Советская власть была установлена в Крыму позже, чем в центре и в промышленных районах России. Причиной, было то, что промышленный и рабочий пролетариат был сравнительно малочислен — до 18 тыс. человек, поэтому октябрьская революция 1917 года, только положила начало затяжной борьбе за крымских полуостров, которая продолжалась вплоть до 1920 года. В городах преобладали мелкобуржуазные слои населения. В деревне значительную прослойку составляли зажиточные крестьяне, или как их называли большевики - кулаки, у них в землепользовании находилось 55% всей посевной площади Крыма. На Крымском полуострове, занимавшем окраинное положение в Российской республике, большинство в Советах рабочих и солдатских депутатов, в Советах крестьянских депутатов принадлежало меньшевикам и эсерам. Эти мелкобуржуазные партии стремились укрепить власть буржуазии во время февральской и октябрьской революций 1917 года. Активизировалась деятельность татарских и украинских буржуазных националистов.
Руководствуясь лозунгами и планом действий, которые предлагали Апрельские тезисы Ленина, а также решениями VII (Апрельской) Всероссийской конференции РСДРП (б), большевики в условиях мирного развития социалистической революции активно боролись за завоевание большинства в Советах и профсоюзах, в солдатских организациях. В апреле 1917 г. в Севастополе оформилась первая большевистская организация, вторая — в Феодосии в июне. В других городах только осенью большевики окончательно разрывают организационные связи с соглашателями. Центральный комитет РСДРП (б) направил в Крым опытных пропагандистов и организаторов: Ж. А. Миллера, Н. И. Островскую, Ю. П. Гавена, Н. А. Пожарова и других; в мае—июле, августе и ноябре в Севастополь для агитации и пропаганды приезжали делегации революционных моряков Балтийского флота. Партия поставила задачу превратить Севастополь в «Кронштадт Юга». 2 октября 1917 г. в Симферополе состоялась первая конференция большевиков Таврической губернии.
---Крым. Революция. 1917 год
Авторизуйтесь, чтобы не видеть рекламы в этом блоге
Известия об Октябрьском перевороте достигли Крыма на следующий день. Утром 26 октября[1] в Севастополе было созвано расширенное заседание исполкома совета при участии представителей профсоюзов, завкомов, корабельных и солдатских комитетов и городской думы. Тем временем Центральный комитет Черноморского флота (ЦК ЧФ, Центрофлот) организовал демонстрацию в поддержку свершившейся революции. Прервав заседание, эсеро-меньшевистский исполком принял весьма неожиданное решение о взятии власти в свои руки. В центр была послана телеграмма: «Петроград. Петроградскому Совету, Всероссийскому съезду Советов (проходившему в столице 25—26 октября. — Авт.). Приветствуем победную революцию. Власть Советом взята. Ждём дальнейших распоряжений. Севастополь»[2].
На следующий день пленум совета подтвердил содержание приветственной телеграммы. Дебаты носили хаотический характер. Так, меньшевик М.А. Пескин говорил: «Надо помнить, что наша страна — страна не рабочих, а крестьянства, которое может своим сапогом раздавить революцию». Меньшевик Н.А. Борисов[3], будучи помощником комиссара Черноморского флота и хорошо знавший настроения моряков, рассуждал о том, что власть можно брать, если, первое, будет гарантия созыва Учредительного собрания в срок и, второе, продовольственный вопрос будет стоять на первом плане[4]. У большевиков к тому времени было два сильнейших козыря. Позаимствованный у эсеров «Декрет о земле», снимавший на время крестьянский вопрос, и — «Декрет о мире». «Этот вопрос доминировал над революцией, — писал очень пристрастный к большевикам мемуарист, — над её стремлениями и завоеваниями, доминировал даже над тяготением к земле и был он — мир, мир немедленный, во что бы то ни стало... Это слово не сходило с уст, об нём говорили и на базарах, и на улицах, в казарме и кафе, в лавках, на бульваре и в купальнях... {...}... Казалось ясным, что тот, кто даст этот мир, тот будет кумиром толпы и получит над ней беспредельную власть...»[5].
