Беатрис приняла насмешку за чистую монету и негодующе всплеснула руками:
- Да ты что, не понимаешь что ли?! Это просто изображение такое будет! Ну, вроде как, картина в господском доме.
- Да поняла я, поняла, не кипятись - примирительно ответила рыбачка.
– Ладно, так уж и быть. Давай твой венок и пошли на мыс.
- Ой, спасибо, подруженька! – заторопилась толстушка. – А то ведь замуж-то хо-очется! А кто его знает, что там за жениха родственники подсунут. Может, старый какой будет. Или кривой.
Джованна снова насмешливо хмыкнула, но больше смеяться над подругой не стала. Сама она о замужестве до сей поры не думала. Гордый и упрямый характер юной рыбачки был известен всей деревне. И кумушки-сплетницы уже не раз шептались о «морской ведьме, дружащей с самим дьяволом». Но на всякую чушь Джованна внимания не обращала. И ни один из деревенских парней пока что не покорил ее сердца. У нее был крепкий дом и добрая старенькая матушка, о которой девушка нежно заботилась. А еще была надежная лодка и морская удача, никогда не оставлявшая ее. И менять свою свободу на семейную жизнь с честным, но скуповатым и скучным мужем и вечно ворчливой свекровью Джованна пока что не собиралась.
Луна заливала утесы призрачным серебристым светом. Легкие блики бежали по воде, а огромный блистающий диск медленно опускался в притихшие волны. Тишина и таинственная красота этого дикого места подействовали на молодую рыбачку. Она перестала усмехаться и погрузилась в мечтательную задумчивость. Надев венок, сбросив юбку с корсажем и оставшись в легкой, едва прикрывающей колени рубашке, Джованна без колебаний вошла в прохладное колыхание волн. Беатрис пыхтела и грустно вздыхала где-то рядом. Девушка зачерпнула ладонью соленую влагу. Полюбовалась, как жидкое серебро медленно стекает с пальцев. А потом все-таки вгляделась в причудливую игру света на воде.
Сначала ей показалось, что она видит свое отражение. Потом с тревожно стукнувшим сердцем поняла, что это – не так!
И, как околдованная, застыла на месте, не веря своим глазам. Кто был тот, что медленно поднимался из глубины к сверкающей поверхности?! Девушка отчетливо видела. Благородное лицо с твердыми и резкими чертами. Обрамляющие его густые светлые волосы. Сияющие глаза цвета моря в ясную погоду. Она успела еще разглядеть широкие плечи и странную блистающую накидку, прикрывающую их. А потом над ухом раздался громкий визг и резкий шлепок по воде разбил видение.
- Да что ты голосишь, как ненормальная?!
Раздосадованная Джованна встряхнула за плечи истошно вопящую подругу.
- Морской дьявол же…- протянула, всхлипнув, Беатрис. - Ой-ой-ой, страшно-то как! Он же к тебе из воды лез. Видно, с собой утащить хотел!
- Не было там никакого дьявола! – буркнула рыбачка. – Только все гадание мне испортила, трусиха!
Но Беатрис уже бежала обратно, голося о жутком чудовище, чуть не утянувшем на дно ее подругу. Джованна только грустно вздохнула. И еще раз окинула взглядом мирно блестевшие волны.
- А может, и впрямь гадание сбылось? – с надеждой прошептала она. – Но ЧТО же я сейчас видела? Точнее, КОГО?
ГЛАВА 4. Заплачет рыбачка, упав ничком…
Синьор Рауль де Мендоса, хозяин гасиенды «Вилла Грация», сидел в своем кабинете, небрежно закинув ноги на резной старинный стол, и курил уже третью сигару. Синий дым волнами колыхался под потолком. Но даже крепчайший табак не мог успокоить его распаленное воображение и уязвленную душу. Выругавшись, он швырнул сигару на пол и раздавил ее ногой. Не вовремя открывшему дверь слуге в голову полетела тяжелая, полная окурков пепельница.
