Германии
20 августа 1944 года началась одна из крупнейших наступательных операций Красной Армии, вошедшая в историю под названием Ясско-Кишеневской. Наша дивизия шла в первом эшелоне и в первый же день заняла второй по величине город Румынии, город Яссы, а спустя несколько дней города Валуй и Хуши. Мы двигались строго на юг вдоль р. Прут. Когда операция была в самом разгаре, нам подали команду «стоп». Было приказано совершить марш в сторону молдавского города Унгены и погрузиться в эшелон. Все были в недоумении. 10 сентября на ст. Унгены погрузились в эшелон и двинулись на север в сторону Ровно, Ковеля. Конечной станцией был город Владимир-Волынский. На территории Западной Украины, особенно в районе Луцка, Львова, Тернополя, Владимир–Волынска, активно действовали бандеровцы, украинские националисты. От их рук погиб командующий фронтом Н.Ф. Ватутин. Часто из засад они нападали на наших солдат и особенно офицеров, зверски издевались над ними, а затем убивали. Вспоминается один случай.
В канун годовщины воссоединения Западной Украины с Советским Союзом меня вызвал к себе заместитель командира полка по политической части майор Березиков, приказал подготовить доклад, посвященный годовщине воссоединения, и прочитать его в одной из деревень км за 25-30 от места нашей дислокации, куда мы прибыли эшелоном. Прочитав доклад в деревне, я не думал ни о чем плохом. Был вечер. Один из местных жителей подошел ко мне, отвел меня в сторону и сказал: «То, что ты говорил, мы поняли. Тебя послали и приказали так говорить. Но ты мальчишка. Нам жалко тебя. Поэтому оставайся в моем доме на ночь, твою безопасность и безопасность солдата мы гарантируем, а завтра утром мы тебя проводим и ты поедешь к себе в часть». После такого разговора я понял, в какой серьезной ситуации я оказался вместе с ездовым. Эта деревня была переполнена бандеровцами. Когда мы стояли в районе разгрузки, наш полк участвовал в прочесывании лесов от бандеровцев. За сутки мы цепью прошли более 80 км, но ничего и никого подозрительного не нашли. Все они крестьяне, днем работают на поле, по ночам орудуют с оружием в руках.
Из Владимир-Волынска мы продвигались на запад, на польскую землю в район Сандомирского плацдарма. Здесь мы стояли долго, не воевали. И только 12 января 1945 г. с этого плацдарма совместно с частями польской армии начали изгнание врага с польской земли, освободили ряд городов. Пересекли польско-немецкую границу, вошли в логово врага. На пути форсировали ряд больших и малых рек, в т.ч. Вислу, Нейс, Одер. Немцы оказывали яростное сопротивление, и чем дальше мы продвигались к немецкой границе, тем сопротивление возрастало. Но силы были не равны, инициатива в наших руках, поэтому продвигались быстро.
В районе Чейнстохова нами был освобожден концлагерь, где содержались дети от 7 до 14 лет. У этих детишек немецкие врачи брали кровь для своих солдат. Дети были истощены, походили на скелеты и еле стояли на ногах, держась друг за друга.
В боях за польскую землю наша армия, по официальным данным, потеряла свыше 600 тыс. человек. Теперь поляки требуют от нас возместить ущерб, который нанесла Советская Армия во время пребывания на польской земле по Варшавскому договору. Какое кощунство! А кто возместит нам 600 тыс. жизней?
В районе города Лигница неоднократно приходилось видеть прославленного летчика-истребителя, трижды Героя Советского Союза полковника А.И. Покрышкина. По территории Германии по непонятным мне причинам мы много бродили. По занятой нами же территории возвращались назад, снова шли вперед почти по тем же дорогам. В ночь на 23 февраля 1945 года один батальон нашего полка форсировал реку Нейс, захватил плацдарм на левом берегу и закрепился. Утром 23 февраля я поехал за ранеными на этот плацдарм. К счастью, раненые были уже переправлены через реку на правый берег, но мне что-то понадобилось в этом батальоне. Я по кладям перешел через реку, отошел от кладей метров 200 вправо, и в этот момент немцы бросились в контратаку, которую поддерживали 12 танков.
Спустя несколько дней наша дивизия заняла город Бунцлау (ныне этот город переименован). В этом городе похоронено сердце М.И. Кутузова и сохранился памятник фельдмаршалу. Возле этого памятника все наши части проходили торжественным маршем.
