Что делает с нами Интернет? 6 глава

В методике РНЖ испытуемому предлагают придумать и нарисо­вать несуществующее животное, а также дать ему ранее не существо­вавшее имя и ответить на ряд вопросов об особенностях его жизни. Как и многие другие проективные рисуночные тесты, тест направлен на диагностику личностных особенностей и, в частности, позволяет вы­явить личностную агрессивность. Уровень агрессивности оценивается по наличию прямых символов агрессии — когтей, зубов, клювов и т. п. Существенны в этом отношении и такие параметры, как количество острых углов в рисунке, наличие агрессии в названии животного и в це­лом его агрессивный вид [3]

Методика диагностики легитимизируемой агрессии [208] базирует­ся на методике "РЬЛО", созданной американскими авторами М. Но^Ьеп, Б. Вутпе, М. НатЬиг§ег,.1. 0&1ап<1. Данная методика предлагает оценить по семибалльной шкале отношение человека к санкционированным об­щественным мнением проявлениям агрессии в различных сферах жизни.

Шкалы методики: «политика» — поддержка силовых решений в обла­сти политики и взаимоотношений государства с гражданином, «воспи­тание» — одобрение агрессивных мер в воспитании детей, «спорт» — интерес к силовым видам спорта и одобрение «силовых» приемов, «тра­диция» — принятие традиционально-маскулинных представлений в об­ласти межличностных отношений, «личный опыт» — интерес к видам деятельности, связанным с насилием (охота, восточные единоборства, уголовная субкультура и др.), «СМИ» — одобрение свободного освеще­ния насилия и агрессии в СМИ.

Исследование проводилось на объединенной группе представите­лей Интернет-среды, которая включала в себя группы жителей и «раз­работчиков». Объединение этих групп было обусловлено отсутствием значимых различий между ними по шкалам опросника Баса—Перри и методике диагностики легитимизируемой агрессии.

Как и ожидалось, в группе представителей Интернет-среды был обна­ружен значимо более низкий уровень физической агрессии по опроснику Басса—Перри (р = 0,05 для мужской выборки; р = 0,01 для женской выборки). Эти данные можно легко объяснить, если обратить внимание на устройство самой среды Интернет. Действительно, виртуальный ха­рактер взаимодействия в этой среде не позволяет надолго задерживаться в ней тем, для кого физическая агрессия является привычной и необходи­мой формой поведения. Ведь даже агрессия в виртуальных играх остается все же «виртуальной», и тем, кто способен получать удовольствие от пря­мого физического насилия, трудно долго оставаться только в рамках сим­волической агрессии.

Тест Розенцвейга позволил выявить важную особенность фрустрацион- ного реагирования, характерную для членов сетевых сообществ. По срав­нению с контрольной, в экспериментальной группе значимо чаще встре­чаются интрапунитивные реакции с фиксацией на преодолении препят­ствия (1). Враждебное же отношение (Е), проявляемое в виде порицания или агрессии по отношению к кому-то, т. е. экстрапунитивная,реакция с фиксацией на защите Я, встречается в экспериментальной группе зна­чимо реже (р < 0,001). Таким образом, главным оказывается стремление разрешить проблему, найти выход из ситуации, причем сделать это пред­полагается с опорой на собственные усилия. Более того, фрустрирующая ситуация может быть рационализирована — интерпретируема как благо­приятная, выгодная или полезная (р ^ 0,05). Как видим, результаты изуче­ния особенностей реакции на фрустрацию носителей Интернет-культуры подтверждают наше представление о том, что агрессия этих людей может занимать в структуре их деятельности место операции, но, во всяком слу­чае, у большинства, не выступает в роли мотива.

Низкая агрессивность представителей среды Интернет обнаружива­ется и по рисунку несуществующего животного: только в рисунках 7.5% испытуемых можно отметить некоторые признаки речевой агрессии.