- Проклятье! – Мендоса ударил кулаком по столу, и стопка бумаг, лежавших на его поверхности, обрушилась на пол шуршащим водопадом.
- Я был опозорен вчера! Предстал в самом жалком виде, и перед кем?! Кучкой тупых простолюдинов, провонявших дегтем и рыбой! А все она!
Перед мысленным взором хозяина поместья снова встала насмешливо улыбающаяся Джованна, и он в бессилии заскрипел зубами.
- Дрянь, мерзавка! Чертова морская ведьма!
Рауль выдохнул и раздраженно махнул рукой:
- Но эта дикарка красивее сотни богатых невест Буэнос-Риаса. А уж по части пылкости характера – даст сто очков вперед всем этим кислым дурам. Что же сделать, чтобы она стала посговорчивее?
Так ничего не придумав, синьор Мендоса снова уткнулся в документы, в изобилии усыпавшие кабинет. Но и это занятие не принесло ему облегчения.
- Просто какая-то полоса невезения!
Он скомкал бумагу и оттолкнул ее в сторону.
- Мой двоюродный дядюшка, осчастлививший меня нежданным наследством, был не только пьяницей, но и круглым идиотом. Дела свои вел кое-как, а за своевременной уплатой налога на землю вообще не следил. В итоге, на счете в банке красуется большой ноль. А все, что я имею – это требующий ремонта дом с дурацким садом, да кусок берега, на котором стоит захудалая деревушка. И бездельники, живущие там, не торопятся отдавать МНЕ свои гроши.
Произнеся последнюю фразу, Рауль резко замолчал. Неожиданная мысль посетила его. Тонкие губы хозяина поместья раздвинулись в недоброй усмешке.
- Значит, надо поторопить нищебродов. Вот, кстати, подходящий документик. Ха! Они, конечно, попросят об отсрочке. Но я потребую, чтобы КОЕ-КТО умолял меня о милости с особым пылом!
Он опять расплылся в гаденькой улыбке и потер от удовольствия ладони.
А потом, не теряя времени, позвонил в колокольчик.
- Седлай коня и скачи в проклятую деревню - небрежно бросил он появившемуся слуге. – Этот проходимец, староста Хименес, должен появиться здесь не позже, чем через полчаса.
Меньше чем через двадцать минут испуганный толстяк кланялся синьору Мендосе и робко мял в руках свою шляпу, не ожидая от этого визита ничего хорошего.
- Любезнейший, вам, что же надоела ваша крыша над головой? А заодно и всей вашей шайке, по ошибке именуемой рыбацкой деревней?!
Хозяин поместья развалился в кресле в непринужденной позе, но взгляд его оставался жестким и прицельным.
В правой руке он держал какую-то бумагу и помахивал ею с внушительным видом. Хименес испуганно заморгал, как нерадивый школьник в кабинете инспектора гимназии.
- Синьор Мендоса, я не понимаю, о чем вы…
- Тем хуже для вас, любезнейший!
Рауль торжествующе улыбнулся и ткнул пальцем в документ.
- Вот что я обнаружил в столе своего двоюродного дяди. Крупнейшая, ничем не покрытая недостача в выплате ежемесячного налога за ваше проживание на МОЕЙ земле!
Последние слова прозвучали, как гром среди ясного неба. Староста жалобно сморщил свое гладко выбритое румяное лицо и пролепетал, безнадежно стараясь говорить уверенно:
- Но это какая-то ошибка.
- Ошибки быть не может!
Мендоса резким жестом достал из недр стола еще несколько бумаг. Они веером полетели в лицо Хименесу.
- Это – ваш долг за прошлый год. Это – неоплаченный счет за март. А это за нынешнюю весну. Вы ведь не забыли, что уплатили только две трети положенной суммы?
- Но… Сильные шторма, синьор. Улова почти не было.
