- Шторм, к коменданту!
Я поднялся и торопливо направился через всю станцию «Выставочная» к помещению, где располагался штаб начальника, гадая, зачем понадобился на этот раз. Охранники опять подрались? Пошли слухи о том, что мутанты прорываются со стороны реки? Кто-то у кого-то стащил ботинки? Я был одним из его замов по общим вопросам, и обязанности мои были довольно расплывчаты, а это значит, что отвечать приходилось за все и спросить могли в любой момент за любую мелочь.
И еще маленький червячок шевелился внутри – как бы все-таки не догадались.
Еще в тот день, двадцать лет назад, когда мир полетел к чертям, как только стало ясно, что происходит, я первым делом уничтожил свои документы. Никто не должен был знать, кто я. Вся информация – в компьютере у меня на рабочем столе на высоте пятнадцати этажей – туда никто не осмелится сунуться. На верхушке башни «Империя» давно уже свили гнездо вичухи. А даже если бы кто и сунулся – как он сумел бы включить комп? Так что самое ценное хранилось у меня в голове. И если бы узнали, какой информацией я располагаю, то постарались бы вытрясти ее из меня любой ценой. Ведь я один на этой станции хоть как-то представлял себе размеры Катастрофы и мог предположить, как все обернется в будущем и что происходит сейчас в большом метро. А руководство лишь делало вид, что руководило – начстанции, переложив почти все заботы на замов, пил у себя в подсобке и лишь изредка выходил к народу, стараясь сохранять уверенный вид, что с каждым днем давалось ему все труднее. Естественно – ведь те, кого время от времени посылали на разведку в туннель, как правило, бесследно исчезали. И лишь один раз мы нашли труп нашего разведчика совсем недалеко от станции – в руку ему вонзилась отравленная игла. В тот день больших трудов стоило удержать население от паники. Пустили слух, что парень умер от разрыва сердца – это в двадцать-то с небольшим. И лишь я один догадывался, в чем дело. Именно по моему совету был замурован туннель, ведущий от соседней с нами станции «Деловой центр» к станции «Парк Победы».
Станция «Выставочная» была открыта буквальна за несколько лет до Катастрофы. Оформление в стиле хай-тек, стекло, нержавеющая сталь. Серые колонны, серый пол. Раньше казалось, что это очень стильно. Но совсем другое дело – жить здесь постоянно и изо дня в день видеть эти серые стены. И люди принялись как-то бороться с этим. Сначала в ход пошли пестрые ковры, которых натащили из расположенного выше торгового центра. Потом возникла другая проблема - их слишком трудно было чистить в этих условиях. И тогда народ просто разрисовал стены – периодически рисунки обновлялись. (может, увидел связанное с метро 2033 – насторожился, что раскрыли?). Галереи верхнего яруса станции были отданы под жилье – там люди, как могли, оборудовали себе жилые отсеки, кто ширмами огородился, кто предпочел палатку.
Проходя по станции, я разглядывал бледные лица одностанчан – они провожали меня глазами. До чего же они изменились все-таки. Вон та, Вика, которая возится с тремя малышами, спустилась в метро худенькой девчонкой в короткой курточке, мини-юбке и каблуках на шпильках. Теперь она выглядела замотанной, осунувшейся матерью семейства. А вот ее подруга Ленка, которая больше всего дорожила своей сумочкой в стразах – теперь в этой подтянутой, решительной особе в костюме защитного цвета и не признаешь ту нескладеху, всем нашим охранникам нос утрет по части метания ножа. Что делать – жизнь заставила. Спустилось тогда в метро стадо офисных хомячков, и им пришлось приспособиться к новой жизни – а те, кто не хотел или не мог, погибли в числе первых.
