его методов лучшие методы не найти.
Но в религии все иначе, все с точностью до наоборот. Там важен человек, а не его методы. Жив будда — живы и его методы. Это человеческий фактор, человеческое обаяние, живое прикосновение. Это его непосредственное присутствие. Когда он уходит, вы можете продолжать пользоваться его методами в течение веков — из этого ничего не выйдет. И вы будете пребывать в растерянности и, естественно, захотите найти объяснение, почему же они не работают. И тогда зарождается идея кармы. Если какой-либо метод не работает, вы должны найти этому объяснение. Он не работает из-за вашей кармы: в прошлых жизнях вы совершили какой-то проступок, поэтому он не работает. Все это ерунда. Метод не работает, потому что нет человека, чье присутствие необходимо, чтобы этот метод работал.
Религиозные методы работают, только когда мастер жив. Тогда все получится. Стоя на голове вместе с Патанджали, вы можете стать просветленным. Без Патанджали вы можете стоять на голове хоть всю жизнь, вы не станете просветленным. Даже если вы были до этого просветленным, вы перестанете им быть! С Джелаладдином Руми танцы работают. Именно благодаря его присутствию, его энергетике. В тот момент, когда вы вступаете в его энергетическое поле, вы вступаете в магнетический мир.
Вы можете наблюдать эти проявления и в обычной жизни.
Благодаря хорошему доктору и вода может стать лекарством — присутствие человека, доверие к нему могут сотворить чудо. Но с другим человеком это не произойдет. Можно копировать его до самых мелочей, но подделки не работают.
Мы должны научиться не делать из религий институтов. Когда мастер уходит, пусть религия уходит вместе с ним. Истинно религиозные люди всегда найдут живого мастера. Такое может случиться. Например, Будда сказал: «Моя религия будет жить в течение пятисот лет». Почему он так сказал? Он так сказал, потому что вырастил нескольких живых мастеров и посчитал, скольких живых мастеров смогут вырастить эти мастера. Не слишком научно, скорее, предположение. Он мог бы сказать: «Я могу рассчитывать, что по крайней мере в течение пяти сотен лет цепь не прервется, но после этого останутся лишь ритуалы».
Однако буддисты этого не услышали. Они не слушали мастера. Он сам сказал им: «Через пять сотен лет останутся одни ритуалы. Только в течение пяти сотен лет возможно сохранять религию. Я вырастил несколько живых мастеров, которые будут жить после меня, они придадут магический оттенок моим методам. Они тоже смогут воспитать несколько живых мастеров, и так будет продолжаться, но не более пятисот лет. Затем постепенно количество живых мастеров сойдет на нет».
Но буддизм все еще жив. Несмотря на то, что пятьсот лет давно уже прошли. В течение двух тысяч лет буддизм является ритуалом: вы можете поклоняться; можете повторять одни и те же постулаты, мантры, молитвы, медитации, но ничего не произойдет. Естественно, вы будете искать причины в себе, Будда не мог ошибаться. Разве Будда мог быть неправ? А он и не был неправ. Неправы вы, но вы неправы не потому, что совершили нечто нелицеприятное в прошлом. Вы неправы потому, что до сих пор несете то, что уже умерло.
Папа умер и направляется в рай. У ворот Апостол Петр спрашивает его:
— Ты кто?
— Я Папа.
— Никогда о тебе не слышал, — говорит Петр и закрывает врата.
— Но я же Папа римский, — кричит Папа. — Неужели вы меня не знаете? Спросите у Бога, и он вам скажет. Он меня прекрасно знает.
Апостол Петр идет к Богу и говорит:
— Боже, там у ворот стоит человек. Он хочет войти. Он говорит, что он Папа.
— Папа? Папа... А, да, я вспомнил. Позови моего сына Иисуса.
