Мэтью Вудринг Стовер
Эпизод III: Месть ситхов
Звездные войны – 49
scan/spch: WayWalker, Nati https://hungryewok.narod.ru
«Звездные Войны: Эпизод III: Месть ситхов»: Эксмо; Москва; 2005
ISBN ISBN 5‑699‑П364‑9
Оригинал: Mathew Stover, “”
Перевод: Ян Юа
Аннотация
Эта история случилась давным‑давно в далекой Галактике. Она давно завершилась. И уже ничего не изменишь.
Это повесть о любви и потерях, братстве и предательстве, отваге и самопожертвовании. И о смерти мечты. Это рассказ о размытой границе между добром и злом. Об окончании века.
Странные они, эти истории. Хотя все случилось давным‑давно и так далеко отсюда, что никакими словами не опишешь затраченные время и расстояние, действие происходит сейчас. Сегодня Все происходит, пока вы читаете эти слова. Звездные армады встречаются в открытом пространстве, пылают города на планетах Галактики. Мир ищет новой стабильности. А дитя‑предназначение, найденное много лет назад рыцарем‑джедаем Куай‑Гон Джинном на планете Татуин, вступает в силу.
Так завершается двадцать пятое тысячелетие. Коррупция и предательство погребают тысячи тет мира и покоя. Погибает не только Республика, ночь ниспадает на весь цивилизованный мир.
Таковы сумерки джедаев. Финал начинается сегодня. Решается судьба мира.
Анакин Скайуокер и Оби‑Ван Кеноби, сенатор Падме Амидала и магистр Йода, генерал‑биодроид Гривус и повелитель тьмы Дарт Сидиус, Ц‑ЗПО и Р2‑Д2, магистр Мейс Винду и клон Коди, глава Торговой Федерации Нуте Гунрай и граф Дуку – в самый сложный момент истории Галактики старая Респубтика гибнет, и уже начи нается восход новой Империи. Лучшие пилоты, полководцы, джедаи в третьем эпизоде легендарных Звездных Войн!
Мэтью Стовер
Эпизод III: Месть ситхов
(Звездные войны)
Давным‑давно в далекой Галактике…
В результате дерзкого рейда в столицу Галактической Республики армией Сепаратистов под командованием генерала Гривуса захвачен Верховный канцлер Кос Палпатин. Республику, лишенную руководства, ждет неминуемая катастрофа.
Двум джедаям, Оби‑Ван Кеноби и Анакину Скайуокеру, поручено отправиться на «Незримую длань» – флагман космического флота Торговой федерации – чтобы спасти человека, с именем которого связано все будущее Галактики…
«Время менять имена…»
Вступление
ВЕК ГЕРОЕВ
Небеса Корусканта полыхали войной. Искусственный дневной свет, который проливали на планету орбитальные зеркала, перемешивался с голубоватыми ионными выхлопами и звездными вспышками разрывов. В атмосферу дождем рушились обломки, обращаясь в полете в дымные перепутанные ленты. Небо в ночном полушарии рассекали зловещие кометы, вокруг роились огненные пятнышки светляков. Зрители на бесконечных крышах Корусканта находили зрелище прекрасным. Вблизи бой выглядел по‑иному. Светляки – дюзы истребителей. Тонкие светящиеся нити – залпы турболазерных батарей. Кометы – военные корабли. Бой вблизи – шквал смятения и паники, залпов, проносящихся впритирку от твоего истребителя. И кабина звенит сломанным мегафоном. Прямые попадания ракет, от которых дрожит корпус твоего крейсера и погибают те, с кем ты тренировался и ел, играл и смеялся. Бой вблизи – отчаяние и ужас, сжигающая внутренности уверенность, что вся Галактика пытается убить тебя.
Во всех оставшихся островках Республики ошарашенные граждане в ужасе наблюдают по прямому эфиру голографической сети, как разворачивается сражение. Каждый знает, что война идет трудно. Каждый знает, что убивают и берут в плен все новых джедаев, что республиканскую армию методично выбивают из одной системы за другой, но такое…
Удар в самое сердце Республики?
Вторжение на сам Корускант?
Как такое произошло?
Ночной кошмар, но никто не может проснуться.
По Голографической сети граждане наблюдают за дроидами Сепаратистов, которые наводняют правительственный квартал. Беспощадные дроиды‑разрушители расправляются с солдатами‑клонами уже в переходах Галактическою сената.
Вздох облегчения: похоже, солдаты отбили атаку.
Объятия и даже негромкие крики радости в гостиных по всей Галактики. Армия Сепаратистов отступает к посадочным модулям и уходит на орбиту…
Мы победили! говорят сограждане друг другу. Мы отбросили врага!
