- Честно говоря, не имею понятия, - признаюсь я. – Я всего лишь знаю, что сама мысль о том, что этого человека могут ранить... похожа на пытку.
Она тихонько охает, и ее лицо бледнеет. В течение долгого времени мы просто стоим и смотрим друг на друга. Я знаю, что в ее голове проносятся тысячи мыслей, я вижу это по тому, как она закусывает губу, по тому, как поднимается и опускается ее грудь.
- С тобой на самом деле будет все в порядке? – внезапно спрашивает она. - Я имею в виду твоего пациента.
Я делаю глубокий вдох.
- Это первый раз, когда я потерял больного. Но полагаю, что, будучи хорошим врачом, я должен признать себе, что я не Бог. Но иногда, наблюдая за чьими-то продолжительными страданиями, ты понимаешь, что они все равно станут жертвой своей болезни, и начинаешь во многом сомневаться.
- Тогда тебе нужно помнить… - тихо говорит она, - что в этом мире все еще есть что-то прекрасное.
Я вспоминаю об этом каждый раз, когда смотрю на нее.
- Однажды хороший друг сказал мне… - ее глаза смотрят вдаль. - Когда тебе кажется, что мир наполнен лишь темнотой, важно найти что-то, что будет напоминать тебе о том, что в нем все еще есть свет; что-то, что даст тебе цель... и надежду, - она громко сглатывает. – Что-то, что будет напоминать тебе о прекрасном.
У меня нет слов. Она, как никто другой, снова видит меня насквозь, потому что это именно то, что мне нужно; только я считаю, что я уже это нашел.
Она смотрит на меня.
- У меня есть место, куда я прихожу… где я пытаюсь... - ее глаза впиваются в мои. – Недалеко от гавани в Такоме есть музей. По большей части его посещают пенсионеры, - улыбается она. – Но мне там нравится, - она пожимает плечами. - Их коллекции можно считать старомодными, но глядя на них, чувствуешь, что авторы работ видели настоящую красоту, создавая их.
Я удерживаю ее взгляд.
- Я... - она делает длинную паузу, прежде чем продолжить. – Обычно я хожу туда по выходным, точнее - в воскресенье вечером, в это время там довольно пусто, и я могу побыть наедине со своими мыслями.
Я киваю, и выражение ее лица внезапно меняется, становится жестче.
- Может быть, ты сможешь найти свой собственный источник красоты, Энтони, и тогда ты не будешь чувствовать необходимость быть героем.
С этими словами она разворачивается, чтобы уйти. Я смотрю ей вслед и окликаю ее, когда она находится на расстоянии нескольких футов.
- M… Мари, - она останавливается и оборачивается, осторожно глядя на меня.
- А тебе удалось найти… в этом месте… свою цель?
Она медленно качает головой.
- Но я все еще надеюсь.
EPOV
Пару часов спустя Джеймс заходит в мой кабинет. Когда я видел его сегодня утром, на нем был хирургический костюм и маска, поэтому мне было сложно оценить его настроение. Но сегодня он кажется более сдержанным, чем вчера. Я спрашиваю себя, не из-за того ли это, что его отшили накануне вечером.
Как обычно, он садится в кожаное кресло для пациентов напротив моего стола, закидывает ногу на ногу, поправляет свои тщательно отутюженные брюки и накрахмаленную рубашку и сплетает пальцы рук в замок, положив их на колени.
- Как ты себя чувствуешь, Тони?
- Бывали дни и получше.
Он кивает головой.
- Первый пациент, которого мы теряем, - это всегда тяжелый опыт, Тони. Даже если для его спасения ты сделал все возможное, все равно будешь думать, что мог бы сделать больше, - он внимательно изучает меня. - Ты помнишь, что мы начали обсуждать вчера утром? Что можно сохранить больше, чем одну жизнь за раз?
Я киваю.