Командующий флотом контр-адмирал А.В. Немитц[6], опасаясь осложнений, приказал поддержать власть советов. (Он же отдал 30 октября приказ о сдаче всего огнестрельного оружия, которому матросы, естественно, не подчинились.) ЦК ЧФ обратился с приветствием к Петроградскому военно-революционному комитету.
Чем же объяснить такой зигзаг Севастопольского совета, сделанный вразрез с тактическими установками ПСР и РСДРП(оборонцы)? Настроением рабочих и флота, бурными митингами и демонстрациями, общим полевением партийных организаций Крыма, а также, вероятно, расчётом, что II Всероссийский съезд советов пойдёт на компромисс — создание однородного социалистического правительства. Когда же ситуация в столице и губернии прояснилась, исполком совета заявил о неприемлемости в переживаемый момент социалистической революции, непризнании, в принципе, советской власти как отражающей интересы только части населения, поставил под сомнение легитимность нового правительства — Совета народных комиссаров (СНК), — избранного на II съезде. Свою резолюцию 26 октября совет характеризует теперь как имевшую «временный» характер и избирает тактику лавирования между противоборствующими сторонами.
Прочие советы, а также партии и общественные движения встретили октябрьские события в Петрограде крайне отрицательно. Они учитывали состояние умов крымского населения (исключая весомую часть флота, рабочих завода А.А. Анатра в Симферополе и Севастопольского морского завода), как огня, страшившегося междоусобицы. Вот перед нами один подобный документ (их было много, и они, по сути, дублировали друг друга) — воззвание Ялтинского совета «К рабочим, солдатам и всему населению Крыма»: «Кучка анархистов-коммунистов во главе с Лениным, Зиновьевым и другими, движимыми непомерным честолюбием и жаждой власти, поддержанная явными и тайными агентами германского штаба и черносотенными организациями Петрограда, посредством обмана, лжи и предательства увлекла часть петроградского гарнизона и рабочих на путь вооружённого восстания против революционного правительства и Советов солдатских, рабочих и крестьянских депутатов»[7]. Это не отличающееся адекватностью обращение, тем не менее, ярко отображает атмосферу времени.
Более вразумительно выглядела резолюция о текущем моменте Первого Таврического губернского съезда профессиональных союзов и фабрично-заводских комитетов Крыма (1 ноября):
«{...} Правительство большевиков, созданное путём братоубийства и гражданской войны (термин уже входит в повседневный обиход. — Авт.), перед самыми выборами в Учредительное собрание... неспособно разрешить основные задачи революции, ибо основано на вражде и разногласии внутри самой демократии, не пользуется признанием всей революционной демократии, является правительством одной политической партии и может держаться только террором и насилием. Власть должна перейти к однородному демократическому правительству, основанному на соглашении всех социалистических партий; гражданская война и кровопролитие должны быть немедленно прекращены, проклятая вражда внутри демократии должны быть окончена. {...}»[8].
Сочинители приведённой резолюции не сознавали того, что большевики своим переворотом поставили себя вне «демократии», избрав собственный курс — на немедленный переход к созданию социалистического (в их понимании) общества.
Крымскотатарское руководство дополнило оценку событий практическими выводами: «... Разыгравшиеся в Петрограде кровавые события, парализовав силу существующей власти, открывают путь для анархии и гражданской войны, размер и гибельные последствия которой теперь трудно представить. Искры петроградского пожара летят по всей стране и кое-где они попали на горючий материал». Чрезвычайное собрание представителей мусульманских революционно-демократических и военных организаций (числом 12) сочло необходимым:
«1) Создать исключительно из представителей революционно-демократических и социалистических организаций органа для поддержания порядка в крае и защиты революции от посягательств на неё.
В эту организацию кадеты как элемент антиреволюционный не должны входить».
