Есть такие места, которые не меняются. Они накапливают в себе силу, видят новые и новые поколения, но сами по себе – вечны, неизменны, нерушимы. Им словно не интересно наблюдать за суетой людей, которые снова и снова крутятся рядом, решают свои проблемы, совершенно неважные с точки зрения вечности.
Таким местом всегда был и будет Хогвартс, и Римус Люпин лишь сильнее в этом убедился, вернувшись в школу спустя семнадцать лет с момента своего выпускного. Несмотря на новых учеников и новых преподавателей, замок был слишком узнаваем. Он так же величественно возвышался над тобой, так же приветливо распахивал огромные двери, будто бы говоря: «Я рад тебе!».
Не раз это величественное здание казалось мужчине живым, как в детстве, так и сейчас. Хотелось заговорить с этим замком, спросить у него, как у друга или брата, что нового произошло за последний десяток лет, какие тайны ещё сокрыты в стенах, располагающих к воспоминаниям.
О, да! Воспоминания были поистине страшной силой! Люпин не знал, как выбросить из головы картинки прошлого, мародёров, детство. Это вновь и вновь всплывало перед глазами оборотня, не давая ему покоя. Даже сейчас, когда он, вообще-то, должен вести урок, он заворожено смотрит на парту у окна, за которой на предыдущем занятии сидел Гарри Поттер, а много лет назад – Джеймс Поттер и Сириус Блэк.
Правда сейчас на этом месте сидели довольно шумные девушки, голоса которых вырвали мужчину из своих мыслей и заставили строго глянуть в их сторону.
– Дорогие дамы, я, конечно, понимаю, что Вы уже устали слушать мои скучные речи, и слова друг друга для Вас куда интереснее моей бессмысленной болтовни, но, насколько мне известно, некоторые из Вас хотят пойти в авроры. А там, согласитесь, иногда приходится использовать защиту от тёмных искусств, – голос Люпина был негромким и довольно мягким. Увы, он не мог позволить себе грубить ученикам или кричать на них. Более действенным он считал спокойный разговор. Безусловно, лучше всего иметь такой дар усмирения класса, как профессор МакГонагалл, но, к огромному сожалению, Ремусу было далеко до такого высокого уровня преподавания.
– Скажите, профессор, Вы правда считаете, что нам очень нужна теория? Мы ведь будем сражаться, а не сидеть с книгами в кабинете! – Заявила одна из девушек, волосы которой пестрили таким ярким розовым, что у Люпина рябило в глазах.
С этой девочкой Римус успел вдоволь наговориться за полгода преподавательской деятельности. И, надо признать, пуффендуйка стала для мужчины генератором сюрпризов. Мало того, что она была метаморфом, а учитывая, что на всю Британию их насчитывалось около десяти, тут есть, чему удивляться, так она оказалась дочерью Андромеды Тонкс, в девичестве Блэк.
С Андромедой Люпин не был особо близко знаком, но в школьные годы, и несколько лет после школы, он не раз слышал о ней от Сириуса Блэка, который всегда считал её любимой кузиной. Лично Римус видел женщину раза два, но этого хватило, чтобы сделать какие-то выводы. И для мужчины было полной неожиданностью то, что дочь той строгой, спокойной и в меру гордой особы будет настолько несносной и взбалмошной девчонкой, которой только дай повод завязать спор.
– Практика должна быть подкреплена теорией, – терпеливо ответил на вопрос Люпин, внимательно наблюдая за семикурсницей, – Так же, как и теория – практикой. Может быть, Вам и не придётся сидеть с книгами, но сдать экзамены Вы обязаны. Кроме того, авроры часто сталкиваются с разного рода проклятиями, порчами, и прочими неприятными вещами. И каким же образом Вы определите вид проклятия и верный способ борьбы с ним, если не будете знать теоретическую информацию? Мало знать заклинания, если не знаешь, когда их использовать.
Мужчина понимал, чем вызвано недовольство студентов. Им, ясное дело, неинтересно просто сидеть и писать на пергаменте, им бы размахивать палочкой да влезать в приключения. Они ведь даже не представляют, как сейчас ошибаются. Римус помнил, в их классе многие говорили примерно то же самое, не желая задуматься. А что потом? А потом война и огромное количество смертей.