В тот день, когда раздался сигнал тревоги, народ валом повалил из башен куда ни попадя. Хотя бежали не все – некоторые растерялись, кого-то, по слухам, заблокировало на этажах. Кто-то пытался выброситься в окно, совсем забыв, что окна у нас в принципе не открываются. Говорят, и теперь вокруг башен бродят призраки этих несчастных. Самые умные прибежали на станцию метро. Там образовалась бешеная толпа, которая все прибывала – ведь станция непосредственно соединялась с торговым центром. Но потом толпа стала рассасываться – часть народа ушла по шпалам в сторону Киевской. Не знаю, как сложилась их судьба. Я ушел бы с ними, но в давке мне сильно повредили ногу. А к тому времени, как нога зажила, прошел слух, что туннели к Киевской разрушены.
Заглядевшись на Ленку, я чуть не влетел в развешанное поперек станции белье. Совсем распустились! Надо все-таки думать о том, как люди тут будут ходить. Воду для стирки мы приладились добывать из Москвы-реки, благо она была совсем рядом. Соорудили сложную систему фильтров и старались не думать о ее качестве, надеясь, что за двадцать-то лет она хоть чуть-чуть очистилась от мазута. Правда, теперь подстерегала другая опасность – не раз даже сквозь самые мелкие фильтры проникали какие-то крошечные насекомые, и суеверные женщины боялись, что на станцию проникнет какая-нибудь зараза. А что было делать – не кипятить же воду, этак никаких дров не напасешься. И так уже практически всю деревянную мебель, какую смогли добыть в торговом центре этажом выше, давно сожгли. В ближайшее время проблема топлива грозила обостриться.
Торговый центр вообще разграбили довольно быстро, и первое время многие щеголяли в обновках – а потом несколько человек умерло, и наверх отваживались выходить лишь немногие, тщательно упаковавшись в химзу и противогазы, добытые в одном из офисов. То ли там предвидели надвигавшуюся угрозу, то ли просто проводили учения по гражданской обороне. Как бы то ни было, мы не раз поминали добрым словом этих неизвестных нам предусмотрительных людей. Но на настоящий момент у нас осталось всего с десяток противогазов, а костюмов химзащиты – и того меньше. Остальные либо пришли в негодность, либо сгинули на поверхности вместе с хозяевами.
Споткнувшись о чей-то сапог, я, наконец, добрался до подсобки, где обитал комендант. На полу лежал роскошный когда-то ковер – все из того же торгового центра. Комендант сидел за столом, удобно развалившись в кресле. На моей памяти под ним сломалось уже четыре, это было пятое. И, с учетом его манеры откидываться всем корпусом назад, можно предположить, что этому креслу тоже скоро придет конец.
Я остановился, вопросительно глядя на коменданта. Отношения у нас были сложные. Он до Катастрофы был одним из охранников, а я трудился совсем в иной сфере. Потому он недолюбливал меня как работника умственного труда, а меня раздражало его хамство. Но в сложившейся ситуации приходилось терпеть друг друга.
- Садись! – кивнул он мне на скамью у стены, достал из сейфа за спиной бутылку коньяка и пару стаканов, налил. В блюдце перед ним лежали сушеные грибы. Он поднял стакан, мы чокнулись, он, опрокинув коньяк себе в рот, меланхолично захрустел грибами, я последовал его примеру. От сердца немного отлегло – кажется, пока он ни о чем не догадался.
- Рябчук сегодня ходил к реке, - без долгих предисловий начал он, - и говорит, что там вроде какие-то твари появились, каких раньше здесь не было.
Я пожал плечами.
- Как появились, так и уйдут.
- Нет, я хочу, чтоб ты пошел и проверил. Еще не хватало нам заполучить опасных соседей. Лучше разобраться с ними, пока не поздно. Сам знаешь, Рябчуку я доверять не могу, на тебя вся надежда.
Рябчук был одним из тех немногих, с кем отношения у меня не сложились с самого начала. То ли этот гад что-то подозревал, то ли просто имел вредный характер, но он всячески старался меня подставить, сделать так, чтобы самую тяжелую и опасную работу поручили мне. Я даже не был уверен, что он и впрямь что-то видел на реке – может, просто присочинил или ему померещилось в алкогольном бреду. В крайнем случае, с него взятки гладки – скажет, что твари ушли, и все.
