Что делает с нами Интернет? 5 глава

... Когда Кристофер Робин вырос из своих детских игр и не мог больше все время проводить в Лесу, он позвал Винни—Пуха в Зачарованное Место и там они договорились не забыть друг друга даже когда К. Р. будет сто лет (а Пуху — девяносто девять). «Я они пошли. Но куда бы они ни пришли и что бы ни случилось с ними по дороге, — здесь, в Зачарованном Месте на вершине холма в Лесу, маленький мальчик будет всегда, всегда играть со своим медвежонком»... [137].

Жители Интернета: психологические особенности и перспективы развития

4.1. Характер и эмоциональная сфера

«По образу и подобию...»

Изучение специфики развития личности в виртуальной среде, где от­ношения между образом и движением строятся не так, как в естественной для человеческой психики природной среде, не может обойтись без об­ращения к тому слою индивидуальности, который наиболее тесно связан с телесностью человека и с теми задачами, которые ставит перед психикой необходимость адаптации к определенным физическим параметрам окру­жения. Начать такое исследование нам представлялось целесообразным с изучения черт характера, которые, с одной стороны, формируются на ба­зе свойств темперамента и обеспечивают оптимальные способы исполь­зования имеющихся у конкретного индивида энергоресурсов, а, с другой, ориентированы на адаптацию к социальному окружению и вырабатыва­ются «в процессе взаимодействия с социумом в конкретных культурно-ис­торических условиях жизнедеятельности» [180]. Интернет, выступающий и как физическая среда (с весьма специфическим, но вполне определен­ным набором характеристик-требований к субъекту деятельности), и как пространство культуры, предоставляющей в распоряжение своего носи­теля определенные средства категоризации и реагирования, может быть описан с помощью тех черт характера, которые отличают уже адаптиро­вавшихся к его условиям людей. Черты характера, по мнению В. М. Руса- лова [180], формируются как «устойчивые поведенческие стратегии, опи­рающиеся на позитивный и негативный личный опыт в преодолении новых ситуаций». А. Г. Шмелев [220] указывает на то, что измерение ин­дивидуальных различий строится на процедуре «помещения» испытуемых, адаптированных к существованию в разных средах, в некую обобщенную, неспецифическую для изучаемого признака ситуацию, где они демонстри­руют разницу в привычном, стереотипном поведении именно потому, что их способы реагирования, их установки, диспозиции, черты характера сложились под влиянием жизни в определенных — и различающихся, — условиях. Так, склонность к риску формируется у того, кто вырос в среде, где риск оправдан и приносит успех, а осторожность появляется как черта характера, если среда положительно подкрепляет осмотрительность и от­рицательно — безрассудность. Таким образом, изучение черт характера может служить инструментом к выявлению тех специфических условий какой-либо среды, которые отличают ее от других и позволяют выделять ее как системное целое, «фигуру». Именно эта задача выявления систе­мообразующих параметров Интернет-среды была поставлена нами при изучении черт характера разработчиков и жителей Интернета.

Второе соображение, которое заставляет нас обратиться к изучению характера носителей Интернет-культуры — это возможность обсудить на данном материале проблему «наследования» качеств создателя некото­рой искусственной среды ее потребителем, обитателем, или — в общем виде — проблему подобия тварного существа своему творцу. Некоторые авторы считают, что именно это свойство конституирует культуру: «Куль­турная природа киберпространства выражается в том, что его форма пол­ностью определяется представлениями и склонностями создателей» [403]. Искусственная, созданная со специальной целью среда, задавая новые условия существования своему обитателю, фактически формирует его как носителя тех качеств, которые отвечают возможностям пользования все­ми благами данной среды. Таким образом, создатель среды, в пределе — отдельной вещи, формирует и того человека, который сможет пользовать­ся этой вещью и жить в этой среде, и чем полнее искусственная среда удовлетворяет потребности своего пользователя, тем в большей степени последний оказывается внутренне связанным с создателем среды.

Вещь не только несет на себе отпечаток индивидуальности своего создателя, но и опосредствует отношения творца вещи и ее пользователя. Анализ этого явления дан в работе В.Н.Топорова [196] «... в вещи, как в зеркале, отражается замысел Бога относительно этой вещи. Из этого аспекта „бога-вещного" подобия вытекает для человека, имеющего дело с вещами, очень важное следствие: вещь в силу описанного ее подобия ведет человека к Богу, и человек, пользуясь вещами по своим „низким", собственно человеческим нуждам, должен помнить, что через них он всту­пает в общение с Богом и Бог через них говорит с человеком». Иными словами, в терминологии теории деятельности, то, что для потребителя выступает как условие его деятельности, то для создателя являЬтся це­лью — представлением о результате действия, и у потребителя всегда есть возможность проникнуть в замысел создателя, а если речь идет не об от­дельной вещи, то и в Образ мира творца, — достаточно лишь усилия по осознанию условий своей деятельности и рефлексии своих качеств как результата адаптации к этим условиям.

В случае Всемирной Сети мы имеем дело не с единичной вещ^ю, а с целым миром предметов и технологий, составляющих самодостаточ­ную, замкнутую на себя реальность, представляющую собой среду обита­ния тех, кто ощущает себя жителями этой виртуальной «планеты». Следо­вательно, особенности картины мира разработчиков сетевых ресурсов — этого коллективного демиурга, — откристаллизовываясь в свойствах Ин­тернета, задают условия существования для его жителей. Предъявляемые этой средой требования к человеку, в свою очередь, формируют у него определенный «сетевой» характер, подобно тому, как социально-истори­ческие и этно-географические условия существования приводят к фор­мированию социального и национального характера (ср.: Фромм, Клю­чевский и др.). Сами же разработчики, создавая среду обитания для жи­телей, не являются в психологическом плане ее продуктом. Таким обра­зом, отношения между «мировоззренческим» компонентом черт характера разработчиков и операциональным компонентом черт характера жителей Интернета могут рассматриваться как модельный пример соотношения свойств тварного существа и свойств его творца.

Использовался опросник черт характера Русалова—Маноловой (ОЧХ).

Опросник содержит 80 утверждений, дающих вклад в 10 шкал. Особенностью данной методики является возможность содержательно интерпретировать не только высокие показатели по шкалам (как акцен­туацию), но и низкие (как дезакцентуацию). Авторами опросника пред­ложена интерпретация акцентуаций, включающая списки адаптивных и дезадаптивных черт, профессиональных особенностей, стрессогенных ситуаций, типичных способов совладания со стрессом и описание па­тологической динамики характера.

Нашу выборку составили молодые люди в возрасте от 19 до 25 лет, различающиеся как отношением к Интернету (пользователи, разработ­чики, жители), так и стажем сетевой активности («молодые специа­листы» со стажем от полугода до трех лет, «долгожители» со стажем свыше 3,5 лет). Отметим, что часть наших испытуемых, являясь жите­лями и даже разработчиками Интернета с 12-14 лет, к студенческому возрасту уже вошли в группу долгожителей. Для выявления значимых различий использовался критерий Манна—Уитни, а для оценки связ­ности шкал во внутригрупповых данных использовался коэффициент ранговой корреляции Спирмена.

Рассмотрим результаты сравнения двух экспериментальных групп но­сителей Интернет-культуры — разработчиков и жителей, и контрольной группы — пользователей. Были обнаружены значимые отличия данных экспериментальных групп от контрольной и не найдены различия между экспериментальными группами. Группа разработчиков отличается от кон­трольной по шкале циклотимностъ (акцентуация у половины испытуемых экспериментальной группы) и шкале гипертимность (значимо более низ­кие значения в экспериментальной группе). Группа жителей имеет значи­мо более низкие показатели по шкалам застреваемость и педантичность.

При разбиении выборки по стажу получены следующие значимые различия: группа долгожителей отличается более низкими показателями по шкалам гипертимность и демонстративность и более высокими — по шкале циклотимностъ.

Циклотимностъ как акцентуация характеризуется, как известно, на­личием двух фаз в поведении и самочувствии: в гипертимной фазе это активные, общительные, оптимистичные люди, в фазе спада они замкну­ты, пассивны. Интернет-среда и работа программиста в ней предоставля­ет возможность быть активным, целеустремленным и общительным тогда и в такой мере, когда и в каком объеме у человека появляются для этого внутренние ресурсы.

Самооценка циклотима долгое время остается неустойчивой и не­адекватной, поскольку человеку необходимо накопить опыт пребыва­ния в двух фазах и принять существование двух столь различных частей в структуре образа Я. Возможно, непредсказуемость собственного Я и тол­кает программиста к созданию виртуальной среды, среды, постоянно из­меняющейся и полной неожиданностей, но одновременно — рукотворной и потому питающей уверенность субъекта в достаточности интеллектуаль­ных средств в решении проблем, в частности, проблем общения и само­познания. В. М. Русалов и О. Н. Манолова указывают на то, что циклотим нуждается в коррекционных мероприятиях: «Индивид продуктивно может смоделировать и реализовать одну из фаз. Наступление другой приводит его в замешательство... С возрастом дистимная фаза удлиняется, реализа­ция гипертимных программ затруднена. Однако стереотипы, сложивши­еся у индивида в отношении своих возможностей продолжают оказывать влияние на мотивационную сферу...» [180]. Интернет-культура во многом формируется под такой коррекционный запрос.

В качестве стрессогенных для этих людей выступают ситуации:

• эмоционального отвержения или разлуки с близкими,

• конкурентные отношения и ущемление достоинства человека,

• необходимость длительного сохранения заданного уровня трудоспо­собности,

• невозможность реализации прежних программ.

Сами по себе эти ситуации вполне обычны в человеческой жизни, но при формировании новой среды существования вполне естественно за­даться целью минимизировать возможность их возникновения. Действи­тельно, в условиях Интернет-среды таких ситуаций легко можно избежать:

• переживание эмоционального отвержения и ущемления чувства соб­ственного достоинства не может развернуться в полном объеме в от­сутствии телесной проявленности субъекта и даже его анонимности,

• переживание разлученности не будет столь острым благодаря почте и «аське»,

^з *

• свобода планирования работы, развлечений и общения в Сети С1 и- жает риск попадания в ситуацию вынужденной работоспособности, конкуренции и непредвиденного краха поведенческих стереотипов.

Застреваемостъ и педантичность представляют собой черты харак­тера, опирающиеся по данным авторов теста на такую характеристику темперамента, как психомоторная выносливость. Заниженные (по сравне­нию с контрольной группой) показатели свидетельствуют о более низкой, чем необходимо для обычной жизни, выносливости жителей Интернета и сосредоточенности на достижении собственных целей и поддержании порядка (как в быту, так и в делах и планах).

Представляется интересным на этом материале рассмотреть механизм перевода свойств среды (в нашем случае — технологических инвариантов информатики) в характеристики культуры.

Культура, как показано в работах антропологов и историков культу­ры (см., например, [96]), существует в поле бинарных оппозиций. Более того, именно выделение неких двух ярких и противоположных харак­теристик только и позволяет описать данную культуру как целое. Так, известный историк искусства Н. Певзнер в своей работе «Английское в английском искусстве» подчеркивает: «Исследования истории стилей, равно как и культурной географии народов, могут быть успешными, если они основаны на принципе противопоставлений, то есть на сравнении пар противоположных друг другу свойств. Английское искусство — это Констебл и Тернер, это дом правильной планировки и окружающий его нерегулярный сад» [158]. Как подчеркивает Ю. Л. Бессмертный, культура может быть описана не через усреднение, а через определение границ возможного отклонения индивида от стереотипа [24]. Эта позиция близка развиваемым Дж. Келли представлениям о принципиальной биполярно- сти личностных конструктов. По-видимому, работа субъекта — индивиду­ального или коллективного — по созданию картины мира всегда опирается на обнаружение двухполюсной шкалы, скрытой в свойствах среды. Эти свойства, взятые вне контекста задачи построения образа, никак между собой не связаны и могут встречаться в самых разнообразных сочетани­ях, определяя специфику конкретной среды, но вместе составляя сумму, а не целое. В. Ф. Петренко так говорит об этом: «... хотя принцип би- нарности является достаточно универсальной формой, к которой тяготеет человеческое сознание при категоризации мира,..., тем не менее измере­ния, образующие бинарную шкалу, могут иметь различную генетическую природу, и их противопоставление является специфичным для данной культуры, данной социальной, возрастной, половой группы или для дан­ного конкретного индивида» [161].

Двухполюсность Интернет-культуры была обнаружена нами в чертах «национального» сетевого характера и в соответствующих ему свойствах среды, к которым происходит адаптация субъекта. Условно эту шкалу вслед за пионерами хакерства можно назвать «требование свободы». С одной стороны, носители Интернет-культуры в лице разработчиков ее средств отличаются большей неопределенностью образа Я и непредсказуемостью (прежде всего для самого субъекта) поведения и настроения. С другой стороны, основные потребители этих сетевых средств — находящие в Ин­тернет-культуре предмет своих потребностей жители — нуждаются в фи­зически менее обременительной и социально менее регламентированной среде обитания. Таким образом, гипертимности как черте, востребован­ной в обычной реальности противостоит изменчивое и необремененное упрямством и уважением к порядку Я субъекта деятельности в виртуаль­ной реальности. Соответственно, среда, к которой хорошо адаптированы и разработчики, и жители Интернета — это среда, в которой нет стрес- согенных для циклотимов ситуаций, но есть ситуации стрессогенные для застревающих и педантичных (люди с такими чертами характера «вымы­ваются» из сетевых сообществ). Воспользуемся идей квадриполярности А. Г. Шмелева [220] и сравним списки дезадаптивных черт для циклоти­мов, с одной стороны, и адаптивных черт застревающих и педантичных, с другой. Свойства Интернета как среды обеспечивают возможность сдви­га востребованных в этой культуре черт по шкале «требование свободы»:

• от полюса «четкое следование нормативам» к полюсу «ролевая не­определенность»,

• от «низкая эмоциональность в прогнозируемых условиях» к «пара­доксальные эмоциональные реакции»,

• от «высокая работоспособность» и «надежность и аккуратность» к «от­сутствие последовательности в принятии и реализации решений»,

• от «принципиальность и бескомпромиссность» и «требовательность к себе и другим» к «неустойчивая самооценка»,

• от «длительное сохранение интереса к одному объекту» к «немотиви­рованные поступки».

То, к чему хорошо приспособлены застревающие — «высокая конку­рентоспособность» — выступает как стрессогенная ситуация для циклоти- ма. Итак, Интернет-культура, с точки зрения внешнего (инокультурного) наблюдателя, толкает человека от порядка к вседозволенности, а с точки зрения того, кому на индивидном или личностном уровне трудно стре­миться к победе в борьбе за «свое», — это пространство свободы само­определения и самореализации.

Картина интеркорреляций черт характера в экспериментальных груп­пах весьма отличается от того, что наблюдается в контрольной группе.

Наиболее связаны между собой оказались результаты внутри кон­трольной группы: циклотимностъ имеет высокие корреляции (на уровне значимости 0,001 и 0,01) с пятью шкалами, гипертимность, экзальтиро­ванность и дистимность — с четырьмя. В группах разработчиков и жите­лей максимальное число корреляций приходиться на. экзальтированность, но составляет только четыре шкалы, при этом уровень большинства кор­реляций ниже, а в группе жителей уровень большинства корреляций — 0,1 и 0,05, при этом уровень 0,001 отсутствует вовсе. Это свидетельствует, на наш взгляд, о меньшей унифицированности требований виртуальной среды к своим посетителям — люди с самыми разными чертами характе­ра могут оказаться успешными в этом месте, особенно в роли «жителя» Интернета.

Структура связей между чертами характера в разных группах также оказалась различной. Наиболее значимой, «стержневой» чертой характера в контрольной группе является гипертимность. С ней отрицательно связа­ны циклотимностъ (р < 0,001), дистимность (р ^ 0,001) и педантичность (р < 0,01), положительно — демонстративность (р < 0,001). В группах но­сителей Интернет-культуры такой чертой оказалась экзальтированность, связанная положительно с эмотивностью, тревожностью, демонстратив­ностью и педантичностью. В целом группа разработчиков демонстриру­ет более высокий уровень связей между шкалами, чем группа жителей.

Итак, Интернет-среда явно предъявляет менее жесткие, чем внешняя реальность, требования к оптимистичности, коммуникативности и скорости в психомоторной и интеллектуальной сферах (по данным Русалова и Маноло- вой есть связь между гипертимностью, демонстративностью, дистимно- стью, циклотимностью и этими свойством темперамента [180]) и более высокие требования к готовности ярко и бурно переживать свои и чужие эмоциональные состояния. Другими словами, виртуальная среда позволяет людям с разными энергетическими, коммуникативными и скоростными возможностями проявлять себя в опосредованном общении. Главным при этом оказывается способность демонстрировать — но лишь вербально и, при желании, отсроченно! — эмоциональность и эмпатичность.

Отметим, что истинная демонстративность этой средой не поддержи­вается, поскольку отсутствие референции («невидимость», невозможность для индивида оказаться в центре внимания) является наиболее стрессоген- ной ситуацией для демонстранта. Неудивительно, что показатели по этой шкале в группе долгожителей Интернета значимо ниже, чем в группе тех, кто работает и живет в этой среде сравнительно недолго.

Остановимся кратко на тех результатах, которые можно получить при изучении характерологических особенностей постоянных пользователей Интернет-ресурсов, если исследование проводить на специальном под­множестве — группе добровольцев.

Н. РеЫе & О. Оипп провели в 1997-1998 г. сетевой опрос 445 пользо­вателей. Им предлагался список из 27 вопросов, направленных на выяв­ление отношения к Интернету, вызываемых им чувств и представлений, а также опросных данных самих испытуемых. Среди них был вопрос о том, считает ли респондент себя «зависимым». Кроме того, испытуемые запол­няли опросник Бека (Веек Оергезяюп 1пуеп1огу) и Шкалу Айзенка (Еухепск 1п(хоуегаоп/Ех1гоуегзюп 8са1е). Получены данные о том, что определяемая на основе самооценки испытуемых Интернет-адциктивность положитель­но связана с интроверсией и депрессивными переживаниями [518].

В работе, выполненной под нашим руководством А. Агаповой, данные по методике ОЧХ собирались путем опроса добровольцев из числа посе­тителей нескольких форумов. Сравнение данных этой экспериментальной группы с данными нашей контрольной группы выявило наличие значи­мо более высоких показателей по шкале дистимности. На наш взгляд, эти результаты, как и сходные по смыслу данные зарубежных авторов, указывают на специфику проблем тех пользователей Интернета, которые, стремясь к общению, но не имея возможности в силу определенных осо­бенностей характера удовлетворять эту потребность в непосредственном контакте, вынуждены прибегать к межличностному общению, опосред­ствованному не только Интернетом, но и психологическими тестами.

Полученные в нашем основном исследовании данные — отсутствие значимых различий между показателями группы разработчиков Интернета и группы его жителей при наличии существенных отличий данных каждой из них от данных контрольной группы, — позволяет делать определенные предположения и о механизме «наследования» качеств в паре Творец- Тварь. Свойства разработчиков и свойства жителей Сети, как мы видели, не совпадают, если сравнивать их по отдельности со свойствами «не-ин- тернетчиков», но все же имеют столь много точек пересечения, что их ха­рактеры выступают для внешнего наблюдателя (в данном случае — иссле­дователя, применяющего методы математической статистики) как подоб­ные. За счет чего формиру­ется это подобие, что стано­вится «точкой соприкоснове­ния» для двух коллективных субъектов Интернет-деятель­ности? Для среды, созданной современными 1Т, пересече­ние траекторий деятельности разработчика и жителя про­исходит в области пользова­тельских интерфейсов. Заме­тим, что эта «зона контакта» еще 10 лет назад была суще­ственно уже, так что история развития Интернет-програм­мирования и его научных и философских оснований мо­жет рассматриваться как история диалога Программистас Пользователем, причем последний развивался и изменял свой облик под влиянием представлений о нем первого (80-90-е гг. породили даже целое направление работ в области искусственного интеллекта: создание модели пользователя).

В целом же, процесс создания жителя Интернета «по образу и подо­бию» разработчика выступает как процесс скоординированного опредме­чивания потребностей реального и виртуального субъектов.

Для разработчика постоянный и благодарный пользователь ресур­сов — это «идеальный партнер». В профессиональной деятельности раз­работчика этот образ выполняет такую же роль как «идеальное Я» в само­сознании человека: нереалистичный и плохо дифференцированный образ формирует неверные ожидания и провоцирует применение неадекватных средств решения проблем — и созданный программистом продукт не на­ходит своего потребителя, не включаясь, тем самым, в «вещный мир» Сети. Развитие же сетевого пространства обеспечивается только тем про­граммным продуктом, создатель которого взял на себя труд вступления в диалогические отношения с пользователем, признания его полноцен­ным субъектом общения и построения модели пользователя (не обязатель­но доведенной до уровня формализации). Такая активность побуждается актуализированной потребностью в общении, а направляет ее в данном случае образ пользователя — того, кто еще не существует в реальности, но возникнет в Сети, когда программист сумеет создать там условия его существования.

Для жителя Интернета коллективный создатель этой среды также выступает как виртуальный партнер, как некое невидимое и неведомое существо, о свойствах которого он может судить лишь по особенностям сетевых ресурсов. Единственное, что известно про этого партнера точ­но, так это то, что он заинтересован в существовании жителей — ведь именно созданная им среда позволяет жителям удовлетворять с помо­щью Интернета самые разнообразные свои потребности, причем так, что опредмечивание потребностей сетевыми «предметами» оказывается более приятным, чем в «естественной» среде.

Таким образом, разработчик создает среду для такого пользовате­ля, которого он может себе представить в качестве идеального партнера, а жителем начинает себя чувствовать тот, кого эта роль устраивает больше, чем любая другая. Искренняя же привязанность к своему виртуальному Партнеру и доверие к Нему объективно составляют основу самого суще­ствования мира Интернет.

В заключение остановимся кратко на данных, полученных при срав­нении черт характера (методика ОЧХ, опросник на самомониторинг Снай- дера) новичков и «долгожителей» Интернета. В первую группу вошли ис­пытуемые, чей сетевой стаж не превышал стажа «молодого специалиста», т. е. 3-х лет; вторая группа была составлена из тех, кто живет или работает в Сети более 4-х лет. Получены следующие значимые различия (по кри­терию Манна—Уитни): группа долгожителей отличается большей выра­женностью такой черты как циклотимностъ и сниженными показателями по шкалам гипертимности, демонстративности (ОЧХ) и самомониторинг (методика Снайдера). Таким образом, длительная активность, опосред­ствованная Интернетом, возможна лишь для тех, кто либо меняет свой характер в сторону снижения внешней активности и демонстративности, либо исходно обладает определенной независимостью от внешнего успеха и признания.

Природа киберагрессии

Итак, как показывает изучение характерологических особенностей тех, кто стремится как можно больше своих задач решать с опорой на се­тевые ресурсы, главная черта Интернет-деятельности — телесная непред­ставленность субъекта деятельности — и есть то, что привлекает большин­ство пользователей. Возможность многие дела делать, лежа на диване или сидя в кресле, очень важна именно для людей с низкой психомоторной эргичностью. В обычной реальности им может не хватать настойчивости при преодолении препятствий, в случае, если эта настойчивость должна выражаться и в физической активности. Таких людей часто упрекают в ле­ни и безответственности, и только Интернет позволяет им проявить свою активность в приемлемых для них формах.

Существуют, однако, такие формы человеческой активности, которые в принципе невозможны вне телесного контакта. К ним, в первую очередь, относится физическая агрессия. Что происходит с агрессивностью чело­века в среде, не предоставляющей средств для физической и адресной агрессии? За счет чего возникает хакерство и другие виды девиантного поведения, если, как можно ожидать, в среду Интернет удачно инте­грируются люди, не обладающие высокой личностной агрессивностью? Изучение психологических механизмов агрессивного поведения в Сети может не только способствовать выявлению причин киберпреступности, но и позволит продвинуться в понимании механизмов трансформации телесности в среде виртуального существования.

