Я хочу побежать к ним, убить их голыми руками, смотреть, как они делают свой последний мучительный вдох. Я хочу закричать на всю глотку и сказать Белле бежать. Но я, застывший и беспомощный, смотрю на ужас, разворачивающийся перед моими глазами. Я не могу выдавить ни звука из своего горла. А просто бессмысленно там стою.
- Она должна быть где-то здесь. Придется покончить со всем, если ей удастся уйти, - говорит Кейт.
Я слышу эти слова, но такое впечатление, будто они произнесены на языке, которого я не понимаю. И хоть они ясно слышны, я не нахожу абсолютно никакого смысла в том порядке, в котором они сказаны. Они повторяются в моем сне снова и снова, но независимо от того сколько раз я их слышу, они звучат абсолютно... неправильно.
BPOV
Мы с Эдвардом бежим в темноте. Звуки сумерек сливаются с нашим учащенным дыханием. Раздаются крики сов; их темные глаза горят, словно жуткие фонари, освещая нам путь. Вдали слышится мучительный волчий вой, который чем-то напоминает скорбное рыдание. Мы с трудом передвигаемся по мокрой и скользкой от постоянных дождей земле. Тяжелые ветки деревьев и колючие кустарники, словно тысячи маленьких ножей, больно впиваются нам в руки и лица. Резкая боль в боку, вызванная страхом и напряжением, заставляет меня повиснуть на руке Эдварда с мольбой немного поубавить темп. Но он отказывается, продолжая тащить меня за собой, и практически несет меня на руках, когда я спотыкаюсь и падаю.
Но все наши старания убежать напрасны. Как и всегда. Это сон; я наконец-то осознаю это. Несмотря на то, что каждую ночь я провожу в теплых объятиях, повторяющееся чувство ужаса не проходит и не меняет свой кульминационный момент. Наоборот, с каждой ночью сновидение становится все реальней, приобретая новые очертания, плавно переступая черту между обычной игрой подсознания и действительностью. И даже понимая, что это всего лишь сон, когда человек в маске настигает нас, мне не под силу остановить чреду последующих событий. Как и обычно, он каким-то образом загоняет нас в тупик, его голубые глаза триумфально горят и ярко сверкают, словно глаза сов, настороженно восседающих на деревьях.
Эдвард становится передо мной, пытаясь закрыть меня своим телом от пистолета, который тоже появляется каждый раз. Я замираю, мое сердце колотится в груди, страх пробирается в каждую клетку моего тела, я жду... пока вдруг не осознаю, что пистолет направлен не на меня, а на Эдварда.
Страх перерастает в невообразимое чувство ужаса. Каждый. Раз.
Я открываю рот в попытке закричать.
Но...
... что-то изменилось...
Выстрел, который обычно в этот момент будит меня, не раздается. Вместо этого Эдвард хватает меня за плечи и поворачивает к себе. Его зеленые глаза напряженно вглядываются в мои.
- Белла, вспоминай! – приказывает он.
Я хмурюсь, совершенно сбитая с толку, поскольку раньше этого момента в моих сновидениях не было, и я понятия не имею, о чем речь. Когда я открываю рот в попытке спросить об этом, то не могу произнести ни звука.
Он снова встряхивает меня, на этот раз посильнее, и его пальцы настойчиво впиваются в мои плечи.
- Вспоминай, - шипит он, его лоб прорезают глубокие морщины отчаянья.
Что-то вертится в моем подсознании, что-то новое, будто росток, который пытается пробиться сквозь твердую землю, и если дать ему достаточно времени, он пробьет поверхность и распустится во что-то огромное; что-то невообразимое. Я закрываю глаза, напрягаясь, пытаясь сосредоточиться, так как по отчаянному выражению лица Эдварда я понимаю, что это что-то очень важное. Перед глазами пляшут сотни картинок, и я пытаюсь остановиться именно на той, которая нужна, но я напугана, я не могу думать, не могу говорить, и как бы я не старалась, они продолжают хаотично вертеться в моей голове...