2) Сформировать вооружённые отряды для защиты Симферополя (надо полагать, от черноморцев) и координирующий их деятельность Крымский революционный штаб (каковой и приступил к работе 31 октября).
О кадетах в документе сказано особо: «... Вплелись в демократию... и стараются не выпускать из своих рук руководительство местной политической и общественной жизнью, давая проявлению последней желательное им направление и освещение. Взять для примера хотя бы кадета комиссара Богданова[9], который, игнорируя недоверие к нему населения и революционных организаций, продолжает творить на посту комиссара своё кадетское дело»[10]. (Принято 28 октября).
Итак, крымскотатарские активисты «объявили войну» на два фронта — против большевиков слева и против кадетов справа[11]. Последние устранялись событиями на обочину, где вынуждены были спасать свои жизни и выжидать своего часа.
25 октября было созвано собрание представителей общественных и революционных организаций по поводу петроградских событий. Оно единогласно приняло резолюцию: «Собрание осуждает попытку насильственного захвата власти со стороны большевиков Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. Попытка эта является преступной авантюрой, могущей затормозить своевременный созыв Учредительного собрания»[12]. Собрание избрало Губернский революционный комитет (после чего начинается чехарда неспособных функционировать ревкомов «второго призыва»; «первого» — создавались в дни корниловского мятежа). 28 октября он был переименован в Губернский комитет спасения родины и революции.
Тем временем татары объявили войну ненавистному им, ввиду «неумения ориентироваться в событиях» и «нетактичности по отношению к татарам в прошлом и настоящем», Таврическому губернскому комиссару Н.Н. Богданову. Поскольку Комитет спасения не спешил удовлетворять требования татар о дезавуировании Богданова, они, вкупе с украинцами и севастопольскими матросами, покинули 29 октября заседание комитета, после чего тот благополучно самоупразднился (6 ноября), уступив гегемонию Крымскому штабу. 4 ноября Богданов всё-таки ушёл в отставку, уступив место своему помощнику — правому социал-демократу П.И. Бианки[13]. В губкомиссариат вошли также А.С-А. Озенбашлы[14] от татар и Близнюк от украинцев, последнего сменил В.И. Поливанов от земств.
В целом же октябрьские события в Петрограде сколько-нибудь заметной реакции в Крыму не вызвали. Губкомиссар 24 ноября телеграфировал в адрес министра внутренних дел: «Губернии порядок не нарушался. Законные власти на местах. Выборы Учредительное Собрание состоялись»[15].
Умеренные социалисты, не ограничиваясь эмоциональными выплесками, постарались обставить свою позицию теоретическими выкладками. Об этом свидетельствуют материалы заседания Крымского союза РСДРП(об) в ноябре-декабре 1917-го и его конференция в январе 1918 года.
Политика меньшевиков вращалась вокруг осевого тезиса, сформулированного П.И. Новицким[16] следующим образом:
«... В то время, как наша страна доросла только до демократического строя, делается попытка устроить у нас социализм.
При этом попытка к социализму делается не только фанатиками-вождями, но и пролетариатом. {...} Борьба с большевизмом является борьбой против ошибок пролетариата, против самого пролетариата. {...} Если бы мы приняли участие в этой борьбе на стороне буржуазной демократии, то взяли бы этим на себя наибольшую ответственность, так как являемся наиболее сознательными там работниками. Меньшевизм — самый талантливый элемент в демократии, и если меньшевики остаются в лагере противобольшевистском, то берут на себя наибольшую ответственность, так как будут возглавлять там всё — и чёрные, и демократические силы. Большевизм — ошибка пролетариата... Мы должны заново повести свою соц[иал]-демократическую работу в массах, и нам нельзя возглавлять учреждения демократические, которые ведут вооружённую борьбу с большевиками. Однако мы должны в то же время разоблачать большевизм и его авантюристскую и гибельную для пролетариата тактику. Одним словом, мы должны создать третью позицию: против той и другой стороны».
Но поиски «третьей позиции» во все времена были чреваты гибелью. Отсюда — мрачный пессимизм.