Святой Петр зовет Иисуса, и, когда тот приходит, Бог ему говорит:
— Слушай, Иисус, помнишь тот клуб, который мы построили в Риме? Ну тот, который мы хотели открыть в Иерусалиме? Так вот, представляешь, он все еще существует! И его директор стоит за воротами.
Все религии становятся просто организациями, и если эти религии вам подходят, значит с вами что-то не так. Ни одному живому человеку не подходят мертвые ритуалы.
Сержант по снабжению выдает новобранцу брюки. Солдат их надевает. Они сидят на нем идеально. Затем сержант протягивает ему рубашку и пилотку. Они тоже сидят на нем идеально.
— Ух ты, да у нас проблема, — говорит сержант, оглядывая новобранца, — у тебя, должно быть, кривое тело.
Вы когда-нибудь слышали, чтобы армейское снаряжение подходило кому-то идеально? Такое невозможно, если только человек не кривой. Военная форма шьется на среднего человека, какого в природе в принципе не существует. Средний человек может быть только математической величиной. Вы когда-нибудь встречали среднего человека? Все люди уникальны.
Первым теорию средних величин вывел Геродот. И, естественно, когда человек открывает что-то новое, он совершенно теряет голову от этого. Ему это настолько вскружило голову — он первый, кто открыл теорию средних величин! — что однажды, когда они всей семьей, он, его жена и шестеро детей, отправились на пикник, его жена сказала:
— Нужно перебраться через реку. Бери детей по одному, переноси их и возвращайся.
— Не волнуйся, дорогая, — ответил он. — Я вычислю средний рост наших детей и среднюю глубину реки.
Жена не поняла... это была совсем новая теория. На прибрежном песке он стал считать: он измерил глубину реки в нескольких местах, измерил рост каждого ребенка и сказал: «Не волнуйся. Средняя величина подходит идеально. Никто из детей не утонет».
Он был настолько уверен в своих вычислениях... Он пошел вперед и повел за собой детей. Жена следовала за ними. Вдруг один ребенок стал тонуть.
— Эй, ребенок тонет! — закричала жена. — Не работает твоя теория средних величин!
Но вместо того, чтобы спасать дитя, Геродот побежал обратно на берег.
— Тут что-то не так, — задумался он, — я, вероятно, ошибся в вычислениях, быть такого не может.
В одних местах река была глубже, в других мельче, а где-то она была совсем мелкой. И дети тоже были разными: один выше, другой ниже, а последний совсем маленький. Не было среднего ребенка, не было среднего роста, и не было средней глубины. Реки и дети ничего не знают о теории средних величин! Но этот человек был сумасшедшим: он сходил с ума от своей теорией средних величин.
Военная форма шьется на среднего человека, которого нет в природе. Действительно, очень трудно найти того, которому военная форма подойдет идеально. Сержант был абсолютно прав, сказав: «У нас проблема: у тебя, должно быть, кривое тело». За всю жизнь он ни разу не встречал такого человека. Брюки подошли, рубашка подошла, даже пилотка. Все подошло идеально, словно на него шито!
И эти мертвые ритуалы вы зовете религией — христианство, индуизм, джайнизм, иудаизм. Они подходят только мертвым, только кривым, только невротикам. Этим людям не подошли бы ни Христос, ни Будда, ни Мухаммед, ни Моисей. Тотально иные люди подходят Христу, Будде и Моисею — живые люди. Вы должны это понять.
С буддой вы можете попасть в такт, только если вы действительно живы и смелы, разумны, мятежны. Но для буддизма, в котором нет Будды, подходят все дураки, все мертвые люди.
Это странно: те самые люди, которые распяли Христа, теперь стали христианами; те самые люди, которые всю жизнь третировали Мухаммеда, теперь мусульмане. Это не другие люди. Откуда вы можете взять других? Откуда вышли все эти христиане? Рядом с Христом было лишь несколько человек, их можно пересчитать по пальцам. Что происходит с человечеством? Когда человек был жив, когда вы могли видеть его собственными глазами, чувствовать сердцем, вы поворачивались к нему спиной, вы убивали его. А когда его больше нет, вы поклоняетесь ему. Почти половина человечества сейчас христиане.
