И теория, и метод. Метод основан на определенном использовании речи (свободные ассоциации) и отношения пациента к аналитику (перенос), применяется в особом пространственно-временном антураже (кабинет, диван, сеансы). Теория рассматривает всю совокупность психической жизни в аспекте ее подчинения бессознательному и сексуальности. Психоанализ ставит своей целью достижение не столько счастья, сколько здоровья и свободы; речь идет о том, чтобы вернуть индивидуума к событиям его прошлого и хотя бы частично освободить его от их гнета или, во всяком случае, помочь ему перестать быть их слепым пленником. Для невротиков психоанализ служит терапией; для любопытных и влюбленных в себя людей – соблазном; для психоаналитиков – ремеслом. Что ж, жить всем надо.
Фрейд, основавший это направление и придумавший ему название, должно быть, испытал немалое разочарование – об этом можно судить по иногда вырывающимся у него намекам – в результате ряда открытий психоанализа, из которых следует, насколько банальны в своих психических проявлениях люди, насколько они повторяют друг друга. Неудивительно, что многие психоаналитики засыпают во время своих сеансов. Психоанализ больно ранит нарциссическое начало в человеке. Нам казалось, что мы гораздо интереснее.
Но такова цена психоанализа, и таков великий урок, который он нам преподает. Мы все суть результат малоинтересной истории. Тот, кто поймет и примет это, может спокойно переходить к другим вещам. Лечение благополучно завершилось.
Психоз
См. Невроз/Психоз
Психологизм (Psychologisme)
Стремление все, включая логику и разум, объяснить с позиций психологии. Но тогда придется признать, что и сама психология есть не более чем следствие психики – не наука, а симптом, если не заболевание. Именно в этом духе отзывался о психоанализе Карл Краус (208), утверждая, что психоанализ принимает себя за средство против себя же. Вырваться из этой ловушки можно только на основе строгого рационализма, отвергающего зависимость истины от той или иной внешней причины. Всякая ложь связана с психологией. Всякая ошибка может быть с ней связана. Но когда человек высказывает истину, он вступает, во всяком случае с данной точки зрения, в область другого порядка. Можно попросить психолога объяснить, каким путем человек узнал эту истину и почему он испытывает потребность ее высказать, но объяснений, почему данное высказывание является истиной, от него ждать нельзя. Объяснение идеи (как факта психической жизни) не равнозначно ее оценке (как истины). В противном случае придется допустить, что никакой истины не существует, а значит, не существует и психологии.
Психология (Psychologie)
Изучение психики, рассматриваемое в первую очередь как объективная и экспериментальная дисциплина (как иногда говорят, «от третьего лица», в отличие от интроспекции, осуществляемой «от первого лица», и психоанализа, соответственно, «от второго»). По своей сущности психология выступает как гуманитарная, бесспорно, многообразная наука (она включает множество школ, методов и учений, зачастую несовместимых друг с другом), но вряд ли более многообразная, чем история или социология. Остается выяснить, чему служит психология. Познанию или манипуляции? Освобождению или превращению индивида в инструмент? Все зависит от избранного направления. Отсюда и тот совет, который в своей снискавшей известность работе дает психологам Кенгилхем: «Если выйти из Сорбонны на улицу Сен-Жак, можно двинуться вверх или вниз. Если пойдешь вверх, придешь к Пантеону, где покоится прах многих великих людей. Если же направишься вниз, упрешься в префектуру полиции» («Что такое психология?» в кн.: «Исследование истории и философии науки», 1970, с. 381). Есть, конечно, и третий вариант – вообще не покидать Сорбонну. Этот выход самый удобный – и самый скучный.
Психосоматический (Psychosomatique)
Все, что относится одновременно к духу (psyche) и телу (soma) либо связано с взаимодействием того и другого. Понятие приобретает смысл только в том случае, если допустить, что дух и тело суть две разные вещи. Следовательно, это не противоположность дуализма, как думают многие, но его наивная модернистски-медицинская версия – вялый дуализм.
Пытка (Torture)
Сознательное стремление причинить другому человеку сильное страдание либо из чистой жестокости, либо с целью добиться от него каких-либо сведений или признаний. Пытка – исключительно человеческое изобретение, и это, конечно, многое говорит нам о себе как о виде. Впрочем, не стоит торопиться превращать это замечание в аргумент в пользу мизантропии. Если правы мизантропы, значит, в действиях палачей нет ничего особенного. Не стоит также преуменьшать героизм их жертв – хоть такое случается и нечасто, но все-таки есть люди, умирающие под пыткой, но так и не выдавшие своих секретов.
