Обозревая принятые нами карты, можно видеть, что в западной половине Империи большая часть площади занята штатами, а в восточной большая часть занята территориями. При этом в западной половине листы, занимающие центральную и западную Россию, представляют сплошные штаты. Двигаясь на восток, мы замечаем, что в листе южного Приуралья все занято штатами, за исключением незначительных северо-восточного и юго-восточного углов, а в листе Западной Сибири штаты, занимая все еще большую часть площади, тем не менее оставляют под территории уже довольно значительные участки на севере и юге. Лист южной России также почти сплошь занят 
штатами, за исключением небольших пространств на востоке и северо-востоке. Лист Финляндии на 2/3 занят штатом и на 1/3 на севере — территорией. В листе северной России около 2/3 площади занято штатами и около 1/3 на крайнем севере — территориями. Лист северного Приуралья занят почти весь территорией, за исключением своего юго-западного угла, где имеются небольшие участки штатов, а лист северозападной Сибири представляет уже всецело территорию. В карте русских пустынь почти все (за исключением полос по Сырдарье и Амударье) представляет территорию, а на карте русского Туркестана штаты жмутся к горам, тогда как все остальное пространство занято территорией. В восточной половине Империи только южные листы имеют большие или меньшие участки штатов, а все остальные листы сплошь заняты территориями. При этом штаты занимают около половины всего пространства лишь в листе Прибайкалья, а в остальных двух листах — верхнего и нижнего Приамурья — быстро выклиниваются, уступая свое место территориям. Итак, около половины всей площади Российской Империи занято штатами и почти столько же территориями. При этом территории приходятся большей частью на местности, либо лежащие в северных, весьма суровых климатических условиях, либо представляющие безводные пустыни южного типа, т.е., иначе говоря, территории Российской Империи отличаются значительной устойчивостью, так как по вышеуказанным причинам трудно ожидать скорого увеличения в них населения до нормы штатов. В восточной половине Империи до этой нормы может еще при благоприятных условиях заполниться в более или менее близком будущем значительная часть местностей, лежащих южнее 60° с.ш., но все, что находится к северу от этой параллели, обречено оставаться территориями на неопределенно долгое время. В отношении распределения штатов и территорий мы похожи на Канаду, с той только разницей, что в Канаде, по климатическим условиям, штатам суждено располагаться еще более узкой полосой в южной части страны.
Более быстрому обращению территорий в штаты самую существенную помощь оказывают усовершенствованные пути сообщения, представляющие фактор, наиболее способствующий сгущению населения.
О ПУТЯХ СООБЩЕНИЯ
Едва ли есть на земном шаре второе государство, которое для правильного своего развития нуждалось бы в большем абсолютном протяжении своей сети удобных путей сообщения, чем Россия. Соединенные Штаты Северной Америки и Канада, занимая каждая значительно меньшую площадь, чем Российская Империя, при условии одинакового уровня культуры, разумеется, требовали бы значительно меньшей абсолютной длины своих удобных путей сообщения. Китай тоже занимает значительно меньшую площадь и сверх того наполовину обладает естественными пустынями и высокими нагорьями и, при огромной нужде в усовершенствованных путях для своей густозаселенной восточной половины, нуждается лишь в немногих путях в пустынной западной половине; следовательно, при условии одинакового культурного уровня со всеми вышеупомянутыми государствами, его путевая сеть, естественно, должна бы быть также абсолютно короче сети России. Ни разу в истории человечества не было такого длинного протяжения государственной территории и сплошного земледельческого пояса, как в России, и ни разу столь густое население не обитало в таких высоких широтах. Вот почему вполне понятна и законна та лихорадочная поспешность, на которую мы фатально обречены с сооружением усовершенствованных путей сообщения. Понятно и то, почему мы так долго не выходили и еще долго не выйдем из стадии преимущественного сооружения длиннейших магистралей перед постройкой подъездных путей.