Но затем начинают поступать новости – поначалу лишь слухи! – что атака вовсе не была вторжением. Что Сепаратисты не собирались брать планету. Что это был молниеносный рейд в здание Сената.
Скверный сон превращается в ночной кошмар: пропадает Верховный канцлер. Палпатин с планеты Набу, человек, которым восхищается вся Галактика, человек, чьи политические таланты удерживают от развала Республику. Чьи личные достоинства и отвага доказывают, что Сепаратисты лгут, когда говорят про продажность Сената. Чья харизма дает всей Республике волю к битве.
Палпатина не просто уважают. Его любят.
Даже слух о его исчезновении подобен удару в самое сердце. Каждый знает, что без Палпатина Республика долго не выстоит. И падет.
Затем приходят подтверждения, и эти новости хуже, чем можно себе вообразить. Верховный канцлер Палпатин захвачен Сепаратистами… и не просто Сепаратистами.
Он в руках генерала Гривуса.
Гривус не похож на прочих вождей Сепаратистов. Нуте Гунрай корыстен и ненадежен, но он – неймодианец. Для главы Торговой федерации корыстолюбие – достоинство. Поггль Малый – архигерцог оружейников с Геонозиса, планеты, где началась война, он умен и безжалостен, но абсолютный прагматик. Политический лидер Сепаратистов граф Дуку известен своей неподкупной честностью и принципами, он ненавидит продажных сенаторов. Пусть считают, что он не прав, но нельзя не восхищаться его смелостью и твердостью убеждений.
Они – сильные существа. Опасные существа. Не знающие жалости и агрессивные. А вот генерал Гривус…
Гривус – чудовище.
Главнокомандующий Сепаратистов – извращение природы, сплав плоти и дроида, но в его металлических частях больше сострадания, чем в останках чужеродного тела. Это полуживая тварь – убийца миллиардов живых существ. Планеты сгорали по его приказу. Он – злой гений Конфедерации. Архитектор ее побед.
Автор их злодеяний.
И теперь его дюрастиловая рука сомкнулась на горле Палпатина. Генерал лично подтверждает, что взял канцлера в плен, выступив с мостика своего флагмана в самой гуще орбитального сражения. Жители Галактики наблюдают, содрогаются и молятся в желании поскорее очнуться от жуткого сна.
Потому что знают, что смотрят в прямом эфире гибель Республики.
Многие ударяются в слезы, многие протягивают руки к женам или мужьям, родне по выводку или родственной триаде, к отпрыскам всех видов от детей и кутят до личинок.
Но вот что странно: лишь немногим из младших требуется утешение. Наоборот, это дети утешают родителей. По всей Республике – словами или феромонами, магнитными импульсами, переплетенными щупальцами или телепатически, – но послания везде одинаковы: Не тревожьтесь. Все будет в порядке. Анакин и Оби‑Ван явятся в нужное мгновение!
Они произносят имена так, словно знают, что герои сотворят чудо. Анакин и Оби‑Ван. Кеноби и Скайуокер. С самого начала Войны клонов сочетание «Кеноби и Скайуокер» сплавилось в единое слово. Они повсюду. Голографическая сеть показывает репортажи об их операциях против Сепаратистов и представляет их самыми знаменитыми джедаями в Галактике.
Юное поколение по всем звездным системам знает их имена, знает о них все, изучает их подвиги, как будто они – герои спорта, а не воины. Даже взрослые подвержены мифу. После особо глупой детской выходки родители стали интересоваться у своих отпрысков: «Ну, и кто ты у нас сегодня, Кеноби или Скайуокер?».
Кеноби предпочел бы сражению разговор, но когда нужно сражаться, немногие могут сравниться с ним. Скайуокер – мастер дерзкой атаки: его напор, храбрость и невероятная удача – превосходное дополнение к взвешенному постоянству Кеноби. Вместе они составляют единый кулак, который сокрушает бунтовщиков.
Все юное поколение, наблюдающее в битвой в небесах Корусканта, знает: когда Анакин и Оби‑Ван доберутся до зоны боевых действий, гнусные Сепаратисты пожалеют, что не остались сегодня утром в кровати.
Разумеется, у взрослых иное мнение. Такова участь взрослых: понимать, что герои созданы Голографической сетью, а в жизни Кеноби и Скайуокер – всего лишь люди.
Даже если они соответствуют легендам, кто сказал, что сегодня они появятся вовремя? Кто знает, где они? Возможно, застряли на какой‑нибудь дальней планетке. Возможно, попали в плен или ранены. Или мертвы.
Некоторые взрослые даже шепчут себе: «Они могли даже пасть».
Потому что существуют различные истории. По Голографической сети их, конечно же, не услышишь, в конце концов, Голографическую сеть контролирует кабинет Верховного канцлера, и даже прямодушный искренний Палпатин не позволит таким историям просочиться. Но шепот слышен повсюду. Шепотом произносятся имена джедаев, которые якобы никогда не существовали.