По методике диагностики легитимизируемой агрессии по всем шка­лам, кроме шкалы «традиция» и независимо от половой принадлежности, представители Интернет-сообщества отличаются более низким уровнем легитимизируемой агрессии в таких сферах жизни, как политика государ­ства, воспитание детей, спорт, освещение насилия в СМИ, хобби и развле­чения. Полученные данные позволяют говорить о том, что нормы агрес­сивности в среде носителей Интернет-культуры оказались более низкими, чем в современном российском обществе в целом. Отметим, что нормы набирались нами, в частности, среди представителей таких профессий, ко­торые ориентированны на вертикальную и горизонтальную трансляцию норм и ценностей — в группах педагогов и журналистов, а также среди представителей учащейся молодежи, к которым принадлежит и большин­ство наших испытуемых из экспериментальной группы. Это позволяет утверждать, что Интернет как новая субкультура более жестко оценивает насильственные действия и содержит в своих неписанных правилах пове­дения меньший объем «санкционированного насилия», чем современная ей национальная культура.

Полученные результаты свидетельствуют об относительной неагрес­сивности представителей среды Интернет: среди разработчиков и жителей Интернета меньше людей, склонных к физическому насилию, меньше тех, кто в ситуации препятствия готов к обвинительным и агрессивным ре­акциям, а также меньше тех, кто на уровне сознательных представлений поддерживает силовые способы разрешения различных проблем обще­ственной и частной жизни.

Что же в таком случае приводит к появлению в Сети агрессивного поведения?

Рассмотрим результаты изучения характерологических особенностей носителей Интернет-культуры с точки зрения готовности этих людей к тем или иным формам агрессии.

Циклотимностъ как акцентуация, наблюдаемая у разработчиков Ин­тернета, характеризуется наличием двух фаз в поведении и самочувствии: в гипертимной фазе это активные, общительные, оптимистичные лю­ди, в фазе спада они замкнуты, пассивны, раздражительны. Интернет- среда и работа программиста в ней предоставляют возможность быть ак­тивным, целеустремленным и общительным тогда и в такой мере, когда и в каком объеме у человека появляются для этого внутренние ресурсы. Типичными способами совладания со стрессом для циклотимов являются рационализация, отрицание и поиск новых форм поведения, позволяю­щих реализовать себя. Эти стратегии успешно поддерживаются Интернет- средой, «виртуальность» которой обеспечивает возможности как удобной для субъекта интерпретации событий (механизмы рационализации и от­рицания), так и поиска новых сфер применения своих способностей. Однако дальнейшее развитие циклотимических черт (патологическая ди­намика характера) может способствовать конфликтности и агрессии. По­вышенная конфликтность может не приводить к дезадаптации в Сети, где стрессогенных ситуаций для циклотима меньше, чем в реальной жизни, но готовность действовать по-своему, не считаясь с традициями и запрета­ми общества, может быть реализована в идеологии и поведении хакеров.

Группа жителей Интернета, как уже было сказано, отличается нали­чием в ней людей, имеющих дезакцентуации по шкалам застреваемости и педантичности.

Виртуальный мир с его принципиальной анонимностью субъекта не формирует у своих жителей типичных черт застревающего — честолю­бия и склонности к длительному переживанию, особенно обиды. Прямая враждебность как результат обидчивости и готовности наказать того, кто помешал преследованию личных целей, не свойственна носителю Интер­нет-культуры. Однако поведение, включающее в себя элементы насилия и деструкции, может развиться на базе тех трудностей, которые возникают у человека с данным типом характера в определении границ Я и формиро­вании мотивации. В определенном смысле Интернет-среда консервирует у своих жителей размытый и плохо структурированный «подростковый» образ Я, что может служить основанием для запускания «подростковой» (идущей от несформированности границ, по К. Левину) агрессии.

Другой причиной агрессивности жителей Интернета может служить несформированность в характере многих из них такой черты, как педан­тичность. Низкие значения по этой шкале интерпретируются авторами методики ОЧХ как склонность к безответственности и стремление к все­дозволенности. Свойственный им низкий уровень самоконтроля и неак­куратность могут приводить к конфликтам с реальностью и снижать их возможности адаптации. Сетевое общение в этом отношении не столь строго как, например, личные деловые контакты, и, соответственно, по­ведение типичного завсегдатая чатов может восприниматься сторонним наблюдателем как агрессивно-развязное, а другим жителем Интернета — как просто раскованное.

Интернет-культура с точки зрения внешнего (инокультурного) на­блюдателя толкает человека от порядка ко вседозволенности, а'с точки зрения того, кому на личностном уровне трудно стремиться к победе в борьбе за «свое», подобная культура предстает как пространство свобо­ды самоопределения и самореализации. Как подчеркивает А. Е. Жичкина, девиантное поведение в условиях виртуальной коммуникации может опре­деляться стремлением соответствовать ингрупповым нормам и требовать противопоставления некоторой аутгруппе [86]. Так, агрессивное поведе­ние хакеров, Интернет-девиантов и чат-грубиянов выступает для самих носителей этой культуры как «санкционированное насилие» в отношении правил чужой культуры, стремящейся ограничить права и свободы «ко­ренных народов» Сети. (Заметим, что право на самоопределение и право на самореализацию осознаны «гражданами» Интернета как «естествен­ные», едва ли не «Богом данные» — см., например, [231]).

Проведенное исследование позволяет сделать следующие выводы:

1. Результаты изучения агрессивности носителей Интернет-культуры

на трех уровнях — неосознаваемых реакций, содержащихся в само­сознании представлений о собственном агрессивном поведении, цен­ностных ориентациях в сфере применения силы — позволяют гово­рить о низком уровне агрессивности как черты личности у предста­вителей этой группы.

2. Ситуативная агрессивность, возникающая в сетевом поведении, мо­жет быть объяснена неустойчивостью самооценки, неопределенно­стью границ Я и нетерпеливостью, развивающейся на базе низкой психомоторной выносливости.

Итак, техническая несовместимость Интернет-активности и физичес­кой агрессии приводит к тому, что люди, чья потребность в деструкции может быть опредмечена только непосредственным телесным контактом с жертвой, плохо интегрируются в сетевую среду. Соответственно, культура, формируемая людьми, не нуждающимися в физической агрессии, содержит норму отказа от насилия. В случае возникновения барьера на пути достиже­ния цели данная культура предлагает фиксацию на удовлетворении потреб­ности, а не на защите Я, что осознается как ценность свободы, а не как агрессия по отношению к барьеру. Таким образом, насилие в виртуальном мире выступает как инструментальная агрессия, но не враждебная.

Преодоление препятствий и поисковая а1стивность

Как уже было сказано, в ситуации возникновения барьера на пути достижения цели Интернет-культура предлагает субъекту всевозможные средства для преодоления препятствия и удовлетворении потребности. Именно облегченность в виртуальной среде процесса поиска средств до­стижения своей цели позволяет не фиксироваться на уже усвоенном спо­собе действования, отходить от стандартных, стереотипных решений, фор­мируя у субъекта Интернет-деятельности такую картину мира, в которой к цели всегда ведет не один путь. Таким образом, сам принцип организа­ции Сети поддерживает тот способ мышления, который Блейлер назвал аутистическим, противопоставив его тяготеещему к ригидности реалисти­ческому. Действительно, виртуальность перемещений в сетевом простран­стве отменяет описанную Пиаже «необратимость» моторики и перцепции и делает когнитивные карты принципиально вариативными. Интернет предоставляет практически неограниченные возможности для реализации самого процесса приближения к желаемому, так как единственным огра­ничением (при условии доступности самого Интернета) является уровень поисковой активности самого индивида. Соответственно, можно ожидать, что среди жителей Интернета преобладают люди, для которых потребность в поиске является одной из ведущих.

Под поисковой активностью авторами концепции поисковой актив­ности В. В. Аршавским и В. С. Ротенбергом [11] понимается любая до­минантная форма активного поведения, сопровождающаяся как положи­тельными, так и отрицательными эмоциями, направленного на поиск пути изменения неудовлетворяющей субъекта ситуации или изменение отно­шения самого субъекта к данной ситуации. При этом не всякая двигатель­ная активность является поисковой. Нецеленаправленное, хаотичное, без исследовательской направленности, так же как и стереотипное, автома­тизированное поведение не является поисковой активностью, а представ­ляют собой лишь своеобразные формы отказа от поиска, как и пассивное поведение. С точки зрения феномена обученной беспомощности Селигма- на, конструктивным способом поведения в задачах с негарантированным успехом является поисковая активность, а любое иное поведение приводит к снижению стрессоустойчивости и повышению риска дистресса. Итак, поисковая активность — это деятельность, направленная или на измене­ние неприемлемой ситуации, или на изменение своего отношения к ней, или на сохранение благоприятной ситуации вопреки действию угрожаю­щих ей факторов и обстоятельств, при отсутствии определенного прогноза результатов такой активности, но при постоянном учете промежуточных результатов в процессе самой деятельности [178].

В рамках представлений о поисковой активности можно рассмат­ривать среду Интернет как культурное пространство, предоставляющее человеку уникальную возможностью реализации своего активного пове­дения при невозможности или ограниченности такого поведения в реаль­ной жизни. Интернет-деятельность может также выступать неким меха­низмом, способным избавить от состояния «выученной беспомощности» и дать опыт самореализации.

Исследование, посвященное выявлению уровня поисковой активно­сти жителей Интернета, проходило в два этапа.

В первой части исследования применялись следующие методики: ме­тодика В. В. Аршавского и В. С. Ротенберга «Фантазии—сон—сновидения» [11], методика личностных факторов принятия решений Т. В. Корниловой (ЛФР), цветовой тест М.Люшера.

В экспериментальную группу (21 чел.) вошли молодые люди ^воз­расте от 17-ти до 25-ти лет — пользователи, которые опосредствуют свое общение Интернет-чатом, где они проводят не менее двух-трех часов в день, минимум пять дней в неделю. При этом все члены эксперимен­тальной группы — люди, не имеющие явных физических недостатков и хронических заболеваний, а также не демонстрирующие поведенче­ские признаки Интернет-аддикци. Контрольную группу (24 чел.) соста­вили испытуемые в возрасте от 17-ти до 25-ти лет, не опосредствующие свое общение чатами сети Интернет, при этом некоторые члены данной группы периодически пользуются другими услугами Интернет.

В основу методики Аршавского—Ротенберга положено развивае­мое авторами представление о роли поисковой активности в индиви­дуальной адаптации и повышении толерантности к стрессу. Такой по­иск всегда происходит в условиях прогностической неопределенности, т. е. в отсутствие определенного прогноза результатов этой активности, и выступает в качестве общего неспецифического адаптивного фактора, который определяет устойчивость организма к угрожающим жизни воз­действиям в стрессовых ситуациях. В том случае, если у человека не фор­мируется поисковая активность во фрустрирующей ситуации, с точки зрения В. С. Ротенберга и В. В. Аршавского, в силу вступает биологиче­ский механизм, способный компенсировать вредные последствия отказа от поиска, помогающего преодолеть их — это быстрый сон, сон со сно­видениями. Таким образом, методика «Фантазии—сон—сновидения», позволяет определить степень реализации поисковой активности во сне и фантазиях в зависимости от особенностей процесса протекания сна и степени удовлетворенности этим процессом индивидом.

Методика личностных факторов принятия решений Корниловой (ЛФР) позволяет выявлять склонность к риску как готовность действо­вать в новой ситуации в условиях не гарантированности успеха.

Методика «Цветовой тест» М. Люшера основана на предположении о том, что выбор цвета отражает направленность испытуемого на опре­деленную деятельность и характеризует его настроение и функциональ­ное состояние. Интерпретация результатов тестирования осуществляет­ся в соответствии с оценкой положения основных цветов: если они зани­мают позицию далее пятой, значит, характеризуемые ими потребности не удовлетворены, следовательно, имеют место тревожность, негатив­ное состояние. В этом случае цвет, поставленный на первую позицию, рассматривается как показатель компенсации (компенсирующий мотив, настроение, поведение).

Наиболее интересным с точки зрения цели нашего исследования представляются два показателя этой методики: 1) выбор экстенсив­ных цветов (красный и желтый) в качестве наиболее привлекательных как показатель склонности человека к «расширению сфер активности», основанной на «потребности в активности» и «потребности в новых впечатлениях»; 2) отвержение нейтральности (серый) как показатель стремления к вовлеченности и высокой заинтересованности во всех возможных видах деятельности.

Для определения достоверности различий между данными экс­периментальной и контрольной групп применялся критерий Ммша— Уитни.

Методика В. В. Аршавского и В. С. Ротенберга «Фантазии—сон—сно- ведения» показала, что по числу людей с выраженной склонностью к ре­ализации поисковой активности во снах и фантазиях экспериментальная и контрольная группы не различаются, причем такие люди составляют подавляющее большинство в обеих группах (76,2% и 75,1 %). Получен­ные результаты свидетельствуют о том, что выборка в целом составлена преимущественно из людей высокотревожных, но с сохранной поиско­вой активностью. Согласно концепции поисковой активности, полностью адаптированная личность решает свои проблемы в реальном поведении, в связи с чем компенсаторная потребность в сновидениях и фантази­ях не возникает. Однако, как подчеркивают авторы, такое психологи­ческое благополучие у современного горожанина наблюдается нечасто. В связи с этим, условно психологически благополучными авторы пред­лагают считать тех, кто, невзирая на высокую тревожность и наличие некоторых психологических проблем, тем не менее, сохраняет готовность к поиску, что в частности проявляется в высокой сновидческой и фанта­зийной активности. По образному выражению В. С. Ротенберга, «...такой человек встает здоровым, а ложится невротиком» [178]. До тех пор, по ка не разрушена поисковая активность в сновидениях, человек остается защищенным от невротизации. Именно с таким тревожным, но готовым к поиску человеком мы имеем дело в нашей экспериментальной выборке.

Методика ЛФР выявила высокую готовность к риску у членов Интер­нет-сообществ, причем эти показатели значимо выше показателей кон­трольной группы. Склонность к риску является не только основой бес­страшия, но и, главное, представляет собой проявление эмоциональной привлекательности новых ситуаций и способов поведения, притягатель­ности для субъекта новизны как таковой.

Анализ характерных цветовых предпочтений свидетельствуют о том, что значительная часть испытуемых экспериментальной группы (47,6%), в отличие от членов контрольной группы (25 %) предпочитают экстен­сивные цвета — красный и желтый. Согласно М.Люшеру, людям, пред­почитающим оранжево-красный цвет, свойственны такие черты, как ак­тивность, высокая мотивация достижения, потребность в обладании жиз­ненными благами. Предпочтение желтого цвета связано с требованием немедленной разрядки напряжения, стремлением к новизне, тенденци­ей к самореализации, яркостью эмоциональных реакций, оптимистично- стью. Красно-желтый выбор, встречающийся почти у половины наших испытуемых, характеризует стремление к расширению сфер активности и выраженную общительность. Полученные данные позволили также об­наружить следующую интересную особенность цветового выбора членов Интернет-сообществ: 42,85 % испытуемых на последнюю позицию цве­тового ряда помещают серый цвет, что свидетельствует о наличии у этих людей потребности в вовлеченности, причастности ко всему происходя­щему вокруг.

Во второй части исследования изучение готовности к поиску у пред­ставителей Интернет-среды проводилось на людях разного возраста и раз­личающихся образом жизни, чтобы снять возможный эффект влияния молодости и студенческого образа жизни на показатели активности.

Для изучения готовности к поиску в ситуациях фрустрации и прогно­стической неопределенности использовалась методика определения уоов- ня поисковой активности Венгера—Ротенберга [11], а также данные по ме­тодике изучения фрустрационных реакций Розенцвейга.

Методика Венгера—Ротенберга позволяет выявить тип поведения человека в ситуации с негарантированным успехом. Испытуемым предъ­являются описания 16 ситуаций, требующих принятия решения в за­труднительных обстоятельствах. На выбор предлагаются 4 варианта по­ведения для каждой ситуации. По В. С. Ротенбергу [178], в условиях затруднений, когда ни один из вариантов поведения не гарантирует успеха, возможны следующие типы поведения: активный поиск выхо­да из ситуации; следование стереотипу, т. е. воспроизведение прежде

«с

положительно зарекомендовавшего себя способа решения проблемы; хаотический перебор вариантов; пассивное ожидание помощи или са­мопроизвольного изменения ситуации.

Сравнение данных экспериментальной и контрольной групп под­твердило выдвинутое предположение о большей готовности к поисковой активности у представителей Сети: по сравнению с контрольной группой, для разработчиков и жителей Интернета характерным способом поведения в затруднительных обстоятельствах является активный поиск (р ^ 0,01), а пассивное ожидание, представляющее собой, по сути, отказ от поиска, не встречается вовсе (р = 0,005).

