Дорогой дневник,
После всего дерьма, через которое он заставил меня пройти за последние две недели, Холт признал, что его влечет ко мне.
Точнее он сказал, что после прочтения моего дневника, у него «встал», что полагаю одно и то же.
Да какое мне вообще дело? Он грубый эгоистичный осел, страдающий страхом перед извинениями, и, если мы двое и замутим, ничего хорошего из этого не выйдет. За исключением, может быть, крышесносного секса.
Ох, секс. Мне осталось о нем только мечтать.
Я больше не могу этого отрицать. Я хочу его, даже, несмотря на то, что он сводит меня с ума.
И сейчас, когда я наконец-то призналась в этом себе (и тебе, дорогой дневник), я в полном ужасе от того, что он может это прочесть, и если верить его словам, это непременно произойдет. Как только я запишу что-то крайне унизительное, вселенная найдет способ показать это ему.
Ну, на этот случай: Эй, Холт! Ага, ты кретин, читающий чужие дневники! Я хочу оттрахать тебя. Как насчет «гневного» секса, который взорвет мой похотливый, девственный мозг?
Я бросаю ручку и вырываю страницу из дневника, потом сминаю ее и бросаю в мусорную корзину. Комок бумаги отскакивает от края и присоединяется к другим скомканным листкам, усеявшим пол.
— Трусливый придурок! — Я запускаю дневник через всю комнату, и он с громким стуком ударяется о дверь. Я плюхаюсь обратно на кровать и накрываю глаза руками.
Это бесполезно. Я больше не могу писать в своем дневнике. Он разрушил ритуал, и я не могу преодолеть страх того, что он снова может прочесть его. Единственная вещь, которая помогала мне разобраться в нелепых чувствах к нему, теперь недоступна, и это так отстойно, что не выразить словами.
— Кэсси? — Раздается стук, и Руби просовывает голову в дверь. — Ты в порядке?
— Нет, — говорю я, потирая лицо рукой и вздыхая.
— Холт?
— Да.
— Что стряслось?
— Он будет играть Ромео. Я – Джульетту. Мы поссорились.
— Из-за дневника?
— В том числе.
— Все также никаких извинений?
— Конечно же, нет. Плюс, он практически потребовал, чтобы я подрочила ему.
— Это не круто. Он должен был хотя бы сказать «пожалуйста». — Она подходит и садится на край кровати. — Ты же знаешь, что нравишься ему?
— Мне все равно.
— Неправда. Он тоже тебе нравится.
— Я не хочу этого.
— Иногда симпатия к кому-либо не имеет ничего общего с нашими желаниями, а напрямую связана с нашими нуждами.
— Руби, он мудак.
— Он тебе небезразличен.
— Мы будем невыносимы вместе.
— Или прекрасны.
Я вздыхаю и сажусь прямо.
— Так что ты предлагаешь?
— Я предлагаю тебе сделать первый шаг.
Я потираю глаза.
— Боже, Руби, нет. Мы попросту не подходим друг другу. Это как масло и уксус. Сколько ни взбалтывай друг с другом, никогда не смешаются.
— Кэсси, — говорит она, выражая всем своим взглядом «прислушайся к мудрым словам, которые я собираюсь сказать», — ты забываешь, что несмотря на то, что масло и уксус не смешиваются, из них получается восхитительная приправка к салату.
Я прищурено смотрю на ее.
— Ладно, это лишено всякого смысла.
Она вздыхает.
— Знаю. Извини. У меня нет никаких идей. Однако, приправка обалденная. Я веду вот к чему: ты должна трахнуть Холта. Будет вкусно.
Я шокировано смотрю на нее.
— Что?! Я должна… что? В смысле… я даже не могу понять…
— Только не смей говорить, что ты ни разу не допускала мысли о том, чтобы попрыгать на стояке этого парня, потому что я точно знаю, что допускала.
Я опускаю плечи и надуваю губы.
— Ладно, ладно. Я задумывалась об этом. Но это не значит, что я решусь на такое.
— Стоит ли мне напоминать тебе о том, что ты бесстыдно трахнула его в одежде, когда была пьяна? И, по всеобщему мнению, он не жаловался.