Сора Бальк. Депа Биллаба. Джедаи, которые пали во тьму. Которые присоединились к Сепаратистам или того хуже – которые убивали мирных жителей, а порой и своих соратников. У взрослых появляется неприятное предчувствие, что джедаям нельзя доверять. Больше нельзя. Что даже величайшие из них могут просто взять и… переключиться. Взрослые знают, что легендарные герои – всего лишь легенда, а вовсе не герои.
И этих взрослых не могут утешить их отпрыски. Палпатин в плену. Гривус уйдет безнаказанным. Республика падет.
Никакому человеку не остановить цунами. Никому даже не стоит пробовать. Даже Кеноби и Скайуокеру.
И вот по всей Галактике взрослые смотрят Голографическую сеть, и у них болит там, где расположены их сердца.
Потому что взрослые не видят радужной ряби пространства – от гиперпространственных прыжков. Потому что не видят, как два истребителя сбрасывают ускоряющие кольца и ныряют в самую гущу сражения.
Два истребителя. Машины Ордена. Всего два.
Двух достаточно.
Двух достаточно, потому что взрослые все же ошибаются, а дети – правы.
И хотя время героев заканчивается, но лучших оно приберегло напоследок.
Часть первая
ПОБЕДА
Тьма великодушна.
Первый дар ее – покров. Наши истинные лица лежат во тьме, скрываясь под маской кожи, наши истинные сердца таятся внутри нас. Но величайший из покровов ложится не для того, чтобы скрыть нашу истину, он прячет нас от истины всех прочих.
Тьма защищает нас от того, чего мы не смеем узнать,
Второй дар ее – утешение. В объятиях ночи нас баюкают ласковые сны, красоту которых губит грубый дневной свет. Но величайшее из утешений в иллюзии, что тьма непостоянна: ведь каждая ночь несет в себе новый день. Но это иллюзия. Потому что это день – не навсегда.
День и есть иллюзия.
А третий дар тьмы – это свет. Дни потому и существуют, что ночь разделяет их; как не было бы звезд, не будь бескрайней черноты, сквозь которую они летят в своем вечном вращении. Тьма сжимает свет в объятиях и исторгает его из недр самой себя.
Но в каждой битве со светом побеждает именно тьма.
Глава 1
АНАКИН И ОБИ‑ВАН
Заградительный огонь был непроницаем. Но громче барабанной дроби тревожного писка сенсоров дефлекторного поля и рыка двигателей кабину мотало от турболазерных залпов, которыми обменивались корабли, скопившиеся на орбите. Закрученный хитрой спиралью полет сквозь сражение порой так близко проходил от разрывов, что истребитель подбрасывало, и тогда пилот ударялся затылком о подголовник ложемента. И как никогда начинал завидовать клонам: по крайней мере у них на головах были шлемы.
– Р4, – позвал он по внутренней связи, – не мог бы ты хоть немного сдемпфировать перегрузки?
Дроид, устроившийся в специальном гнезде на левом стабилизаторе машины, просвистел фразу, подозрительно напоминающую извинения. Пилот хмуро глянул на него. Р4‑П17 слишком много времени проводил в беседах с эксцентричным астромехаником Анакина и явно набрался дурных манер.
Дорогу вновь перегородили полосы огня. Пилот заглянул в паутину Великой силы, отыскивая безопасный коридор.
Такого не было.
Он негромко зарычал сквозь зубы, пуская машину в облет очередного разрыва, который легко ободрал бы с его истребителя обшивку, словно кожуру с перезрелого иторианского звёздника. Ненавидел он такие путешествия. Ненавидел.
Терпеть не мог летать против дроидов.
Засипел комлинк кабины.
– Нет еще дроида, который сумел бы летать лучше вас, учитель.
Новые краски в голосе бывшего ученика все еще удивляли Кеноби. Спокойная уверенность. Зрелость. А казалось – лишь на прошлой неделе Анакин был еще десятилетним мальчишкой, который ныл не переставая, лишь бы упросить, чтобы ему показали новую форму владения мечом.
– Прости, – пробормотал Кеноби, роняя машину в пике, чтобы пройти в шаге от турболазерного выстрела. – Я говорил вслух?
– Какая разница, даже если нет? Я знаю, о чем вы думаете.
– Неужели?
Кеноби отыскал за колпаком кабины бывшего падавана, который летел над ним вниз головой так близко, что если бы не разделяющий их транспари‑стил, можно было пожать друг другу руки. Оби‑Ван улыбнулся.
– Новый подарок Великой силы?
– Не ее, учитель. Опыта. Вы всегда так думаете. Оби‑Ван все надеялся услышать в голосе Анакина прежний задор и беспечность. Не случилось. И не услышит никогда – после Джабиима. А возможно, и Геонозиса.