- Тони, как бы нам, врачам, не хотелось спасти всех людей, которые входят в эти двери, часто это уже невозможно, - качает он головой, - Как в случае с мистером Ричардсом. Я знаю, ты сделал для него все, что мог, Тони. Но дело в том, что с его медицинскими показателями шансов у него практически не было.
- Но он заслуживал шанса, - говорю я.
Джеймс согласно кивает.
- Конечно, заслуживал. И, как я говорил тебе вчера, если бы он был немножко моложе, то, вероятно, имел бы возможность пожить еще немного.
- Пожить еще немного? – спрашиваю я с притворным недоумением. - Как?
Джеймс глубоко вздыхает.
- Тони, в течение последних нескольких лет, Кейт, Лоран и я работаем с несколькими парнями с Horizon Pharmaceuticals, тестируя новый разработанный ими препарат.
Я хмурюсь.
- Почему я не слышал об этом?
Джеймс улыбается.
- Видишь ли, дело в том, что ребята, с которыми мы работаем, на самом деле еще не обладают всеми полномочиями, чтобы тестировать эти препараты; по крайней мере, на людях.
- Ты имеешь в виду, препараты не одобрены FDA (п.п.: Управление по контролю качества пищевых продуктов и лекарственных препаратов)?
Джеймс качает головой.
- Тони, ты знаешь, сколько времени требуется, чтобы фармацевтический препарат вышел на рынок? Десятилетия испытаний и тестов на животных. А знаешь, сколько пациентов мы потеряем за эти десятилетия? Пациентов, которых возможно было бы спасти, если бы процесс тестирование был короче?
- А как мы можем сократить процесс тестирования? – спрашиваю я.
Он вздыхает.
- Тони, многим нашим пациентам уже невозможно помочь. А если испытать на них препараты, то, по крайней мере, можно сразу узнать, какое влияние они оказывают на людей. И не потребуется тратить годы испытаний на животных.
Я смотрю на него.
- А пациенты… знают, что препараты не сертифицированы?
Джеймс ухмыляется.
- Видишь ли, проблема в том, что мы, люди, ужасно боимся смерти, даже когда знаем, что наше время вышло.
Я киваю.
- Если мы сообщим этим пациентам, что препараты, которые они принимают, не помогут им, ты думаешь, они захотят принимать их? Даже если это сделает их героями?
- Наверное, нет, - говорю я.
Он качает головой.
- Благодаря этим пациентам когда-нибудь у сотни, а возможно тысячей людей, появится лекарство, которое спасет их жизни.
Я протираю подбородок.
- Но пациенты... они ведь должны молчать…
- Что они и делают, - он наклоняется вперед в своем кресле. - Тони, эти люди отбираются специально. Кейт и Лоран просматривают информацию о потенциальных добровольцах... очень тщательно.
- Каким образом проходит отбор?
Он пожимает плечами.
- Небольшие семьи, мало связей с обществом, достаточно большие банковские счета, чтобы платить за лекарства, но не настолько большие, чтобы позволить им подать в суд в случае, если пациент умрет.
Я сглатываю подкатившую к горлу желчь.
- Так вы берете с них деньги за то, что на них ставятся опыты?
Джеймс фыркает.
- Нам приходится. Подумай об этом, Тони. Насколько действенным, по твоему мнению, будет препарат, если ты получишь его бесплатно?
- Думаю, ты прав, - признаю я, опустив голову. - А фармацевтические представители? Кто они, и в чем суть вашей с ними работы?
- Их имена Деметрий Майклс, Феликс Сильверс и Кай Трент. Они обеспечивают нас препаратами, а мы предоставляем пациентов.
- И кто кому платит? – спрашиваю я.
- Почему ты думаешь, что кто-то кому-то платит? - говорит он.
Я смотрю прямо ему в глаза.
- Я думал, что мы честны друг с другом, Джеймс. Потому что я буду с тобой совершенно откровенен, - я наклоняюсь вперед. - Я не прикоснусь к этому, независимо от того, каким может быть потенциал будущей славы, если не получу хорошее финансовое вознаграждение сейчас, - шиплю я, ударяя пальцем по своему столу, и откидываюсь на спинку кресла.
