Слава Лебедя началась в Приднестровье, и наиболее отрицательное отношение к нему теперь я встретил именно здесь.
Рассказывают, что сперва он приехал под именем полковника Гусева, и лишь потом, осмотревшись, явился в штаб и предъявил свой мандат нового командующего 14-ой армией.
Лебедь теперь, что бы с ним не происходило, одна из альтернативных фигур на пост руководителя России. Я и сам, в свое время, пережил увлечение им и пору надежд, когда казалось, что вот, наконец, появился тот, который, и можно воззвать: «Иди, спасай!» Все устали от беспредела мафиозных структур. Все жаждали твердой руки, искали генерала, способного навести порядок в несчастной, разоряемой стране. В лице Лебедя почуялась та искомая фигура нового Наполеона, который, как Бонапарт после проворовавшейся Директории, возьмет власть и наведет порядок в России. Многие думают так и до сих пор. Моню Бергмана, военного коменданта Тирасполя, нигде, кроме Приднестровья, не знают, точнее, его не знает широкая публика. Его, конечно, знает израильская разведка, поскольку ныне доказано, что он работал (и работает) на нее (однако, кто в наши дни на нее не работает? Козырев,, разве?), его знают в Кишиневе (тоже в специфических кругах, разумеется), поскольку в комендантском взводе, численность которого Бергман в ту пору довел до двухсот душ (не забудем, что второй батальон гвардии Днестра, оборонявший Бендеры, имел около 180 человек, а в территориальном ополчении ТСО тех же Бендер не набиралось и ста пятидесяти.)… Так вот, в комендантском взводе (роте, батальоне, называть можно по-всякому), задача которого сводилась к тому, чтобы следить за поведением солдат, находящихся в тылу на отдыхе, во взводе этом у многих бойцов было двойное, молдовско-приднестровское, гражданство, то есть, это было военное формирование, силами которого Бергман мог надеяться захватить Тирасполь в моментподхода основных сил армии Молдовы и опоновцев.
Оговоримся. Двойное гражданство тут отнюдь не криминал. Люди выезжают в ту же Молдову или на Украину по торговым делам, русские, как правило, обзаводятся вторым гражданством – России и т. д. Не криминал и то. Что. Скажем, на тот момент в гарнизоне остались военнослужащие прежнего, молдовского подчинения, да ведь и от отделов полиции, осаждаемых тем же забасткомом, требовали одного – перейти под юрисдикцию МПР. А отнюдь не – «выметайтесь в свою Молдову!» Здесь, в отличие от Кишинева, где националистическая истерия Народного фронта доходила до геркулесовых столпов, «национальных преследований вовсе не было, ни со стороны правительства МНР. Ни тем более со стороны народа республики, искони многонационального и достаточно дружного.
Вряд ли поэтому Меня Бергман, тираспольский комендант, работая разом на Кишинев и Израиль, считал себя двурушником. Тем более что такая игра на два фронта была частью его натуры, как бы вторым дыханием. Наверняка, бравый комендант втайне гордился тем, какие великие силы тайной дипломатии используют его или, инако сказать, пользуются его помощью.
Думается, однако, что Моня Бергман незаслуженно обделен более широкой известностью. Родина должна помнить не только своих героев, но и своих предателей, и последнее иногда нужнее первого, тем паче, когда последние живут и благоденствуют рядом с нами. Свидетельствует майор Сухинин:
«Когда город не удалось захватить сходу, началась затяжная позиционная война. Части ТСО держали активную оборону недалеко от центра, а батальон гвардии, рабочее ополчение и казаки медленно вытесняли противника из города, как бы клещами обходя молдовскую армию со стороны Днестра и со стороны пригородного села Гиска. Подавляя отдельные опорные пункты опоновцев». Майор Сухинин, в частности, рассказывает, что ежели у него почти не было потерь, раз в два дня кого-нибудь заденет, то, по радиоперехвату узналось – молдовская сторона ежедневно отправляла в тыл на грузовиках по семь-десять трупов (то есть дело клонилось к явной победе;).