А где он их видел? – уточнил я.
- Да за мостом, где катер стоит у причала.
- Так это ж от нас далеко.
- Вовсе не так далеко, как кажется. Не в службу, а в дружбу, Шторм, сходи, а?
Я вздохнул. Он, поняв, что я почти согласился, плеснул еще по полстакана.
- От радиации лекарство, - он хохотнул. - Сейчас ступай, отдохни. Чтоб к вечеру был как огурчик. Всего делов-то – туда и обратно.
Ничего себе. Я в ту сторону вообще ходить не любил – еще и потому, что где-то там, по слухам, находился ботанический сад, в котором расплодилось много забавных растений и зверушек, так и норовивших разбежаться по всему району. Причем где именно находится этот сад, никто толком не знал. Вдобавок неподалеку от набережной был огромный пустырь возле железнодорожной станции с каким-то причудливым названием – тоже место довольно мрачное. Хотя, если честно, думаю, вся Москва представляла собой сейчас довольно неуютное место.
Я вновь и вновь обдумывал планы побега в большое метро. Ближе всего к нам находились станция «Улица 1905 года», а с другой стороны – Филевская линия. На Филевской ветке многие станции лежали на поверхности, и ничего хорошего там быть не могло, а вот насчет «Улицы 1905 года» стоило подумать. Я ругал себя, что не ушел раньше. Но раньше я еще питал иллюзии, что спасти удастся всех. Слишком поздно я понял, что люди, вставшие во главе станции, не желали рисковать – их вполне устраивало быть первыми здесь, нежели воссоединиться с обитателями большого метро и быть там на вторых ролях. И может, они были по-своему правы. Но я надеялся найти там кого-нибудь из знакомых, близких. А пока я колебался, станция Парк Победы стала пристанищем дикарей. О, я мог бы кое-что рассказать об отравленной игле, убившей разведчика. Но тогда неизбежно ко мне возникло бы слишком много вопросов, на которые я не готов был давать ответы.
Самым ближайшим к нам был мост «Багратион» - застекленный, оборудованный эскалаторами, заставленный сувенирными киосками. Понятно, что теперь эскалаторы уже заржавели, стекла были по большей части выбиты. Но мне нужен был не этот мост. Туда, куда меня послали, проще всего было дойти от следующей станции – «Международная». Тем более, что идти-то до нее было всего ничего – с полкилометра примерно. Самый короткий, наверное, перегон во всем метрополитене.
Станция казалась маленькой после просторной «Выставочной». Узкий центральный зал, проходы к платформам проделаны в стенах. Мне она больше всего сейчас напоминала закопченную пещеру. Я слышал, что в ее оформлении были использованы какие-то элитные сорта мрамора. Но теперь стены были грязными, залапанными. Сходство с пещерой довершал костер, у которого несколько человек резалось в карты. Здесь жили те, кому хотелось находиться подальше от глаз начальства – и порядки здесь царили самые анархические. У меня даже документы не проверили – впрочем, меня тут знали в лицо, как и почти всех остальных, любого чужака вычислили бы с ходу. Наверное, так успевает познакомиться экипаж подводной лодки, находящейся в плавании годами.
Я скрипнул зубами – вот этих бездельников отправить бы на поверхность.
- Здорово, Шторм, - приветствовали меня – Далеко собрался.
- К реке.
- Ну, удачи тебе!
Я облачился в химзу, и мне открыли ворота. По эскалатору я поднялся в просторный вестибюль, заваленный всяким хламом.
Вот и выход. Он и до Катастрофы наводил на меня тоску, поскольку находился под мостом, и ступив на узенький тротуар, ты видел несущиеся мимо машины, вдыхал угарный газ. Прямо перед глазами – серые башни, за спиной – серый мост, за мостом какая-то железнодорожная платформа и тот самый пустырь, который по летнему времени выглядел еще ничего, а по зимнему – вовсе мрачно. Сейчас на город опустилась летняя ночь. Машины, оказавшиеся в этом месте в роковой момент двадцать лет назад, так и застыли навсегда. В некоторых еще сохранились трупы водителей. И угарный газ не шибал уже в нос – впрочем, в противогазе никаких запахов я бы все равно не почувствовал. Интересно, чем здесь пахнет теперь? Гнилью?