Война выжгла из парня беспечность.
Оби‑Ван не сдавался, то и дело пытаясь зажечь в падаване былую улыбку. Анакин столь же упорно не отвечал.
Они оба старательно притворялись, что война их не изменила.
– А‑а…
Оби‑Ван снял руку со штурвала и указал своему перевернутому другу вперед. Туда, где бело‑голубое сияние разделилось на четыре следа ионных двигателей.
– А что опыт говорит по поводу вон тех истребителей?
– Что нужно… отваливать!
Оби‑Ван именно этим вплотную уже занимался – уводил истребитель в сторону, противоположную той, куда метнулся Скайуокер. Вражеские пушки полосовали пространство между ними, казалось отслеживая цель быстрее, чем та убегала.
Сигнал захвата в прицел не утихал: два дроида не отпускали его. Остальные, судя по всему, выбрали Скайуокера.
– Анакин! «Скользящие челюсти»!
– Мои мысли с вами!
Истребители ушли в огненную спираль. Автоматические корабли, не отставая, заложили такие виражи, которые убили бы живого пилота на месте.
Название маневр получил в честь паука‑сабельника с Кашиийка, чьи жвалы напоминали хорошо заточенные ножницы. Дроиды быстро нагоняли добычу, лазеры прожигали вакуум с обеих сторон. Джедаи прочертили в пространстве зеркальный рисунок и в итоге зашли друг другу в лоб. Для обычных пилотов – чистое самоубийство. При таких скоростях замечаешь напарника, когда реагировать уже поздно.
Но пилоты не были обычными.
Их руками владела Великая сила, и машины, развернувшись брюхом друг к другу, промчались мимо, едва не опалив краску на бортах. Их преследователи считались новинкой среди дроидов Торговой федерации, но даже их электронные рефлексы оказались медленными: две машины столкнулись. Обе исчезли в огненных лепестках взрыва.
Ударная волна догнала Оби‑Вана. Кеноби едва сумел уговорить истребитель не размазываться тонким слоем по броне крейсера, но стоило ему выровнять машину, как вновь прогудел сигнал опасности.
– Просто великолепно, – пробормотал он себе под нос: уцелевший преследователь Анакина сменил мишень. – Ну почему всегда я?
– Идеально, – даже хруст помех не скрыл мрачного удовлетворения напарника. – Оба у вас на хвосте.
– Напрашивается другое слово, а вовсе не «идеально», – огрызнулся Кеноби, бешено лавируя в расчерченном лазерными лучами пространстве. – Надо бы их разделить, а?
– Уходите влево, – с каменным хладнокровием посоветовал Скайуокер. – По левому борту от вас турболазер. А я отработаю здесь.
– Легко говорить, – Оби‑Ван повел машину вдоль борта крейсера, в чьей обшивке преследователи теперь выжигали развеселые дыры. – Почему приманка всегда я?
– Я следую за вами. Р2, зафиксируй прицел.
Истребитель мчал так близко от турболазерных пушек, что в поле бешеных энергетических всплесков кабина гудела, как гонг. Но преследователи не отставали.
– Анакин, они повсюду!
– Полный вперед. И сдвиньтесь вправо, чтобы я мог стрелять. Пошел!
Машина рыскнула в указанном направлении. Один из преследователей решил, что с него хватит, и соскользнул ниже – прямо под выстрел Скайуокера.
Вражеский истребитель исчез в облаке раскаленного газа.
– Хороший выстрел, Р2, – одобрил Кеноби. Сухое ответное хмыканье Анакина потонуло в очереди выстрелов, слизнувших защиту с левого стабилизатора.
– У меня истощается воображение.. Огромный республиканский крейсер нацелился на броню одного из кораблей Торговой федерации; пространство закипело в плазме канонады. Некоторые залпы могли бы без проблем поглотить истребитель целиком; малейшее же прикосновение грозило распылить машину на атомы.
Оби‑Ван метнулся в сторону.
Его направляла Великая сила, противник же мог полагаться лишь на электронную начинку – хотя рефлексы его работали на уровне скорости света. Дроид остался висеть на хвосте как привязанный.
Если Оби‑Ван уйдет влево, а Скайуокер – вправо, дроид окажется перед дилеммой. То же самое в отношении вверх‑вниз. Противник выбрал в пользу Анакина, синхронизировав с ним перемещения; должно быть, сообразил, что пока остается между двумя джедаями, те стрелять не будут. Сам дроид подобными ограничениями связан не был.
Оби‑Ван пролетел сквозь завесу, сотканную из струй алой кипящей энергии.
– Неудивительно, что мы проигрываем войну, – заметил Кеноби. – Они становятся сообразительнее.