Р
Раболепие (Servilité)
Способность раба или человека, находящегося в зависимости от кого-либо, столь глубоко проникнуться своим рабским состоянием, что оно представляется ему законным. Ален называет рабство «подхалимажем в действии». «Раболепный человек готов исполнить и одобрить что угодно. Он не ждет приказа, он жаждет его и торопится его предвосхитить» («Суждения»). Раболепие есть безоглядное послушание без малейшей попытки к бунту, сопровождающееся забвением собственного достоинства. Это очень нехорошее послушание. Проявлять раболепие недостойно человека, но еще более недостойно – вызывать или поощрять раболепие в других. Это покорность, льстивая на вид и оскорбительная по существу. По какому праву другой человек ведет себя со мной по-рабски? По какому праву он обращается со мной так, будто я – рабовладелец?
Рабство (Servitude)
Фактическое подчинение чужой власти, безграничное и недобровольное. С одной стороны, рабство противостоит свободе, независимости, самостоятельности, с другой – гражданственности (гражданство подразумевает юридическое подчинение законной власти, частью которой является сам гражданин) и даже простому подчинению авторитету, который мы выбираем добровольно и уважаем в рамках своего достоинства и своей ответственности.
Боэций (209), рассуждая о политике, говорил о добровольном рабстве. При этом он имел в виду не то, что кто-либо добровольно соглашается стать рабом, а то, что ни один тиран не может властвовать без поддержки или хотя бы согласия большинства. Добровольность в данном случае связана не столько со свободой выбора, сколько с системой верований и заблуждений. Вот что об этом говорит Спиноза: «Высшая тайна монархического правления и величайший его интерес заключаются в том, чтобы держать людей в обмане, а страх, которым они должны быть сдерживаемы, прикрывать громким имененм религии, дабы люди сражались за свое порабощение, как за свое благополучие… В свободной республике, напротив, ничего такого не может быть мыслимо и попытки такого рода могут меньше всего иметь успех, потому что предрассудками или иным образом подавлять свободное суждение всякого человека совершенно противоречит общей свободе» («Богословско-политический трактат», Предисловие).
В рамках философии морали рабством называют подчинение индивидуума своим страстям. Быть порабощенным страстями значит подчиняться призывам тела или аффектов вместо того, чтобы управлять ими или пытаться от них освободиться (вначале поняв). Не случайно Спиноза дал четвертой части своей «Этики» заглавие «О человеческом рабстве или о силах аффектов». «Человеческое бессилие в укрощении и ограничении аффектов, – пишет он, – я называю рабством. Ибо человек, подверженный аффектам, уже не владеет сам собой, но находится в руках фортуны, и притом в такой степени, что он хотя и видит перед собой лучшее, однако принужден следовать худшему». Как известно, пятая часть трактата озаглавлена «О могуществе разума или о человеческой свободе». Итак, идет ли речь о политике или морали, избавиться от рабства можно только с помощью разума, который не подчиняется никому.
Равенство (Égalité)
Два существа равны, когда они одной величины или обладают одним и тем же количеством чего-либо.
Таким образом, понятие обретает смысл только относительно и предполагает наличие некой эталонной величины. Так, мы говорим, например, о равенстве двух дистанций, двух весов, двух состояний, двух умов… Но дистанция не равна весу, а состояние – уму. Существует ли абсолютное равенство? Да, но тогда оно называется тождеством, и в этом смысле каждый может быть равен лишь самому себе. Принятое в абсолютном значении, понятие теряет свой смысл и становится другим понятием. И сохранить ему абсолютную верность можно лишь в том случае, если мы согласимся признать его относительность.
Существует ли равенство между людьми? Все зависит от предмета разговора – фактическое или правовое равенство подразумевается. В действительности правилом, конечно, является неравенство: люди не являются одинаково сильными, умными и щедрыми. Иногда эти различия уравновешиваются и взаимно компенсируются: один сильнее, зато другой умнее и не такой эгоист. Но бывает, и может, даже чаще, что они накапливаются: кому-то достается в жизни все – и талант, и добродетель, а другого преследуют и собственные слабости, и неудачи, и несчастья. Если бы все красивые женщины были как одна глупыми и злобными, некрасивым было бы не так обидно. Если бы все чемпионы были дураки и импотенты, остальные меньше бы огорчались. Но ничего подобного не происходит, и именно первые становятся миллионерами, увеличивая число неравенств. Таким образом, сомневаться не приходится: какую бы величину мы ни взяли и как бы ни пытались свести ее к средним показателям, факт остается фактом: человеческие существа, рассматриваемые как индивидуумы, явно не равны между собой. Если б был на свете справедливый Бог, он, наверное, смог бы (или должен был) это как-то исправить. А если Бога нет? Или если он считает, что все так и должно быть?