Система обсуждения степени нужды в тех или иных новых путях сообщения у нас еще весьма несовершенна, и этим объясняется значительная часть ошибок и непоследовательности в их сооружении. Нашу систему можно назвать келейным конкурсным состязанием заинтересованных лиц перед трибуналом из представителей правительства. При этом ни у судей, ни у состязующихся обычно нет надлежащего количества строго научных, вполне объективных данных для решения вопроса в том или другом направлении. Когда же, вследствие спорности вопроса, выясняется особенно острая нужда в них, то организуются специальные, дорогостоящие местные обследования, обыкновенно производимые чрезвычайно поспешно и страдающие всеми недостатками единовременного, субъективного, мимолетного наблюдения, вместо спокойного, объективного и длительного, которое может иметь место только при достаточном богатстве постоянными и преемственно строго периодически повторяемыми, беспристрастными и весьма подробными географическими и статистическими источниками, приспособленными к извлечению из них данных во всевозможных комбинациях. Географические же научные силы и общественные деятели силою вещей совершенно отстранены от возможности обсуждения проектов новых путей и узнают о них, как снег на голову, только из газетных хроник, причем мотивы конкурирующих проектов остаются им обыкновенно абсолютно неведомыми. Между тем своевременная и подробная осведомленность широких научных и общественных кругов относительно государственного и экономического значения новых путей, казалось бы, должна быть именно в интересах этих самых путей, вовремя привлекая к ним предприимчивость не случайную, узкоэгоистического типа, а с более широкими горизонтами и более правильной, в общественном смысле, постановкой дела.
Для России, с замерзаемостью вод на большей части ее пространства на срок полгода и более, всегда будут иметь большее значение 
железные пути, чем водные, несмотря на все преимущества последних в виде большей дешевизны доставки грузов. Тем не менее и водные пути заслуживают огромного внимания. В этом отношении нельзя не обратить внимания на единственный в своем роде, весьма стройный план необходимых России искусственных водных магистралей, принадлежащий В.Е.Тимонову. В этом плане впервые для водных путей взята вся Российская Империя целиком. Хотя многие части плана, как например, проведение водной магистрали через Забайкалье, и вызывают сомнения в их практической выполнимости, но этому плану никак нельзя отказать в ясности и строгой общей последовательности. План заключается, совершенно правильно с географической точки зрения, в ряде взаимно пересекающихся широтных и меридиональных водных магистралей, причем главная, Средне-Российская магистраль должна протянуться непрерывно от Варшавы до Владивостока.
Переходя к железным путям, следует прежде всего отметить те недостатки, которыми обычно сопровождалось и в значительной мере еще сопровождается у нас их проведение. Первый недостаток, существовавший еще недавно, но теперь постепенно уже, к счастью, сходящий на нет, — это пристрастие, из плохо понимаемой экономии, к узкоколейным и облегченного типа ширококолейным путям. Дело все в том, что они имеют смысл только в горных долинах и на труднодоступных горных перевалах, которым самой природой суждено навсегда остаться второстепенными подъездными путями. На нашей же однообразной, бесконечной равнине узкоколейные и облегченного типа ширококолейные подъездные пути силою вещей обращаются в первостепенные магистрали, и поэтому постоянно повторяющуюся двойную работу с усилением полотна и перешивкой пути можно назвать нашей характерной, но нелепой особенностью, основанной на недальновидной экономии при первой же прокладке пути. Второй недостаток составляет (если отбросить весьма многочисленные случаи чисто эгоистических интересов влиятельных лиц) хроническое предпочтение чисто технических соображений экономическим, вследствие которого железные пути пролагаются по безлюдным, гладким пустырям, где строятся великолепные станции, а оживленные, имеющие большое экономическое значение крупные населенные пункты и целые густозаселенные местности остаются в стороне от железных путей, обыкновенно в нелепом и досадном расстоянии каких-нибудь двух-трех верст. При этом пролагатели пути чаще всего крайне легкомысленно относятся к возможности перетягивания обойденного пункта к железной дороге, не обращая внимания на всю невыгоду совершенно лишних затрат населения на это перетягивание. Третий недостаток заключается в отсутствии общей строгой программы развития наших железных путей, которая со всеми подробностями должна была бы быть предметом постоянного широкого общественного и научного обсуждения, а не келейной канцелярской тайной хотя бы и самого мудрого из ведомств.