Девушка явно не хотела сдаваться. Даже странно, Рем думал, что жажда спора и феноменальное упрямство присуще гриффиндорцам, а не пуффендуйцам, к коим Нимфадора Тонкс и относилась.
– Но главы учебников мы можем прочитать и сами, Ваша задача – обучить нас защищаться от тёмных искусств, разве нет, профессор?
Лукавый взгляд пуффендуйки так и подмывал рассмеяться, но Люпин ограничился лёгкой полуулыбкой. Слегка склонившись и оперевшись руками о парту, Римус весело произнёс:
– Давайте будем реалистами: многие из Вас будут просто так, без лишнего пинка преподавателей, читать учебники? – Расценив тишину в классе как ответ, Римус продолжил, – Вот и я думаю, что немногие. Поэтому, мисс Тонкс, советую Вам взять перо и продолжить записывать лекцию. В противном случае, я буду вынужден разговаривать с профессором Спраут.
Мужчина отошёл от парты на середину кабинета.
– Итак, продолжим лекцию… Заклинание Эволютио Голпе*, так же известное как…
– Профессор Люпин, – снова послышался голос Нимфадоры, и Римус едва смог сдержать желание возвести глаза к потолку.
– Да, мисс Тонкс?
– А если я одержу победу в дуэли с Вами, согласитесь с тем, что практика важнее и нужнее?
Вопрошая Мерлина, за что же на его долю выпали такие приставучие ученики, Люпин оглядел девушку с ног до головы.
– Нет.
– Всё потому, что я девушка?
– Всё потому, что Вы – ученица, и наши силы не равны. Но, когда Вы станете аврором, я с радостью приму Ваш вызов на дуэль и продолжу данную дискуссию.
– Но… – Начала было протестовать девушка, волосы которой, вдруг, из ярко-розовых стали тёмно-синими. Не желая больше спорить, Люпин поднял руку, призывая к тишине.
– Пишите, мисс Тонкс. Пишите. На чём я остановился? – Он оглядел класс, – Ах, да, заклинание Эволютио Голпе, так же известное, как Широкий удар. Относится к защитной магии и используется для того, чтобы оттолкнуть от себя ближайших противников. Заклинание, само по себе, не способно нанести серьёзный урон врагу. Это просто мощная ударная волна, способная сбить с ног. Конечно, данный факт совсем не означает, что ваш противник не переломает себе кости при падении. Сила удара и…
– Профессор! – И снова тот же голос. Но на этот раз Тонкс решила, всё-таки, поднять руку. Оборотень, начиная думать, что эту лекцию он не закончит никогда, кивнул, разрешая задать вопрос. – То есть, если рядом, например, высокий обрыв, то я могу просто скинуть противника с него с помощью этого заклинания?
Таких вопросов, надо признать, мужчина не ожидал. Он вообще никогда не думал о подобном стечении обстоятельств.
– Думаю, это вполне возможно. Во всяком случае, сброшенный с обрыва противник точно не будет представлять угрозы. Но стоит помнить, что враг тоже может додуматься до такого хода.
– А можно использовать его в квиддиче? – Уже другой голос, принадлежащий Оливеру Вуду. Судя по всему, вместо лекции, тот снова придумывал планы и стратегии для команды Гриффиндора, что Римуса даже позабавило.
– Боюсь, что нет, мистер Вуд. Это будет нарушением правил, как и многое другое. Если бы все начали использовать подобные заклинания во время игры, травм в истории квиддича было бы куда больше.
Судя по всему, парень был расстроен, Нимфадора – довольна ответом, а Римус, наконец, смог продолжить урок.
– Мощность заклинания, и число противников, которое Вы сможете отбросить, зависит от Вашего умения и силы. Но силы, конечно же, не физической, а магической. Для того, чтобы выполнить заклинание, требуется сделать резкий и быстрый взмах рукой слева направо. Заклинание можно использовать как вербально, так и невербально, всё зависит от степени Вашей сосредоточенности.
– Профессор! – прозвучало откуда-то с задней парты. Люпин кивнул, позволяя задать очередной вопрос, – Мы будем пробовать это заклинание на практике?
– Да, безусловно, я выведу это заклинание на одно из практических занятий.