— Это не считается.
— Ты терлась своими женскими прелестями об его причиндал, Кэсс. Это считается.
Я со стоном накрываю лицо волосами и издаю стон.
— Руби…
Она убирает мои волосы и вперяет в меня недовольный взгляд
— Кэсси, ты определенно сохнешь по этому парню. Что бы между вами ни происходило, тебе нужно с этим разобраться, пока вы оба не слетели с катушек. Ты не сможешь спокойно жить, пока не решишь эту проблему с сексуальным напряжением. Это не здоровый подход. Я за то, чтобы ты трахала его, пока вы оба больше не сможете стоять, именно это сделала бы я.
Я снова стону от безысходности и откидываюсь на кровати.
Она встает и направляется к двери, потом говорит:
— Знаешь, один мудрый человек однажды сказал: «Истинную любовь невозможно найти там, где ее не существует, но ее нельзя скрыть там, где она расцветает». Подумай об этом.
— Как проникновенно, Рубс. Это из твоей философской книжки «Сто и одна цитата»?
— Не-а, — говорит она с улыбкой. — Дэвид Швиммер. «Поцелуй понарошку». Ужасный фильм.
Я смеюсь.
— Спокойной ночи, Кэсс.
Ночью мне снится Холт, и спасибо Руби, рейтинг определенно – Х.
На следующий день, по дороге на нашу первую репетицию, я все еще не понимаю, как вести себя с ним.
Когда я поворачиваю за угол по направлению к театральному корпусу, я вижу его во дворе. Он стоит, прислонившись к лестничным перилам у входа в театр, на нем очки и в каждой руке по картонному стаканчику. Когда я подхожу ближе, он замечает меня и выпрямляется. Я останавливаюсь перед ним.
— Привет, — говорю я.
— Привет. — Он смотрит на меня, покусывая изнутри щеку.
Мы стоим так несколько мгновений, потом он протягивает мне один из картонных стаканчиков и говорит:
— Ох, вот дерьмо. Это хм… тебе.
Я принимаю стаканчик и подношу к носу.
— Что это?
— Это «Мудачино», так же известный как «Членочино».
Я пытаюсь сдержать улыбку, которая трогает уголки моих губ.
— Ха, а по мне так, пахнет как обычный горячий шоколад.
— Да, оказывается, в кофейне закончился «Мудачино-Членочино». Я предложил им приготовить еще несколько, но они сказали, что я сам сверхопытный.
— Они были правы.
Мы потягиваем наши напитки в тишине, и я так понимаю, этот горячий шоколад равносилен извинениям с его стороны, которые я рано или поздно собираюсь получить. Но сейчас я довольна и этим.
— Ну, — говорю я, — выучил свои реплики?
Он кивает.
— К сожалению. Шекспир мог нанять редактора и получше. Чувак был не слаб на язык.
— Ромео еще не полюбился тебе?
Он опускает свой взгляд на стаканчик, который вертит в руке, держа за край.
— Нет. Чем дольше я работал над репликами, тем больше убеждался в том, как это охренительно тупо, что меня утвердили на эту роль. Я не смогу сыграть эту роль, Тейлор. Правда, не смогу.
— Эрика считает, что сможешь.
— Да, но Эрика заблуждается. Она видит во мне того, кем я не являюсь.
— Или может она верит в того, кем ты можешь стать.
Он качает головой.
— Пусть у нее будет хоть вся вера мира, все, на что я способен, это дать ей плохого Ромео.
— Может, именно это ей и нужно. Идеальный Ромео скучен. Гораздо интереснее наблюдать, как он борется с эмоциями, и в итоге одерживает верх над своими страхами.
Он изучает пристальным взглядом свой стаканчик, затем говорит:
— А что если он не одержит верх? Что произойдет потом?
Я напрягаю свой мозг в поисках обнадеживающего ответа, когда появляется Эрика. Один за другим, выбрасывая по пути пустые стаканчики в урну, мы следуем за ней в театр, в котором царит полумрак.
— Ну, ребята, как настрой? — спрашивает она.