Но задерживаться было некогда. Рядом, в реке, что-то сильно плескалось. Я осторожно двинулся под мост – там на набережной было что-то вроде чахлого бульварчика. Бульварчик постепенно переходил в настоящие зеленые джунгли, по левую руку был пустырь, потом начиналась промзона. Ну и местечко – здесь и до Катастрофы-то было неуютно, гранитной набережной уже не было, а в загаженных кустах какой только дряни не валялось. А теперь сюда и вовсе мог сунуться только самый отчаянный. И что, интересно, понадобилось здесь Рябчуку?
Вот и катер – чуть покачивается на волнах, пришвартованный к железной тумбе на берегу. Стоп, а что это там, возле самой воды? Берег здесь высокий, не разглядеть. Я посветил фонариком. Какие-то огромные насекомые… или нет? Вроде, раньше здесь таких не было. Как же их разглядеть получше? Я осторожно шагнул по прогнившим мосткам на палубу катера. Они угрожающе затрещали, но выдержали. Отсюда лучше было видно, что творится у берега. Вода так и кишела крупными, с собаку величиной, существами в хитиновых панцирях с фасетчатыми глазами. Некоторые из них замирали в луче фонаря, но потом вновь принимались шевелиться. Кажется, они доедали тушу какого-то животного покрупнее. Я вдруг услышал треск совсем рядом. «Кто здесь?» - спросил я, зная, что вряд ли услышу ответ. И, подняв автомат, осторожно шагнул, огибая каюту, чтобы увидеть, что творится на берегу. Следующий шаг сделать я не успел – что-то с силой ударило меня по голове, и я провалился в небытие.
Очнувшись, я долго не мог сообразить, где нахожусь. Меня качало. Сначала я думал, что это у меня голова кружится, потом понял – качалось суденышко, на палубе которого я лежал. Действительность была ужасна. Неизвестно, сколько времени провел я в бессознательном состоянии – хорошо хоть, не свалился в воду.
Лежа на спине, я кое-как повернул голову – справа маячил многострадальный Белый дом, выглядевший, словно после артобстрела. А перед собой я увидел уходившую в небо высотку – гостиница «Украина». Вдали, в свете луны, видны были башни делового центра, от которого мое суденышко медленно удалялось. По крайней мере, теперь я знал, где нахожусь. С одного из выступов высотки сорвалась вичуха и спланировала на парапет, явно присматриваясь ко мне. Я постарался затаить дыхание. Что лучше – прикинуться мертвым или, наоборот, дать ей понять, что жизнь свою я продам недешево? К счастью, через несколько минут она решила, что я не заслуживаю внимания – а тем временем и катерок мой скрылся под мостом, по которому пролегал Кутузовский проспект. Я осторожно повернулся так, чтобы видеть, что творится впереди. Еще немного – и поплыли мимо меня серые громады сталинских домов, предвещая приближение Киевского вокзала. Мелькнула мысль – а не попробовать ли пристать к берегу и добраться до метро? Вдруг, как мы и думали, там живут? Но по здравом размышлении от этой идеи пришлось с сожалением отказаться. Меня охватил страх – что, если я ошибаюсь, и жизнь теплится лишь на нашей станции? И добравшись до Киевской, я найду лишь разруху и запустение. А может, и добраться не получится – кто знает, какие твари обитают сейчас в этом районе? А я еще слишком слаб. Лежа на палубе, я прислушивался к тому, что происходило вокруг. В реке шла своя, загадочная жизнь – вот выскочила из воды длинная рыба, охотясь за кем-то, вот громкий всплеск раздался справа. Новые обитатели Москвы-реки не обращали, казалось, внимания на несомый течением катер, и это радовало. Если бы они подозревали, что на борту есть, чем поживиться, я не дал бы за свою жизнь и пустой гильзы.