Но и при всей этой непоследовательности и случайности уже намечаются в общих чертах, так сказать, сами собой напрашиваются главные направления наших крупнейших магистралей, имеющих истинно государственное значение. На равнине Европейской России сеть железных путей гуще, чем где-либо в Империи. Здесь слишком мало оборудованными остаются пока только северная, восточная и юго-восточная ее части. Поэтому только последние нуждаются вообще еще в прокладке основных магистралей. На остальном же пространстве постройка новых магистралей сводится уже больше к типу кратчайшего соединения важнейших пунктов с экономическими или стратегическими целями вместо давно существующего более кружного направления, как например, недавно открытая магистраль Москва-Одесса, все еще откладываемая во второй своей половине магистраль Петроград-Орел и т.д. При этом далеко не всегда обращено внимание на возможное естественное продолжение наших магистралей за пределами России. Например, заботясь об Адриатической железной дороге через Сербию и строя магистрали Москва-Одесса и Петроград-Одесса, никто даже не заикнулся об их естественном продолжении на Балканский полуостров, хотя бы местными правительствами или международной компанией с иностранной колеей, скажем, путем доведения нашей ширококолейной магистрали до Измаила и оттуда иностранной колеей через Добруджу и Болгарию на прямое соединение с Царьградом и Афинами, имеющими в настоящее время непрерывные соединения только с Западной Европой. При этом упускается из виду, что такая дорога была бы вместе с тем и кратчайшим соединением России с Египтом и Палестиной и т.д. Слабо подвигавшиеся вперед до нынешней войны северные дороги, кроме чисто местного назначения для оживления малонаселенного севера, имеют огромное государственное значение; например, соединение Петрограда через Петрозаводск с Мурманом и ответвлением на Архангельск, прямое соединение Москвы с Мурманом через Петрозаводск, соединение Котласа с Архангельском и Улеаборгом и дальнейшее присоединение, соглашением со Швецией, этой линии за Торнео иностранной колеей с Нарвикской железной дорогой (в Норвегии) открывают возможности беспрепятственного вывоза русских грузов в Англию и Францию даже на время полной закупорки для нас Черного и Балтийского морей, т.е. всегда значительно развязывают нам руки в случае всяких внешних осложнений. На юго-востоке проведение западной и центральной магистралей в Закавказье значительно укрепляет наше положение по отношению к Персии и Малой Азии и т.д. На востоке Европейской России магистралям суждено непрерывно продолжаться в Азиатскую, а потому рассмотрение их должно быть совместно с последней. Направление наших магистралей в Азиатскую Россию уже давно приобрело совершенно естественным путем вид веера, сходящегося к Центральной России и Москве, с одной стороны, а с другой — сообщающим наши азиатские владения кратчайшими линиями с Балтийским и 
Черным морями. Сначала эти магистрали упирались как бы пальцами в Волгу, а затем одна за другой стали перешагивать через нее. В Азиатской России географический тип направления магистралей самой судьбой сводится к следующему.
Так как наш колонизационный пояс по направлению к Тихому океану имеет вид неширокой, чрезвычайно вытянутой и суживающейся к востоку широтной полосы, то само собой здесь намечаются три магистрали: 1) средняя, уже осуществленная в виде великого Сибирского железного пути; 2) более короткая южная, начинающаяся у Саратова, обслуживающая более широкую часть пояса, проходящая около южной границы земледельческого пояса со скотоводческим и вливающаяся в среднюю магистраль как можно дальше на востоке, например, где-либо у Нижнеудинска; к осуществлению этой магистрали по всей вероятности, будет приступлено в самом ближайшем времени; 3) северная, о которой пока еще мало говорят. Эта магистраль уже будет начата с постройкой Тавдинской железной дороги. Далее она, вероятно, направится на Тобольск, через обитаемые части Тарского урмана на Томск, Енисейск, на верхний конец Байкала и по северной части Амурской области на Николаевск-на-Амуре, пролегая около северной границы земледельческого пояса с лесным звероловческим. Все три параллельные магистрали будут соединены между собой в разных местах соединительными линиями наподобие ступенек веревочной лестницы. К таковым уже отчасти приступлено, как, например, с постройкой Алтайской и Кустанайской железных дорог. Впоследствии возникнут, вероятно, соединения Петропавловска с Акмолинском по плодородному Киргизскому мелкосопочнику, в разных местах Амурской области и пр.