- Белла, у нас мало времени, - внезапно раздается шепот Эдварда, полный печали. Я открываю глаза, и Эдвард поворачивается к человеку в маске.
Не имея сил оторвать глаза, точно так же, как от картины крушения поезда, я следую глазами за траекторией взгляда Эдварда, точно зная, что мне предстоит увидеть, поскольку эта часть сна мне до ужаса знакома. Глаза человека в маске блестят, практически сверкают в ночной темноте, как всегда в этом месте. Он поднимает руку, наводит пистолет...
... и наконец-то это новое, неуловимое видение пробивается из недр моего подсознания; именно в тот момент, когда воздух сотрясает звук выстрела...
Я просыпаюсь, жадно вдыхая воздух; мое сердце вот-вот вырвется из груди, и я тянусь к Эдварду в надежде почувствовать его теплые объятия, которые напомнят мне, что это был всего лишь сон, что он рядом, цел и невредим, что человеку в маске удается навредить только в моих кошмарах, и что совсем скоро, когда этот сон наяву закончится, все ночные ужасы останутся позади. Я отчаянно пытаюсь нащупать его под теплыми одеялами, но там пусто и холодно.
Тогда я вспоминаю, что у доктора Мейсена с утра назначена операция.
Эдвард уже ушел.
В темном небе раздается громкий раскат грома. Он отражается в окнах, и я вдруг понимаю, что именно этот звук я только что слышала в своем сне. Каждый раз просыпаясь, я хорошо помню именно этот звук – звук выстрела, он прочно и на долгое время оседает в моей памяти. Все остальное исчезает, проваливаясь в ту же черную дыру памяти, в которой умирают большинство сновидений. В этом плане мой сон не исключение.
Яркие цифры на часах показывают четыре утра, так что Эдвард, должно быть, только что ушел. Я делаю глубокий вдох и провожу пальцами по длинным спутанным волосам, вслушиваясь в звуки утренней грозы. Несмотря на то, что я полностью проснулась и осознаю, что это был всего лишь сон, в отсутствии Эдварда мое сердце не так-то просто успокоить. Я лежу в кровати еще минут пятнадцать, пытаясь привести сердцебиение и пульс в норму и избавиться от нервной дрожи, пробегающей по моей спине. Когда мне наконец-то удается кое-как взять себя в руки, я встаю и направляюсь в ванную, поскольку спать сегодня больше не смогу.
- Белла, ты уже проснулась? – доносится голос Элис из гостиной в тот момент, когда я открываю ящики комода в поисках нужных мне вещей. Они с Эмметом всегда приходят до того, как Эдвард уезжает, независимо от времени суток.
- Да, я встала, - отвечаю я все еще хрипловатым после сна голосом.
- Почему в такую рань? – спрашивает она.
Я решаю избежать длинных объяснений и отвечаю коротко.
- Не спалось.
- Хорошо, я приготовлю завтрак, - с легким воодушевлением говорит она. Элис обожает практиковаться в своих новообретенных кулинарных навыках, но, в отличие от Эммета и Эдварда, мне не хватает духу сказать ей, что готовит она отвратительно. Поэтому я только съеживаюсь, когда она спрашивает:
- Яичница-глазунья, блинчики и сосиска?
Приготовить все это - легкая задача для большинства людей. Для Элис – сродни восхождению на К2 (п.п.: К2 (или Чогори́, Дапсанг, Годуин-Остен) (8614 м) — вторая по высоте горная вершина после Джомолунгмы в мире).
- Да, конечно, звучит неплохо, - я содрогаюсь, так как предпочла бы лучше холодное печенье «Pop-tarts» (п.п.: «Поп-тартс» — название популярного печенья, сладкая двухслойная начинка которого обёрнута тонким слоем печёного теста. Несмотря на то, что печенье «Поп-тартс» продаётся уже пригодным для употребления в пищу, рекомендуется подогревать его в тостере).