Исследования агрессия и ее представленности в картине мира пока­зывают, что агрессивное поведение, и, в частности, склонность к экстре­мизму и терроризму, может быть связано не с личностной агрессивностью, а обуславливаться имплицитной теорией агрессии, содержащейся в кар­тине мира субъекта. Д. Зильманн [537] выделяет существование агрессив­ных действий, которые не только не выходят за рамки социальных норм, но и «служит социальным нормам». В определении «культурного насилия» Й. Галтунг делает акцент на тех аспектах культуры, представленных рели­гией, идеологией, искусством, наукой, которые могут быть использованы для оправдания двух других форм насилия. А. Вежбицка [39] указывает на роль языка в разграничении допустимого и неоправданного для дан­ной страны насилия общества и/или государства в отношении отдельных граждан. Л. Бэрон, проведя анализ данных по 50-ти штатам США и округу Колумбия, получил результаты, подтверждающие гипотезу о том, что, чем выше объем санкционированного агрессивного потенциала, *ем выше коэффициент насильственных преступлений в данном обществе. Таким образом, многие исследователи агрессии, несмотря на различия в рас­становке акцентов, поднимают одну и ту же проблему: культура задает нормы агрессии и является первостепенным источником формирования деликвентного поведения. Эти представления о механизмах агрессивного поведения позволяют по-новому взглянуть на информационный т(рро- ризм, хакерство и насилие в виртуальной среде; становится возможной постановка вопроса о «культуральной» специфике агрессивного поведе­ния в Интернете. Можно предположить, что уникальные свойства Интер нет-среды, определяющие особый характер действования в ней субъекта, накладывают свой отпечаток и на агрессивность людей, вовлеченных в со тевую активность.

Исследование агрессивности носителей Интернет-культуры включи ло в себя диагностику уровня агрессии с помощью методики Басси Перри, теста фрустрационного реагирования Розенцвейга и проективной

методики «Рисунок несуществующего животного», а также оценку уров­ня легитимизируемой агрессии с помощью модифицированной методики М. Хогбена.

Опросник Басса—Перри [81] состоит из 29 утверждений ипостроен по принципу самоотчета, в котором по пятибалльной шкале предлага­ется оценить склонность исследуемого к враждебным мыслям и таким способам реагирования, как гнев и физическая агрессия.

Методика изучения фрустрационных реакций Розенцвейга состоит из 24 рисунков, на которых изображены два человека или более, занятые еще не законченным разговором. Ответ испытуемого, данный за одного из собеседников, оценивается с точки зрения двух критериев: направ­ления реакции и типа реакции. Направления реакции: 1) экстрапуни- тивные реакции направлены на живое или неживое окружение в форме подчеркивания степени фрустрирующсй ситуации, в форме осуждения внешней причины фрустрации или вменения в обязанность другому ли­цу разрешить данную ситуацию; 2) интропунитивные реакции направ­лены на самого себя; испытуемый принимает фрустрирующую си туацию как благоприятную для себя, принимает вину на себя или берет на се­бя ответственность за исправление данной ситуации; 3) импунитивные реакции — ситуация рассматривается испытуемым как малозначащая, как отсутствие чьей-либо вины или как нечто такое, что может быть исправлено само собой, стоит только подождать и подумать. Реакции различаются также с точки зрения их типов: 1) тип «с фиксацией на пре­пятствии» — в ответе испытуемого препятствие, вызвавшее фрустрацию, всячески подчеркивается или интерпретируется как своего рода благо, а не препятствие, или описывается как не имеющее серьезного зна­чения; 2) тип «с фиксацией на самозащите» — главную роль в ответе испытуемого играет защита себя, своего Я, и субъект или порицает ко- го-то, или признает свою вину, или же отмечает, что ответственность за фрустрацию никому не может быть приписана; 3) тип «с фиксаци­ей на удовлетворении потребности» — ответ направлен на разрешение проблемы; реакция принимает форму требования помощи от других лиц для разрешения ситуации; субъект сам берется за разрешение ситуации или же считает, что время и ход событий приведут к ее исправлению.