– В чем дело, учитель? Я не понял. Оби‑Ван бросил машину к крейсеру Торговой федерации.
– Я – к палубе!
– Удачное решение. Мне требуется место для маневра.
Противник, кажется, пристрелялся.
– Вправо! Уходите вправо! Резкий крен! Не дайте ему приноровиться! Р2, фиксируй прицел!
Истребитель мчался вдоль выгнутого борта крейсера, купаясь в заградительном огне. Уронив машину на правую плоскость, Оби‑Ван нырнул в технологический канал, идущий по всей длине корабля. Так близко к обшивке пушкам не развернуться под нужным углом для прицельного выстрела.
Канал сужался, упираясь в массивные выступы палубной надстройки и не оставляя места даже для небольшого кораблика Оби‑Вана. Закрутившись в «бочке», Кеноби вывалился из канала прямо к мостику. Он промчался мимо лобовых иллюминаторов в нескольких метрах. Преследователь в точности повторил все его маневры.
– Ну конечно, – пробормотал он. – Слишком уж просто. Анакин, ты где?
Левый стабилизатор залило плазмой. Ощущение – будто отстрелили руку. Кеноби сражался со штурвалом. Р4‑П17 поднял невообразимый гвалт. Оби‑Ван активировал внутреннюю связь.
– Даже не пытайся его починить, Р4. Я его отстрелю.
– Есть захват, – сообщил Анакин. – Вперед! Стреляю… давайте!
Оби‑Ван понадеялся, что целый стабилизатор выдержит, дал полную мощность, и его машина описала почти контролируемую арку, пока пушки Скайуокера растирали в молекулы последний истребитель противника.
Оби‑Ван кое‑как доковылял до слепой зоны позади мостика крейсера сепаратистов. Он повисел там несколько секунд, усмиряя дыхание и пульс.
– Спасибо, Анакин. Точно – спасибо. И все.
– Не меня благодарите. Стрелял Р2.
– Да. Полагаю, если хочешь, поблагодари своего дроида от моего имени. И, Анакин…
– Да, учитель?
– В следующий раз приманкой будешь ты!
***
И это Оби‑Ван Кеноби.
Феноменальный пилот, который не любит летать. Неустрашимый воин, который предпочел бы не вступать в бой. Дипломат, которому нет равных и который с большим удовольствием уединяется в тихой пещере и размышляет.
Магистр Ордена. Генерал республиканской армии. Член Совета. Который не ощущает себя таковым.
Он чувствует себя по‑прежнему падаваном.
В Ордене есть поговорка, что обучение рыцаря начинается лишь тогда, когда он становится магистром. И что все важнейшие истины он узнает от одного из своих учеников. Оби‑Ван каждый день на собственном опыте постигает правдивость этих слов.
Ему часто снится, что он вновь ученик, падаван. Ему часто снится, что его учитель Куай‑Гон Джинн не погиб на планете Набу. Ему снится, что на плече вновь лежит направляющая ладонь учителя. Но смерть Куай‑Гона – застарелая боль, с которой Кеноби смирился уже много лет назад.
А джедай не цепляется за прошлое.
А еще Оби‑Ван Кеноби знает, что не будь у него в учениках Анакина Скайуокера, он прожил бы жизнь другого человека. Куда менее значительного.
Анакин многому его научил.
В Анакине столько от Куай‑Гона, что порой разрывается сердце. Каждым движением, каждым словом Анакин – отражение Куай‑Гона. Даже чутье на боль, небрежное равнодушие к правилам у них одно и то же. Обучение Анакина – и сражение с ним день за днем, год за годом, – что‑то открыло внутри Оби‑Вана. Как будто Скайуокер заставил его ослабить защиту, приоткрыться за броней твердолобой праведности. И Куай‑Гон всегда утверждал, что в этой праведности – главный порок Оби‑Вана.
C невероятным трудом Кеноби научился быть свободнее.
Он теперь улыбается, а порой даже шутит. Говорят, у него затеплилось чувство юмора. Он еще не понимает, но отношения с Анакином постепенно переплавляют его в того великого джедая, которым, по словам Куай‑Гон Джинна, он должен был стать.
И что весьма характерно: сам Оби‑Ван не может того осознать.
Он невероятно удивился, когда его избрали в Совет. Он до сих пор не понимает, чего такого нашли в нем остальные магистры, и не верит, когда упоминают его несомненную мудрость. Кеноби никогда не хотел быть великим, он хотел только выполнить задачу, которая ему по силам.
В Ордене его уважают за интуицию и воинские таланты. Он стал героем для следующего поколения падаванов. Он – джедай, которого учителя приводят в пример. Совет поручает ему важные миссии. Он скромен, сосредоточен и всегда добр.
Он – джедай до мозга костей.
А еще он гордится тем, что он – лучший друг Анакина Скайуокера.