Джеймс удерживает мой взгляд. Внезапно на его лице появляется усмешка.
- Ты - умный человек, Мейсен.
- Я учусь у лучших, - улыбаюсь я в ответ, сдерживая отвращение. - Так... чем я могу помочь?
- Держи глаза открытыми. Если тебе попадется пациент, который по твоему мнению будет соответствовать профилю, дай мне знать. Лоран прекрасно исполняет свою работу, проверяя их, а Кейт хороша в проведении переговоров.
- А Гаррет?
Он качает головой.
- Гаррет... он хороший парень, чудесный врач. Но ты же слышал о его взглядах относительно экспериментального лечения. У него просто... не хватит храбрости для чего-то вроде этого.
- Он хотя бы знает?
Джеймс качает головой.
- Мы с Кейт не видим смысла в том, чтобы посвящать его.
Я киваю головой.
- Согласен. А… вознаграждение?
Джеймс посмеивается.
- Вознаграждение? Не волнуйся, Тони. Я прослежу, чтобы тебе больше не пришлось беспокоиться о пятнах на костюмах от Armani или царапинах на твоем Audi.
Я смеюсь.
- Звучит неплохо.
Какое-то время мы молчим, просто смотрим друг на друга и смеемся, как пара маньяков, готовящихся захватить власть над миром.
Наконец Джеймс хлопает ладонью по столу.
- Так что скажешь, Тони, может, встретимся сегодня вечером и выпьем по рюмочке, чтобы отпраздновать это дело?
Пошел на хер, эгоистический псих. Прямо отсюда я еду в Эйб Линкольн.
- Вообще-то, сегодня вечером я встречаюсь с Алексой, - говорю я ему.
Он недовольно шипит сквозь зубы и хмурится.
- Разве ты сегодня вечером не собираешься на свидание с Мари? – спрашиваю я, стараясь выглядеть менее заинтересованным, чем есть на самом деле.
Он качает головой.
- Мари... У меня с Мари произошла небольшая ссора вчера вечером, и она сказала, что ей нужно некоторое время... чтобы подумать. Какого бы черта это ни значило.
Я ощущаю непередаваемый восторг, но сохраняю невозмутимое выражение лица, хотя практически напеваю, сидя в своем кресле.
- Черт, ты отдаешь свое сердце девушке, и в ответ получаешь вот такое дерьмо, - продолжает он.
Мое сердце останавливается.
- Что значит: «отдаешь ей свое сердце»? – спрашиваю я, пойманный врасплох.
Он фыркает.
- Кто бы мог подумать, что это когда-нибудь произойдет, не так ли? - качает он головой. Я ошарашено молчу. – Вот что я скажу тебе, Тони. Мари может думать, о чем угодно. Она может пока не знать этого, но она - моя. И никуда от меня не денется.
Он чертов псих. Псих, который думает, что влюблен в нее, в мою Девушку-Кошку.
Мне срочно нужно к Уитлоку, к Директору. Джеймс должен быть заключен под стражу.
῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀
Через полтора часа, объездными путями, я направился к Эйб Линкольн. И сейчас мы с Эмметом и Элис сидим в кабинете, ожидая Уитлока и Розали. Перед тем, как приехать сюда, я рассказал им о разговоре с Джеймсом. Эммет доложил, что Девушка-Кошка сейчас находится дома, одна, и, несмотря на установленные жучки, мы до сих пор не смогли узнать о ней ничего интересного, кроме того, что она, по всей видимости, любит смотреть HGTV (п.п.: кабельный телеканал в США и Канаде, транслирующий различные шоу о доме, саде, ремонте и т.п.).
Наконец, в кабинет заходят Розали и Уитлок. Он занимает свое место за столом, а моя сестра садится рядом с ним.
- Агент Каллен, расскажите нам, что происходит.
Я начинаю рассказывать ему обо всем, что произошло за последние несколько дней, или, лучше сказать, обо всем, что касается признания Джеймса. Я не упоминаю о Девушке-Кошке.