Элис издает восторженный писк, и я слышу, как она со всех ног несется в направлении кухни. Я закатываю глаза и направляюсь в ванную.
После быстрого горячего душа я надеваю майку и шорты, ведь какой бы ни была погода за окном, будем смотреть правде в глаза - прогулка мне не светит. В последний момент я решаю накинуть поверх майки вчерашнюю рубашку Эдварда. Сон оставил у меня на душе неприятный осадок и потребность чувствовать близость Эдварда. После сновидений всегда остается чувство тревоги, но в это мрачное утро оно особенно явное, такое же проникающее, как темнота, не желающая отступать с началом нового дня. Я делаю глубокий вдох, расчесывая волосы, и на моих губах появляется легкая улыбка, когда я чувствуют чистый мускусный аромат, исходящий от рубашки Эдварда. Это немного успокаивает мои измотанные нервы.
- Ну и буря разыгралась, - слышится голос Элис, пока гром и молния меряются силами за пределами окружающих меня четырех стен.
- Да уж, это точно, - соглашаюсь я.
Сильный дождь за окном также не особо радует этим утром. Может, если бы я снова увидела солнечные лучи, мне было бы легче избавиться от нарастающего с каждым ночным кошмаром чувства страха. Я смотрю на окно и вздыхаю, затем снова перевожу взгляд к своему бледному отражению.
Я хочу солнца. Я хочу на тот пляж с Эдвардом. Еще одна легкая нерешительная улыбка пробивается сквозь тревогу в моем сердце, когда я вспоминаю наш разговор прошлой ночью. Я хмыкаю.
Брак.
То, как он преподнес это, было действительно забавным. Будто я смогла бы сказать «нет». Будто, несмотря на все трудности, мечты о том, как в один прекрасный день я буду его женой, не были лучом света в моих мыслях с того дня, как мы стали тем, чем стали друг для друга. То, что ему придется оставить все и всех, чтобы эта мечта осуществилась, все еще вызывает во мне сильнейшее чувство вины. Но я успокаиваю себя тем, что возможно когда-нибудь мы сможем вернуться. Возможно, когда-нибудь я смогу вернуть ему его друзей и близких. Возможно, когда-нибудь я смогу назвать их своими...
Ну... всех, кроме этой хладнокровной суки Розали. Мне никогда не понять, как такое возможно, что эти двое – близнецы. Может, в больнице что-то напутали...
- Белла, милая, ты скоро? Блинчики почти готовы! - восторженно произносит Элис, чем вызывает у меня улыбку, несмотря на чувство тяжести не покидающее меня этим угрюмым утром. А также, несмотря на то, что, судя по доносящемуся запаху, эти самые блинчики подгорают, причем изрядно.
Я вздыхаю и стягиваю волосы в хвост.
- Уже иду.
Если меня не убьет что-либо другое, то стряпня Элис точно сделает свое дело.
Двигаясь по комнате, я размышляю о том, чтобы рассказать Элис о нашем с Эдвардом решении, принятом прошлой ночью. За последнюю пару недель она стала мне лучшей подругой, практически сестрой, и мысль о том, что в скором времени нам предстоит расстаться, вызывает в моей груди болезненный спазм. Я внезапно осознаю то, что не только Эдварду придется оставить близких людей. Элис, Эммет, Джейк, Джаспер... моя семья...
Нет, я решаю пока ничего не говорить Элис, как бы трудно это ни было. Даже внутри семьи некоторые секреты должны так и оставаться секретами. Сначала я должна поговорить с Эдвардом и...