Мы с Холтом неразборчиво мямлим в ответ что-то положительное, и на этом беседа заканчивается.
— Я не хочу вас пугать, — говорит Эрика, глядя на каждого из нас, — но успех всей этой постановки зависит от вас двоих и от правдоподобности ваших отношений.
Холт выдыхает.
— Господи, Эрика. Никакого давления и прочей фигни.
Эрика посылает ему сочувственную улыбку.
— Хорошая новость заключается в том, что я знаю, что вы оба более чем способны воплотить этих героев в жизнь. — Холт закатывает глаза. — Но вы должны довериться мне и друг другу, и в полной мере отдаться этому опыту. Понимаете?
Мы оба киваем. Холт выглядит, как перепуганная лошадь, которая переминается с ноги на ногу, готовая пуститься вскачь.
— Это сцена бала, где вы впервые видите друг друга, и как бы банально это ни звучало, вы должны убедить нас в том, что это любовь с первого взгляда.
— Холт не верит в любовь с первого взгляда, — говорю я.
— Ему и необязательно верить, — улыбается Эрика. — Он просто должен убедить в этом зрителей. Ведь так, мистер Холт?
Он смотрит на пол.
— Будь по-вашему.
Она смеется и ставит нас на сцене напротив друг друга.
— Хорошо, теперь представьте помещение полное гостей. Ромео, ты не находишь себе места от скуки. Твои друзья пообещали, что заставят тебя забыть о Розалин, представив другим красивым женщинам, но никто не вызывает у тебя ни малейшего интереса. Ты обеспокоен мыслью, что из-за Розалин для тебя перестали существовать другие женщины и просто считаешь минуты до ухода.
— Джульетта, ты отчаянно пытаешься избегать свою мать и Париса. Когда ты впервые видишь Ромео, внутри тебя словно что-то пробуждается. Окружающий мир блекнет, и ты видишь лишь его. Тебя пугает это чрезмерное влечение.
Я киваю, в то время как нервозность клокочет внутри меня. Смотрю на Холта. Он бледный как простыня.
— У кого-нибудь из вас есть вопросы?
Холт сглатывает и качает головой. Я делаю то же самое.
— Что ж, тогда начнем с момента, когда вы видите друг друга через весь зал. Я хочу увидеть страсть. Чувство, словно это судьба. Давайте попробуем и посмотрим, что получится.
Она садится в первом ряду зрительского зала, прихватив с собой копию сценария и записную книжку. Мы с Холтом остаемся на сцене одни. Он выглядит так же нервно, как и я.
—Хорошо, начинайте, когда будете готовы, — кричит нам Эрика.
Я делаю глубокий вдох, затем медленно выдыхаю. Смотрю на Холта. Его глаза закрыты, а брови так напряжены, словно он настраивает себя на прыжок с самолета или на прогулку по раскаленным углям. Он делает несколько вдохов и разминает руки. Мне видно, как двигаются его губы, но я не слышу, что он говорит.
Наконец, он открывает глаза и смотрит в моем направлении, скользя взглядом сначала по моим ступням, затем он выражает одобрение и поднимает взгляд на колени. Сегодня я одела юбку. Джинсовую. Короткую. Его взор перемещается выше на мои бедра, затем к моему животу, груди и шее, и наконец, останавливается на моем лице.
На пару секунд взгляд задерживается на моих губах, и потом… о, боже… он смотрит мне прямо в глаза. Я резко втягиваю воздух, когда чувствую, что наша энергетика соединяется. Словно я поглощаю его и одновременно растворяюсь в нем.
Мне видно, как он пытается побороть страх, но ему это плохо дается. В какой-то момент, мне кажется, что он вот-вот сбежит. Его тело неподвижно застывает, пока в глазах мелькают вспышки паники. Потом он выдыхает, и передо мной появляется Ромео, впечатлительный и отчаянный. Он направляет свои эмоции в героя. Использует страх. Преобразовывает его.
Я смотрю на него глазами Джульетты, и для меня он самый красивый мужчина из всех, кого я когда-либо видела.
Только вчера днем мы кричали друг на друга. Но сейчас…
Сейчас, он для меня – все.