Активное поисковое поведение демонстрируется испытуемыми в двух методиках: в методике Венгера—Ротенберга и в методике изучения фруст- рационных реакций С. Розенцвейга. Процентные показатели активности по обеим методикам были сопоставлены между собой по коэффициенту корреляции Спирмена и обнаружена значимая положительная связь.

Итак, полученные результаты позволяют говорить о том, что уровень поисковой активности у пользователей Интернета значимо выше, чем у людей, не использующих все возможности Сети. Этот, в принципе, по­ложительный, с точки зрения стрессоустойчивости, факт, может иметь, судя по всему, и некоторые неприятные последствия. Так, обнаружива­емая тестом Люшера высокая потребность в вовлеченности в сочетании со стремлением к расширению сфер активности может негативно сказы­ваться на целеустремленности и способности сосредотачиваться на глав­ном. Возможно, следует относиться к высокому уровню поисковой потреб­ности как к необходимому, но недостаточному условию психологической адаптированное™.

Общительность или эмоциональная закрытость?

Актуализированность потребности в близком неформальном обще­нии, судя по всему, является характерной особенностью жителей Интер­нета. Во всяком случае, именно мотив аффилиации фиксируется как ве­дущий и в относительно ранних исследованиях, посвященных выявлению потребностей, удовлетворяемых с помощью Интернета [9], и в исследова­ниях специфики чатов современного Рунета. Отметим, однако, что дан­ные в этих исследованиях, как впрочем и во многих других, посвященных этой проблематике, были получены путем либо прямого опроса (анкети­рования) пользователей о мотивах их пребывания в Сети, либо контент- анализа текстов посетителей чатов. Таким образом, общение выступает для жителей Интернета как осознаваемый мотив их сетевой активности. Соответственно, стремление этих людей к общению в Интернете может являться либо следствием высокой общительности, которая требует реа­лизации в широком круге контактов, в том числе, и в опосредованных сетевыми ресурсами, либо, напротив, быть результатом их замкнутости, позволяющей им вступать только в опосредствованное общение.

Основания считать И нтренет-общение эрзацем полноценного меж­личностного общения достаточно серьезны, а авторы, занимающиеся Ин- тернет-аддикцией, настаивают на том, что люди, вовлеченные в сетевую жизнь, склонны к уходу от общения и даже демонстрируют признаки аутизации.

Наши исследования характерологических особенностей жителей Ин­тернета не позволяют сделать однозначный вывод об особой шизоидности людей этого круга (см. выше), однако прямое изучение такой препятству­ющей полноценному общению личностной особенности, как алексети- мичность, дало уже более определенные результаты.

Шкала алексстимии ТА8 направлена на диагностику неспособно­сти человека называть и, соответственно, адекватно воспринимать чу­жие и свои эмоциональные состояния. Достоверность различий между показателями в группе жителей Интернета и в группе пользователей оценивались с помощью критерия Манна—Уитни.

В группе жителей Интернета показатели по шкале алексетимии ока­зались значимо выше, чем в контрольной группе. Этот результат хорошо укладывается в представление об Интернет-активности как «уходу от ре­альности», характерного для тех, кто терпит фиаско в межличностных отношениях.

Как же организована сфера общения и эмоциональная жизнь тех, кто, обладая высокой алексетимичностью, стремится максимально ис­пользовать предоставляемые Интернетом возможности опосредованного общения?

Исследование эмоциональной сферы жителей Интернета проективными методами

Один из традиционных способов изучения эмоциональной и комму­никативной сфер связан с применением проективных методик. В нашем исследовании проективные методики использовались как в минимальной степени провоцирующие работу защитных механизмов и не вызывающие протеста со стороны наших испытуемых.

Исследование проводилось на выборке из 67 человек. 40 чело­век — группа жителей Интернета — были отобраны по обсуждавшимся выше критериям: эмоциональная насыщенность Интернет-взаимодей­ствия, ориентация на общение в Интернете, значительные временные и финансовые затраты на Интернет. 27 человек вошли в контрольную группу — это те, кто лишь эпизодически обращается к Интернету и толь­ко с деловым запросом. Испытуемые в обеих группах принадлежали к одной возрастной и социальной группе — студен ты московских ВУЗов.