Громкий раскат грома следует за яркими отблесками молнии, которые пробиваются сквозь плотно закрытые шторы настолько неистово, будто это сама природа играет пультом, включая и выключая электричество. Яркий свет озаряет комнату, заставляя меня остановиться. Я наблюдаю, как спальню заполняют игривые блики, удивительные в своей красоте и нетронутости, и, Господи, как же я тоскую по внешнему миру. Я соскучилась по запаху дождя в лесу, по мерцающему сиянию, которое остается на листьях деревьев или машинах после ливня. Мне хочется почувствовать капли дождя на своей коже, и хотя я знаю, что этого делать не следует, я внезапно оказываюсь около окна; мои пальцы касаются края штор, когда следующий удар молнии освещает комнату. На улице и в комнате темно, и сегодня мне необыкновенно одиноко, а на душе тяжело. Если я слегка приподниму штору, всего на пять секунд, никто меня не увидит.
Никто никогда не узнает, - напевает мотив из песни красный дьяволенок, сидящий у меня на плече.
Я тихо отсчитываю про себя секунды, медленно приподнимая штору, потому что я всего лишь хочу взглянуть одним глазком, и когда очередная вспышка молнии освещает небо, это именно то, чего я ждала.
Один, два, три – с неба падают тяжелые капли дождя, заполняя тихие пустые улицы и создавая ручьи вдоль обочины тротуаров, которые исчезают в сточных трубах. Четыре, пять – вот он: вездесущий черный внедорожник, который теперь я вижу с другого ракурса, чем из окон гостиной, но он все тот же. Мне уже кажутся знакомыми его гладкая поверхность, темнота его тонированных стекал и то, как на нем отражается свет уличных ламп. Внедорожник всегда на месте. Он всегда в неизменном виде.
За исключением... сегодняшнего дня.
Сквозь золотистые отблески молнии я замечаю, что передняя дверь со стороны водителя открыта, и дождь барабанит по пустому черному кожаному сиденью. Я с любопытством наклоняю голову, но поскольку я для себя отвела только пять секунд, то отпускаю штору и отхожу.
Дождь стучит в закрытое окно, когда я удаляюсь от него и пытаюсь привести мысли в порядок после всего увиденного за эти несколько секунд.
Передняя дверь открыта.
В такой ливень.
Я думаю об агенте Ньютоне, хотя никогда его не встречала. Был ли он на дежурстве этим утром? Ему разрешается вот так просто уйти? Может ли он оставлять дверь настежь открытой?
В ливень?
Нахмурившись, я прикусываю губу и отправляюсь в гостиную. Мое сердцебиение снова учащается, когда я в очередной раз останавливаюсь, чтобы хорошенько поразмыслить.
Если я признаюсь Элис, что выглядывала в окно, у меня будут неприятности. Это также повлечет за собой неприятности для агента Ньютона за то, что он оставил дверь машины открытой. Не исключено, что на этот раз Эдвард воплотит в жизнь свои угрозы на счет «надрать ему задницу».
Но дверь была открыта настежь...
В ливень.
- Элис? – нерешительно зову я. Когда она появляется из кухни, на ее лице улыбка, которая очень четко дает понять, что черный дым, исходящий от сковородки в ее руке не предвещает ничего хорошего по отношению к вкусовым качествам блинчиков, которые она готовит.
Она стоит в дверном проходе.
- Белла, твоя яичница готова, но вот блинчики придется... подождать... несколько... минут... что случилось? – она сдвигает брови, заметив мой озабоченный вид.
Я виновато переминаюсь с ноги на ногу и просовываю большие пальцы в отворот своих шорт.
- Я... хммм... вроде как быстро выглянула в окно в спальне и...
Ее плечи опускаются, и она неодобрительно наклоняет голову.
- Белла, - с упреком в голосе говорит она, - сколько раз мы должны...
- Я знаю, знаю. Но... внедорожник... – я указываю большим пальцем на окно, – дверь со стороны водителя открыта...
- Что? – ее взгляд становится еще серьезней, и она сильнее сжимает ручку горячей сковородки.
Я вздыхаю.
- Дверь со стороны водителя была открыта, и машина выглядела пустой.