Мы идем навстречу друг другу. Моя кожа оживает трепещущим восторгом. Тело наполняется предвкушением. Его глаза прожигают мои, глубоко и интенсивно. Когда он останавливается передо мной, я уже едва ли могу дышать.
Он смотрит на меня, словно я прекрасна. Словно я – некое чудо природы, созданное специально для него.
Мне хочется прикоснуться к нему, почувствовать, что он настоящий; находится здесь и хочет меня, но я знаю, что Джульетта бы так не поступила. Поэтому я просто стою на месте и любуюсь им. Его волевым подбородком и высокими скулами. Красивыми глазами и непокорными волосами.
Каждая черта его лица по-своему необыкновенно красива, но в совокупности, он столь великолепен, что это не поддается описанию.
Страх все также есть в его глазах, таится, но ему удается протолкнуться сквозь него. Его рука тянется к моему лицу. Он касается меня нежно, но моя реакция остра́. Его веки подрагивают, пока он водит рукой по моей щеке. Под моей кожей образуется жар, и возрастает с каждым мягким прикосновением его пальцев. Его страх слегка проглядывается, мерцая позади его решимости.
Его внимание приковано к моим губам, потом он прочищает горло и шепчет:
— Я ваших рук рукой коснулся грубой. Чтоб смыть кощунство, я даю обет: к угоднице спаломничают губы и зацелуют святотатства след[19].
Слова формальные и устаревшие, и все же мое тело реагирует на них так, словно они неподвластны времени.
Его пальцы все также прикасаются к моей щеке, когда он медленно наклоняется. Мне видны лишь его губы, приоткрытые и мягкие. Я знаю, что Джульетта отстранилась бы, но мне этого не хочется.
Я помню свое следующее действие и убираю его руку со своего лица. Я держу ее в своей руке и медленно поглаживаю его пальцы.
— Святой отец, пожатье рук законно. Пожатье рук – естественный привет. Паломники святыням бьют поклоны, прикладываться… надобности нет.
Я смыкаю наши ладони вместе, мой голос лёгок, но ритм сбивчив. Я не могу ясно мыслить. Он стоит так близко, что я ощущаю, исходящий от него запах мыла и одеколона. Его дыхание испускает сладкий аромат шоколада.
Я ощущаю его каждой частичкой своего тела, мои руки дрожат.
Он приподнимает свою другую руку, чтобы накрыть мою, и потом ласкает ее. Мягкий шелест касания кожи о кожу – это самое интимное, что я когда-либо испытывала. Напряженный ток, что струится в наших руках, мерцает в моей крови.
Должно быть, на него это тоже влияет, потому что голос его становится низким и тихим.
— Однако губы нам даны на что-то?
Я чувствую вибрацию его голоса напротив моего лица.
— Святой отец, — отвечаю я, пока ласкающими движениями он сплетает наши пальца вместе, поглаживая мягкую кожу между ними и вызывая во мне дрожь, — молитвы воссылать.
— Так вот молитва: — говорит он, снова сосредотачиваясь на моих губах, — дайте им работу. Склоните слух ко мне, святая мать.
Сила его энергии наполняет меня до отказа. Мне едва хватает воздуха, чтобы продолжать говорить.
— Я слух склоню, — шепчу я, — но двигаться не стану.
— Не надо наклоняться, — бормочет он, подаваясь ближе, — сам достану.
Я задерживаю дыхание, когда его губы опускаются ниже, замирая прямо над моими – так далеко от того, где я хочу, чтобы они были. Я уже было собираюсь закрыть глаза и насладиться моментом, как он останавливается. Моргает и качает головой. Его хватка на моих руках усиливается.
Итан, нет.
Он зажмуривает глаза и издает раздражённый, сдавленный стон.
— Мистер Холт? — зовет Эрика из зала. — Самое время поцеловать ее. Какие-то проблемы?
Он отпускает мои руки и отступает назад. Страх, который он так сильно старался подавить, вырывается на свободу. Отражается на его лице, и мышцы его напрягаются.
— Я же говорил, что не смогу, — говорит он, напряженным от паники голосом. — Я говорил вам обеим.