Перед самым концом моего пребывания на фронте произошел еще один казус, чуть не стоивший мне жизни. В середине апреля 1945 г. на одном из рубежей наш полк задержался на несколько дней, занял оборону. Солдат как всегда было мало, поэтому в окопах они сидели метров на 20 друг от друга. В одну из ночей начальник штаба приказал мне собрать из тыловых подразделений полка (музыканты, хозяйственники, трофейная команда) человек 25 солдат и на передовой соединить траншеей две огневые точки, т.е. прокопать метров 100 траншеи. Передний край мне был хорошо знаком. Я ночью расставил солдат, а сам зашел к командиру роты в землянку. Часа в три ночи я вместе с ординарцем командира роты пошел проверять степень выполнения работ. Ночь была очень темная. Ординарец мне сказал, что мы сильно отклонились вправо. А я вижу на горизонте силуэты людей. Вдруг взвилась осветительная ракета. И, о ужас! Перед нами были немцы в метрах 25 от нас. Мы с ординарцем, что есть духу, рванули назад. Началась стрельба, но мы успели вскочить в укрытие. Когда стрельба стихла, нашли своих солдат и с ними возвратились в свои подразделения. Так я, за несколько дней до направления на учебу, чуть ли не угодил к немцам.
Числа 21-22 апреля 1945 г. меня вновь вызывает начальник штаба полка. Захожу, докладываю о прибытии. Здесь же сидит командир полка подполковник Степанов и начсандив майор м/с Останин. Командир полка поздоровался со мною за руку и шутя сказал: «Надеюсь, что теперь то мы немцев добьем и без тебя, а ты собирай манатки, да поезжай-ка в Академию, учиться надо». Сообщил мне о получении приказа о награждении меня орденом Отечественной войны II степени. Сказал, что орден я получу в штабе армии. Поблагодарил меня за добросовестный труд на поле брани, пожелал всего наилучшего. Начальнику тыла приказал одеть меня во все лучшее обмундирование. Человек едет в Ленинград.
В течение дня были оформлены все документы, личное дело под сургучной печатью отдано мне на руки. Я простился со своими сослуживцами, со старшим врачом полка капитаном м/с Бежаном Михайловичем Гелашвили. Мы крепко расцеловались и с вещевым мешком на плечах я тронулся в путь, теперь уже на восток.
Где шел, где ехал, так я добрался до штаба армии, который располагался километрах в 60 от нашей дивизии. Предъявил свои документы. Посмотрели на меня и сказали: «Отдыхай». На следующий день в санотделе армии меня привлекли к составлению какого-то отчета, после чего направили в сануправление фронта. В штабе армии мне вручили орден Отечественной войны II степени. От армии я был единственный кандидат на учебу. В штабе фронта нас оказалось шесть кандидатов на учебу, 4 еврея и двое русских. Много евреев было в сануправлении фронта, но зато ни одного в дивизии и полку. Когда я стал знакомиться с кандидатами на учебу, то почувствовал себя плохо. У всех 5 человек подготовка за среднюю школу была выше моей. Но никто из них не нюхал пороху и не слышал свиста пуль, никто из них не видел ни живого, ни мертвого немца. Оказывается, были и есть и такие «участники войны». Я подумал, что если есть на свете справедливость, буду бороться до конца. Документы были оформлены на всех нас шестерых, мне разрешили заехать в Демидов на 7 суток. Мы тронулись в путь. Так для меня закончилась война. Мы ехали через Краков, Варшаву, Брест, Минск. Каждый из этих городов представлял страшное зрелище. Все разбито, разворочено. Всюду груды кирпича и ни одного целого здания.
Итак, война для меня закончилась.
Всю войну я отвоевал в одном полку, стал ветераном полка. Несмотря на ранения и контузию, не покинул полк. Воевал на Западном, Сталинградском, Донском, Степном, втором и первом Украинских фронтах. Прошел все горячие точки войны, форсировал десятки больших и малых рек, чудом остался в живых. Наверно, родился в рубашке. Я не был храбрецом, но и не был трусом. Беспрекословно выполнял все приказы командиров, какими бы они не были трудными и опасными для жизни.