Христос, должно быть, задается вопросом — что произошло...
Я слышал:
Это происходит в романе Достоевского «Братья Карамазовы».
Когда Христос узнал, что половина человечества — христиане, он задумался.
— Возможно, я пришел на землю слишком рано, — думал он. — Мое время пришло сейчас! Если я приду чуть позже, всего на восемнадцать столетий позже, меня не станут распинать. Люди меня почитают, поклоняются кресту, молятся в моих церквях по всему миру. Миллионы христиан, тысячи священников, монахов, монахинь — все молятся. Сейчас самое время! Тогда я пришел слишком рано. То было не мое время.
И он вернулся. И был крайне разочарован. Он появился в раннее воскресное утро... Естественно, он выбрал воскресенье, ведь в другие дни люди заняты своими делами. А по воскресеньям все становятся христианами, это религия воскресного дня. По крайней мере один час все изображают из себя христианина.
Он появился около церкви в Вифлееме. Люди выходили из храма, и Христос подумал:
— Вот подходящий момент. Они меня тут же узнают!
И действительно, вокруг него стала собираться толпа. Люди смеялись.
— Как у тебя здорово получается, — говорили они. — Ты молодец.
— Что вы имеете в виду? — спросил Христос.
— Ты потрясающий актер, — ответили они. — Ты так загримировался, ты вылитый Христос!
— Вы глупцы! — вскричал Иисус. — Я и есть Христос, я не актер!
— Не пытайся нас обмануть, лучше беги отсюда, пока архиепископ не вышел, иначе попадешь в беду. Уноси отсюда ноги, и поскорее.
Христос не мог поверить, что те самые люди, которые преклоняют колени и молятся ему, называя его Господом, стоят перед ним и даже не узнают его, думают, что он актер и пытается их разыграть.
— Должно быть, эти люди необразованны, но мой архиепископ, он великий теолог, он ДОЛЖЕН меня узнать!
И тут вышел архиепископ, и все склонились ниц в знак уважения. Иисус был озадачен. Никто не падал на колени в его честь, а его слугу люди почитают за бога.
— Взгляните на этого человека, — раздались крики в толпе. — Он утверждает, будто он Иисус Христос. Это противно религии. Его надо наказать!
Архиепископ пристально посмотрел на Иисуса и сказал:
— Молодой человек, подойдите и следуйте за мной. Войдем в церковь.
Иисус не мог поверить в то, что с ним происходит. Он вошел внутрь, двери закрылись, и он оказался запертым в очень маленькой комнате. Весь день он провел в ней, и все время думал:
— Что сейчас будет? Меня снова распнут? Тогда я думал, что это случилось потому, что люди не были христианами, они были иудеями, но сейчас они христиане, а ведут себя точно так же.
Посреди ночи со свечой в руке архиепископ вошел в комнатку и пал на колени перед Христом.
— Господи, — промолвил он, — я сразу узнал тебя. Но я не мог признать это перед толпой. Ты известный нарушитель спокойствия, ты снова посеешь хаос. С трудом нам удалось все наладить. Ты больше не нужен. Мы делаем все, что ты нам завещал. Оставайся на небесах, а мы будем представлять тебя здесь, ты нам не нужен. Это больше не твоя работа. Мы переняли ее у тебя. А если ты будешь настаивать, тогда, прошу прощения, придется тебя снова распять.
Так что лучше уходи, потому что утром у тебя будут проблемы. Я пришел, чтобы предупредить тебя. Я тебя узнал, и я не хочу тебя распинать. Но я не могу признать тебя перед толпой. Ты уйдешь прямо сейчас и больше никогда не вернешься. Даже если ты обещал вернуться, не возвращайся. Что мы тогда будем делать? Мы твои представители, мы делаем твою работу. Ты лишь внесешь хаос, беспорядок. Именно это ты сделал, когда был здесь в прошлый раз, и снова ты сделаешь то же самое. Ты навредишь нашему делу.