Красивые серые глаза Элис удивленно распахиваются. Все еще держа сковороду в одной руке, другой она достает свой мобильный телефон.
Именно в этот момент за ней открывается входная дверь.
Первые пару секунд я почти уверена, что снова вижу сон – а может, даже все еще вижу сон – наблюдая за ужасом, происходящим прямо передо мной.
С полдюжины мужчин в масках врываются во входную дверь, и агент Брендон мгновенно оказывается в действии. Она оборачивается и бросает тяжелую чугунную раскаленную сковороду в лицо первого из них с такой силой, что слышится звук удара об его голову. Он моментально валится на пол, но на тот случай, если это не убьет его, Элис буквально в долю секунды достает свой пистолет, снимает с предохранителя и пускает пулю ему в грудь. Следующего человека в маске постигает та же участь, и он замертво падает.
Но их больше. Намного больше.
К тому времени, как ей удается уложить второго парня, еще двое оказываются возле нее, и когда Элис пытается прицелиться, у нее из рук выбивают пистолет. В ход идут ее руки и ноги, и всего на долю секунды она смотрит мне в глаза.
- Белла, в спальню! СЕЙЧАС ЖЕ! – кричит она, нанося и отбивая удары.
На одно длинное мгновение я замираю на месте, ведь Элис для меня больше, чем охраняющий меня агент ФБР. Она – мой лучший друг.
- СЕЙЧАС ЖЕ! – снова приказывает она, видя, что я не двигаюсь. Я оборачиваюсь и бегу в спальню, закрывая дверь на замок неуклюжим движением пальцев. За окном раздаются звуки грома и молнии, в то время как из-за двери доносятся стоны и удары. Я крепко закрываю глаза и отчаянно пытаюсь проснуться.
Пожалуйста. Пожалуйста. Прошу тебя, проснись.
Не получается.
Эдвард.
Если они заберут меня, он придет за ними. Он придет за ними и тогда... мой сон...
Я мгновенно оказываюсь у окна и открываю шторы, чувствуя прилив адреналина в крови в предвкушении прыжка.
Но Элис...
Я не могу оставить Элис. И как только я готовлюсь открыть дверь и пойти к ней, я слышу его.
Еще один выстрел.
- Элис!
Без ответа.
Я прислоняюсь к двери и снова кричу ее имя.
- ЭЛИС!
Ничего.
Я прижимаюсь к двери, закрываю глаза и молю Бога услышать двойной стук в дверь, означающий, что я могу выйти, что все в порядке и что это была всего лишь очередная ложная тревога.
Но вместо этого я слышу, как поворачивается дверная ручка, и в следующий момент кто-то со всей силы бьется в дверь. Я вскрикиваю и отхожу назад, с ужасом глядя на то, как дверь в спальню шатается и грохочет так, словно это сам ураган пытается ворваться сюда.
- Элис!
Без ответа.
Я бросаюсь к комоду, открываю верхний ящик и достаю оттуда пистолет.
Мои руки неистово дрожат. Только с третьего раза у меня получается снять его с предохранителя. На долю секунды я перевожу взгляд к окну, к свободе за его пределами… к Эдварду...
Но я знаю, что они поджидают меня и там. Я чувствую это так же четко, как чувствовала свой сон всего несколько минут назад... и как бы там ни было, я не могу оставить Элис.
К тому времени, как они взламывают дверь, мои руки дрожат с такой неконтролируемой силой, что даже если бы моя цель сделала мне такое одолжение и стала прямо передо мной, покорно ожидая пули, я все равно промазала бы. Оружие в моих руках бесполезно, в чем я в принципе никогда не сомневалась.
Прости меня, Эдвард. Прости меня, пожалуйста.