Дома по левую сторону сменились темной массой деревьев. «Парк возле Новодевичьего монастыря», - сообразил я, мне даже показалось, что вдали, на холме, я различаю знакомые красно-белые башенки, но то, конечно, был обман зрения. Потом джунгли обступили реку уже с обеих сторон. Ну конечно, справа – Лужники, слева – Воробьевы горы. Где-то там, на холме, стоит легендарная высотка Университета. А может, ее уже нет, кто знает. Из чащи доносились крики ночных животных, и я поежился. Самое время вспомнить об оружии. К счастью, автомат остался при мне, и я устроился поудобнее, так, чтобы в любой момент можно было воспользоваться им. Кто же все-таки одним ударом отправил меня в это путешествие?
Тут катер вдруг накренился, и я судорожно зашарил руками в поисках опоры. Из воды показалось толстое черное щупальце и принялось тыкаться в борт. Я похолодел – неужели тварь учуяла меня? Катер еще пару раз сильно качнуло, но потом монстр оставил меня в покое – я видел, как гладкое черное тело на мгновение мелькнуло в воде и ушло в глубину.
Слева тем временем вновь появились каменные громады – Фрунзенская набережная. Значит, справа Нескучный сад уже сменился Парком имени горького отдыха, как называл его один из моих знакомых в прежней жизни. Вот и Крымский мост с его провисающими цепями, а справа сейчас будет парк Музеон. И по-прежнему стоит над рекой огромный Петр Первый на маленьком паруснике, держа в руке свиток и глядя на мертвый город. Мне почудилось что-то злорадное во взгляде царя. «Коли Петербургу быть пусту, так и Москве не поздоровится», - словно бы думал он. Свиток в его руке блестел как надраенный. Наверное, у местных вичух примета – чтоб охота была удачной, надо посидеть на статуе императора. Слева в лунном сиянии возвышался Храм – я тут же вспомнил, что на куполе должно быть гнездо вичух. И вот они, легки на помине – приняли эстафету. Они кружились над катером, хрипло крича, и я уже готовился к последней битве. Но тут в реке сильно плеснуло, и они отвлеклись. Я поднял глаза на мост возле Храма – там, на кованой решетке ограждения, что-то белело. Словно белая вуаль, зацепившись за ограду, трепетала на ветру. Не может быть! Холодный пот выступил у меня на лбу, но мы уже проплывали под мостом.
И тут мне стало по-настоящему страшно. Я понял – сейчас я неизбежно должен буду проплыть мимо Кремля. Что будет со мной, когда я увижу манящие рубиновые звезды? Кинусь в воду и поплыву к ним? Минуты не пройдет, как меня сожрут. Что же делать? Спуститься вниз, в каюту? Но так хотелось узнать – что там на самом деле? Ведь это, скорее всего, единственный шанс, других не будет. И, поколебавшись, я принял решение. Обнаруженной поблизости толстой веревкой я примотал себя крепко-крепко к ручке двери каюты. Надеюсь, она выдержит, если я начну дергаться? Вынув нож, висевший на поясе, я отодвинул его подальше, чтобы не было искушения перерезать веревку. А на то, чтоб развязать узлы, времени у меня уйдет столько, что Кремль останется далеко позади. Мне казалось, я уже чувствую в мозгу постороннее присутствие – словно меня изучают. «Иди ко мне», - звал голос издалека, обещая защиту и покой. Мне так хотелось поднять взгляд на красные кирпичные башни, знакомые с детства, которые я не видел уже двадцать лет. Но в последний момент стало слишком страшно. Слева клубился дым. Откуда здесь дым? Пожар? Но нет, дым валил из труб подстанции на Раушской набережной. Этого не может быть. Значит, чужое сознание уже завладело моим разумом, и мне мерещатся всякие кошмары. А что, если я никогда не стану прежним? Но если я еще могу рассуждать, значит, не все потеряно! И все же – как хочется поглядеть на Кремль – может быть, в последний раз. Невольно я бросил взгляд на реку - и обомлел. В черной воде отражались развалины. Неужели Кремля больше нет? Я, не удержавшись, начал было поворачивать голову. Но тут в затылок словно вонзилась раскаленная игла, и я, видимо, потерял сознание. И то ли во сне, то ли наяву успел увидеть мелькнувший по левую руку на берегу замок – черные провалы окон затянуты паутиной и плющом, вокруг носятся летучие мыши, на верхней площадке сидит вичуха в ожидании добычи. «Высотка на Котельнической», - мелькнуло в голове внезапным озарением, и я снова отключился.