Средняя Азия может соединиться с Европейской Россией только двумя железными путями: естественным продолжением своих двух великих рек Сырдарьи и Амударьи, текущих как раз по направлению к Европейской России. Один путь по Сырдарье уже осуществлен в направлении Самара-Ташкент, о другом по Амударье в направлении Саратов-Чарджуй был возбужден вопрос в 1890-х годах и произведены изыскания, но он оказался пока еще отложенным; однако он вновь возник, уже вследствие перегрузки ныне существующего Ташкентского пути. Наконец, близка к осуществлению громадная магистраль, соединяющая Туркестан с Сибирью и долженствующая служить к образованию одного громадного сплошного железного пояса близ нашей границы от самого Красноводска до Владивостока.
Позднее, вероятно, возникнут длинные магистрали и подъездные пути в направлении к северу и к югу от названных параллельных сибирских и среднеазиатских магистралей, оканчивающиеся тупиками, из них некоторые могут даже достичь Северного Ледовитого океана. Например, вовсе не так уж трудно осуществить, если бы понадобилось, даже теперь, первую меридиональную магистраль в наших азиатских владениях. Дело в том, что частные уральские железные подъездные пути к Богословской железной дороге порядочно уже перешагнули за 60-ю параллель. Если от них вывести линию на Березов-Обдорск, с одной стороны, а с другой — Кустанайскую железную дорогу проложить на Орск (таковая строится) и далее до соединения с Ташкентской линией, то само собой получится меридиоанальная, хотя и несколько изогнутая магистраль Ташкент-Обдорск через Урал. При проведении новых магистралей в Сибирь при всех обстоятельствах чрезвычайно выигрывает, и вполне справедливо, Екатеринбург, которому по его географическому положению суждено обратиться в настоящую уральскую столицу и перешагнуть значительно за сотню тысяч жителей.
В общем, сети железных путей Сибири суждено походить по общим линиям на сеть Канады, сети Европейской России — на сеть Соединенных Штатов, а железнодорожная сеть среднеазиатских владений должна иметь совершенно своеобразную конфигурацию сообразно с ее физико-географическими особенностями, а именно с двумя великими параллельными реками, текущими среди пустынь.
Заканчивая путями сообщения ряд мыслей об условиях могущественного территориального владения применительно к России, следует отметить, что русская колонизация, соприкасаясь на западе, юге и востоке с многолюдными государствами, имеющими свою многовековую историю и культуру, должна по этому самому существенно отличаться от европейско-американской колонизации тем, что во все продолжение русской истории имела и долго еще будет иметь несколько военно-мобилизационный характер в зависимости от безопасности границ на том или другом фронте, пока наконец новые наши колонизационные базы не будут оборудованы настолько прочно во всех отношениях, что смогут вполне сами за себя постоять.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Итак, перед нами встают следующие обширнейшие и сложнейшие вопросы, ждущие неустанной и беспристрастной научно-географической разработки: 1) мировая роль русской колонизации; 2) территориальные формы русского могущественного владения и наибольшая практическая пригодность тех или иных из них в настоящее время; 3) наши колонизационные базы и их оборудование; 4) пути сообщения в России и странах сопредельных, с точки зрения могущественного владения и оборудования колонизационных баз и 5) практическая картография России и стран сопредельных для своевременной осведомленности возможно широких кругов по вопросам политической географии России.
До последнего времени, можно сказать, научной политической географии России, за исключением немногих блестящих трактатов, вроде «Трех миров» В.И.Ламанского, его же программы этнографического отдела Русского Музея Императора Александра III, «Колонизационного значения России среди европейских народов» П.П.Семенова-Тян-Шанского, «Будет ли Тихий океан мировым путем» А.И.Воейкова и пр., почти не существовало. Нельзя же за нее признать сухой перечень границ, который нам вместо нее обычно подносился, — перечень утомительный и совершенно не нужный, так как всякая толково составленная карта гораздо больше говорит глазу и уму, чем самый обстоятельный перечень. Отсутствие политической географии у нас вполне понятно, так как оно было естественным следствием отсутствия легальной политической жизни. Ныне, с введением народного представительства, картина резко изменилась. Теперь уже несвоевременно говорить вместе с Тютчевым:
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать —
В Россию можно только верить.
