ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА.
В настоящее время наша группа, переведенная из отдела 212 в отдел 241, получила указание передать дела по СА объектов 11Ф615/с №16/ и 11Ф732 в отдел 231 и приступить к работе по тематике отдела 241.
Над СА объекта 11Ф615 группа работала с 1960 года, начиная с обоснования и выбора его формы и проектных параметров. С 1967 года группа параллельно вела разработку объекта 11Ф732, который является дальнейшим развитием объекта 11Ф615. Одновременно группа прорабатывала общие вопросы по дальнейшему совершенствованию СА:
- участвовала в исследованиях и разработке новых теплозащитных покрытий;
- прорабатывала возможности применения двигателей /ЖРД, ТВЛДУ/, ротора и различных систем амортизации для безопасного приземления СА;
- прорабатывала СА перспективных форм и габаритов;
- проводила анализ точности измерений, выпускала исходные данные и участвовала в проектировании стендов для измерения моментов инерции СА;
- проводила кураторскую работу по отдельным системам СА /кресла пилотов «Казбек», иллюминаторы, двигатели мягкой посадки, разрывной заряд АПО/.
Однако за последние годы группа систематически ослабляется путем перевода ее сотрудников в помощь другим подразделениям, численный состав группы сокращен с 11 до 5 человек. Вместо усиления и совершенствования сработавшихся коллективов проектантов налицо практика их рассеивания и перестроения вплоть до смены тематики в зависимости от частных задач. Это не повышает производительности труда коллективов, ведет к утечке кадров и информации, затрудняет проведение единой линии по обеспечению преемственности разработок.
Возможность качественного решения поисковых и общих задач по СА, требующих тесной работы с расчетными подразделениями, экспериментов и макетирования, сомнительна в условиях работы отдела над крупным мероприятием типа экспедиции.
Считаем, что передача дел по СА 11Ф 615 и 11Ф732 в другую группу приведет к затруднениям в работе обеих подразделений, а новая тематика не соответствует общей направленности работы группы. Как показал опыт, передача дел по 11Ф615 в отдел №29 в свое время ни к чему хорошему не привела.
Просим Вас перевести коллектив группы в отдел 231 для работ по прежней тематике, и по возможности усилить его инженерным и техническим составом.
/МИНЕНКО/
/СОРОКИН/
/ШИМАНСКИЙ/
Мишину В.П. вх.1899/12 2/ -68
Как с нами «разобрались», я изложил в статье, посвящённой истории спускаемого аппарата «Союз».
Годы шли, космические корабли «прокатывали демократов», начальство огребало премии и награды, всё вроде бы складывалось благоприятно, однако кризис приближался. И вот в 1971 году произошла аварийная посадка спускаемого аппарата с трагическими последствиями. При возвращении с орбиты после окончания цикла работ на орбитальной станции погибли космонавты Добровольский Г.Т., Пацаев В.И. и Волков В.Н.. Как выяснилось, отказала система дыхательной вентиляции, отделив герметичные крышки не на высоте начала парашютирования, а сразу после отделения спускаемого аппарата от бытового отсека на высоте примерно 220 километров. За бортом вакуум космического пространства, отверстия в титановом шпангоуте диаметром порядка 30 миллиметров, скафандры у экипажа отсутствуют. В варианте СА «Союз» по ранее установленному порядку отверстия клапанов дыхательной вентиляции всегда перекрывались ручными заслонками, обеспечивающими достаточную степень герметизации кабины спускаемого аппарата из расчёта возможности попадания внутрь кабины СА воды при посадке СА в нерасчётном случае в море. Отверстия эти перекрывались экипажем с помощью ручных заслонок.
Вот здесь начинаются «Чудеса». Павлов Н.А. и логики Минюка И.Л. на полигоне приняли абсурдное решение производить спуск СА при полностью открытых заглушках. Кто принял это трагическое решение – комиссии не дали возможности разобраться. Хотя такие многоопытные работники, как Корженевский Э.И. и ведущий конструктор Тополь А.Ф., должны были насторожиться и предостеречь проектантов Минюка И.Л.