Ну, хорошо, а как же демократия? Права человека? Я не меньше, чем другие, привержен демократии. Но разве для того, чтобы считаться демократом, необходимо признать, что Эйхман равен Эйнштейну или Кавальесу?
Возражая Ле Пену, ему говорят, что все люди равны, не уточняя, что имеется в виду. Но этого явно не достаточно. Все индивидуумы? Согласиться с этим значит вместо грязной лжи прибегнуть ко лжи святой. Все расы? Если, как утверждают генетики, само это понятие лишено существенного смысла, то проблема-то все равно остается. И если вслед за противниками расизма продолжать пользоваться этим двусмысленным и малосимпатичным термином («Все расы – равны»), то существует опасность впасть в ту же путаницу, которую создают и старательно поддерживают те, против кого мы боремся. От нас зависит лишь одно: равенство людей в правах и достоинстве, и одно это имеет моральное и политическое значение. Фактическое их равенство зависит только от природы, а где гарантии, что она окажется сторонницей демократии, прогресса и гуманизма? Природе неведомы наши законы. Но значит ли это, что мы должны слепо следовать ее законам? Биология давным-давно опровергла расизм, утверждают хорошие люди. Я счастлив, что это так. Но, выходит, если бы биология утверждала обратное, нам всем пришлось бы стать расистами? И как быть, если завтра биологи сменят, так сказать, ориентацию? Мы что, должны подчинить свои принципы диктату лабораторий? И исповедовать антирасизм исключительно руководствуясь данными генетики? Вот это и значит смешивать понятия фактического и юридического равенства, которые на самом деле необходимо четко различать. Даже если завтра генетики поведают нам, что представители чернокожей расы гораздо способнее к бегу, чем белые, и откроют, что это явление носит не вовсе случайный характер (и не вызвано причинами чисто культурного порядка), даже если они объяснят, почему среди евреев больше лауреатов Нобелевской премии, чем среди так называемых представителей арийской расы, это ни в коей мере не будет означать, что те или другие должны получить какие-то дополнительные права или считаться обладателями каких-то дополнительных достоинств. Вопрос не в том, являются ли люди фактически равными – это от нас не зависит, и индивидуумы не равны, а в том, хотим ли мы, чтобы они были равны в правах и достоинстве (а чтобы они в самом деле стали таковыми, нам достаточно этого захотеть).
Ответа на этот вопрос мы не найдем ни в лабораториях генетиков, ни в тестах психологов. Он в наших сердцах и в наших парламентах, в наших принципах и в наших законах. Не стоит рассчитывать, что биология вместо нас решит проблему равенства. И не следует отказываться от равноправия под тем предлогом, что природа, создавая индивидуумов, не сделала их равными. Люди пользуются равными правами не потому, что они равны. Они равны, потому что пользуются равными правами.
Радость (Joie)
Один из основных аффектов, в силу этого не поддающийся точной дефиниции. Разве можно объяснить человеку, что такое радость, если он ее никогда не испытывал? Все мы знаем радость из опыта. Она рождается, когда осуществляется очень сильное желание (радость выпускника школы, получающего хороший аттестат), когда удается избегнуть опасности (радость чудом исцелившегося или просто выздоравливающего после тяжелой болезни), когда приходит, или нам кажется, что приходит, счастье (радость влюбленного, узнавшего, что и он любим). Радость – наслаждение, но не телесное, а духовное или одухотворенное. Она есть элемент счастья, минимальный по времени и максимальный по интенсивности. Впрочем, это вполне автономный элемент – хотя счастья не бывает без радости (или без ее вероятности), радость же бывает и без счастья. Радость это что-то вроде остановленного мига довольства для любого существа, когда он пребывает в согласии с миром и с собой. Эпикур назвал бы радость подвижным удовольствием души, а Спиноза – увеличением потенции (переходом к высшему совершенству). И действительно, в радости есть специфическая подвижность, являющая собой одновременно и ее силу, и ее слабость. Что-то такое в радости (и в нас) не дает ей длиться долго. Отсюда – желание блаженства (желание вечности) и мечта о счастье (единственным доступным наблюдению психологическим содержанием которого и является радость). Таким образом, радость и ведет нас, и диктует нам правила; это путеводная звезда души. Именно в радости укоренено наше представление о спасении души. Удовольствие, радость, пишет Спиноза, есть «переход человека от меньшего совершенства к большему» («Этика», часть III, «Определение аффектов», 2; см. также схолия к теореме 11). Но как само совершенство есть не что иное, как реальность, так и радость знаменует переход к высшей реальности, вернее, к высшей степени реальности. Радоваться значит существовать более полно. Радость – такое чувство, которое сопровождается ощущением усиления и широты нашей способности существовать и действовать. Это удовольствие – в движении и в действии – существовать полнее и лучше.