— Мистер Холт?
Он качает головой и засовывает руки в карманы. Сутулит плечи.
— Какого хрена меня никто никогда не слушает?
Он кидается за боковые декорации, и оклики Эрики не останавливают его.
Я собираюсь было пойти за ним, но Эрика жестом просит меня подождать.
— Кэсси, — говорит она, поднимаясь ко мне на сцену. — будь осторожна с ним. Он явно ассоциирует эмоциональную близость с болезненными последствиями, и это возможно основная причина его внутренних проблем. У меня нет сомнений, что он может сыграть эту роль, но его нужно убедить. На самом деле, ты единственная, кто может ему помочь.
— Не уверена в этом. Наша обычная форма общения – это постоянные крики друг на друга.
Она улыбается.
— А ты не заметила, что ты единственный человек из всей группы, с кем он хоть как-то контактирует? Он едва ли разговаривает с кем-либо еще.
Я чувствую вину за то, что не осознавала, насколько одинок Холт. Во время обеденного перерыва он исчезает, когда я сижу с Коннором и Мирандой. После занятий, когда все перед уходом болтают, он первый, кто выходит за дверь.
Один.
Я думала, что он просто избегает меня, но возможно он избегает всех.
— Я поговорю с ним, — говорю я.
Она улыбается.
— Порой человек воздвигает вокруг себя стены не только, чтобы отгородиться от людей, но, и чтобы понять, кому важно их разрушить. Понимаешь?
Я киваю и ухожу со сцены. По мере того как я углубляюсь в закулисную тьму, я различаю звук скрежета и устремляюсь на него.
— Холт?
Я нахожу его в одной из гримерных, сгорбившимся на стуле с головой в руках. Огоньки, что отражаются в зеркале позади него, окружают его голову словно нимб.
Я переступаю через порог. Он выглядит таким несчастным, что мне хочется заверить его, что все будет в порядке, но я не знаю с чего начать.
— Просто дай мне уйти, — говорит он, не глядя на меня. — Тебе нужен кто-то другой. Не я.
— Я не хочу никого другого, — говорю я, подходя к нему. — Я просто думаю, что, если ты доверишься себе и мне, мы сможем создать нечто поистине потрясающее.
— Тейлор… — Он вскакивает со стула и подходит к окну. — Я знаю свои возможности, и это мой предел.
— Просто попытайся, — убеждаю я, вставая позади него. — Это все, о чем я прошу. Я знаю, подобные вещи даются тебе нелегко, но не отказывайся от роли, даже не попробовав.
— Какой смысл пытаться, когда я знаю, чем все обернется? Я провалюсь и потяну тебя за собой. Будет лучше, если мы закончим сейчас, пока еще есть время подобрать на эту роль кого-то другого.
— Уже слишком поздно, — говорю я, наблюдая, как его плечные мышцы напрягаются под футболкой, и у меня возникает желание погладить их. — Знаю, на днях я сказала, что не хочу, чтобы ты был моим Ромео, но я была неправа. Им должен быть ты. Я не представляю никого другого в этой роли.
Он кладет руки на подоконник, и его плечи никнут, когда он опускает голову.
— Тебе обязательно нести дерьмо вроде этого?
— Вроде чего?
— Мелочи, из-за которых ты начинаешь мне нравиться. Это чертовски бесит.
Не в силах больше сдерживать себя, я кладу руку между его лопаток и нежно глажу.
Его мышцы напрягаются под моими пальцами, и когда он вдыхает, получается тяжело и прерывисто.
— Просто пусть Коннор сыграет его, — говорит он, поворачиваясь ко мне. — Он, наверно, кончит себе в штаны, как только ты поцелуешь его, но работа будет сделана.
— Я не хочу целовать Коннора, — отвечаю я. — Я хочу поцеловать тебя.
Он застывает и, кажется, перестает дышать.
Мгновение он всматривается в меня, затем делает маленький шаг вперед. Мое внимание сосредоточено на нем, несмотря на то, что инстинкт кричит мне бежать. Ему ничего не стоит отвергнуть меня снова, но я уже зашла достаточно далеко и не собираюсь идти назад.