Вместо этого я швыряю пистолет в первого вошедшего и попадаю ему в висок. Он пошатывается, и я улавливаю момент, чтобы ударить его тем, чем точно знаю, как пользоваться – ногами. Я поднимаю одну ногу до уровня груди и подпрыгиваю, нанося ему удар в лицо с такой силой, что его резко отбрасывает назад, и, пока он не пришел в себя, я провожу очередной удар в прыжке, целясь ему в грудь. Он пролетает через всю комнату и впечатывается в стену с глухим звуком.
Но сразу за ним появляются еще двое и когда они приближаются ко мне, я бью кулаком в лицо одного и одновременно наношу удар ногой в пах другому. Первый хватает меня за волосы, и я разбиваю ему нос локтем так, что его кровь брызгает на нас обоих. Он хватается за свой нос, в то время как второй внезапно берет меня за руку, но я пинаю его в живот, и тот сгибается пополам, давая мне возможность нанести удар ногой ему в лицо с такой силой, что я слышу хруст его костей, когда он падает назад. Я пытаюсь бежать, но тот, что с разбитым носом хватает меня сзади и сжимает рукой горло.
- А ты та еще крутая сучка, не так ли? – его горячее дыхание обжигает мне ухо. Но, несмотря на то, что это довольно болезненно и что я никогда не рассказывала об этом Эдварду, Эммет научил меня, как выбраться из такой ситуации.
Я хватаюсь обеими руками за его руку и подпрыгиваю, нанося удар своими ногами по его голеням. Он пятится назад и падает, потянув меня за собой. Ну что ж, не идеально, но его захват ослаб. Поэтому, когда он оказывается на полу, я бью его локтями по ребрам и, когда его руки слабеют, я сбрасываю их с себя, переворачиваюсь и пинаю его в ребра, слыша и их треск.
- Ууф! – мычит он.
Я быстро окидываю взглядом комнату. Их трое. Все они на полу, хотя двое выглядят так, будто через пару секунд придут в себя...
Но мне этого вполне достаточно. Я направляюсь к двери с намерением найти Элис...
...и замираю. Моя голова обессилено опускается.
Прислонившись к дверной раме, там стоит еще один человек. В отличие от других, он не пытается усмирить меня. Его лицо скрыто под маской, и он просто наблюдает за мной своими холодными голубыми глазами. Даже отсюда мне виден пистолет в его опущенной руке, и я понимаю, что мимо него проскочить не получится.
Поэтому я решаю сделать то же, что сделала при нашей первой встрече; то, что у меня получается лучше всего.
Я хватаю с ночного столика тяжелую лампу – мое сердце разрывается на части, когда при этом я сбиваю аквариум, и рыбки Эдвард и Белла падают на пол – и направляю ее в сторону человека в маске. Когда он резко наклоняет голову, я поворачиваюсь и бросаю лампу в окно, вдребезги разбивая его одновременно с очередным раскатом грома. Я без колебаний двигаюсь к окну, готовясь к прыжку, готовясь к полету...
Но он быстр. Он всегда был быстрым, и в этот раз он настигает меня. Его сильные руки обхватывают меня сзади за талию и прежде, чем я могу что-либо сделать, я чувствую, как по моей руке разливается резкая колющая боль. Я вскрикиваю, и его руки подхватывают меня.
- Прости, деточка, не в этот раз, - ласково шепчет он мне на ухо. Потом я чувствую, как немеют мои конечности и затем...
...темнота.
EPOV
Скальпель легко рассекает нежную кожу над сердцем мистера Говарда Нельсона, скользя, словно нож по маслу. Такой маленький инструмент, но настолько острый. Как только разрез сделан, операционная медсестра помогает мне расширить его, пока он не достигает четыре дюйма в диаметре, открывая именно то, что мне нужно увидеть.
Это относительно простая операция, насколько простой она вообще может быть в кардиологии. Нужно присоединить трансплантат к поврежденной артерии так, чтобы кровь обходила суженную часть и шла прямо к сердцу, как это было задумано природой задолго до создания Макдональдса. Она настолько проста, что я позволяю себе подумать о чем-то другом; о документах, которые мне нужно будет заполнить позже, о вечерней встрече с Джаспером; о моей будущей жене.