– А дуэли? У нас будут показательные дуэли?
– Если Вы хотите, я могу устроить вам пару таких уроков…
– А Вы не знаете, что будет в Ж.А.Б.А?
Вопросы сыпались со всех сторон, и Римусу казалось, что его разрывают на части, пытаясь утянуть его внимание в разные стороны класса. Люпин несколько раз глянул на неугомонную Тонкс, но даже она, судя по всему, малость опешила от шквала вопросов и решила пощадить несчастного профессора, с трудом поспевающего за студентами.
Когда прозвенел звонок, Римус был рад не меньше учеников. Постепенно ребята выходили из класса, обсуждая, кто прошедший урок, кто предстоящие экзамены, кто свои личные проблемы. Преподаватель же, наконец, смог опуститься на стул и облегчённо выдохнуть. Никогда он не предполагал, что лекция может быть такой утомительной.
Ещё больше радовало окно в расписании, которое Лунатик решил посвятить проверке эссе, чтобы не сидеть потом полночи. Но стоило только подтянуть к себе стопку пергаментных свитков с работами студентов, как мужчину окликнул уже до боли знакомый голос.
– Профессор Люпин?
– Да, мисс Тонкс, Вы что-то хотели?
– Профессор, а если я попрошу кое-что, Вы согласитесь?
– Если это не дуэль, я подумаю, – улыбнулся Люпин, внимательно глядя на ученицу.
– Нет, пока нет. Я бы хотела взять у Вас несколько индивидуальных уроков. – Быстро протараторила Тонкс, заливаясь краской, но продолжая дерзко и с каким-то вызовом смотреть на Рема.
– Индивидуальные уроки? Разве они Вам нужны? Мне казалось, что Вы и без них прекрасно справляетесь с моим предметом.
– Да, но… – Замялась девушка, переступив с ноги на ногу, – Я ведь поступаю в Аврорат, там серьёзный отбор, и, я подумала, что лишними уроки не будут.
Нимфадора стоит в дверях, с ожиданием глядя на учителя, Римус сидит на своём месте, несколько удивлённо разглядывая ученицу. Игра в гляделки, право слово!
– Я не думаю, конечно, что Вам это необходимо, но если возникнут какие-то вопросы, то… Я всегда буду рад помочь, объяснить.
Да, мужчина не стал назначать точные дни занятий, кроме того, Римус часто занимается с Гарри, да и отстающих ребят надо было подтянуть, так что свободный от занятий вечер было довольно трудно найти. Но, видимо, пуффендуйку устроил и этот расклад. По большому счёту, Люпин пригласил её приходить в любое время дня и ночи, хотя и надеялся, что ночью к нему никто приходить не будет.
– Хорошо, профессор! А можно ещё вопрос?
– Можно даже два вопроса.
– Вы правда думаете, что у меня нет шансов победить Вас в дуэли?
Люпин только глубоко вздохнул, несколько лукаво глядя на девушку.
– Скажите мне, мисс Тонкс, какое заклинание Вы используете, чтобы защитить себя от заклинания «Пиро*»?
– Протего? – Неуверенно произнесла Нимфадора, вопросительно глядя на Рема.
– Если Вы используете Протего, Ваша одежда, а затем и Вы сами, просто сгорите. – Снисходительно заметил Люпин. – Когда-нибудь, я надеюсь, мы сойдёмся в дружеской дуэли, а пока – читайте, мисс Тонкс, и не опаздывайте на следующий урок. Насколько я знаю, у Вас трансфигурация?
– Да, а… можно ещё вопрос? Нет, два вопроса!
– Вы повторяетесь, Нимфадора, но, хорошо, ещё два вопроса и Вы идёте на трансфигурацию.
Пуффендуйка поморщилась, когда услышала своё имя, но, видимо, не рискнула высказать недовольство.
– А почему Вы не женаты?
От подобного вопроса Люпин поперхнулся воздухом. Нет, он знал, что подростки любопытны, но не думал, что настолько. К тому же, он и сам понятия не имел, почему он не женат. Может быть, потому что раз в месяц становится чудовищем, но такое ведь студентке не скажешь.