***
– Р2, да где этот сигнал?
Р2‑Д2 заливался свистом и гудел в своем гнезде. По монитору поползли буквы перевода.
СКАНИРУЮ. МНОГО ЭЛЕКРОМАГНИТНЫХ ПОМЕХ. СИГНАЛ ЗАГЛУШЁН.
– Продолжай.
Скайуокер глянул, как машина напарника, скособочившись, прокладывает себе путь в нескольких сотнях метров от левого стабилизатора.
– Я даже отсюда чувствую его испуг.
Гудок: ДЖЕДАЙ ВСЕГДА СПОКОЕН.
– Боюсь шутку он бы не оценил. Как и я. Поменьше веселья, побольше работы.
Обычно для Анакина Скайуокера сражения с полетами как раз веселье.
Но не сегодня.
Не из‑за высоких ставок на кону или опасности, которой он подвергался. Ставки его не интересовали, об опасности он даже не думал. Несколько эскадрилий беспилотных машин не сильно напугают человека, который в шесть лет стал гонщиком, а в девять выиграл кубок Бунта. Единственного человека, который дошел до финиша, не говоря уже о выигрыше.
В те дни он использовал Силу, ничего не зная о ней; считал ее чем‑то вроде предчувствия, инстинкта, наития, цепочки удачных предположений. Теперь же…
Теперь…
Теперь он мог воспользоваться ею и ощутить сражение на орбите Корусканта так, словно битва шла у него в голове.
Машина стала его телом. Двигатели пульсировали в такт биению его сердца. В полете он забывал о былом рабстве, о матери, Геонозисе и Джабииме, Ааргонаре и Муунилинсте, и о всех катастрофах этой жестокой войны. Обо всем, что с ним сделали.
Обо всем, что сделал он.
И покуда вокруг кипит бой, он мог не думать о силе своей любви к женщине, которая ждала его на планете внизу. Женщине, чье дыхание было его единственным воздухом, чье биение сердца – его единственной музыкой, а лицо – единственной красотой, которую он видел.
Он мог не думать об этом, так как был джедаем. Потому то сейчас – время делать работу джедаев.
Но сегодня – все по‑иному.
Сегодня речь не о том, как вовремя уйти от выстрела и взорвать истребитель противника.
Сегодня речь о жизни человека, который мог бы заменить ему отца, человека, который погибнет, если джедаи не успеют вовремя.
Один раз Анакин уже опоздал.
Из динамика прозвучал напряженный голос Кеноби:
– Может твой дроид что‑нибудь сделать? Р4 безнадежен. По‑моему, тот последний выстрел поджарил ему мотиватор.
Анакин без труда мог представить лицо своего бывшего наставника: маска спокойствия, фальшь которой выдают стиснутые губы, так что когда он говорит, они едва шевелятся.
– Не волнуйтесь, учитель. Если «маячок» работает, Р2 его отыщет. А вы думали, как мы будем искать канцлера, если…
– Нет, – со стопроцентной уверенностью заявил Оби‑Ван. – Нет необходимости. Пока не актуально, такая мысль только обуза. Лучше думай о том, что есть, а не о том, что может произойти.
Анакин чуть не напомнил, что он больше не падаван.
– Если бы там был я…– процедил он сквозь зубы. – Я же говорил! Мне надо было быть там.
– Анакин, его защищали Стасс Аллие и Шаак Ти. Если два магистра не справились, с чего ты взял, что это бы удалось тебе? Стасс Аллие – доблестная и умная, а Шаак Ти – самая хитрая из джедаев, каких мне доводилось встречать. Она даже научила меня нескольким приемам.
Анакин сделал вывод, что ему полагается прийти в дикий восторг.
– Но генерал Гривус…
– Шаак Ти встречалась с ним раньше. После Муунилинста. Она, конечно, ловкая и опытная, но к тому же и очень способная. Кресло в Совете предлагают не за красивые глаза.
– Я заметил.
Комментарии он опустил. Зона битвы – не подходящее место вдаваться в подробности конкретно по этой больной теме.
Если бы он был там, а не Шаак Ти и Стасс Аллие, будь они членами Совета или нет! Если бы он был там, канцлер Палпатин сейчас сидел бы дома в безопасности. Нет же, Анакина на несколько месяцев услали болтаться по Внешним территориям, как какого‑то беспомощного падавана, а Палпатину выдали в охранники джедаев, которые были умными и ловкими.
Умные и ловкие. Он бы без труда отшлепал десяток умных и ловких джедаев, даже привяжи ему лазерный меч за спину.
Но лучше этого не говорить.
– Вернись в реальность, Анакин. Сфокусируйся.
– Приказ понял, учитель, – сухо откликнулся Скайуокер. – Фокусируюсь.