Теперь именно настало то время, когда уже положительно нельзя не пытаться изо всех сил Россию умом понимать и измерять общим аршином, чтобы не остаться висеть в воздухе наивным мечтателем, за флагом всех других наций, совершенно реально преследующих ясно видимые ими цели и не идущих ни на какие компромиссы именно вследствие ясности понимания своих задач, которая всецело зависит от политико-географического воспитания. При этом, конечно, следует предостеречь от смешения политической географии с политикой в географии, в которую легко впасть при неопытности в постановке вопросов.
Семенов-Тян-Шанский. В.П. О могущественном территориальном владении применительно к России: Очерк по политической географии. Петроград. 1917
Текст дается по изданию: Рождение нации. (Серия альманахов "Арабески истории". Вып. 7) Сост. А.И. Куркчи. М., ДИ-ДИК. 1996. сс.593-616
Лекция вторая
| План курса. Колонизация страны как основной Факт русской истории. Периоды русской истории как главные моменты колонизации. Господствующие факты каждого периода. Видимая неполнота плана. Исторические Факты и так называемые идеи. Различное происхождение и взаимодействие тех и Других. Когда идея становится историческим фактом? Существо и методологическое Значение фактов политических и экономических. Практическая цель изучения Отечественной истории. ПЛАН КУРСА. Мы говорили о научных задачах изучения местной истории. Мы нашли, что основная задача такого изучения - познание природы и действия исторических сил в местных сочетаниях общественных элементов. Теперь, руководствуясь этой задачей, установим план курса. На протяжении всей нашей истории наблюдаем несколько форм или складов общежития, преемственно в ней сменившихся. Эти формы общежития создавались различными сочетаниями общественных элементов. Основное условие, направлявшее смену этих форм, заключалось в своеобразном отношении населения к стране - отношении, действовавшем в нашей истории целые века, действующем и доселе. КОЛОНИЗАЦИЯ, КАК ОСНОВНОЙ ФАКТ. Обширная восточноевропейская равнина, на которой образовалось русское государство, в начале нашей истории не является на всём своём пространстве заселённой тем народом, который доселе делает её историю. Наша история открывается тем явлением, что восточная ветвь славянства, потом разросшаяся в русский народ, вступает на русскую равнину из одного её угла, с юго-запада, со склонов Карпат. В продолжение многих веков этого славянского населения было далеко недостаточно, чтобы сплошь с некоторой равномерностью занять всю равнину. Притом по условиям своей исторической жизни и географической обстановки оно распространялось по равнине не постепенно путём нарождения, не расселяясь, а переселяясь, переносилось птичьими перелётами из края в край, покидая насиженные места и садясь на новые. При каждом таком передвижении оно становилось под действие новых условий, вытекавших как из физических особенностей новозанятого края, так и из новых внешних отношений, какие завязывались на новых местах. Эти местные особенности и отношения при каждом новом размещении народа сообщали народной жизни особое направление, особый склад и характер. История России есть история страны, которая колонизуется. Область колонизации в ней расширялась вместе с государственной её территорией. То падая, то поднимаясь, это вековое движение продолжается до наших дней. Оно усилилось с отменой крепостного права, когда начался отлив населения из центральных чернозёмных губерний, где оно долго искусственно сгущалось и насильственно задерживалось. Отсюда население пошло разносторонними струями в Новороссию, на Кавказ, за Волгу и далее за Каспийское море, особенно за Урал в Сибирь, до берегов Тихого океана. Во второй половине XIX в., когда только начиналась русская колонизация Туркестана, там водворилось уже свыше 200 тысяч русских и в том числе около 100 тысяч образовали до 150 сельских поселений, составившихся из крестьян-переселенцев и местами представляющих значительные острова почти сплошного земледельческого населения. Ещё напряженнее переселенческий поток в Сибирь. Официально известно, что ежегодное число переселенцев в Сибирь, до 1880-х годов не превышавшее 2 тысяч человек, а в начале последнего десятилетия прошлого века достигшее до 50 тысяч, с 1896 г. благодаря Сибирской железной дороге