– Дело в том, что найти жену оказалось несколько сложнее, чем кошку. – Выдавил из себя мужчина, пожав плечами. – А это очень важно?
– Да… То есть, нет, конечно нет. Просто было интересно. – И на лице метаморфини появилась широкая улыбка. – И последний вопрос! Вы ведь не стали бы рассказывать нашему декану о том, что мы разговариваем на уроке?
– Я? Ябедничать профессору Спраут? И не подумал бы. – Улыбнувшись, отозвался Римус, радуясь, что этот вопрос оказался не таким личным, как предыдущий. – Но, боюсь, профессор МакГонагалл не разделит мои взгляды и не простит опоздание на её урок.
Тонкс, весело хохотнув, тут же выскочила из кабинета и, запнувшись не то о порог, не то о собственные ноги, умчалась на трансфигурацию, а Люпин, хвала Мерлину, взялся-таки за проверку эссе.
* Эволютио Голпе (Evolutio golpe) - Широкий удар. Заклинание способно отшвырнуть от волшебника ближайших противников.
* Пиро -превращает в огонь всё, до чего дойдет заклинание. Протего на него не действует, но возможно защититься с помощью Рефлекто.
Вы ведь любите шоколад?
Зима в этом году выдалась действительно холодной. Погода не радовала безветренными снегопадами, напротив – устраивала такие метели, что выйти на улицу без риска быть снесённым порывом ветра, было почти невозможно, поэтому, собственно, выходить вообще не было никакого желания.
Хотя, если признаться честно, желаний не было совсем. Никаких. Даже Рождество не радовало Римуса, ибо вместе с самым волшебным праздником приблизилось и ненавистное полнолуние.
Нечасто бывало такое, что самая страшная для Люпина ночь месяца выпадала на Рождественскую. Если быть точнее – такого вообще раньше не случалось, но, видимо, судьба и удача решили совсем отвернуться от мужчины, устроив ему безудержное веселье. Что может быть лучше, чем, перетерпев жуткую трансформацию, провести удивительный праздник, лёжа на полу визжащей хижины или своего кабинета? Кроме того, целую неделю Лунатик был вынужден ежедневно видеться с Северусом Снейпом, что совершенно не поднимало настроения.
Да, зельевар варил отменное волчье противоядие, давая возможность оборотню сохранять, пусть не облик, но, хотя бы, рассудок человека, оставаясь безопасным для обитателей школы. И Римус, безусловно, был ему очень признателен и за то, что Снейп вообще согласился готовить зелье, и за то, что тот до сих пор не добавил в него какой-нибудь яд.
Но если бы он приносил снадобье молча и сразу уходил! Нет, он, казалось, считал своим долгом задеть Люпина, намекнуть на его вину во всех смертных грехах, да и про Блэка упомянуть никогда не забывал… А это, надо признать, была довольно больная для мужчины тема.
Он не знал, как относиться к побегу бывшего друга. С одной стороны, Люпин представлял, каково может быть в Азкабане, и был даже рад, что Бродяга сейчас не там. С другой стороны, Римус не мог взять в толк, как именно Блэк сбежал и какие у него цели. Почему-то он очень сомневался, что Сириус хотел убить Гарри. Если бы хотел, он давно бы уже это сделал. Коль уж он выбрался из магической тюрьмы, то пробраться в школу, зная все тайные ходы и выходы – плёвое дело.
И всё равно, Люпин не мог не волноваться за Гарри. Обучая его заклинанию патронуса, общаясь с ним, он всё сильнее к нему привыкал, всё чаще вспоминал Лили и Джеймса, всё больше винил себя в том, что не смог ничего сделать, дабы хотя бы немного улучшить жизнь сына лучших друзей.
У оборотня появилась некая мания защиты этого мальчика. Он не имел понятия, как расценивать свою одержимость, но вот то, что защищать юного Поттера было не самым лёгким – это факт. Казалось, что Гарри перенял все лучшие качества родителей, и способность находить неприятности на свою голову в том числе. А Римус уже и забыл, какого это – бегать по школе за Поттером и вытаскивать его из передряг.