— Ты правда хочешь, чтобы я поцеловал тебя?
— Да. Пожалуйста, Итан.
— Ты не знаешь, о чем просишь. — Он хмурит брови.
— Знаю, — говорю я, и делаю шаг вперед. — Если это то, что нужно тебе, чтобы понять, сможешь ли ты сыграть эту роль, давай сделаем это. Это же просто поцелуй.
Он отходит назад, в нем нарастает паника, когда я подаюсь вперед.
— Что, если это будет не просто поцелуй? — спрашивает он, прислоняясь спиной к стене. — Что мы будем делать тогда?
Я кладу руки ему на грудь и чувствую, как неистово колотится его сердце. Шум отдается вибрациями в его горле, и когда я поднимаю взгляд, вижу, что он пристально смотрит на меня. Желание, исходящее от него, одурманивает мой мозг и у меня слабеют ноги.
— Прекрати драматизировать, — шепчу я, водя пальцами вдоль его шеи и подбородка. — Если мы поцелуемся, то, скорее всего, удостоверимся, что наши тела также абсолютно несовместимы, как и мы сами.
Боже, какая же я лгунья. Я уже возбудилась сильнее, чем за всю свою жизнь. Каждая частичка меня кричит мне, чтобы я прикоснулась к нему. Он так приятно ощущается под моими руками.
— Тейлор, — говорит он, обхватывая мою талию рукой и притягивая ближе, — если мы как-то и совместимы, то только физически.
Он притягивает меня к себе, и у меня сбивается дыхание. Я чувствую, какой он большой и твердый напротив моего живота. Осознание того, что я способствовала этому, приносит мне дикое удовлетворение.
Я прижимаюсь к нему сильнее. Он закрывает глаза и стонет.
— Это плохая идея. Серьезно.
Я запускаю руку в его волосы.
— Поцелуй меня.
Подушечками пальцев я касаюсь его губ, и они приоткрываются. Его дыхание обдает теплом мою руку. Я пробегаюсь пальцем по верхней губе, и потом перехожу на нижнюю.
Такие шелковистые. Мягкие.
Он смотрит на меня в недоумении.
— С первого дня нашей встречи я был только придурком по отношению к тебе.
— Знаю.
Он прижимается своим лбом к моему, пока его руки поглаживают меня по спине.
— Я отталкивал тебя снова и снова. И все равно ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя?
— Да. Сильно.
Он водит своими руками вдоль моих ребер, его голос мягкий и запыхавшийся, когда он говорит:
— Разве ты не видишь, как все запутано? Как сильно я не подхожу тебе?
— Вижу, — говорю я, не в силах отвести глаз от его губ, — но ты ведь хочешь этого? Ты хочешь… меня?
Просто скажи это. Пожалуйста.
Он снова сглатывает и шепчет:
— Да, черт побери.
Я становлюсь на цыпочки и наклоняю его голову вниз. Когда его рот оказывается достаточно близко, я осторожно прижимаюсь своими губами к его.
О. Боже.
Мы оба шумно вдыхаем, когда при соприкосновении наши тела напрягаются словно от тока. Мои внутренности стягиваются в тугой узел, а он издает хриплый стон – идеальное сочетание удовольствия и боли.
Я отрываюсь от его губ и отстраняюсь. Его губы приоткрытые и мягкие, и я целую его снова, уже более настойчиво. Я чувствую его выдох напротив своего лица, и мною овладевает неведомое мне чувство, и я нежно присасываюсь к его губам. Жар сочится из-под моей кожи. В животе разгорается пожар. Он издает еще один вымученный стон, и потом с той же страстью впивается в мои губы. Каждая моя частичка пылает. Жар из его рта проникает в мои легкие, и я корю себя за то, что не поцеловала его в первый же день нашей встречи, потому что то, что он делает со мной – запредельно.
— Не могу поверить, что никто раньше не делал этого с тобой, — говорит он между все нарастающими и отчаянными поцелуями. Потом он проникает языком в мой рот, и ад словно распахивается настежь. Я теряюсь в его чувственных касаниях. Одурманивающие феромоны делают меня ненасытной. В комнате все исчезает, кроме него. Мое тело не чувствует ничего, кроме того, что он делает. Нет в мире других ощущений, кроме ощущения его кожи под моими руками.