Своих раненых, особенно раненых тяжело, сотоварищи отвозили в Тирасполь, где им оказывали квалифицированную медицинскую помощь. (Прослышав о местной беде, молодые хирурги примчались аж из Москвы, со всем необходимым медоборудованием, работали день и ночь и спасли множество жизней, чего также на забудем, когда придет черед неизбежного суда истории!)
Так вот, бойцы, только что сдавшие сотоварища своего в санбат, у порога встречали направленные на них автоматы Бергмановских молодчиков: - «Сдать оружие! С оружием в Тирасполе находиться запрещено!»
Со своими, вроде бы, драться не будешь, и бойцы возвращались на позиции с голыми руками. Так, по два – по три, Сухинин потерял двенадцать стволов, после чего сам, на машине, помчался к Бергману. Майор Сухинин человек небольшого роста, не «видный», да тут еще приехал прямо с позиции, в трехдневной щетине, в пыли и извести, две недели не мылся, спали на позициях, не раздеваясь.
«Бергман вышел ко мне весь начищенный, в новом мундире с нашитыми на китель генеральскими пуговицами (от кого, интересно, чаял он получать сей вожделенный чин?) Смерил, кривясь, презрительным взглядом:
- Вы, товарищ майор, сперва приведите себя в порядок!
А на замечание о стволах последовало высокомерное:
- Я с тобой разговаривать не буду!
Ну, я к помощнику:
- У меня же люди на позициях, идет бой!
Тот мне:
- Я вам сейчас выдам!»
Десять стволов удалось вернуть, а два автомата (номера которых Сухинин хранит до сих пор) Бергман ему так и не возвратил.
«Так не у меня одного отбирал оружие! Продал, поди! Теперь трехэтажную дачу себе построил, не на эти ли деньги?!» Пошли ли автоматы «налево», и кто получил мзду за них, это другой вопрос, но отбирать стволы у боевой армии, когда идет война и дорог каждый автомат, каждый рожок патронов – согласитесь, тут уже не наведением порядка пахнет, а чем-то другим.
Бойцов ТСО (территориально спасательный отряд, позже – территориальный сводный отряд) иначе, как бандитами, «бандформированием», по терминологии кишиневских газет, Бергман не называл и уже после войны, когда отряд сдал оружие и был отведен на переформирование за Слободзею, сделал «набег», пытаясь обвинить бойцов ТСО (вступившихся за женщину, которую пытались изнасиловать!) в «бандитских действиях». Видимо, отобранные назад стволы не давали ему покоя…
Но это все так – оспинки, черточки для характеристики человека… Да и то сказать – в те бурные дни образования и защиты новой республики, далеко не один Бергман работал на Молдову, и порою нерешительность и трусость желание мира любой ценой трудно было отличить от предательства… Да и о «стволах» не все так просто. Пришлось слышать мне и похвалы Бергману от местных жителей! «Он хорошо почистил город! А то тут оружия было навалом – сосед на соседа с гранатометом лез, мужик кидал любовнику жены гранату в окно – не почисти город – тут бы у нас поубивали друг друга!»
Да и вспомним вновь, что творилось в тылу революционной Испании? В якобинском Париже? В тылах Белой армии? Так что в тогдашних поступках Бергмана особой, своей, целенаправленности мало кто и замечал.
Но вот на арену истории, так сказать, явился дотоле малоизвестный генерал-майор Лебедь, которым и ранее «затыкали дыры» межнациональных конфликтов. Явился сперва инкогнито, как полковник Гусев. Но Бергман, пронюхавший, а скорее всего предупрежденный, тут же пригласил безвестного полковника к себе на пир по случаю свадьбы дочери, всячески обласкав и ублажив.
Однако, не надо думать, что так вот, попировав. Лебедь пошел на поводу у Бергмана, вернее, у его покровителей, к генералу присматривались.
Измученный город встретил Лебедя с восторгом. «Площадь чуть не на коленях стояла», - вспоминает Нина Васильевна Усатенко.
Генерал опубликовал мужественное заявление о том, что творилось в Бендерах, и я хочу привести его тут целиком:
Трагедия на Днестре