Меня часто спрашивают студенты, убил ли я хотя бы одного немца. Отвечаю: «Не знаю, думаю, что убил и не одного». Я долгое время был пулеметчиком, стрелял по немецким целям, по огневым точкам противника. Видел, как немцы падали. Но справа и слева от меня стреляли и другие пулеметы. Они тоже стреляли по этим же целям. Чья пуля угодила в цель, сказать трудно. Но глазом меня Бог не обидел. И, наконец, в бою не всегда огонь прицельный.
Какова же судьба моей родной 116 стрелковой Харьковской Краснознаменной ордена Кутузова дивизии?
Как я упоминал выше, в декабре 1941 – январе 1942 г. в глубоком тылу, под Читой, была сформирована 116 стрелковая дивизия. В ее составе: 548, 656 и 441 стрелковые полки, 406 артиллерийский полк, все спецбатальоны, роты и др. подразделения. 116 стрелковая дивизия впоследствии стала 116 Краснознаменной ордена Кутузова Харьковской стрелковой дивизией, а мой родной 656 стрелковый полк – 656 ордена Александра Невского стрелковым полком.
Длителен и сложен, велик и славен был боевой путь 116 Забайкальской дивизии. Получив боевое крещение в Подмосковье в марте-апреле 1942 г., дивизия с жесточайшими боями прошла через Сталинград, Белгород, Харьков, Полтаву, Кременчуг, Знаменку, Кировоград, Копани, Корсунь-Шевченков-ский, Умань, Ямполь, Бельцы, Яссы, Васлуй, Хуши в Румынии. Затем она с боями прошла Силезню, с юга обошла Бреслау и взяла направление на Берлин. Прошла Диттерсбах, Бунцлау, Бухвальде, Яуер, Ниски. Но до Берлина не дошла. Ее повернули на 180 градусов на юг, и она взяла направление на Прагу. Закончила свой боевой путь в г. Циттау, в нескольких километрах от Праги. Отсюда уже после Победы ее передислоцировали в район Самбора (Зап. Украина) и здесь ее расформировали. Так закончилось ее существование (рис. 2, 3).
Общая длина боевого пути, совершенного воинами 116 стрелковой дивизии от Калуги до Самбора, составила свыше десяти тысяч километров. По данным архива Министерства обороны СССР дивизия уничтожила 64270 солдат и офицеров противника, 15266 человек взяла в плен; вывела из строя 403
вражеских танка, 129 самоходных орудий, 301 бронетранспортер, уничтожила 1180 автомашин, 1542 пулемета, 742 орудия разного калибра, 745 минометов, 365 дзотов и дотов, 92 узла сопротивления, 9 самолетов, форсировала 34 реки, в том числе такие крупные, как Днепр, Буг, Днестр, Прут, Одер, Бобер, Нейсе. Освободила от немецкой оккупации 322 крупных населенных пункта, захватив внезапно четыре немецких концентрационных лагеря, сохранила жизнь 30 тысячам пленных солдат и мирных жителей, согнанных фашистами почти со всех стран Европы, захватила 173 танка и самоходных орудия, 1228 автомашин, 421 орудие, 483 миномета, 1419 пулеметов, 5065 автоматов, 1813 винтовок, 40 складов с оружием и различным военным имуществом.
Велики были потери личного состава и боевой техники дивизии. По данным начальника строевого отделения, лица, которое непосредственно вело учет всего личного состава дивизии, солдат и сержантов (офицерский состав в его компетенцию не входил) за все время существования 116 стрелковой дивизии, т.е. от момента ее формирования под Читой в январе 1942 г. до мая 1945 г. через дивизию прошло свыше 104 тыс. человек рядового и сержантского состава, т.е. дивизия была обновлена более 10 раз. Если к этой цифре еще добавить потери офицерского состава, то получится ужасающая картина. Из всех потерь 50% приходится на бои у стен Сталинграда, и 50% - на всю остальную войну. Из 656 стр. полка оставалось всего 7 человек коренных ветеранов с момента формирования до конца войны. Особенно велики были потери в Сталинграде.
О боевом пути дивизии написано несколько книг (А.Победоносцев. 116 Забайкальская, И.З.Черемных. Лихолетье. После войны и др.)
Раньше мои однополчане ежегодно встречались, вспоминали свою молодость, возлагали цветы на могилу своих товарищей. Сейчас все кануло. Осталась одна перестройка.
И этот раздел хочется завершить словами, начертанными на стеле мемориала на Мамаевом кургане: «Да, мы были простыми смертными, и мало кто уцелел из нас, но все мы выполнили свой патриотический долг перед священной матерью Родиной».
Ленинград.