Заверещал Р2‑Д2, и Анакин проверил монитор.
– Есть координаты, учитель. Крейсер прямо по курсу. Флагман Гривуса – «Незримая длань».
– Анакин, прямо по курсу не менее десятка крейсеров!
– Тот, кого окружили «стервятники». «Стервятники» цеплялись за крейсер Торговой федерации, придавая ему сходство с металлическим морским хищником, обросшим алдераанскими ходячими ракушками.
– А! Этот…
Анакин словно услышал грохот, с которым сердце Оби‑Вана рухнуло в пятки.
– Ну, это‑то просто…
Несколько машин отлепились от крейсера, завели двигатели и по дуге направились к джедаям.
– Просто? Нет. Зато может быть весело.
Порой лишь поддразнивание способно вывести Оби‑Вана из ступора.
– Завтрак у Декса, если выбью вдвое больше вас. Р2 будет вести счет.
– Анакин…
– Хорошо, обед. И обещаю, что на этот раз не позволю Р2 жульничать.
– Никаких игр, Анакин. Ставка слишком велика. Вот, тот голос, который нужно. Зануда‑учитель.
Оби‑Ван снова обрел былую форму.
– Пусть твой дроид передаст сообщение в Храм по направленному лучу. И вызови всех джедаев, у кого есть истребители. Возьмем их со всех сторон.
– Я вас опередил, учитель.
Но, проверив показания комлинка, Скайуокер покачал головой.
– Все те же помехи. Р2 не может предупредить Храм. Единственно, почему мы друг друга слышим, по‑моему, так это потому, что мы летим бок о бок.
– "Маячки" наших?
– Нечему радоваться, учитель, – сердце Анакина сжалось, но говорил Скайуокер спокойно. – Возможно, мы единственные здесь джедаи.
– Тогда будем пользоваться тем, что есть. Переключись на клонов.
Анакин отыскал новую частоту и опять услышал Кеноби:
– Чудак, ты слышишь меня? Нам нужна помощь.
Вокодер в шлеме капитана стер из его голоса все следы живого:
– Вас понял, Красный‑лидер.
– Выходите на мои координаты и формируйте строй. Мы начинаем заход.
– уже идем.
Истребители‑дроиды затерялись в сражении, но Р2‑Д2 отслеживал их на радаре. Анакин поудобнее взялся за штурвал.
– Сверху и левее по линии моего полета приближаются десять «стервятников». Остальные спешат на помощь.
– Вижу их, Анакин. Подожди… крейсер опускает щиты возле створа! Вижу четыре, нет, шесть стартующих машин, – Оби‑Ван от волнения заговорил громче.Три‑истребители! И приближаются очень быстро!
Анакин улыбнулся. Наконец‑то становилось интересно жить.
– Сначала три‑истребители, учитель. «Стервятники» подождут.
– Согласен. Следуй за мной, возьмем их на подходе.
То есть Оби‑Ван идет первым? Со взорванной контрольной левой плоскостью и Р4‑узлом средней прожаренности? И жизнью Палпатина на кону!
Вот уж вряд ли.
– Никак нет, – сказал Анакин. – Я иду в лобовую. Увидимся на той стороне.
– Не суетись. Подожди, Чудак, и седьмую эскадрилью. Анакин…
Он слышал раздражение в голосе Кеноби, когда на досветовых пролетал мимо; бывший наставник никак не отвык отдавать ему распоряжения.
Не то чтобы Анакин и раньше следовал его приказам… Ни Оби‑Вана, ни чьим другим.
– Прошу прощения, мы опоздали, – очищенный вокодером голос клона, чьи позывные были Чудак, прозвучал хладнокровно, как будто речь шла о заказе обеда. – Мы справа от вас. Красный‑лидер. Где Красный‑5?
– Анакин, встань в строй!
Но Скайуокер уже мчался навстречу истребителям Торговой федерации.
– Захожу на цель!
Знакомый вздох Оби‑Вана был слышен в динамике очень ясно; Анакин абсолютно точно знал, о чем думает сейчас магистр. Да о том же, что и всегда.
Ему еще стольким вещам нужно научиться.
Улыбка исчезла на сжатых в тонкую линию губах, когда вражеские истребители зароились вокруг Скайуокера. И Анакин думал о том же, о чем думал всегда.
Поживем – увидим.
Он отдался сражению, его истребитель рисовал невероятные траектории, пушки не умолкали, а дроиды превращались в облака газа и оплавленные обломки.
Вот что он называл отдыхом.
***
А это Анакин Скайуокер.
Самый могущественный джедай в своем поколении. Может даже – в любом поколении. Самый быстрый. Самый сильный. Превосходный пилот. Непобедимый воин. На земле, на море, в воздухе или пространстве нет никого, кто хотя бы приблизился к его таланту. Он обладает не просто силой, не просто умением, но и решимостью: той редкой, бесценной комбинацией бесстрашия и изящества.