Уитлок и Розали внимательно слушают, и, когда я заканчиваю, широко улыбаются.
- Таким образом, он признался во всем и назвал имена, - говорит Уитлок.
Я киваю и усмехаюсь.
- Агент Каллен, Брэндон и МакКарти, прошу вас подождать несколько минут, я найду Директора Бенджамина и сообщу ему о последних событиях.
- Вперед, - машу я ему рукой.
- Розали, - говорит он. Роуз встает и следует за ним.
Когда они выходят, Элис подпрыгивает на стуле, взволнованно хлопая в ладоши.
- Я думаю, у нас получилось! - восклицает она.
Я облегченно выдыхаю. Я могу думать только о том, как оградить Девушку-Кошку от влюбленного и безумного Джеймса. Со всем остальным: кто она, что у нее за история, - я разберусь потом и расскажу ей все о себе, о том, кто я есть на самом деле. Мы начнем с этого. Тот поцелуй в гостиничном номере преследовал меня в течение года, и мои губы покалывает в предвкушении нового поцелуя, ощущения наших языков, танцующих друг возле друга, ее мягкого тела…
Уитлок и Розали возвращаются раньше, чем я ожидал их. Мне хватает одного взгляда на холодное выражение лица Розали, и я вскакиваю на ноги.
- Нет! – рычу я. - Я хочу, чтобы Джеймса взяли под стражу сегодня вечером!
- Полегче, Агент Каллен, - говорит Уитлок. - Директор Бенджамин считает, что будет лучше, если…
- Директор Бенджамин может поцеловать меня в задницу! – ору я. Все смотрят на меня. – Черт побери! – кричу я, раздраженно проводя рукой по волосам. - Какого дьявола он хочет теперь?
- Эдвард, директор Бенджамин хочет, чтобы ты записал на пленку признание Джеймса, - отвечает Розали.
- На пленку? – рычу я. – Черт, да я выступлю в роли свидетеля! Положу обе руки на Библию, если он хочет! Нам нужно сейчас же взять Джеймса под стражу!
- Эдвард, ты так далеко зашел, - спокойно говорит Розали. - Ты посвятил этому делу два года. Какое значение могут иметь еще несколько дней? Просто запиши его признание на пленку, мы представим его Бенджамину, и на этом конец. Мы все сможем двигаться дальше, - подчеркивает она. – Разве что... существуют какие-то другие причины, из-за которых, по твоему мнению, этот арест не стоит откладывать еще на несколько дней?
Я перевожу взгляд на свою команду. Челюсти Эммета крепко сжаты. Элис... Элис почти так же отчаянно пытается скрыть информацию о Девушке-Кошке от Уитлока и бюро, как и я. На долю секунды ее глаза встречаются с моим встревоженным взглядом, но потом она отводит их и смотрит на свои колени. Я закрываю глаза и жестко потираю лоб кончиками пальцев.
- Нет. Нет никаких причин.
- Значит, запишите все на пленку, - говорит Уитлок. – Бенджамин уверил меня, что как только у него будет эта запись, он возьмет Джеймса и всех остальных под стражу.
῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀
Сейчас вечер воскресенья, прошло несколько дней. Про сорокавосьмичасовой ультиматум совершенно позабыто. Последнюю пару дней Эммет наблюдал за Девушкой-Кошкой. И, если не считать коротких встреч до и после занятий, они с Джеймсом не контактировали.
Удача нам так и не улыбнулась, и мы не выяснили о ней ничего нового. Мы знаем лишь, что она не та, за кого себя выдает, но понятия не имеем, кто же она на самом деле. Установленные жучки ничего не дали. Если она с кем-то и работает, то они хорошо обучили ее вести себя дома осторожно. Нам нужен ее ноутбук. Это единственный способ узнать о ней хоть что-нибудь. Джеймс, Кейт, Лоран и я договорились взять в понедельник выходной день и пойти поиграть в гольф. Если все получится, то в этот день я смогу записать все на пленку.