Хозяин поместья равнодушно пожал плечами.
- Значит, вы плохо старались. Зачем нужна горстка лентяев, даром топчущих принадлежащие мне берега?! Вы плохо знаете меня, Хименес! Я пущу в ход такие силы, что судейские мигом опишут ваше убогое имущество. А полиция проследит, чтобы ваша нога не ступала на мои камни в окрестности ста миль вокруг! А попробуете сопротивляться – ваши лачуги сравняют с землей. Ну! Что же вы замолчали, любезнейший? Последнее слово – будете отдавать долги?!
Староста хотел что-то сказать, но только молча несколько раз открыл и закрыл рот, точно выброшенная на берег рыба. С невероятным трудом ему удалось овладеть собой.
- Отсрочки, синьор! – умоляюще прохрипел он. – Будьте милосердны… У нас дети!
Рауль де Мендоса тщательно нарисовал на своем лице попеременно скорбное удивление, недоверие и, наконец, снисходительную полуулыбку.
- Ну что же!.. Я не злодей и не стремлюсь сделать ваших деток бездомными сиротами. Пожалуй, я согласен на переговоры.
- Синьор!..
Взмахом руки хозяин поместья прервал этот радостный возглас:
- Но вести их я буду не с вами.
- А с кем же? – растерянно спросил староста.
В глазах Мендосы сверкнуло плохо скрываемое торжество.
- С той девицей, что так ловко отплясывала вчера на празднике. Джованна Маркес, кажется, так ее зовут? Передайте – пусть явится ко мне сегодня вечером. И, может, тогда я сменю гнев на милость.
Как он выбрался из дома Мендосы, староста помнил плохо. Очнулся он уже на городской площади вблизи рынка.
Гомон человеческих голосов, лай собак, вцепившихся в упавший с прилавка кусок мяса, конское ржание и крики зазывал оглушили его. Хименес вытер со лба холодный пот и затряс гудящей головой.
- Этого не может быть! Я так не могу! И Джованна на такое не пойдет! Она честная девушка. Продаться богатею за деньги… Хм! Так не за деньги ведь, а ради спасения деревни. Ради детей наших, в конце концов! Неужели она не согласится на такую жертву?
Тут староста вздрогнул и замолчал. Внутренний голос задал ему простой и жестокий вопрос:
- А свою дочь ты бы отправил к этому Мендосе?
Хименес жалобно застонал, словно у него внезапно разболелись все зубы.
- Не могу я так, - повторил он, - На трезвую голову – не могу! Пойти что ли в кабак напиться с горя! Может, легче будет всем нашим об этом ужасе рассказать? И Джованне – в том числе.
И запуганный староста поспешил в заведение с характерной вывеской, обвитой зеленым плющом. В это время суток таверна пустовала. Только какой-то небритый тип в поношенной морской тужурке топил длинный ус в стакане с джином.
- А я вам говорю – Морской Дьявол существует! – заорал вдруг он, хотя никто не утверждал обратное, да и рядом с ним не было никого. - Только в отличие от сухопутного, он не крадет наши души. А обращает сердца потонувших моряков в жемчужины и хранит их на самом дне, в своем чертовом сундуке. Сундуке Мертвеца!
Выкрикнув последнюю фразу, усач уронил голову на стол и сладко захрапел.
- А еще у Морского Дьявола есть зеркало, - неразборчиво пробормотал он во сне. - И тот, кто в него посмотрится…
Конец фразы утонул в новом приступе храпа. Хименес с открытой завистью посмотрел на забулдыгу.
- И мне того же самого! – решительно приказал он официанту.
Через пару часов, завязав ногами двадцать морских узлов, староста медленно, но верно вполз в родную деревню. Увидел небольшой, но крепкий деревянный домик с палисадником и почувствовал, что стремительно трезвеет. Торопливо достал из кармана заранее наполненную фляжку и сделал большой глоток. После чего мрачно перекрестился и двинул к крыльцу Джованны.