На моих губах появляется легкая улыбка, которую отлично скрывает хирургическая маска. Теперь, став практически обрученным, мне нужно постараться скрывать свою радость по этому поводу. Я подавляю смешок и откашливаюсь, глядя на настенные часы. Сегодня мне должен ассистировать Джеймс, но он опаздывает уже на сорок пять минут. Не то, чтобы я нуждался в его гребаной помощи. Я бы мог сделать эту операцию с завязанными глазами.
Не волнуйтесь, мистер Нельсон, я не планирую ставить такие эксперименты.
Я снова переключаю свое внимание на текущую операцию, стараясь не концентрироваться на других крутящихся в моей голове мыслях и не думать о лежащем рядом со мной этим ранним утром теплом теле Беллы или о странном сне, преследовавшем меня ночью и не дававшем покоя по пути в больницу. Но сейчас не время для всего этого. Сейчас мистер Нельсон заслуживает моего полного внимания. Через пару часов я снова смогу обо всем этом поразмышлять.
Спустя час после начала операции доктор Пенн, наконец-то, решает почтить меня своим присутствием. Медленно и уверенно он заходит в операционную, насвистывая веселую мелодию. Мудак.
- Доброе утро, Тони, - приветливо напевает он, тщательно намыливая руки.
- Я уже начал думать, что сегодня буду солировать, - отвечаю я, не поднимая глаз.
Он поворачивается ко мне, в то время как медсестра надевает на него маску и хирургические перчатки.
- Чепуха, - фыркает он. – Разве я бы позволил тебе солировать, малыш? Ты - мой протеже.
- Ммм, - бормочу я, осторожно устанавливая трансплантат.
- Сегодня утром у меня были кое-какие важные дела, которые я не мог отложить, - говорит он, подходя к операционному столу, чтобы посмотреть на мою работу, будто она нуждается в его проверке.
- Перед операцией я проходил мимо твоего кабинета, но тебя там не было, - рассеяно говорю я.
- Наверное, мы просто разминулись, - отвечает он и один раз хлопает в ладоши. - Хорошо, расскажи мне, что тут у вас.
Я объясняю ему, что мы уже успели сделать, а потом он включается в процесс в качестве ассистента.
Через пару часов операция подходит к завершению. Мне нравится, что при минимально инвазивном прямом шунтировании коронарных артерий сокращается риск и продолжительность операции, а так же ускоряется процесс послеоперационной реабилитации. Беспроигрышно для всех.
Сотовый телефон Джеймса издает короткий звуковой сигнал. Джеймс отходит в сторону, чтобы быстро проверить его.
- Ненавижу односложные текстовые сообщения, - бормочет он, возвращаясь к операционному столу и забирая у медсестры хирургические инструменты. - Вы можете быть свободны, мы почти закончили.
Он прав, мы почти закончили. Операция прошла быстро и успешно, и я спокоен по этому поводу. Тщательно осматривая мистера Нельсона, я надеюсь, что, очнувшись, он послушает меня и перестанет поглощать Биг-Маки. Тогда впереди его ждет долгая и активная жизнь.
- Итак, как дела, Тони? - спрашивает Джеймс, прерывая мои размышления о диете мистера Нельсона.
- Нормально, - немного рассеянно отвечаю я. Сейчас мне важнее убедиться в правильности расположения трансплантата, чем вести светскую беседу с Джеймсом. Но вовремя опомнившись, я спрашиваю, - а у тебя?
- Ну, знаешь, держусь пока, - его тон гораздо игривей смысла, содержащегося в его ответе. – Вчера вечером я снова встречался со своим адвокатом. Представь себе, он пытается заставить меня признать вину, чтобы смягчить приговор суда! Как будто все имеющиеся у правительства доказательства не являются полной херней. Уродливые гребаные федералы, - бормочет он. – Но смеется тот, кто смеется последним, и им стану именно я, Тони. Запомни мои слова.