Но Девушка-Кошка... она управляет моим разумом.
- Хорошо, - говорит Эммет в наушник. - Она в такси, движется по Мелроуз.
- Следуй за ней, - говорю я.
Эммет постоянно информирует нас о маршруте такси. Я хмурюсь, задаваясь вопросом, куда она едет.
- Такси останавливается, и она идет в... Макдональдс? - говорит Эммет озадаченным тоном. - Я припаркуюсь и подожду, пока она выйдет.
Проходят пятнадцать минут. Затем двадцать.
- Ничего?
- Нет, - отвечает Эммет.
- Ты видишь ее?
- Там полно народу. Я не вижу ее.
- Эммет, иди внутрь и найди ее.
- Понял.
Я перемещаюсь по необычно темному помещению, ожидая информации от Эммета, и наблюдаю за тем, как несколько пожилых людей переходят от одной скульптуры к другой, от одной старинной картины к следующей. Одна из таких картин бросается мне в глаза, и я приближаюсь к ней.
На картине изображен мужчина, в халате и пижаме; он читает газету и курит, а его жена и дети, одетые в свои лучшие наряды, маршируют в ряд у него за спиной. Название картины - «Воскресное утро». Художник Норман Роквелл.
- Это была любимая картина моего отца, - звучит мягкий голос у меня за спиной. Я не поворачиваюсь, боясь, что, если сделаю это, то она исчезнет.
- Он говорил, что это напоминает ему нашу семью, потому что в воскресенье утром моя мама всегда тащила меня куда-то, а он оставался дома и читал газету. «Я работаю всю неделю», - говорит она, имитируя грубый мужской голос. – «По воскресеньям я остаюсь дома, смотрю игру и читаю газету!» - она тихо посмеивается. - Однажды он купил копию этой картины и повесил ее в нашей гостиной.
- Это было на самом деле? – не оборачиваясь, спрашиваю я.
Она отвечает не сразу.
- Да, было, - наконец бормочет она.
Я набираюсь мужества, чтобы развернуться.
Она здесь. На ее голове черная кепка, скрывающая каждую прядь светлых волос. На глазах - темные очки. Вся одежда черного цвета. Через плечо висит небольшой рюкзак.
- Энтони, - выдыхает она, от чего мое сердце замирает на пять секунд, прежде чем снова забиться с удвоенной скоростью. - Я не была уверена, что ты придешь.
- А я не был уверен, что придешь ты, - признаю я.
Она закусывает губу и смотрит вниз. Я медленно протягиваю руку и снимаю с нее очки.
На меня смотрят роскошные, темно-шоколадные, глубокие глаза, проникающие в душу, как ничто другое. На одно неизмеримо длинное мгновение я в них теряюсь.
- Девушка-Кошка, - наконец шепчу я.
Она хмурит брови и нервно хихикает.
- Хочешь... пройтись?
Я киваю.
Она медленно протягивает руку и переплетает наши пальцы. Невозможно описать то тепло, которое я чувствую от ее прикосновения, и невероятное покалывание, которое порождает, казалось бы, такое невинное действие.
Она слегка охает и смотрит на меня, ее гипнотизирующие глаза широко раскрыты, и в них плещется такой же страх, как и в моих. Она разворачивается и ведет нас через комнату.
- Она там? – осторожно в наушнике спрашивает Элис. - Кашляни один раз, если это так.
Я прочищаю горло.
- Хорошо, - выдыхает Элис. - Я беру ноутбук. Задержи ее подольше, минимум на три или четыре часа.
Я не отвечаю, но она знает, что я слышал ее.
- И еще... Эдвард, мы с Эмметом сейчас отключим микрофоны, но позвони мне, когда она направится домой.
Опять же я не отвечаю. Я иду за Девушкой-Кошкой, ища свою цель, свою надежду, и молюсь, чтобы я не погубил ее; чтобы не уничтожил ее цель и надежду, пытаясь ее спасти.