Когда краснеющий и запинающийся на каждом слове староста, наконец-то, изложил девушке суть жестокого требования синьора Мендосы, Джованна медленно встала, побледнев, и до боли стиснув руки. Хименес, теряющий остатки хмеля под ее взглядом, непроизвольно съежился и сделал шаг назад. Девушка хотела что-то сказать, но мать опередила ее. Хрупкая седая женщина резко вскинула руку и гневно выдохнула только одно слово:
- Вон!
Староста поспешно выскочил за дверь. И уже оттуда разразился злой и обиженной тирадой:
- Твоя дочь сама виновата, Конхита! Нечего было дразнить хозяина нашей земли! Спроси лучше у нее сама: нам-то теперь что делать?
Бросать нажитое годами? Убираться отсюда прочь и подыхать с голоду?!
Когда сюда явятся судейские с целым отрядом конной полиции, КАК вы посмотрите в глаза своим соседям?
Не дождавшись ответа, Хименес махнул рукой, неразборчиво выругался и поплелся прочь. Джованна, как подкошенная, упала на лавку. Рухнула лицом в ладони и беззвучно зарыдала. Темные локоны рассыпались по треснувшей столешнице. Мать присела рядом, погладила дочку по голове, как маленькую. Сказала, пряча отчаяние:
- Девочка моя, не бойся. Я не отдам тебя этому чудовищу!
- Ах, мама! – девушка прерывисто вздохнула и обняла ее. – Хименес прав. Моя вина – мне и расплачиваться!
Голос ее дрогнул. Джованна всхлипнула, вскочила и выбежала вон. Мать рванулась вслед за ней, но деревенская улица уже была пуста.
Девушка мчалась, ничего не замечая на своем пути. На щеках блестели слезы, а в глазах темной водой застыла безнадежность. Не замедляя бега, она подлетела к маленькому дому с огородом, засаженным душистыми травами. Отброшенная в сторону дверь с жалобным треском ударилась о стену.
Тетушка Хосефа, мирно резавшая какие-то корешки, удивленно подняла на девушку глаза, ахнула и вскочила, роняя свою зелень.
- Доченька, что случилось?
Она подхватила под руку, почти теряющую сознание Джованну, торопливо усадила ее на стул, сунула в руки глиняную кружку с каким-то терпким питьем.
- Выпей скорее и успокойся! Потом объяснишь, что у тебя за беда.
Девушка сделала судорожный глоток. Зажмурилась на мгновение. Потом отставила кружку и, глядя перед собой тяжелым неподвижным взглядом, сказала медленно и глухо:
- Тетушка Хосефа, у вас не найдется для меня яду?
Добрейшая знахарка чуть снова не выронила пучок трав, который только что собралась бросить в котел. Испуганно всплеснула руками:
- Доченька, да что ж ты такое говоришь?! Грех-то какой!
Тогда Джованна все тем же глухим и равнодушным голосом рассказала ей о посещении их домика старостой и об условии синьора Мендосы.
- И если я не приду к нему сегодня вечером - ровно закончила девушка. - Он вызовет судей, полицию, и от нашей деревни не останется камня на камне.
Она замолчала, загнанно дыша. Хосефа жалостливо покачала головой:
- И для кого ж ты яду просишь? Для него или для себя?
Девушка горько усмехнулась.
- А это уж - как получится. Но скорее всего – для себя. Я приду к Мендосе. Соглашусь на все его условия. Но потребую, чтобы он уничтожил наши долговые расписки на моих глазах. А потом… Не будет у меня тогда никакого «потом»!!!
Джованна снова закрыла лицо руками. Хосефа, причитая, захлопотала над ней. И никто не заметил, как девочка, прятавшаяся все это время за дверью, быстро выскользнула наружу и, что есть сил, побежала к дальней хижине у самого берега моря.