Вспышка ярости пробегает по моей спине, но я вынужден подавить ее, чтобы мои эмоции не разоблачили прикрытие, поскольку в настоящее время сердце мистера Нельсона находится в моих руках. В буквальном смысле.
- Да ну, - вздыхаю я, подыгрывая ему, но при этом продолжая смотреть на вскрытую грудную клетку мистера Нельсона. - Правда всегда выходит наружу. Скоро все разрешится.
- Да, приятель, так оно и будет, - легко соглашается он. – Твой адвокат говорил с тобой о «полном раскрытии информации», Тони?
- Да, - отвечаю я. - Мы обсуждали это.
- Значит, ты в курсе, что сторона обвинения обязана предоставить все доказательства, которые у них есть.
Я рад, что хирургическая маска скрывает мою усмешку.
- Да, я знаю.
- Ну... теперь у них есть этот браслет... - замолкает он, и у меня в животе что-то начинает неприятно покалывать. – Неважно. А как продвигаются твои дела в этом хаосе?
Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю, делая вид, что серьезно задумался над его вопросом.
- Знаешь, трудно сказать. Еще столько всего непонятного.
- Да, так и есть, – соглашается Джеймс. Он снова замолкает, и почему-то его молчание неприятно беспокоит меня. Я пытаюсь переключить внимание на мистера Нельсона, и мне требуется несколько секунд, чтобы вспомнить, что я собирался сделать.
- Возьмем, например, Мари, - говорит он спустя целых пять минут. И это звучит, словно гром среди ясного неба. - Давай обсудим ее.
Моя рука замирает всего на миллисекунду, но за это мгновение неприятное ощущение в животе усиливается в геометрической прогрессии. Я опять чрезвычайно благодарен за то, что хирургическая маска скрывает половину моего лица.
- Ее показания, - задумчиво размышляет он, - трудно сказать, как они будут восприняты. Хорошая ли она лгунья, и будут ли присяжные в состоянии разглядеть ее гребаную ложь?
Мое сердце дико колотится, а неприятное ощущение в животе вызывает тошноту.
- Я уверен, что присяжные воспримут ее историю такой, какая она есть, - спокойно говорю я, не отводя глаз от мистера Нельсона.
- В том то и дело, Тони, - он произносит это так, будто действительно старается мне что-то объяснить. – Присяжные увидят только то, что преподнесет им правительство. Милую невинную молодую женщину. Я знаю, о чем говорю. Ведь именно это я и увидел, когда познакомился с ней, - фыркает он. – Но милая невинная молодая женщина без каких-либо доказательств... вот это совсем другое дело.
Кровь болезненно пульсирует в моих жилах, стуча в ушах.
- С другой стороны, Тони, она ведь не настолько невинна, если ты понимаешь, что я имею в виду, - смеется он. – Мальчик мой, видел бы ты все то дерьмо, которое она разрешала мне с собой проделывать; и места, куда она позволяла мне засовывать мой член, просто умоляя меня сделать это с ней, - я резко поднимаю голову вверх и вижу, как темнеют его глаза. - Уф! - усмехается он, качая головой, словно вспоминая, как это происходило.
Я закрываю глаза, крепко сжимая в руке иглу, которой зашиваю мистера Нельсона.
- Хотел бы я, чтобы ты услышал, как сильно она при этом визжала, Тони. Как распутная девка, - смеется он. - Как шлюха, - подчеркивает он. – Которой она и является. Правительственная шлюха.
Он знает. Он, черт возьми, все знает.
Ярость окрашивает мой взор в такой же красный цвет, как и кровь, окружающая разрез на груди мистера Нельсона. Моя собственная грудь содрогается, а ноздри сильно раздуваются.
- Как знать? - смеется он. - Может быть, она даже трахает одного из них. Как ты думаешь, Тони? Она трахает кого-то из них?