Я думаю, что Тополь А.Ф. был полностью в курсе событий, всегда присутствовал в Госкомиссии на полигоне и пропускал через себя все решения по кораблю. Почему-то в аварийную комиссию эти документы не поступили.
Но почему отстрелились заглушки клапанов дыхательной вентиляции в космосе – вот это обстоятельство и дало комиссии основное направления для разбирательства.
Вспомнили и обо мне и Норкине Владимире Ивановиче. О Минюке И.Л. и слова не было сказано. А почему это дело инкриминируют мне? Ведь я уже давно «не при делах», несколько лет не работаю по теме «Союз», полностью переключился на другую тематику.
Эдуард Иванович Корженевский вызывает меня на совещание. Вхожу, там уже присутствует Тополь А.Ф., Норкин В.И., Тимченко Владимир Александрович и новоиспечённый начальник конструкторского отдела Дмитрий Петрович Савельев. Савельев с Корженевским подготовили плакат (грамотно подошли к теме), на котором перечислены конструкторские чертежи по СА и проектные документы (эскизный проект, исходные данные на испытания, на автоматику комплекса средств посадки). Опа-на! В каждом столбце подписи разработчиков документов и ответственных, кто эти документы согласовал. Крепко за меня и Норкина В.И. взялись! Никаких документов Захарова, Савельева, Павлова нет и в помине. Ни документов, ни согласований. А ведь награды и премии все эти годы их не обходили. Зато фигурируют конструкторские документы Норкина В.И. с визами Миненко, и проектные документы Миненко. Гляжу, у многоопытного Владимира Ивановича минор на лице - явная подстава. Корженевский и Савельев торжествуют. Но этим деятелям нужна рыбёшка покрупнее, чем я или Норкин В.И. Взоры обращены на Тимченко В.А. А тот требует убрать его фамилию из списка ответственных за гибель космонавтов, мотивируя это тем, что на исходных данных на автоматику комплекса средств посадки, хоть и пропечатана его фамилия, а стоит подпись Волгина Леонарда Александровича, начальника сектора по комплексу средств посадки. Тут возникает целый водоворот неприятных обвинений в адрес друг друга по поводу действительности и правомерности подписи между Савельевым Д.П., Тимченко В.А. и Корженевским Э.И.. Мы с Норкиным В.И. стоим в полной опустошённости, понимаем, что найдены главные виновники, хотя и несколько лет не отвечавшие за проблемы СА «Союз». Радостно суетится Тополь А.Ф. Есть на кого списать собственные грехи, да и самому примерить прокурорскую и судейскую мантию! Наконец вызывают нас в кабинет главного конструктора Мишина В.П.(бывший королёвский). Там уже битком народу, у всех торжественные каменные лица.
А причин гибели космонавтов никто толком сформулировать не может. Поэтому на первых порах надо принять меры к виновникам, а затем создать, как всегда, комиссию, которая разберётся в истинных причинах трагедии и выработает меры. А до тех пор следует запретить полёты на кораблях «Союз». Тополь зачитывает список виновников, в которые попадаем мы с Норкиным В.И., Тимченко В.А., Цыбин П.В., Белоусов Н.П.. Мишин даёт указание Тополю А.Ф. внести в этот список Феоктистова К.П. Тот не возражает. Тут просит слова Белоусов Николай Потапович и просит исключить его из этого расстрельного списка по причине неясности влияния на отказ клапанов конструкции бытового отсека и по причине его длительного отстранения от этих проблем. Мишин милостиво даёт согласие, и Тополь вычёркивает фамилию Белоусова Н.П. из списка. Я говорю Норкину В.И., что и у нас есть основания, не менее веские, чем у Белоусова – мы несколько лет были отстранены от работ по «Союзу». А тот мне тихо говорит, дескать, не дёргайтесь, у них уже всё решено, и мы только усугубим своё положение. Мне инкриминируется то, что в эскизном проекте чёрным по белому не прописано, что злосчастный клапан должен иметь стопроцентную надёжность. Смотрим с Норкиным друг на друга, и не понимаем, почему именно этому клапану такая честь. Ведь у спускаемого аппарата сотни ещё более опасных узлов и агрегатов. Попробуй определи, что может отказать в следующем полёте. Да я что-то не помню, чтобы какой-либо элемент имел стопроцентную надёжность. Но никого не трогают технические нюансы теории надёжности, все свято убеждены, что наконец-то нашли и причину аварии, и, что более существенно – виновников. Главное, что не они в этом пугающем списке.