Но самое паршивое, на взгляд мужчины, было то, что ему приходилось защищать этого мальчишку не только от угрозы извне, но и от неприятностей в школе. И чаще всего, как ни странно, от Снейпа. Признаться честно, сначала он думал, что Гарри преувеличивает, рассказывая о профессоре зелий. Всякое же бывает, студенты часто не любят строгих преподавателей. Но потом оборотень заметил, что не только Мальчик-который-выжил, мягко говоря, недолюбливает Северуса.
Бедолага Невилл, которого следовало бы поддержать, а не тиранизировать, обнаглевшие до крайности слизеринцы, уверенные в покровительстве своего декана… Конечно, змеиный факультет всегда отличался наглостью, но раньше они делали гадости хотя бы тайно и тихо, но никак не в открытую. Всё же, на гриффиндорцах сказывалась твёрдая и благородная рука Минервы: все прекрасно знали – натвори они что-нибудь, никто не станет их выгораживать, получат все без исключения. Видимо, Снейп слишком многое спускал своим студентам с рук, раз они так распоясались. Зато остальных студентов он, видимо, взаимно не любил.
Последней каплей для Люпина стало первое полнолуние. Несколько дней он физически не мог появляться на занятиях, и его, что логично, замещал Северус. Но в какой же ужас был повергнут оборотень, когда узрел журнал! Это было немыслимо. У большинства студентов стояли ужасные оценки, хотя он прекрасно помнил, что эти люди знали предмет на довольно высоком уровне.
Пришлось потратить львиную долю своего свободного времени, перепроверяя работы и исправляя оценки учеников.
Римус был очень рад, что последующие полнолуния, главным образом, выпадали на выходные дни, и Люпин, пусть с трудом, но всё же мог потом вести уроки сам, не прибегая к заменам. Ещё одного шквала возмущения он был не в состоянии вынести. К тому же, и у студентов и у преподавателей заметно прибавилось работы. Пятому и седьмому курсу предстояло, совсем скоро, сдавать важные экзамены, а все, как и всегда, были не готовы. Римус впервые столкнулся с этим, будучи в качестве педагога, так что он, порой, совершенно не представлял, что ему делать и куда бежать в первую очередь. И если пятый курс был не так серьёзен, и ученики лишь определялись со своей судьбой и профессией, то семикурсники будто обезумели.
Очень малый процент выпускников можно было назвать спокойными. Лишь отдельные ребята сидели на уроках молча, стараясь всё записывать и читать. Большинство же стремились задать профессорам как можно больше вопросов, считая, что они сами этого никогда не поймут. И вопросов действительно было много, от них голова порой шла кругом, а мысли собирались в какую-то кучку перемешанного абсурда.
Люпин правда старался помочь всем. Он назначал дополнительные занятия, не забывая при этом о Гарри и о его проблеме с дементорами. Римус стремился дать на уроках как можно больше, а для этого ему и самому приходилось ночами сидеть, зарывшись в книги и освежая свои знания по предмету.
Особенно бушевали те, кто собирался после школы пойти тропой аврора. Опасная и тяжёлая профессия, требующая аховой подготовки. Лунатик даже не подозревал, что туда ринется такое количество желающих.
Но, как Рем успел заметить, ажиотаж был не только у него. Профессор МакГонагалл была подвержена натиску студентов не меньше. А бедолага Флитвик стал совсем дёрганным. Именно из-за царившего в школе напряжения, которое лишь усиливали статьи о Сириусе Блэке в «Ежедневном Пророке» и дементоры, нагоняющие тоску, все, как никогда, хотели Рождества. Профессора – потому что большинство учеников разъезжались на каникулы, дабы приставать с вопросами уже к родителям, а ученики – потому что они могли хотя бы на короткое время забыть об учёбе.
Что же до Римуса, он, как будто, не относился ни к тем, ни к другим. В то время, когда все уже собрались в Большом зале на праздничный ужин, он стоял у окна в своём кабинете и смотрел, как медленно падал за окном снег. Он всегда думал, что снег – гораздо привлекательнее дождя именно благодаря своей медленности, плавности… Через несколько часов на небе появится полная луна, и тогда мужчине придётся вновь почувствовать вкус своего проклятия.
Идти на пир на какой-то несчастный час – бессмысленно, как полагал сам Люпин. Тем более, своим видом он перепугает всех детей, собравшихся на праздник. Обыденная уже бледность, красные глаза, усталость и нарастающая головная боль. Весёлого Рождества, Римус! Только в зеркало не смотри...