Использовались проективные методики: тест М. Люшера, методика «Рисунок несуществующего животного», методика «Рисунок человека» и методика самооценки Дембо—Рубинштейн.

По методике Люшера было проведено дополнительное исследова­ние на выборке жителей Интернета (46 чел.). Полученные в этой группе данные точно воспроизвели данные основного исследования.

Рисуночные методики позволили обнаружить, что практически все испытуемые-интернетчики имеют проблемы в сфере общения и образе Я (95 %); в контрольной группе испытуемых с явными проблемами оказа­лось значительно меньше (14.8 %). Наиболее ярко проявились в рисунках сложности в принятии своего физического Я (схематичное или аморфное тело, недорисовка нижней части тела у человека) — 55 % в группе жителей Интернета и 11.1% в контрольной группе; сложности в непосредствен­ном общении (закрытые глаза, очки, непрорисованное лицо, вид с за­тылка) — 35 % и 7.4 % соответственно; склонность к интеллектуализации (непропорционально большая голова при слабом теле) — 30% и 18.5%; чувство одиночества и недостатка взаимопонимания, возможно связан­ное со сложностями в общении с противоположным полом (животное уникально, не размножается, живет в одиночку, на далекой планете) — 32.5 % и 18.5 %. Напомним также, что данные рисуночных методик дают основания говорить о низкой агрессивности группы жителей Интерне­та: в рисунках несуществующего животного только у троих испытуемых (7.5 %) можно отметить некоторые признаки речевой агрессии.

Результаты исследования эмоциональной сферы по тесту Люшера также указывают на напряженность и некоторую склонность к негати­визму у жителей Интернета. 85 % имеют хотя бы одну фрустрированную потребность (отвержение одного из основных цветов — синего, зеленого, красного или желтого) и 35 % — не менее двух неудовлетворяемых потреб­ностей, при этом только 25 % испытуемых этой группы не используют не­конструктивные компенсации (черный, коричневый или серый на первых позициях). Какого-либо единообразия в переживаемых проблемах не на­блюдается (отвержение каждого из четырех основных цветов встречается приблизительно равное число раз — от 32,5 % до 35 %), но компенсация тревоги бунтарством и отказом от общепринятых норм (черный в начале ряда) характерно для 55 % всех испытуемых-интернетчиков.

Данные, полученные с помощью методики изучения самооценки Дембо—Рубинштейн, подтверждают существование определенных осо­бенностей самооценки жителей Интернета. Испытуемым были предло­жены четыре шкалы — ум, общительность, интересность, независимость. Обнаружилось, что независимость для них выступает как особая ценность: 40 % считают, что их высокие баллы по этой шкале компенсируют недо­статок общительности или интересности, а 12.5 % воспринимают свою независимость как чрезмерную (для идеального Я баллы по этой шкале ниже, чем для реального Я). 47.5% испытуемых имеют недифференциро­ванные и завышенные представления об идеальном Я, еще у 12.5% эти представления нереалистичны (по сравнению с баллами по реальному Я), у 10% самооценка занижена.

Полученные результаты свидетельствуют о том, что в группе жителей Интернета чаще, чем в контрольной, встречаются люди со сложностями в близком общении и самораскрытии. Возможной непосредственной при­чиной этого являются неразвитые, инфантильные механизмы самооценки, порождающие идеалистические требования и препятствующие формиро ванию дифференцированных и адекватных представлений о себе.

В эмоциональной сфере такая ситуация приводит к появлению значи тельной напряженности, попытки снижения которой — при характерном для этой группы отсутствии личностной агрессивности — осуществля­ются с помощью трех основных приемов. Во-первых, это стремление решать любые задачи, в том числе, личностные и межличностные, только интеллектуальными средствами, что роднит эту группу с группой хаке­ров и высококвалифицированных программистов. Второй прием связан с формированием таких представлений о мире, в которых подчеркивает ся уникальность, неповторимость каждого, объясняющая невозможность полного взаимопонимания. Внутреннее одиночество в такой картине мира становится системообразующей категорией, а в общении ведущим оказы­вается информационный компонент. Третий прием — негативизм и от­вержение социальных норм. При низкой агрессивности и затрудненности групповой идентификации этот путь оказывается связан не с асоциаль­ным поведением, а.с индивидуальным уходом из сферы нормативного регулирования.