Всем нам поначалу выговор по предприятию. А домой я возвращался в приподнятом настроении, худшего (уголовки) не светит, семья (а у меня как раз родилась вторая дочь) остаётся с кормильцем. Но по условиям приказа мы с Норкиным активно включаемся в разбирательства с этим злосчастным клапаном. Мы с Котовичем Анатолием Мечеславовичем и другими сотрудниками нашего предприятия провели огромный объём испытаний клапана, подвергая его предельным нагрузкам как силового, так и вибрационного толка, нагреву и охлаждению жидким азотом. Что только ни делали – работает как зверь. Отвозили клапан с пироустройствами отделения в специализированную экспертную организацию (НИИЭРАТ) – всё бесполезно. Работает.
Но выяснилась одна любопытная деталь – пиропатрон после срабатывания в закрытую полость вследствие образования нагара (науглераживания) на стенках даёт при испытаниях на обтекание положительный эффект, то есть ведёт себя как несработавший пиропатрон. Результаты наших исследований легли на стол руководства – и без дальнейших разбирательств проблему закрыли («висяк», как говорят криминалисты). Но организационные меры были приняты. Распоряжением по предприятию нашу группу (временно) перевели в отдел Минюка И.Л. для проведения доработок проектной документации по СА, что предусматривало обязательное включение в состав аппаратуры системы жизнедеятельности скафандров и необходимого комплекса оборудования.
Итак, спустя несколько лет я и моя группа снова у руля, снова занимаемся вопросами спуска. Привожу текст этого распоряжения.
После нашего перехода, пусть и временного, в отдел Минюка, ситуация там резко накалилась. Практически разбежалась группа Коськина Е.М., некоторые исполнители уволились, некоторые перебежали в другие сектора и отделы. А ведь надо было что-то решать с беспилотными кораблями «Союз Т» и со спускаемыми аппаратами. По изделиям «Союз» (7К – ОК) было принято паллиативное решение по использованию одного бокового кресла для установки аппаратуры и оборудования, обслуживающего скафандры.
Таким образом, полностью произошёл отказ от трёхместных СА.
Ввиду такого тяжёлого положения в отделе Минюка Бушуев К.Д. принимает решение о постоянной прописке нашей группы в этом отделе, а чтобы не создавать излишней свалки и окончательной ликвидации группы Коськина, предложено организовать в отделе Минюка проектный сектор по спускаемым аппаратам, взвалив на него работы и по переделке проекта по СА 11Ф732 («Союз Т»), и по проведению всех работ по спускаемым аппаратам предприятия, поскольку проектанты, ранее обслуживавшие тему «Союз», фактически устранились от этих проблем. Почувствовали, что путь наш не усыпан розами и наградами, а чреват тумаками и зуботычинами. Мне предложили через какое-то время должность начальника сектора по спускаемым аппаратам. Да других кандидатур у начальства и не было. Возрождать структуру 11 отдела, где решались комплексные вопросы по СА в условиях безвербовщины, было бессмысленно.
Итак, по структуре сектора были образованы две проектные группы. Группа Коськина Евгения Михайловича продолжала заниматься доводкой беспилотных спускаемых аппаратов 11Ф732, а вторая группа, начальником которой был назначен Шиманский Борис Серафимович, должна была заниматься общепроектными исследованиями по спускаемым аппаратам. Этой группе я поручил перспективные разработки по трёхместному варианту спускаемого аппарата, поскольку у нас и до этого перевода в отдел Минюка имелись определённые разработки по трёхместному варианту. Конечно, появление скафандров и дополнительного оборудования крайне осложнило компоновочные решения, к тому же дефицит объёмов и массы достиг пугающих размеров. Ориентировались мы на те же габариты СА ввиду невозможности решения производственных и экспериментальных работ в направлении увеличения габаритов СА.