И вот, когда оборотень был уже на грани, когда он уже готов был начать жалеть и ненавидеть себя, кто-то попытался открыть дверь кабинета. Та, разумеется, уже час, как была закрыта, ибо Люпин решил остаться на ночь здесь. Всё лучше, чем Хижина, наполненная не самыми счастливыми воспоминаниями.
Закрытая дверь нежданного гостя не остановила, и Некто, пришедший так неожиданно, стал громко барабанить по деревянной перегородке между кабинетом и коридором. Этот стук болезненно отдавался в голове Римуса, но справившись с собой, мужчина повернул-таки ключ в замке, распахивая дверь. Вдруг и правда что-то важное. Пожар. Наводнение. Конец света…
Но нет, это была всего лишь Нимфадора Тонкс, застывшая в дверях с лучезарной улыбкой.
– Мисс Тонкс… – Удивлённо проговорил Римус, оглядывая девушку вопросительным взглядом. Неужели даже на Рождество девушка предпочла готовиться к ЖАБА и, вместо праздничного ужина, пришла к нему с вопросами? – Что-то случилось?
– Профессор Люпин! Вы почему-то не пришли на ужин, а я хотела поздравить Вас с праздником. Профессор Снейп сказал, что Вы здесь, вот я и…
«Снейп, значит… Нет, он не смерти моей хочет, он срыва хочет, определённо!» – мелькнула в голове Римуса краткая мысль, а пуффендуйка, тем временем, уже протягивала ему какую-то коробочку.
Должно быть, Люпин слишком давно не получал подарков, и уже успел к этому привыкнуть. И коробочка была удостоена взглядом, полным подозрения и изумления.
– Вы очень помогли мне, сэр. Это Вам. Мне сказали, что Вы любите шоколад. – И Тонкс просто всучила ему в руки подарок, проходя в кабинет и восторженно оглядываясь. – Здорово тут у вас! А почему Вы не пошли на ужин? Там так весело! Профессору Снейпу досталась шляпа с чучелом грифа! Если бы Вы только видели его лицо!
Смех студентки разнёсся по кабинету, нарушая его отчаянную тишину, а Люпин, замерший в дверном проёме, всё пытался прийти в себя. Кажется, получилось. Во всяком случае, он смог пройти в кабинет и начать говорить.
– Мне немного нездоровится, поэтому я решил не омрачать остальным праздник своим внешним видом. Но, должно быть, я очень много пропустил? И… мисс Тонкс, не стоит подарков.
– О, Вы заболели? – Впервые Люпин увидел в лице девушки не то тревогу, не то грусть. – Но по Вам и незаметно. Почти… Ну, разве что совсем немного. – Тараторила она, разглядев, наконец, мужчину. – Ну хорошо, – сдалась Тонкс, – Выглядите и правда неважно. Но это же не повод встречать Рождество в одиночестве!
Люпин тихо рассмеялся, качая головой. Если бы эта девочка только знала, чем он болен.
– И Вы правда много пропустили! Вот ведь… нужно было сделать колдо Снейпа… Ой, профессора Снейпа, конечно же.
Люпин улыбнулся шире, поставив коробочку с подарком на стол.
– Не переживайте, что бы Вы не сказали в этом кабинете, это не выйдет за его пределы. Особенно в рождественский вечер.
И Тонкс снова звонко рассмеялась.
– Спасибо, профессор. А Вы даже не откроете? – и метаморфиня кивнула на подарок, оставленный на середине стола.
– У меня есть традиция… Я открываю подарки утром. – Отозвался Римус, опускаясь на стул. – И мне, если честно, неловко. Я даже не знаю, чем на этот подарок ответить.
Но девушка только легкомысленно махнула рукой.
– Можете подарить мне поцелуй! – улыбнулась она, но, заметив поднятые брови профессора, поспешила прибавить, посмеиваясь. – Я шучу!
И в который раз Лунатик подумал о том, что это – совершенно безбашенная девчонка, у которой напрочь отсутствует инстинкт самосохранения. Интересно, как бы на такие шутки отреагировали другие преподаватели?