Это, конечно, вымышленная история, придуманная Федором Достоевским, но она имеет огромное значение. То же самое будет и с Буддой, и с Заратустрой, и с Кришной, и с Мухаммедом, со всеми.
Ты говоришь: «В мире так много скучных и безумных религий, основателями которых были удивительные, просветленные люди»
Да, это правда, основателями религий всегда становятся удивительные, просветленные люди. Но когда просветленный человек уходит, вместе с ним уходит и чудо. Остается только мертвый каркас, скелет.
Нет необходимости оставаться заключенным какой-либо устаревшей религии. Когда я умру, когда уйдут люди, просветлевшие со мной, тогда и мой подход станет бесполезным. Похороните его, сожгите его, но прямо сейчас не бойтесь будущего. Это, возможно, придется делать вашим детям или внукам. Прямо сейчас вы можете пить живую воду. Прямо сейчас вы можете трансформироваться.
Ты говоришь: «Скажи, твоя саньяса когда-нибудь станет такой же скучной и безумной, как все другие религии?» Исключений не бывает. Жизнь течет в соответствии с основным законом, она следует закону Дао: ничто не является исключением. Поэтому рано или поздно то же случится и с моей саньясой. Но до того, как это произойдет, совершите прыжок. Из-за того, что однажды это случится, вы не должны помешать себе прыгнуть в этот водоворот внутренней трансформации.
Ты говоришь: «Я боюсь в очередной раз стать заложником религиозной структуры». Ты, должно быть, являешься частью некой структуры: христианской, иудейской, индуистской, мусульманской, коммунистической, теистической, атеистической — любого рода философии, религии, идеологии. На свете нет человека, у которого бы не было идеологии, религии, философии. Вы, должно быть, уже являетесь членом какой-то организации. Приняв саньясу, вы обретете свободу от подобных глупых структур.
Она пока еще не структура. Прежде чем она станет организацией, не упустите свой шанс. Рано или поздно так и будет, поэтому предупреждаю моих саньясинов, что, когда она станет организацией... Она может превратиться в структуру, только когда свет погаснет совсем. Пока я здесь, свет не погаснет, кроме того, я оставлю несколько зажженных свечей. От них можно будет зажечь новые свечи.
Если Будда смог создать религию, которая просуществовала пять сотен лет и не превратилась в организацию, то у меня гораздо больше опыта. Будда родился двадцать пять веков назад, прошло уже двадцать пять веков. С тех пор родилось много религий. Появились на свет христианство и мусульманство. Появился сикхизм и много других малых религий. За моими плечами весь этот опыт. Обладая таким опытом, я могу с легкостью предсказать, что по крайней мере тысячу лет мои люди будут оставаться живыми. Но когда саньяса станет организацией, тут же, ни секунды не раздумывая, сожгите ее. Попрощайтесь с ней.
Но до этого момента не пытайтесь найти оправдания вашей трусости. Не будьте трусом. Трусы всегда находят великолепные оправдания.
Два друга разговаривают.
— Твоя девушка, о-о-о! Каждый день я вижу ее с новым парнем.
— Неправда. Пойдем, я тебе покажу.
Друзья отправились и увидели, что девушка буквально обвилась вокруг какого-то парня.
— Ну, что? — воскликнул первый. — Ты собираешься врезать ему и продемонстрировать ей свою силу?
— Давай подождем, — отвечает второй, — может, в следующий раз она придет с кем-нибудь более худым?
В мексиканской таверне полно народу. Все пьют текилу и едят гуакамоле (пасту из авокадо). Вдруг к барной стойке подходит огромный парень, бьет кулаком и кричит: