Он смеется надо мной.
- Да, это плохая идея, мужик. Тони, Тони, Тони, - упрекает меня он. – Тебе еще предстоит узнать очень много о том, как делать женщин счастливыми, мой мальчик.
Я пожимаю плечами и хихикаю над своими проблемами с несуществующей подружкой и планами Джеймса переспать с его Мари O'Дуаер - моей Девушкой-Кошкой - но в глубине души... давайте сформулируем просто: у меня чешутся руки.
῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀
Двадцать четыре часа до окончания срока ультиматума.
- Эмм, доложи обстановку, - шепчу я в микрофон, поигрывая тонким куском металла в дверном замке Девушки-Кошки.
- Они только что закончили ужинать, - говорит Эммет. - Я следую за ними обратно к его дому.
Мои мышцы напрягаются, рука слишком сильно сжимает небольшой металлический инструмент, и он резко соскальзывает на пару миллиметров вправо. Я в отчаянии шиплю сквозь зубы. Элис нетерпеливо постукивает ногой позади меня, держа под мышкой ноутбук.
- Не могла бы ты перестать? – шиплю я.
- Я скоро усну здесь, - жалуется она. - Почему так долго?
Потому что мысль о том, что Девушка-Кошка и Джеймс направляются к нему, чтобы кое-чем заняться, делает меня безумным.
Я не отвечаю ей и в следующую секунду слышу, как открывается замок. Я поворачиваю дверную ручку и медленно толкаю дверь.
- Как раз вовремя, - недовольно бормочет Элис, протискиваясь возле меня. Я закатываю глаза и следую за ней в квартиру Девушки-Кошки.
- Ребята, вы внутри? - спрашивает Эммет.
- Да, мы тут, - отвечаю я, то время как мой взгляд обследует окружающую меня обстановку. Это очень хорошая квартира, аккуратная и опрятная.
- Ну, можете не торопиться, - говорит Эммет. - Они только что рука об руку вошли в дом Джеймса, и у меня такое чувство, что они еще не скоро оттуда выйдут.
Я закрываю глаза и чувствую, как раздуваются мои ноздри.
- Чувак, должно быть, она планирует что-то крупное, раз уж зависает с Пенном, - говорит Эммет. В его голосе слышится отвращение. – Иначе, зачем ей тратить свое время на такого, как он?
За прошедшие четырнадцать часов или около того, что Эммет наблюдал за Девушкой-Кошкой, он, кажется, забыл о своем твердом желании «передать преступницу Уитлоку». Лично я связываю это с тем, что, даже с ее поддельными светлыми волосами, голубыми глазами и большим количеством макияжа, который она наносит, чтобы выглядеть, как Мари, когда вы смотрите на Девушку-Кошку, я имею в виду, действительно смотрите на нее, то видите исходящие из нее невинность и чистоту, и никакое количество макияжа или краски для волос не могут этого скрыть. Это первое, что я увидел в том гостиничном номере. Это то, что увидела Элис, наблюдая за ней. И как мне не ненавистна эта мысль, вероятно, именно это привлекает в ней Джеймса. Несмотря ни на что, от Девушки-Кошки исходит добро.
Но Эммет никогда не признается в этом, поэтому он продолжает рассказывать, как она вышла в 5:45 утра, в дождь, и пробежала трусцой пять миль без передышки. Потом остановилась в соседнем парке и около часа отрабатывала приемы боевых искусств и боксерские удары возле огромного дерева. В остальном ее день состоял из занятий в университете, в перерывах между которыми она болтала и шутила с другими студентами, а затем снова скрылась в своей квартире, прежде чем вновь выйти оттуда при полном параде и отправиться в ресторан на встречу с Джеймсом.
В любом случае, она неосознанно сделала Эммета новым членом клуба «Защитить Девушку-Кошку».
Я стараюсь не думать о том, что происходит в доме Джеймса, пока осматриваю ее жилье. На первый взгляд, квартира выглядит так, как и должно выглядеть жилье молодой, хорошо обеспеченной девушки из университета: симпатичная мебель, на стенах висят фотографии людей, которые, надо полагать, являются ее семьей, пейзажи. Ее гостиную украшает книжная полка с учебниками, а также собрание художественной литературы. Я провожу своими пальцами в перчатках по корешкам книг, читая про себя их названия и пытаясь выяснить, дают ли они представление о ее реальных интересах, ее истинных мыслях. У нее есть обычная литература молодых женщин; Остин и сестры Бронте, но также имеются более современные авторы, такие, как Кинг, Кунц, Толкин и даже Джордж Мартин. Я улыбаюсь, потому что сам прочитал эти книги.
Кухня оснащена всеми необходимыми устройствами. В ванной комнате находятся косметические принадлежности, шампунь, кондиционер, Ибупрофен (п.п.: лекарственное средство, обладающее болеутоляющим и жаропонижающим действием); в шкафчике спрятана большая коробка тампонов, несколько тюбиков осветлителя для волос и годовой запас одноразовых голубых контактных линз.
Тем не менее, все это не является для нас открытием. Да, все люди на фотографиях светловолосые и с голубыми глазами, но они не похожи на нее. Они такие же фальшивые, как и ее имя.
Все остальное является частью ее поддельной личности. У большинства одиноких женщин, как правило, есть по крайней мере одна старая вещь: какая-то реликвия, особенно дорогой плюшевый мишка, одеяло, которое связала бабушка, старая выцветшая фотография, висящая на холодильнике. У нее такого нет. Осматривая с Элис квартиру, мы не находим ничего, что нам расскажет больше, чем мы уже знаем; Мари O'Дуаер не существует.
Кто она, черт возьми?
Я устанавливаю жучок на ее журнальном столике и перехожу в спальню.
Ее спальня опрятная и удивительно просторная. Из мебели только кровать, тумбочка и комод. Кровать большая, с простым медным изголовьем и покрыта обычным белым одеялом. Стены кремового цвета - голые, за исключением одной большой картины. Я помню ее из своего детства, и, если не ошибаюсь, она называется «Воскресное утро», автор Норман Роквелл. Интересный выбор. Я смотрю на нее в течение нескольких минут, а затем помещаю за ней жучок.
В ящиках комода находится аккуратно сложенная одежда, и больше ничего. В шкафу практически то же самое. Наконец я открываю ящики ее прикроватной тумбочки и делаю резкий вдох, когда натыкаюсь на ее трусики и бюстгальтеры. Семьдесят пять B, размер трусиков - XS. Хлопковые, кружевные, черные, белые, красные, стринги и шортики.
Все еще запечатанная упаковка презервативов Trojan в углу ящика заставляет меня выдохнуть с облегчением.
Хотя если задуматься, это может просто означать, что старая упаковка только что закончилась. Дерьмо.
- Серьезно, Агент Каллен? - неожиданно позади меня звучит голос Элис. Я резко разворачиваюсь и роняю коробку презервативов. Она рассматривает их и поднимает бровь.
- Агент Брэндон, я искал что-то, что даст нам информацию, за которой мы пришли сюда, - шиплю я в свою защиту.
Она ухмыляется.
- Я пять минут наблюдала, как ты копался в ящике с бельем. Если только ты не наделен сверхъестественными способностями, о которых раньше не упоминал, тебе вряд ли удастся добыть какую-либо стоящую информацию, изучая размер ее бюстгальтера.
Эммет разражается смехом в наушнике.
От ее обвинения я стискиваю руки по бокам, но при этом моя ладонь сжимается вокруг черного кружевного бюстгальтера. Я стараюсь скрыть его за собой, но взгляд Элис следует за моей рукой. Она закатывает глаза.
- Я не… - начинаю я, но вдруг громкий смех Эммета прерывается.
- О-о, - говорит он. - Что-то не так. Фальшивая Мари только что выскочила из дома Джеймса, и она выглядит злой, как черт! Вот дерьмо, он идет за ней!
Мы с Элис замираем на пару секунд, но через мгновение я уже в другом конце квартиры, в пути, чтобы убить Джеймса и забрать оттуда мою Девушку-Кошку к чертовой матери. Если он прикоснется хоть к одному светлому волоску на ее голове…
- Эдвард, подожди! - шипит Элис в тот момент, когда я в три шага пересекаю комнату и оказываюсь возле двери.
- Эммет, рассказывай, что происходит? – говорю я удивительно спокойным голосом, хотя на самом деле я далек от спокойствия. Я уже на улице, иду к черному внедорожнику Chevy, припаркованному за углом.
- Они спорят, - говорит Эммет. - Он хватает ее за руку.
- Черт! – рычу я и срываюсь на бег. - Я уже в пути!
- Эдвард! - шипит сквозь наушник Элис.
- Мне жаль, Элис, - быстро говорю я. - Встретимся у меня.
- Подожди, подожди, подожди! - говорит Эммет. – Отсюда я не могу слышать, о чем они говорят, но... Вот дерьмо, возможно ли такое?
- Какого черта? – спрашиваю я, запрыгивая в водительское кресло. Я смутно осознаю, что оставляю Элис без средства передвижения, но сейчас не до этого.
- Джеймс... о, чувак... это выглядит так, будто Джеймс... извиняется за что-то! Эд, возможно ли, чтобы Джеймс на самом деле выглядел виноватым?
Джеймс никогда не извиняется. Ему никогда и никого не жаль. Это не в его правилах.
- Он... он обхватывает ее лицо своими ладонями и смотрит на нее влюбленными глазами, - начинает хихикать Эммет. – О, чувак, хотел бы я, чтобы сейчас это видели его друзья-фармацевты.
Несмотря на то, что Джеймс, кажется, извиняется перед моей Девушкой-Кошкой, я делаю огромный вздох облегчения, опираясь о руль головой.
- Она в порядке? – спрашиваю я.
- В порядке? – фыркает Эммет. - Я не знаю, что она сделала с ним, но Пенн просто ест из ее рук. Разве что они занялись самым быстрым в истории сексом, и ей даже не пришлось раздеваться. Эта девушка просто дьявол! – смеется он.
Я закрываю глаза и жду, пока мое сердце снова успокоится.
- Только что прибыло такси, - говорит Эммет.
Она уже уезжает? Мое сердце бьется с надеждой. Нет смысла пытаться обмануть себя или свою команду - мысль о ней с Джеймсом просто убивает меня.
Эммет продолжает говорить.
- Они прощаются, - он делает паузу, и я точно не хочу знать, что происходит прямо сейчас.
- Она в такси, - наконец облегченно выдыхает Эммет. - Она уехала, - снова фыркает он. - Пенн смотрит вслед такси так, будто его по-крупному отшили.
Я даю себе секунд пять на то, чтобы чувство облегчения наполнило все мое тело.
- Мы с Элис еще не просмотрели ее ноутбук.
- Ну, тогда вам лучше сделать это прямо сейчас! – кричит Эммет. - Она будет дома через пятнадцать минут!
Когда я возвращаюсь в квартиру Девушки-Кошки, Элис уже сидит за ноутбуком.
- Мудак, - просто говорит она, не поднимая головы.
Я не отвечаю.
Она стучит по клавиатуре в течение десяти минут, открывая одну программу за другой, пытаясь прорваться через пароль в ноутбук Девушки-Кошки.
Через двенадцать минут она в отчаянии ударяет своими маленькими кулачками по ноутбуку.
- Она либо очень хороша в этом, либо у нее есть кто-то, кто помогает ей с кодировкой, - в недоумении стонет она.
- Значит, ты не можешь войти? – удивленно спрашиваю я.
Элис хмурится.
- О, я могу войти, - вызывающе говорит она. - Но не в течение ближайших трех минут.
Я смотрю на часы. Если на дорогах нет пробок, то Девушка-Кошка через две, от силы, пять минут будет дома.
- Значит, мы вернемся, - говорю я.
Элис поджимает губы и качает головой.
- Ты не понимаешь. Этот шифр - один из лучших, что я видела. Мне понадобится, по крайней мере, несколько часов, и я должна буду отнести ее ноутбук в Эйб Линкольн.
Я провожу рукой по волосам и снова смотрю на часы. Две минуты.
- В течение недели она берет его с собой на занятия.
- Тогда на выходных.
Я хотел бы, чтобы она благополучно исчезла уже к уик-энду.
- Мы должны убедиться, что она не заметит его пропажи.
Элис кивает.
- Выключай, - говорю я.
Она выключает ноутбук и закрывает его руками в перчатках. Я смотрю на часы. Одна минута.
- Уходим.
Мы закрываем за собой дверь, и я быстро запираю ее на замок. Когда мы поднимаемся до уровня крыши, я могу поклясться, что улавливаю ее запах.
EPOV
Осталось девять часов, время ультиматума на исходе, хотя... я уже ни в чем не уверен.
Увидев, что я приближаюсь, она приподнимает брови. Еще пару секунд в ее глазах светится надежда. И хотя в них видна обеспокоенность, но она поверила в меня и мои способности, и я обещал сделать все возможное.
Сегодня утром обещания сделать все возможное оказалось недостаточно.
В обеих моих профессиях меня учили тому, насколько важно сохранять непроницаемое выражение лица, которое не выдает никаких эмоций. Но у меня пока еще не было опыта в том, что я сейчас собираюсь сделать и сказать, поэтому этим утром выражение моего лица возможно не столь непроницаемо. Когда я подхожу и останавливаюсь напротив нее, она сразу же все понимает и медленно оседает в объятия человека, стоящего рядом с ней. Я снимаю свою хирургическую шапочку и громко сглатываю.
- Мне очень жаль.
Есть еще одна вещь, которой меня научили в мединституте. Перед лицом смерти большинство из нас до самой последней секунды хватается за любой лучик надежды.
Наконец ее покидают последние остатки надежды, и она открыто рыдает на груди сына.
- Мы сделали все, что могли, - тихо продолжаю я. - Но его сердце было слишком слабым и... мы знали, что его почки могут не выдержать... Мне очень жаль, - еще раз говорю я, не в силах подобрать других слов.
Миссис Ричардс продолжает плакать, и ее сын прижимает ее к себе. Неверие и шок отражаются на его лице.
- А он... он мучился? – спрашивает сын.
Я качаю головой.
- Он был под глубоким наркозом. Так и не пришел в сознание.
Сын медленно кивает головой, уставившись в какую-то точку на блестящем полу больницы. Через пару мгновений он резко переводит свой взгляд на меня.
- Доктор, я хочу поблагодарить вас за все, что вы сделали. Мой отец был уверен, что, если кто-то и сможет ему помочь, то это будете вы.
- Я делал все, что мог, - снова заверяю его я и делаю это не из-за страха перед иском в профессиональной небрежности, а потому, что я действительно старался. И я зол, расстроен и напуган до смерти, что этого было не достаточно.
Стивен Ричардс Младший кивает головой.
- В конце концов, мы всего лишь люди. Нельзя спасти всех.
Я смотрю на него и киваю.
῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀
Несколько часов спустя я сижу в своем кабинете, заканчивая оформлять документы, касающиеся смерти пациента, и снова изо всех сил стараюсь ни о чем не думать. Все мысли в моей голове крутятся вокруг того, что осталось всего семь часов, и за прошедшие сорок с лишним часов я не выяснил ничего нового. Несмотря на установленные жучки, мы узнали лишь то, что Девушка-Кошка смотрит телевизор, слушает музыку, делает физические упражнения и поет в душе.
Я отчаянно стараюсь не сомневаться в своих способностях. Еще одна вещь, которой нас учили, как в медицинской школе, так и в Куантико, - не сомневаться в своих первоначальных инстинктах; в своем шестом чувстве. Но за последние несколько дней моя интуиция никуда меня не привела. Девушка-Кошка до сих пор является загадкой, а на моем операционном столе только что умер человек. Теоретически, смерть является частью жизни.
В реальности, я хочу иметь возможность это изменить.
Мой взгляд бессмысленно блуждает по кабинету; на полке я вижу бутылку Johnnie Walker Red (п.п.: популярное шотландское виски). Иногда, после работы, я выпиваю парочку рюмок с Джеймсом или Гарретом, но сейчас я хочу осушить целую бутылку. Я отвожу взгляд, понимая, что по многим причинам это очень плохая идея.
Я слышу, как вибрирует мой мобильный, уведомляя меня о том, что пришло текстовое сообщение, но стук в дверь звучит прежде, чем я успеваю достать телефон из кармана халата. В кабинет заходит Кейт, которая, как всегда, прекрасно выглядит. На ней узкая юбка и подходящая к ней шелковая блузка.
Глядя на меня, она закрывает дверь.
- Тони, ты в порядке?
Я отрешенно смотрю на нее и киваю головой.
Кейт медленно обходит вокруг стола, садится мне на колени и заключает меня в свои объятия. Я чувствую запах мыла и Dior; ее тело такое теплое, а прямо сейчас я нуждаюсь в тепле и обнимаю ее в ответ. В течение нескольких минут мы так и сидим.
- Со временем станет легче, - наконец шепчет она мне на ухо.
Я фыркаю.
- Что станет легче? Потеря пациента во время операции или принятие того факта, насколько на самом деле мы бессильны перед лицом смерти?
Она немного отстраняется назад, чтобы посмотреть на меня. Ее глаза - ярко-голубые, как небо, но в них всегда плещется что-то темное.
Она качает головой, глядя на меня.
- Мы не беспомощны, Тони. Если сами не хотим быть таковыми.
Я удерживаю ее взгляд.
- Что это значит?
- Это значит, - она поднимает руку к моим волосам и начинает проводить по ним пальцами, наблюдая за своими движениями, - что сейчас, возможно, ты готов увидеть, в чем на самом деле заключается разница. Стать частью чего-то, что, в конечном счете, спасет сотни, тысячи жизней. Стать настоящим первооткрывателем. И тогда твое имя станет известным, и его будут с почтением произносить в медицинском сообществе.
- Как?
Она нежно улыбается.
- Тони, ты слышал поговорку: «Нельзя приготовить омлет, не разбив яиц»?
Я киваю.
- Иногда... Мы должны быть готовы ради большего пожертвовать меньшим, - мое сердце начинает биться быстрее, но не из-за того, что она играет с волосами на моем затылке. - Это наш долг, наша обязанность; являясь одними из лучших в этом мире, мы должны избавляться от слабых, оставляя только сильных. Говоря об этом много лет назад, Дарвин был совершенно прав.
Она замолкает и смотрит мне прямо в глаза, внимательно изучая меня.
- Ты права, - говорю я, словно околдованный магией ее слов. - Я полностью согласен с тобой. Но как это сделать, будучи врачом?
- Как я уже сказала, мы должны быть готовы принимать трудные решения. Это наша обязанность. И давай будем честными, - фыркает она. – Мы все прошли довольно сложный путь, чтобы оказаться здесь, надеясь на возможную славу. Ты просто должен быть готовым пойти на это, - ее голубые глаза впиваются в мои. - Готов ли ты пойти на это, Тони?
Я без колебаний киваю головой.
Она широко улыбается.
- Хорошо, - ее взгляд перемещается к моим губам, и она начинает нежно поглаживать их одним пальцем. - Я думаю, что... возможно, тебе следует пойти и поговорить с Джеймсом.
Мой пульс учащается.
- Когда? Прямо сейчас?
Ее улыбка медленно превращается в ту, которая мне отлично знакома; соблазнительную, полную желания. Ее руки перемещаются к моему галстуку, и она начинает ослаблять его.
- Может быть, через полчаса или около того, - говорит она своим обольстительным голосом.
В течение тридцати секунд я просто сижу, позволяя ей развязывать галстук. Мое сердце бешено стучит в предвкушении, и кровь стремится прямо к члену, потому что секс с Кейт хорош. Ее тело изгибается во все мыслимые позиции, принимает меня сверху, сбоку, сзади, на спине, на четвереньках. Ее ловкость заставляет забыть о возникающих угрызениях совести и о том, что раньше я не относился к парням, которые трахаются из-за красивого личика и необыкновенной гибкости. О том, что я не сплю с женщинами, которые принадлежат кому-то другому.
Когда-то я был специальным агентом Эдвардом Калленом. Но каждый день все больше и больше я чувствую себя доктором Энтони Мейсеном.
Внезапно безупречное лицо сливочного цвета вторгается в мой разум. Глубокие шоколадные глаза впиваются в мои. Теперь она - блондинка с голубыми глазами, ее идеальная кожа покрыта искусственным загаром, тенями для век, помадой и всем тем поддельным дерьмом, которое, как правило, используют женщины. Но я все еще помню тот самый шоколадный оттенок глаз, и мои инстинкты говорят мне, что, несмотря на прикрытие, добро все еще существует, как и чистота, и истина. Вдруг я испытываю глубокое желание, потребность в наличии этой чистоты и истины в моей жизни.
Я спокойно беру Кейт за руку и останавливаю ее в тот самый момент, когда она начинает расстегивать пуговицы на моей рубашке.
В замешательстве она смотрит на меня.
- Не сейчас, - решительно говорю я.
- Почему нет? - спрашивает она.
- Кейт, только что на моем операционном столе умер пациент. Ты действительно думаешь, что сейчас у меня есть настроение потрахаться с тобой?
Она сужает на меня глаза, и соблазнительная улыбка исчезает с ее губ. Ее руки падают вниз, и я застегиваю пуговицы. Она сердито смотрит на меня.
- Ну что ж, а когда? – требовательно спрашивает она, как будто это мой долг, или, как она говорит, моя обязанность - трахать ее.
Я понимаю, что ввязался в опасные отношения с Кейт, и напоминаю себе, что должен был это сделать для того, чтобы расположить ее к себе и заслужить доверие. И что я не получил бы всю имеющуюся у нас информацию, если бы не переспал с ней. Но у меня в голове мелькает ужасная мысль.
Что, если я трахал Кейт, потому что... где-то подсознательно... просто хотел этого?
Я быстро прогоняю эти мысли прочь.
Никогда не сомневайся в себе или своих решениях.
- Я не знаю, Кейт, не знаю, - нетерпеливо отвечаю я, обхватываю ее за плечи и поднимаю со своих коленей. – Но точно не сейчас.
Она сухо улыбается и поднимает брови, снова проводя пальцем по моим губам.
- Иди к Джеймсу. Тебе станет лучше.
Я следую за ней к двери, желая сейчас же увидеть Джеймса и стремясь уйти из своего кабинета, раздраженный из-за Кейт, из-за Джеймса, из-за своего очевидно проигнорированного ультиматума. Как только я выхожу в больничное крыло, в котором расположены наши кабинеты, смех, который не должен быть настолько мне знаком, оглушает меня. Я оборачиваюсь и смотрю прямо в улыбающееся лицо Девушки-Кошки.
Она идет по коридору, одетая в милое голубое обтягивающее платье, высокие сапоги и, как бы это ни казалось странным, в компании Гаррета. Видимо, вселенная ненавидит меня сегодня.
Они оба останавливаются, когда замечают меня и Кейт.
- Вот и ты, дорогая, - говорит Гаррет, подходит к Кейт и целует ее. – Мы с Мари как раз искали вас. Она заглянула, чтобы увидеться с Джеймсом, но он, кажется, испарился, поэтому она решила поздороваться со всеми.
Девушка-Кошка одаряет Кейт дружелюбной улыбкой.
- Привет, Кейт, как ты?
Кейт смотрит на нее так, будто перед ней насекомое, которое нужно раздавить.
- Мари. Рада тебя видеть, - она властно берет Гаррета под руку. - Я не знала, что Romper Room (п.п.: телесериал для детей дошкольного возраста) заканчивается так рано.
Девушка-Кошка хихикает.
- Ну, нас отпускают пораньше, если мы обещаем принести разрешение, подписанное одним из родителей или опекуном, - она что-то ищет в своей сумке. - Я собиралась попросить Джеймса подписать его для меня, но так как его нет на месте, уверена, что подойдет и твоя подпись.
Кейт смотрит на нее убийственным взглядом.
Девушка-Кошка снова небрежно хихикает.
- Расслабься, Кейт. Я просто шутила. Джеймс недостаточно стар, чтобы быть моим отцом, и я уверена, что и ты недостаточно стара, чтобы быть моей матерью.
Она на мгновение переводит свой взгляд на меня, а потом возвращает его к Кейт. Она видела, как Кейт покинула мой кабинет, и считает, что знает, что между нами произошло. Я вижу это в ее изумленной улыбке, с которой она посмотрела на меня.
- Как дела, Энтони?
- Мари. Прогуливаешь занятия? – с усмешкой спрашиваю я, зная, что прямо сейчас она должна быть на занятии по биохимии. И теперь я понимаю, от кого мне пришло сообщение и почему.
Ее голубые глаза вспыхивают, но через мгновение ее приятная улыбка снова возвращается на свое место.
- Прогуливаю занятия? – повторяет она. – Нет, доктор Мейсен. Мне двадцать три года, и у меня прекрасные отметки по биохимии, органической химии и физике. Я просто пользуюсь своим правом взрослого человека на один выходной день, в который могу позволить себе делать все, что захочу.
Она раздражена и думает, что я надсмехаюсь над ней так же, как это только что делала Кейт.
Внезапно я чувствую себя очень неловко.
Гаррет мрачно смотрит на меня.
- Тони, я слышал об операции сегодня утром. Мне очень жаль.
- Спасибо, Гаррет, - говорю я.
Гаррет является первым человеком, чье сочувствие звучит действительно искренне. Знакомое чувство вины снова накрывает меня, потому что Гаррет - единственный из всей группы, кто всегда был открытым со мной, но, тем не менее, я постоянно обманываю его так же, как планирую это делать со всеми остальными.
- Если ты хочешь поговорить об этом, моя дверь всегда открыта, - любезно говорит он.
- Спасибо, - киваю я.
- Ты потерял сегодня пациента? - вдруг спрашивает Девушка-Кошка.
Я медленно киваю.
Вдруг ее взгляд наполняется болью.
- Мне… очень жаль, - медленно говорит она. - Я не знала.
- Джеймс ассистировал, - прохладно говорит Кейт.
- Я... Он не говорил мне. Ты в порядке? - спрашивает она меня, ее голос пронизан искренним беспокойством, и мне приходится бороться с желанием потеряться в ее объятиях, потому что каким-то образом мне известно, что лишь в них мне действительно станет лучше. Но это не вариант, поэтому я просто киваю.
- Он в порядке, - резко говорит Кейт. - Я уже поддержала его… как врач врача.
Девушка-Кошка смотрит на нее и кивает.
- Оу.
Мне интересно, что происходит у нее в голове.
Кейт улыбается, потом поворачивается и целует Гаррета в щеку.
- У меня куча дел. Увидимся позже, дорогой.
С этими словами она разворачивается и уходит.
Гаррет смотрит ей в след и снова поворачивается ко мне.
- Серьезно, Тони, я помню, что это такое - потерять первого пациента. Мы с Кейт собираемся поужинать сегодня вечером. Я уверен, что она не будет возражать, если ты присоединишься к нам.
- Нет, Гаррет, спасибо. Со мной все будет в порядке. Сегодня я сделал все, что мог, и уверен, что мистер Ричардс знал это. У нас не оставалось шансов.
Гаррет сочувственно кивает.
- Я знаю, что в мире медицины это может прозвучать старомодно, но я действительно считаю, каждый имеет право бороться… как считает нужным. А иногда это означает, что нам просто необходимо позволить природе делать свое дело, а не сражаться с ней с помощью проб и ошибок, - он возвращает обеспокоенный взгляд к Девушке-Кошке. - При всем уважении к Джеймсу или к кому-то другому, кто считает иначе. Я имею в виду, даже с Кейт мы не пришли к согласию…
Девушка-Кошка любезно усмехается ему.
- Ты не должен оправдываться передо мной, Гаррет. Я согласна с тобой на все сто процентов. И твой секрет останется между нами, - заговорщицки шепчет она ему.
Выражение лица Гаррета наполняется восхищением.
- Я понимаю, почему Джеймс так увлечен тобой. Ты не похожа на... других женщин, с которыми он встречался.
Девушка-Кошка не отвечает ему. Она смотрит под ноги, и я вижу, как она краснеет даже через все эти слои макияжа.
- Скажи, почему бы нам не… - начинает Гаррет, но в этот момент его телефон начинает вибрировать. И он хмурится, глядя на экран. - К сожалению, меня вызывают. Было очень приятно увидеть тебя снова, Мари. Не пропадай, ладно?
- Не буду, Гаррет, - обещает Девушка-Кошка. – Хорошего дня.
- Тони, встретимся позже?
- Конечно, Гаррет, - говорю я.
Он быстро уходит.
Мы с Девушкой-Кошкой остаемся наедине в первый раз с тех пор, как я проник в ее квартиру. Я стараюсь контролировать бешеный стук своего сердца, потому что, хотя мы и одни, иногда даже стены имеют глаза и уши. Никто не знает этого лучше меня.
Несмотря на невыносимые муки, провоцируемые ее близостью, я смотрю на нее с трудом удерживаемым непроницаемым выражением лица. Она смотрит на меня таким же образом.
- Итак... Ты пришла, чтобы увидеть Джеймса и отстоять свою независимость? – хладнокровно спрашиваю я.
Она медленно кивает, подняв подбородок.
- Я планирую задержаться здесь на некоторое время, Энтони. Я просто хочу убедиться, что все отчетливо понимают это.
Другими словами она пришла сказать, чтобы я засунул свой ультиматум себе в задницу. Я не могу удержать вспышку ярости, вызванную ее словами. Мои ноздри раздуваются. И в течение нескольких минут мы оба молчим.
- Мне очень жаль, - вдруг говорит она. – На счет твоего пациента.
Я пожимаю плечами и смотрю ей в глаза.
- Ну, у нас не всегда хватает сил кому-то помочь.
Она отводит от меня взгляд.
- А иногда, - спокойно говорю я, - нас ничто не может остановить.
Ее взгляд быстро возвращается ко мне.
- Гаррет был прав. Иногда... Иногда мы не должны пытаться спасти всех.
- Иногда у нас нет выбора, - решительно говорю я.
- Почему? – требовательно спрашивает она. - Почему у тебя не может быть выбора?
- Потому что иногда безопасность одного человека становится единственным, что имеет значение.
- А что делать, если ты ничего не знаешь об этом человеке?
Магнитное притяжение к ней просто умопомрачительно. Мне требуется мобилизовать все свои силы, чтобы остаться на месте, а не рвануть и не взять ее на руки, не поцеловать эти губы, о которых я так долго мечтал, не запустить пальцы в волосы, которые выглядят такими шелковистыми даже в их неестественном цвете.
Судя по тому, как она смотрит на меня, мне кажется, что ей так же тяжело оставаться на месте, как и мне.
- Иногда все, что нам нужно знать, написано на их лице.
- Как… - тихо спрашивает она. - Как тебе удается настолько хорошо читать кого-то?