ГЛАВА 5. Лучше лежать на дне, в синей прохладной мгле…
После праздника, завершившегося столь странным образом, я вернулся домой. Аккуратно убрал в сундук пиратский костюмчик, положил ключ на место, и лег спать. Но сон ко мне не шел. Я лежал, уставившись в потолок, и думал о том, что, похоже, я снова остался один на этом свете…
Известий от Карлоса по-прежнему не было. Видимо, моя «обетная» свечка ничем ему не помогла. И баркас все-таки сгинул во время шторма. И теперь надо думать – как мне жить одному? А точнее, выживать. Если не слишком налегать на еду, то на месяц ее, пожалуй, хватит. А что дальше?
Денег мне дед не оставил. Потому, что все, что у него было, ушло на починку того самого баркаса. Да и то, это был не серьезный ремонт, а «латание» дыр, которые и отправили на дно утлое суденышко. И где теперь все те, кто уходил на нем в море?
- На облачке – грустно ответил я сам себе.
Так говорила моя подружка Анита, когда была маленькой. Шестилетней крохе трудно было понять – что такое смерть, и куда делись ее мама и братишка? Вот она и нашла для них местечко. Еще она любила повторять, что, если уж мы все однажды соберемся на небесах, то неплохо было бы построить там большой дом для друзей и родственников. Чтобы уже никогда не расставаться. Пожалуй, если бы он существовал не только в ее детских фантазиях, я бы уже бежал на мыс топиться…
Кстати, Карлос почему-то всегда боялся, что я могу утонуть. Хотя отец успел научить меня хорошо плавать. А вот хижину я однажды едва не спалил – неудачно опрокинув свечу на кучу старых тряпок. Но дед все равно гонял меня от большой воды. И единственно за что мне доставалось от него ремня – так это как раз за мои попытки уплыть куда-нибудь без его ведома и разрешения. В итоге я оставил свои надежды «стать, как все». И нажил себе кучу врагов в лице местных мальчишек. Впрочем, думаю, что они и так нашли бы к чему прицепиться, а огорчать Карлоса своим непослушанием я не хотел. Но теперь у меня нет выбора… Придется идти в город и наняться юнгой на какое-нибудь судно. В матросы меня однозначно не возьмут – слишком уж я мелкий для своих пятнадцати лет. А в качестве «мальчика на побегушках» - вполне сойду. Хотя, скорее придется быть «мальчиком для битья», но это же все равно не навечно. Либо я вырасту, наконец, и смогу дать сдачи, либо – отправлюсь на дно. Память услужливо подсунула мне слова песенки, услышанной в городской таверне:
Лучше лежать на дне, в синей прохладной мгле, чем мучиться на суровой, жестокой проклятой земле. Будет шуметь вода, будут лететь года, и в белых туманах скроются черные города.
Впрочем, городов я еще толком не видел.
- И не увижу – хмыкнул я. – Даже, если судно и зайдет в какой-нибудь порт, меня с него не выпустят. А прикажут драить палубу, или таскать в трюм тюки.
Мои мысли опять вернулись к недавнему происшествию. Кто же все-таки был мой таинственный спаситель? Почему он ушел в море – как к себе домой?
И, главное, почему его лицо показалось мне таким знакомым?
Поняв, что заснуть сегодня мне так и не удастся, я встал, и, набросив на плечи кусок старого одеяла, пошел на берег.
На западе ночь стремительно уходила за далекие горы. Уже алел восток.
На глади моря появилась едва заметная спокойная зыбь, и на ней - золотые струйки. Белые чайки, поднимаясь выше, становились розовыми. По бледной глади вод зазмеились пестрые, голубые и синие дорожки: это первые порывы ветра. Синих дорожек становится все больше. Ветер крепчал. На песчаном берегу уже появились перистые желто-белые язычки прибоя, а вода возле берега становилась зеленой. Маленькие рыбачьи лодки уже выходили в море.
Я проводил их взглядом, разделся, и полез в воду.