Он лучший во всем, что делает. Лучший из всех. И знает об этом.
Средства массовой информации называют его Героем, не знающим страха. Почему бы и нет? Чего ему бояться?
Кроме разве что…
Страх все равно живет в нем, прогрызая брешь в огненной стене, которой защищено его сердце.
Порой Анакин воображает ужас, поедающий его сердце, в виде дракона. Дети на Татуине рассказывают о драконах, которые живут внутри солнц; младшие братья этих солнечных тварей могут поселиться внутри реактора, который оживляет двигатели гоночного болида.
Но страх Анакина – дракон иного порядка. Холодный. Мертвый.
Но недостаточно мертвый.
Вскоре после того, как он стал падаваном Оби‑Вана – много лет назад,незначительная миссия занесла их в мертвую систему: из тех неизмеримо старых, чьи звезды давным‑давно превратились в застывшие карлики сверхсжатых металлов на долю градуса теплее абсолютного нуля. Анакин не мог вспомнить задания, но мертвую звезду едва ли сумеет когда‑нибудь забыть.
Она напугала его.
«Звезды могут умереть?..»
«Так устроена вселенная, – объяснил ему Оби‑Ван. – Иные говорят, что такова воля Великой силы. Все умирает. Со временем даже звезды сгорают. Вот почему джедаи ни к чему не привязываются: все тлен. Цепляться за что‑то или кого‑то – значит удовлетворять собственные желания вопреки Великой силе. Это путь невзгод и страданий, Анакин, джедаи не следуют ему».
Страх живет в сердце Анакина Скайуокера: дракон мертвой звезды. И древним холодным мертвым голосом нашептывает, что все должно умереть…
При свете дня его не слышно, сражение, задание, даже доклад Совету Ордена могут заставить забыть. Но по ночам…
По ночам возведенные стены начинают замерзать. Иногда трескаться.
По ночам дракон мертвой звезды порой умудряется просочиться сквозь трещины, забирается в мозг и принимается рвать мысли. Дракон шепчет о том, что Анакин потерял. И что еще потеряет.
Каждую ночь дракон напоминает ему, как он держал на руках умирающую мать, как она последние силы потратила на то, чтобы произнести: Я знала, что ты придешь за мной…
Каждую ночь дракон напоминает, что когда‑нибудь он потеряет и Оби‑Вана. Потеряет Падме. Или они – его.
Все умирает, Анакин Скайуокер. Со временем даже звезды сгорают.
А ответить на мертвый шепот он может лишь воспоминаниями о наставлениях Оби‑Вана или Йоды.
Но порой не может вспомнить даже их.
Все умирает…
Он даже думать об этом почти не может.
А сейчас у него нет выхода: ближе друга у него не будет никогда, чем тот, кого он летит спасать. Вот почему в голосе звенит металл, когда он пытается шутить, вот почему сжимаются губы и начинает болеть ожог на правой скуле.
Верховный канцлер заменил Анакину семью: всегда рядом, всегда заботлив, всегда готов дать совет и оказать помощь. Сочувствующий, понимающий слушатель, безо всяких условий, с любовью и дружбой принимающий Анакина таким какой он есть. Джедаи никогда так не поступали. Даже Оби‑Ван. Палпатину можно рассказать то, чем нельзя поделиться с учителем.
Палпатину можно рассказать даже то, чем нельзя поделиться с Падме.
А теперь Верховному канцлеру грозит опасность. И Анакин в пути, несмотря на ужас, леденящий кровь. Вот что делает его настоящим героем. Журналисты во всей Голографической сети не правы. Он знает страх, но он сильнее страха.
Он смотрит дракону в глаза и не сбавляет шага.
Если кто‑то и может спасти Палпатина, так это Анакин. Потому что он уже лучший и становится еще лучше. Но осадивший стены дракон, имя которому страх, изгибается и шипит.
Потому что во вселенной, где могут умереть даже звезды, Анакин по‑настоящему боится, что быть лучшим – это еще не означает быть достаточно хорошим.
Истребитель Кеноби мотало из стороны в сторону. Анакин тем временем виртуозно расправился с последним три‑истребителем. Теперь им оставались лишь дроиды‑"стервятники".
Целая куча дроидов‑"стервятников".
– Как вам понравилось, учитель?
– Симпатично, – Оби‑Ван бил из пушек по броне «стервятника», пока тот ни развалился на части. – Но мы еще не закончили.
– Тогда посмотрите!
Анакин вновь кувыркнулся и, продолжая вращение, нырнул к верхней палубе израненного крейсера Сепаратистов.
– Я прогоню их сквозь игольное ушко.
– Не надо их никуда