Особый тип интеллектуального поведения, достойный членства в секте, но не достойный свободного ума. Это смесь узости взглядов, нетерпимости и убежденности в своей правоте вопреки всему на свете; это нежелание и неумение вставать на точку зрения других людей, сопровождающееся обвинением их в слепоте и недобросовестности; это культ вождя, доктрины или организации. Сектантство – догматизм дураков.
Селекция (Sélection)
Отбор путем уничтожения. Например, естественный отбор, по Дарвину, происходит путем уничтожения наименее приспособленных видов. Отбор лучших абитуриентов при поступлении в университет происходит путем отсеивания самых слабых, самых бедных или самых ленивых кандидатов. Французские студенты категорически возражают против такой селекции и многократно заявляли о своей позиции, но наши политики, как люди осторожные, предпочитают вообще не обсуждать эту проблему. Несмотря на их возмущение, селекция, основанная на отбраковке (иной селекции не бывает), продолжается, но беда в том, что за критерий принимаются не учебные показатели, а финансовое могущество родителей абитуриентов. Я считаю, было бы лучше, если бы вступительные экзамены были более сложными, а стипендии – более щедрыми. Это было бы и справедливей, и эффективней.
Семья (Famille)
Совокупность индивидов, связанных узами крови, брака или любви. Где заканчивается семья? Это зависит от эпохи, региона, конкретных условий. В наши дни и в наших странах различают понятие семьи в узком (отец, мать, дети) и в широком смысле (плюс дедушки и бабушки, дяди и тети, двоюродные братья и сестры, племянники, не говоря уже о родственниках со стороны жены или мужа или сводных детях и их родственниках). Где начинается семья? Этот вопрос остается достаточно спорным, в том числе и в юридическом смысле. Что касается меня и философского подхода, то я отвечаю на него просто: семья начинается с ребенка. Бездетная супружеская пара это не семья, это именно супружеская пара. Зато незамужняя мать, одна воспитывающая ребенка или нескольких детей, это, очевидно, семья. Мне возразят, что детский дом, в котором детей очень много, все-таки не является семьей. Разумеется, но все дело в том, что в детском доме к детям относятся именно как к детям, а не как к сыновьям и дочерям. В этом и состоит разница, в том числе между семьей и школой. Семья – это принимаемое всеми, подразумевающее ответственность, культивируемое родство. Ибо семья в такой же, если не в большей, мере есть факт культуры, в какой она есть биологический факт. Двое взрослых, усыновивших ребенка, – это семья. Супруги, бросившие своего ребенка, – это не семья. Семья это родство по духу или становление духа родства.
Судя по всему, семья, хоть и в различных формах, существовала во все времена и повсеместно. «Факт семьи, – признает Клод Леви-Строс, – является универсальным» («Взгляд издалека»). Здесь, впрочем, возникают свои трудности. Если вслед за Леви-Стросом признать, что универсальность есть признак природы, а частная норма – признак культуры, как объяснить существование универсального, но в то же время очевидно нормируемого, следовательно, принадлежащего к области культуры, института? В этом вопросе мы сталкиваемся с той же проблематикой, с какой столкнулся Леви-Строс, исследуя причину запрета на инцест, и это, конечно, не случайно. Если семья, как и запрет на инцест, представляет две принципиально противоположные характеристики двух исключительных порядков (универсальность природы и частная нормируемость культуры), то это происходит потому, что в семье в конкретной форме реализуется – и не раз навсегда, а в каждом поколении, и для каждого индивидуума каждого из поколений – то, что запрет на инцест устанавливает лишь формально, а именно переход от природы к культуре, от биологического человечества к культурному человечеству; от родства по плоти к родству по духу, от человечества как вида к человечеству как ценности.
Известно, что в этнологии запрет на инцест имеет значение не столько в силу того, что он запрещает, сколько в силу тех требований, которые он накладывает. Половой обмен с членами другой семьи приводит к союзу между семьями, а следовательно, к созданию общества. Если существует нечто такое, чего я не могу найти среди членов своей семьи, а именно сексуальное наслаждение телом другого человека, значит, я вынужден искать его вне семьи, в другой семье, и в конечном итоге это делает возможным и даже необходимым создание третьей семьи. «Во всех случаях, – отмечает далее Леви-Строс, – золотым правилом (или, если угодно, железным законом) состояния общества становятся слова Писания: “Оставь отца твоего и мать твою”». Семья – не просто первичный элемент общества, как полагал Огюст Конт (множество рассеянных семей отнюдь не являют собой общество), но условие его существования. Семья посредством родства представляет природу в культуре и посредством запрета на инцест культуру в природе. Она – тот тигель, в котором беспрестанно идет переплавка животного и человеческого начал. Делая необходимым переход от семьи к обществу, существование семьи реализует переход от природы к культуре.
Семья, отдающая ребенку все, в конце концов отдает и самого ребенка. Кому? Другому мужчине или другой женщине, это само собой разумеется, но прежде всего и главным образом – ему самому. И этот последний дар, самый прекрасный и самый дорогой, именуется свободой. Семья отдает все ребенку, а потом его теряет, мало того, она отдает именно для того, чтобы потерять, чтобы ребенок мог уйти, мог покинуть свою семью. Именно это и называется воспитанием.