По небу летели настоящие острова — осколки пепельного купола, — а по земле ползли их гигантские тени. В этом было что-то величественное, торжественное; заставляющее каждого поднять взгляд от земли и долго-долго смотреть ввысь. Дни, такие, как этот, называли днями парада островов, которые появлялись в небе вместо обычного пепельного мусора, приходя и уходя вместе с сезонными ветрами. Порой их было так много, что они напоминали о куполе с солнечными трещинками не ярче обычных звезд. Серые громады выплывали из-за горизонта и, неспешно проходя свой путь по небу, скрывались где-то за морем…
Они сидели на крыше полуразвалившегося довоенного коттеджа, двое мальчишек среди хлипкого грязного снега, подтаявшего на солнце до состояния каши-размазни. Один года на два постарше; невысокий, тонкий. Карие глаза с короткими, похожими на щетину светлыми ресницами, глядят на весенний мир из-под копны спутанных белобрысых волос. Второй выше и крепче; стрижка ежиком, волосы цвета воронового крыла; а цвет глаз непостоянен, как у морской волны: от синего до сине-зеленого.
Сидели, скрестив ноги. Хрупкие подростки, утонувшие в отцовских одеждах и ботах, длинные шнурки которых мокнут в талом снегу. Тощие, потрепанные рюкзаки и два ружьишка сложены на сухих досках бережно и надежно. Ружья модели «Бальзак», послевоенной модели. Сейчас уже никто не даст детям настоящего довоенного оружия: оно хорошее, да, но его почти не осталось, на летних землях, по крайней мере.
Двое завороженно следили за парадом островов… Мих и Дар.
— Они, наверно, на нас смотрят… — задумчиво сказал первый, Мих.
— Кто? — оживился Дар.
— Народ на островах, — ни тени сомнения в голосе мальчишки.
— Думаешь, там живет кто? — Дар, щурясь на солнце, снова посмотрел в небо, исследуя взглядом край ближайшего острова. — Это ж, в общем-то, не остров: так, пепельное облако. Нет, человек бы просто провалился бы через него.
— Кто тебе сказал, что там люди? — Мих повел рукой по воздуху. — В мире полно других существ, кроме людей. Те, которые на островах, почти ничего не весят.
— Ну это другое дело, — охотно согласился Дар, — я бы тоже не прочь жить на островах. Всю жизнь путешествовать по миру… здорово…
— Твое место здесь, — мягко сказал Мих. Дар улыбнулся, дружески хлопнув его по плечу.
Они были родственники, но дальние: так, седьмая вода на киселе. Зато по духу — просто родные братья. Про них говорили: «Не от мира сего». Никто никогда не видел их среди клановских мальчишек, — они не состояли в этой их детской системе, иерархии главарей, изгоев и банд.
Их мало интересовало оружие. Дар стрелял отлично, но относился к стрельбе скорее как к веселому соревнованию в меткости; стрелял по спичкам, «навскидку и влет», на звук с закрытыми глазами… Мих по спичкам не стрелял, просто потому что с трудом видел на несколько шагов впереди себя, зато на звук стрелял куда лучше Дара (снайперский эталон — попасть без оптического прицела в бегущую крысу с полусотни шагов — для Миха проблемой не был, если не мешали посторонние звуки)… но зазвать их в патруль или какой небольшой набег на одно из местных полудиких племен (детишки это любят) еще никому не удавалось. На их руках не было крови. Они остались детьми в свои тринадцать и пятнадцать, тогда как некоторые их сверстники уже заводили семьи… И, ясно, как божий день, в восемнадцать лет солдат их них не получится, зато ученых в местном «Университете» прибавится.
Отец Миха — Ив — сначала говорил, что не перенесет такого позора, но после двухчасового разговора с Рон, матерью Дара (именно она и основала «Университет»), смирился и махнул на старшего сына рукой. В конце концов, у него было еще двое сыновей и дочь, так что Мих не слишком сильно подпортит семейную репутацию. Что до отца Дара, которым был небезызвестный Дан, то он не смирился до сих пор. В итоге, стоило этим двоим оказаться дома в одно и то же время, непременно разгорался скандал. Когда однажды дошло до кулаков, Дар, спокойный, как удав, вовремя шагнул в сторону, заставив отца разбить кулак о стену. Матери Дар об этом не рассказал, Дан тем более молчал, как партизан… В итоге данный метод воспитания больше не применялся, но конфликт не был исчерпан. Поэтому, если Дан видел сына не на стрельбище, а за книжкой или где-нибудь на крыше, беседующим с Михом о смысле жизни… Словом, нетрудно представить, что творилось в душе профессионального воина… Смирится Дану было сложнее, чем Иву, ведь Дар был его единственный ребенок…
…Они бежали по влажному, хлюпающему под сапогами снегу, две маленькие фигурки, затерявшиеся среди бесконечного пространства, ровного, как бильярдный стол, полинялый и больше желтый, чем зеленый, с чахлыми кустиками сорной травы на свободной от снега земле.
Тень острова было не догнать. Она беспрепятственно убегала вперед, и поэтому двое сбавили скорость, а погоня превратилась в пробежку. Раскрасневшиеся, веселые, они просто бежали, впитывая в себя дыхание пустынного мира; равнины, открытой всем ветрам, талого снега, согретого солнцем ветра, теплого почти по-весеннему… Рюкзаки подпрыгивали на плечах, а ружья… они мешали бежать…