возросло до 200 тысяч человек, а за два с половиной года (с 1907 по июль 1909 г.) в Сибирь прошло около 2 миллионов переселенцев. Всё это движение, идущее преимущественно из центральных чернозёмных губерний Европейской России, при ежегодном полуторамиллионном приросте её населения пока ещё кажется малозначительным, не даёт себя чувствовать ощутительными толчками; но со временем оно неминуемо отзовётся на общем положении дел немаловажными последствиями. ПЕРИОДЫРУССКОЙ ИСТОРИИ КАК ГЛАВНЫЕ МОМЕНТЫКОЛОНИЗАЦИИ. Так переселение, колонизация страны была основным фактом нашей истории, с которым в близкой или отдалённой связи стояли все другие её факты. Остановимся пока на самом факте, не касаясь его происхождения. Он и ставил русское население в своеобразное отношение к стране, изменявшееся в течение веков и своим изменением вызывавшее смену форм общежития. Этот факт и послужит основанием плана курса. Я делю нашу историю на отделы или периоды по наблюдаемым в ней народным передвижениям. Периоды нашей истории - этапы, последовательно пройденные нашим народом в занятии и разработке доставшейся ему страны до самой той поры, когда, наконец, он посредством естественного нарождения и поглощения встречных инородцев распространился по всей равнине и даже перешёл за её пределы. Ряд этих периодов - это ряд привалов или стоянок, которыми прерывалось движение русского народа по равнине и на каждой из которых наше общежитие устроялось иначе, чем оно было устроено на прежней стоянке. Я перечислю эти периоды, указывая в каждом из них господствующие факты, из коих один - политический, другой - экономический, и обозначая при этом ту область равнины, на которой в данный период сосредоточивалась масса русского населения, - не всё население, а главная масса его, делавшая историю. Приблизительно c VIII в. нашей эры, не раньше, можем мы следить с некоторой уверенностью за постепенным ростом нашего народа, наблюдать внешнюю обстановку и внутреннее строение его жизни в пределах равнины. Итак, с VIII до XIII в. масса русского населения сосредоточивалась на среднем и верхнем Днепре с его притоками и с его историческим водным продолжением - линией Ловать - Волхов. Всё это время Русь политически разбита на отдельные более или менее обособленные области, в каждой из которых политическим и хозяйственным центром является большой торговый город, первый устроитель и руководитель её политического быта, потом встретивший соперника в пришлом князе, но и при нём не терявший важного значения. Господствующий политический факт периода - политическое дробление земли под руководством городов. Господствующим фактом экономической жизни в этот период является внешняя торговля с вызванными ею лесными промыслами, звероловством и бортничеством (лесным пчеловодством). Это Русь Днепровская, городовая, торговая. С XIII до середины XV в. приблизительно среди общего разброда и разрыва народности главная масса русского населения является на верхней Волге с её притоками. Эта масса остаётся раздроблённой политически уже не на городовые области, а на княжеские уделы. Удел - это совсем другая форма политического быта. Господствующий политический факт периода - удельное дробление Верхневолжской Руси под властью князей. Господствующим фактом экономической жизни является сельскохозяйственная, т. е. земледельческая, эксплуатация алаунского суглинка посредством вольного крестьянского труда. Это Русь Верхневолжская, удельно-княжеская, вольно-земледельческая. С половины XV до второго десятилетия XVII в. главная масса русского населения из области Верхней Волги растекается на юг и восток по донскому и средневолжскому чернозёму, образуя особую ветвь народа - Великороссию, которая вместе с населением расширяется за пределы Верхнего Поволжья. Но, расплываясь географически, великорусское племя впервые соединяется в одно политическое целое под властью московского государя, который правит своим государством с помощью боярской аристократии, образовавшейся из бывших удельных князей и удельных бояр. Итак, господствующий политический факт периода - государственное объединение Великороссии. Господствующим фактом жизни экономической остаётся сельскохозяйственная разработка старого верхневолжского суглинка и новозанятого средневолжского и донского чернозёма посредством вольного крестьянского