В своём очерке по истории создания СА «Союз» я рассказывал о страстях, разыгравшихся в отделе Минюка в связи с этим моим решением бросить целую группу на решение вопросов по созданию трёхместного варианта СА.
Проходили недели и месяцы, мы приняли ряд проектных решений, исправляющих ситуацию по отказу клапана дыхательной вентиляции. Была проведена частичная доработка скафандрового оборудования, улучшена конструкция элементов разделения СА – БО, пришлось принимать много решений в плане улучшения ситуации по массовым характеристикам, была предложена по инициативе Соболева В.Н. методика по существенному ускорению подготовки полностью собранного изделия на полигоне.
Реорганизации подразделений проходили своим чередом. Менялись заместители главного конструктора, Шабарова сменил Бушуев, снова у руля оказался Тимченко В.А.
И вот в один прекрасный день раздались тревожные звонки из 39 цеха. Во время проведения электрических испытаний полностью собранного изделия произошло срабатывание пиросистемы отделения крышки запасной парашютной системы. Естественно, замки отделения крышки были заневолены, крышка не отстрелилась, а причина такого явления не сразу была найдена. Что характерно, нагар от пиропатронов при дальнейшем обтекании электрических цепей по штатной программе давал положительный эффект. Тимченко В.А. всячески пытался отказаться от разборки всего изделия, ограничившись демонтажём запасной парашютной системы. Однако, как ни старались монтажники с парашютистами из НИИАУ, демонтажа и изъятия только ЗСП не удалось осуществить. Да и абсолютно неизбежный демонтаж пиросистемы крышки ЗСП не оставлял шансов на успешное решение этой проблемы. Пришлось изделие полностью разбирать, и электрические испытания проводить в полном объёме.
О проблеме отказа дыхательной вентиляции никто не вспоминал, всё ушло куда-то, давили героические будни и текучка.
Однако пришло напоминание в виде приказа по предприятию, когда на полигоне в результате использования пультового хозяйства для испытаний пиросистем корабля на обтекание произошёл такой же отказ, как и в 39 цехе. Оказалось, что регламентных проверок этого пульта не проводилось годами, и в силу изношенности кабельной сети и электрических соединений с пульта можно было подвести повышенное напряжение к пиропатронам и их благополучно подорвать. Инженера (молодого специалиста), отвечавшего за электрические проверки, немедленно уволили с предприятия, и дело быстро закрыли. Знает кошка, чьё мясо съела! Вот тут-то мы с Котовичем А.М. и сообразили, что ситуация повторилась! Неясно нам было, знало ли наше заводское начальство и конструкторские боссы о такой ситуации в дни трагической аварии СА с тремя космонавтами. А если знали, то уровень их греха неимоверно возрастал.
Трусливая позиция проектантов, ведущих конструкторов и прочнистов на полигоне требует особой оценки, об этом я упомянул выше.
Какую я выстраиваю версию.
На полигоне при проведении электрических испытаний произошёл подрыв пиропатрона дыхательной вентиляции при использовании злосчастного пульта. А поскольку СА и БО находились в состыкованном герметичном состоянии, то разгерметизация отсеков отсутствовала, и проявилась только в момент отстрела БО от СА в безвоздушном пространстве. Они взлетели покойниками! Обтекание пиропатронов после указанного подрыва можно было проверять до бесконечности – нагар в полости пиропатрона свидетельствовал о его нормальном состоянии. А по звуку отстрела, скажете ВЫ, разве нельзя было определить ситуацию? Нельзя. Как и в случае с отстрелом пиросистемы отделения крышки контейнера ЗСП в закрытую полость, звук практически неслышен. Оператор 39 цеха пояснил, (а обтекание, как всегда, проводилось в ночную смену), что у него было ощущение – «как будто мужик упал».
Делайте вывод, господа!
И никто, ни Черток Борис Евсеевич в своих мемуарах, ни другие деятели – так и не упомянули об этих трагических событиях.
Вопрос – а знали ли они?
2013 г. декабрь.