Очнувшись, я ощутил сухость во рту. Голова болела, все тело ломило, но я был жив. Я осторожно огляделся – мы проплывали какую-то промзону. Кажется, где-то неподалеку отсюда станция метро Тульская? Заметив движение на барже, пришвартованной к берегу, я пригляделся – и обомлел. Там суетились, шуршали, толкались странные существа в хитиновых панцирях, с фасетчатыми глазами и жуткими челюстями, похожие на тех, что я видел в реке недалеко от Москва-сити. Думаю, именно их обнаружил Рябчук. Пока катер несло мимо баржи, я успел разглядеть, что в длину самые крупные достигали около полутора метров. Их членистые лапы заканчивались острыми крючками, как и раздвоенные хвосты. Внезапный порыв ветра снес бы меня за борт, если бы я не был привязан. Мелькнула огромная тень – прямо на меня пикировал крылатый хищник. Я уже мысленно прощался с жизнью, но, как оказалось, у крылатого демона были тут дела поважнее. Зачем охотиться на сомнительную добычу, если столько еды под носом? Он так и накинулся на членистоногих, с хрустом перекусывая их пополам. Я перевел дыхание. И принялся биться с веревкой, отдавая себе отчет, что сейчас, привязанный, я просто подарок для любого мутанта, который вздумал бы наведаться ко мне из поднебесья или водных глубин. К счастью, веревку удалось постепенно распутать.
Тем временем, гранитная набежная кончилась – меня вновь окружали деревья и кусты. Кажется, я оказался уже за пределами Москвы. Наконец, катер вынесло на пологую отмель. Небо было пасмурным, и я даже приблизительно не представлял, сколько сейчас времени. Осторожно выбравшись на берег, я побрел наугад, и вскоре наткнулся на развалины дома. Скорее всего, это были остатки какой-то деревни. К счастью, в доме обнаружился подвал, заваленный всяким хламом, лежавшим тут, наверное, чуть ли не со времен основания Москвы. Нашлись там и какие-то банки с соленьями. Я, стараясь не думать о судьбе обитателей дома, рискнул открыть одну, но есть все-таки не решился. А вот мед, слежавшийся за годы до однородной плотной массы, меня здорово поддержал. Затем я подпер изнутри крышку подпола, чтобы не наведались незваные гости, стянул химзу и противогаз и улегся спать.
Когда я проснулся, наверху была ночь. Я осторожно выбрался наверх, вооружившись всем, что под руку попалось. Ночь была облачной, тревожно кричали птицы. Я побрел вверх по холму, споткнулся пару раз о плиты – кажется, могильные, - затем обнаружил остатки каменного строения. Я забрался наверх и оглядел окрестности. Неподалеку вроде виднелась церковь, но трудно было разобрать – все утопало в буйной растительности. Когда я спустился, мне померещились в чаще какие-то фигуры – но они с визгом скрылись при моем приближении. Видимо, выродки.
Я решил сделать подвал своим временным пристанищем. В последующие ночи я не раз выбирался на поверхность, мне удалось даже подстрелить несколько уток. Видел я иной раз и выродков, но те по-прежнему шарахались, не подпуская меня к себе. Честно говоря, и у меня не было охоты сводить с ними знакомство.