– Ну… я пойду, вдруг Снейп вытащит из хлопушки ещё что-нибудь эдакое. Если так и будет, я обязательно принесу Вам колдо!
Она направилась к двери, снеся по пути стул, а Римус, глядя ей в спину, тихо хмыкнул.
– Я ловлю Вас на слове, мисс Тонкс. И жду колдографии.
– Замётано, профессор! Счастливого рождества!
Нимфадора юркнула в коридор, закрывая за собой дверь, и мужчина, подождав несколько минут, взмахом палочки заставил ключ повернуться в замке, надёжно запирая оборотня в кабинете. К этому он добавил ещё и парочку заклинаний. Зелье зельем, но кто же этого внутреннего зверя знает? Мало ли…
Взгляд на часы – и улыбки на лице профессора как не бывало. Времени осталось совсем мало, кости уже ныли, пророча не самые лучшие минуты неминуемого полнолуния. Подарок он действительно оставил на утро, бережно убрав его в ящик стола. Оставалось только скинуть одежду, чтобы не порвать её при трансформации, сесть на пол и просто ждать, когда беспощадная луна явит свою корону и призовёт своих не то детей, не то рабов.
И ведь, чертовка, не заставила себя долго ждать! Совсем скоро разошлись облака и кабинет осветили лунные лучи. Фальшивые, холодные… лишь отражение солнечных. Как же они были противны Римусу! Но не успел он даже бросить в сторону окна осуждающий взгляд, как в тело будто вонзились десятки раскалённых кинжалов. И хотя за столько лет мужчина успел привыкнуть к боли, он едва мог сдержать рвущийся из груди крик.
Тело предательски трансформировалось, не желая более сохранять человеческие очертания. Кости ломались, изменяя Римуса до неузнаваемости, превращая руки и ноги в мощные волчьи лапы, зубы – в острые как бритва клыки, лицо – в звериную морду. И, спустя несколько минут, на месте Люпина стоял, прижав уши к голове и тихо поскуливая, жуткого вида зверь. Только глаза выдавали сейчас находившегося в волчьей шкуре Лунатика.
Сохранённый рассудок помогал держать себя в руках… точнее – в лапах. Римус осторожно прошёл до угла кабинета, устроившись там и закрыв глаза. Это гораздо противнее, чувствовать себя монстром, а мыслить – как человек. Начинаешь ненавидеть себя ещё больше.
***
Дождаться утра оказалось не так сложно, как Римус думал изначально. И, хотя зимой ночь гораздо длиннее, луна скрылась довольно быстро, подарив ещё одну порцию боли и, наконец, свободу от когтей и волчьей шерсти.
Тело привычно ломило, голова болела ещё сильнее, чем вечером, да ещё и невероятное желание спать – всё это свалилось на мужчину с утра, а он всё лежал на полу, приходя в себя и ожидая, пока боль во всём теле немного поутихнет. Он привык. Он справится, как и всегда.
Однако одна единственная мысль заставила его встать и накинуть на плечи потрепанную мантию. Коробочка, подаренная Нимфадорой… Люпин её так и не открыл. Что ж, он обещал, что откроет утром – он сдержит своё обещание.
Стоило только Римусу увидеть содержимое подарка, на его лице появилась широкая благодарная улыбка. Несколько плиток шоколада и коротенькая записка, написанная таким мелким почерком, что мужчина с трудом разобрал буквы:
«Счастливого рождества, профессор! И приятного чаепития. Я слышала, вы любите шоколад!»
А ведь эта девочка даже не представляла, как сильно помогла ему сейчас.
Оставить приставучую, но такую забавную Тонкс без ответного подарка он просто не мог. Теперь не мог. Поднявшись на ноги и добравшись до своего чемодана, он вытащил оттуда вредноскоп. Когда-то он сам покупал его, на всякий случай, и ни разу эта вещичка его не подвела.
Завернув нехитрый подарок в бумагу, Люпин прикрепил к свертку записку:
«Это может пригодиться будущему аврору. С Рождеством, мисс Тонкс…»
Уже спустя несколько минут одна из школьных сов доставила подарок адресату, а Римус, почему-то, очень сожалел, что не увидит, какой же цвет примут волосы пуффендуйки.