труда; но его воля начинает уже стесняться по мере сосредоточения землевладения в руках служилого сословия, военного класса, вербуемого государством для внешней обороны. Это Русь Великая, Московская, царско-боярская, военно-землевладельческая. С начала XVII до половины XIX в. русский народ распространяется по всей равнине от морей Балтийского и Белого до Чёрного, до Кавказского хребта, Каспия и Урала и даже проникает на юг и восток далеко за Кавказ, Каспий и Урал. Политически все почти части русской народности соединяются под одной властью: к Великороссии примыкают одна за другой Малороссия, Белороссия и Новороссия, образуя Всероссийскую империю. Но эта собирающая всероссийская власть действует уже с помощью не боярской аристократии, а военно-служилого класса, сформированного государством в предшествующий период - дворянства. Это политическое собирание и объединение частей Русской земли и есть господствующий политический факт периода. Основным фактом экономической жизни остается земледельческий труд, окончательно ставший крепостным, к которому присоединяется обрабатывающая промышленность, фабричная и заводская. Это период всероссийский, императорско-дворянский, период крепостного хозяйства, земледельческого и фабрично-заводского. Таковы пережитые нами периоды нашей истории, в которых отразилась смена исторически вырабатывавшихся у нас складов общежития. Пересчитаем ещё раз эти периоды, обозначая их по областям равнины, в которых сосредоточивалась в разные времена главная масса русского народонаселения: 1) днепровский, 2) верхневолжский, 3) великорусский, 4) всероссийский. ФАКТЫИ ИДЕИ. Боюсь, что изложенный мною план курса вызовет в вас одно важное недоумение. Я буду излагать вам факты политические и экономические с их разнообразными следствиями и способами проявления - и только, ничего более. А где же, может быть, спросите вы, домашний быт, нравы, успехи знания и искусства, литература, духовные интересы, факты умственной и нравственной жизни - словом, то, что на нашем обиходном языке принято называть идеями? Разве они не имеют места в нашей истории или разве они - не факторы исторического процесса? Разумеется, я не хочу сказать ни того ни другого. Я не знаю общества свободного от идей как бы мало оно ни было развито. Само общество - это уже идея, потому что общество начинает существовать с той минуты, как люди, его составляющие, начинают сознавать, что они - общество. Ещё труднее мне подумать, что идеи лишены участия в историческом процессе. Но именно в вопросе об исторической дееспособности идей, боюсь, мы можем не понять друг друга, и потому я обязан наперёд высказать вам свой взгляд на этот предмет. Прежде всего обратите внимание на то, что факты политические и экономические отличаются от так называемых идей своим происхождением и формами или способами проявления. Эти факты суть общественные интересы и отношения, и их источник - деятельность общества, совокупные усилия лиц, его составляющих. Они и проявляются в актах не единоличного, а коллективного характера, в законодательстве, в деятельности разных учреждений, в юридических сделках, в промышленных предприятиях - в обороте правительственном, гражданском, хозяйственном. Идеи - плоды личного творчества, произведения одиночной деятельности индивидуальных умов и совестей, и в своем первоначальном, чистом виде они проявляются в памятниках науки и литературы, в произведениях уединенной мастерской художника или в подвигах личной самоотверженной деятельности на пользу ближнего. Итак, в явлениях того или другого порядка мы наблюдаем деятельность различных исторических сил - лица и общества. ИХ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ. Между обеими этими силами, лицом и обществом, между индивидуальным умом и коллективным сознанием происходит постоянный обмен услуг и влияний. Общественный порядок питает уединённое размышление и воспитывает характеры, служит предметом личных убеждений, источником нравственных правил и чувств, эстетических возбуждений; у каждого порядка есть свой культ, своё сгеdo, своя поэзия. Зато и личные убеждения, становясь господствующими в обществе, входят в общее сознание, в нравы, в право, становятся правилами, обязательными и для тех, кто их не разделяет, т. е. делаются общественными фактами. |
(Ключевский В.О. Лекция 2)