Реалистическая платформа меньшевиков, как признают они сами, находит слабый отклик в пролетарской среде. Трагические ноты звучат в выступлении делегата конференции меньшевика Б.Я. Лейбмана:
«... Мы ничтожны и распылены в демократических учреждениях, ни на кого там не опираемся... Наше положение безвыходное... Мы... не можем идти работать в массы, которые нас не слушают... Мы будем растёрты жерновами двух враждующих лагерей (курсив наш. — Авт.)».
Теперь единственная возможность, резюмируют делегаты, — оппозиция в советах или, на чём настаивают другие, — выход из них, издание газеты, непременное сохранение партии. Делегаты отдают себе отчёт и в том, что «всякая победившая большевиков сила уничтожит с корнем советы и все рабочие организации». В результате январская конференция высказалась против вооружённой борьбы с большевиками[17].
Воплем прозвучала статья П.И. Новицкого в «Прибое». В Москве истребляют друг друга большевики и эсеры. Украинская Рада и казачество собирают силы друг против друга. Каледин движется на север. Из Севастополя отправляются украинцы-матросы на помощь Раде. «Ожесточение и озлобление растут и ширятся. {...} В такой момент их [противоборствующих сторон] разум и воля скованы идеологическим упрямством, страстью отмщения и кары.
Прекратите пальбу и расстрел, прекратите военные действия и передвижения войск, не обманывайтесь в тех силах, которые идут за вами, не преувеличивайте качества представляемых вами масс. Прекратите в такой предсмертный час призывы к отмщению, панихидные вопли, кликушеские воздыхания! {... }
... Не видно сознания трагической ответственности за поступки.
Различные центробежные силы уже делят достояние народа; отдельные области и народы уже откладываются, объявляют свою независимость, образуют свои государства...
... С звериным ожесточением обезумевшие толпы людей уничтожают друг друга и народное достояние. {...}
Конца не видно гражданской войне, самой нелепой и самой гнусной из гражданских войн, так как питает её разъярённая стихия анархии и темноты...
Должны ли мы принять в ней деятельное участие, чтобы ускорить её завершение?
Нет, в братоубийственной бойне, в войне внутри революционной демократии, в момент смертельной опасности для страны мы не можем, не должны участвовать!
Мы должны объявить войну гражданской войне»[18].
Таким образом, констатируя разгар гражданской войны уже в начале ноября, лидер социал-демократов фактически вычленяет три её характернейшие, по его мнению, черты: 1) это война всех против всех (речь уже не о «двух лагерях»), поддерживаемая идеологическим тупоумием, исчезновением чувства ответственности за страну и всевозможными негативными комплексами и инстинктами; 2) это совокупность центробежных сил, стремящихся поделить «достояние народа» России; 3) это развязывание вождями, пусть и бессознательно, самых зверских побуждений черни. Есть ли нужда говорить о непреходящей актуальности рефлексий автора?
«Еретически» прозвучало постановление Евпаторийского комитета большевиков (В.А. Елагин и другие): «Считать Октябрьский переворот в Петрограде несвоевременным, так как большевики, не имея большинства в рабочем классе, едва ли сумеют удержать власть в своих руках»[19]. Под давлением руководителей крымских большевиков Ж.А. Миллера[20] и Ю.П. Гавена[21] это постановление было отменено, а 5 ноября — избран новый комитет.
Тем временем губисполком созывает Губернский съезд советов (Симферополь, 16—17 ноября), на котором из большевиков присутствовал только Миллер[22]. (Большевики всё более отстранялись от лагеря, считавшего себя демократическим). Съезд 9 голосами против 7 объявил Октябрьский переворот «преступной авантюрой», признал решения II съезда советов неправомочными и констатировал необходимость передачи власти «Таврическому съезду представителей городских дум, земств, демократических и национальных организаций» — «демократическому совещанию Тавриды»[23]. Таким образом, съезд призвал все небольшевистские силы к консолидации.
--------------------------------------------------------------------------