В этот момент, я именно та девушка. Уверенная в себе, красивая и желанная. И все это я чувствую из-за него. Из-за того, что он раскрывает это во мне.
Я отстраняюсь, чтобы посмотреть на него, дыша прерывисто и утомленно. Его взгляд дик, грудь тяжело вздымается. Он выглядит так, как чувствуя себя я. Пылко и ненасытно.
— О, боже, — говорю я, потому что понимаю, что теперь всегда буду хотеть его. Нет пути назад. — Это плохо. Плохо, плохо, плохо, плохо.
— Я предупреждал тебя, — говорит он, тяжело дыша и держа мое лицо в руках. — Какого черта ты не слушала?
Потом он целует меня снова, и мое представление о поцелуях стирается под натиском его губ. Его языка. Звуков его коротких стонов. Его руки повсюду и нигде. Я взлохмачиваю пальцами его волосы, постанывая у его губ, пытаясь насытиться им и не потерпеть неудачу.
— О, боже. — У меня сбивается дыхание, когда он переходит на шею и присасывается, приоткрывая рот. Это сводит меня с ума.
Он заставляет меня пятиться назад, пока я не упираюсь в столик перед зеркалом. Он приподнимает и усаживает меня на него, становясь между моими ногами. Моя юбка задирается, и он прижимается ко мне своим набухшим пахом.
Мы целуемся и двигаемся друг напротив друга, сплетаясь в единое целое и отчаянно нуждаясь в большем. Между нами слишком много одежды и недостаточно воздуха. Его твердая эрекция прижата ко мне, и я представить себе не могла, что в этом мире есть что-то, что может ощущаться так чертовски хорошо.
— Господи, — он стонет, одна его рука запутана в моих волосах, пока другая пытается нащупать мою грудь. — Это просто… Черт побери, Тейлор. Я такой дурак, потому что знал, что у меня снесет крышу и все равно позволил этому случиться. Я так влип.
— Мы оба влипли. — Я беру его за голову и заставляю целовать себя дальше, потому что уже пристрастилась ко вкусу его губ и языка, но моим рукам нужно больше, поэтому я запускаю их ему под футболку и прикасаюсь к его животу – плоскому и теплому, – который вздрагивает под моими прикосновениями.
Он стонет мне в рот и углубляет поцелуй. Затем его руки уже под моей блузкой – поверх лифчика, ласкают меня и поглаживают. Мое желание настолько сильно́, что мне больно.
Он прижимается ко мне сильнее, но этого недостаточно. Я обнимаю его крепче и крепче, но что бы он ни делал, этого мало. Мне нужно больше. Весь он.
— Пожалуйста. — Я даже не знаю, о чем именно прошу. Чтобы он занялся со мной сексом? Здесь? Этого я хочу?
— Нам лучше не стоит. — Его дыхание тяжелое, когда он отрывается от моих губ и целует место прямо за ухом, его обжигающее и невесомое дыхание обдает мою кожу. — Это чертово безумие. Скажи мне остановиться.
— Не могу.
Он сильно присасывается к месту между шеей и плечом. Я знаю, что он оставляет след, но боль не имеет значения, если ему хочется заявить на меня права таким образом.
Он приподнимает меня, прислоняет к стене, и когда он прижимается ко мне между ног, я вскрикиваю от удовольствия.
Боже, он такой твердый. Я хочу, чтобы он оказался во мне и усмирил желание. Утолил голод.
— Господи. — Он двигает бедрами все быстрее, сжимая в руках мою задницу. — Кэсси, если ты не скажешь мне остановиться прямо сейчас, то клянусь Богом, я трахну тебя у этой стены. Ты чувствуешься так приятно. Я знал это. Я знал, что так будет.
Я извиваюсь напротив него. Я не смогу сказать ему остановиться, даже если к моей голове приставят пистолет. Он толкается напротив меня, я же способна лишь держаться за него и молиться о том, чтобы он продолжал двигаться. Все внутри меня натягивается и сжимается от невероятного удовольствия. Это несравнимо ни с чем, что я чувствовала прежде, и мне не хочется, чтобы это кончалось. Такое чувство, что я взбираюсь на вершину горы. Если он просто продолжит двигаться в том же ритме, то я достигну космоса.
— Кэсси, я не могу… я не должен. — Он дышит в унисон своим движениям. Он должен продолжать. Должен.
Я зарываюсь с головой ему в шею и присасываюсь к его сладкой коже, помечая так же, как он пометил меня. Горький привкус одеколона пощипывает на моем языке, пока мы оба стонем и чертыхаемся. Я задерживаю дыхание, готовясь к полету.
— Итан…
— Господи. Кэсси…
— Мистер Холт? Мисс Тейлор?
Мы застываем, когда слышим голос Эрики. Он перестает двигаться. Перестает дышать. Напряжение внутри меня раскручивается и растворяется.
Нет, нет, нет, нет, нет!
Я слышу шаги, потом ее голос.
— Вот вы где. А я-то гадала, куда подевались мои главные актеры, но смотрю, вы тут работаете над персонажами. Как преданно с вашей стороны.
Она прямо за нами.
В гримерной.
Я отрываюсь от шеи Холта, и он смотрит на меня глазами, полными паники. Мы оба тяжело дышим. Наши губы распухшие и красные.
Эрика откашливается, и я убираю ноги с пояса Холта, чтобы он смог опустить меня на пол.
Я разглаживаю свою футболку с юбкой, и вижу, как Холт проводит рукой по волосам, после чего засовывает руки в карманы и выдыхает.
Перевожу взгляд на Эрику. Она спокойно рассматривает нас.
— Ну, выглядит все так, словно у вас двоих была интересная… дискуссия. Я так понимаю, вы решили проблему и теперь сможете поцеловать мисс Тейлор, мистер Холт?
Холт прочищает горло.
— Ну, я почти добрался до… сути этой самой проблемы, когда вы застали нас.
Эрика усмехается.
— Я заметила.
Из меня вырывается нервный смешок, и я прикрываю рот ладонью, потому что боюсь, что вот-вот расхохочусь во все горло. Мое тело все еще колотит и пульсирует, сердце намеревается вырваться из груди, а ощущение того, что Холт стоит прямо за мной, никак не помогает.
— Ну, смею предположить, что вы не отказывайтесь от своей роли, так мистер Холт? — спрашивает Эрика.
Холт переступает с ноги на ногу.
— Похоже, нет.
Эрика кивает и улыбается.
— Отлично. В таком случае, у нас еще много работы. Увидимся на сцене через пять минут.
Она поворачивается и выходит из гримерной. Мы с Холтом снова остаемся одни, охваченные слоями сексуального напряжение, по мощности способного обеспечить теплом целый дом.
Я искоса смотрю на него. Он выглядит как заключенный, разрабатывающий план побега.
— Слушай, Тейлор… — Он потирает глаза. — Этот поцелуй был…
Удивительным? Изумительным? Ошеломительным?
Я знаю, он не собирается использовать ни одно из этих прилагательных.
— Это было глупо, я знаю. Еще я знаю, что ты хочешь попытаться сделать вид, что ничего этого не было, потому так и сделаем. Обоюдный план.
Не могу поверить, что один поцелуй перевернул мой мир с ног на голову. Раньше я думала, что хочу его, но сейчас то, что я чувствую даже не умещается в понятия этой Вселенной. Это необъяснимое влечение. Мощное и неутолимое. Хотелось бы мне вернуться назад к привычной мне неопределенности.
Он знал, что это случится. Мне стоило бы его слушать.
Он нервно шаркает ногами.
— Я приму участие в постановке, что бы она в себя ни включала, но вне сцены мы просто…
— Друзья. Ага. Понятно. — Мы должны предотвратить катастрофу, причиной которой можем стать.
Держаться на расстоянии и пытаться не стать одержимой.
Вот только боюсь, я уже одержима.
Е-МЕЙЛЫИ ДЗЕН
Наши дни
Нью-Йорк