Не понятно – зачем? Отыскать ответ на свой вопрос? Но ведь кроме бегущей волны и плывущей рыбы, я ничего там не увижу. Кстати, почему если плыть навстречу волнам, они кажутся темно-синими, а оглянешься - позади они бледные? Вот даже такую мелочь я объяснить не могу! Что же говорить о том мальчике? Или о руке, сбросившей с камня проклятого Мендосу? Теперь я был готов поклясться, что на самом деле ВИДЕЛ эту руку!
Хм! «Видел»!! Видеть тоже можно по-разному. Я вспомнил, как однажды вместе с Карлосом плавал в маленькой бухте, недалеко от берега. Как много рыб там тогда набралось! Они просто кишели в ней, как в кипящем котле с ухой. Маленькие, темные, с желтой поперечной полосой посредине тела и желтым хвостом, с косыми темными полосами, красные, голубые, синие.
Они то внезапно исчезали, то так же неожиданно появлялись на том же самом месте. Всплывешь вверх, оглянешься по сторонам - рыбы кишат, а внизу уже пропали, словно провалились. Я долго не мог понять, отчего это происходит, пока не поймал рыбку руками. Ее тельце было величиною в ладонь, но совсем плоское. Поэтому сверху рыб было трудно разглядеть. Может быть, и сейчас надо смотреть на происходящее с какого-то другого ракурса? Или - места?
Я еще немного поплавал, замерз, и бегом вернулся в хижину. Кинул на постель все наши одеяла, нырнул под них, и, наконец, провалился в сон, как в яму…
- Санди, Санди, беда!
Кто-то отчаянно тряс меня за плечо, и вопил над самым ухом. Я дернулся и, дико озираясь, вскочил на постели.
- А? Что случилось? Корабль тонет?!
После невеселых мыслей о будущей корабельной службе и утреннего купанья, мне снилась захлестываемая шквалом палуба, и перекошенные рожи боцмана и капитана…
Анита тряхнула меня последний раз и нетерпеливо воскликнула:
- Какой еще корабль? Да проснись ты, наконец! С Джованной - беда!
Я мигом соскочил с койки:
- Рассказывай!
Девочка, сердито всхлипывая, поведала мне о том, как плачущая рыбачка примчалась к ее Хосефе и потребовала яду. Я проглотил страшное ругательство, услышанное однажды от Карлоса. И яростно врезал кулаком по краю стола.
- Вот оно, значит, как! Продал Хименес девушку за пригоршню золота, и никто в деревне даже не почесался. Эх, жаль, моего старика здесь нет!
Чем Карлос мог бы помочь бедной Джованне, я и сам не знал. Но чувствовал, что дед, как бывший пират, нашел бы выход из поганой ситуации.
- Нам-то что теперь делать? – вздохнула Анита.
- Для начала найти девушку и успокоить ее. А потом вместе подумать, где и как раздобыть чертовы деньги. Или что наплести Мендосе, чтобы он все-таки согласился на отсрочку. Ладно, пошли пока к твоей тетушке.
Но к Хосефе мы так и не попали. Едва мы вышли наружу, как Анита, приложив козырьком ко лбу руку, посмотрела вдаль и тревожно сказала:
- Глянь-ка, Санди. Кажется, юбка Джованны мелькает среди камней.
Я внимательно вгляделся. Стройная фигурка торопливо двигалась вдоль полосы прибоя. Девушка приблизилась к большой, вытащенной на берег лодке.
- Черт! Джованна что-то нехорошее задумала. Кажется, она в море собирается.
Анита в ужасе прижала ладони к щекам.
- Бежим скорей туда. Может, мы еще успеем ее остановить!
Мы рванули к берегу, как вспугнутые лани. Но не успели…
Джованна прыгнула в лодку. Бережно и ласково, словно гладя любимого зверька, провела ладонью по бортам. Темное, изъеденное морское солью дерево было на ощупь почти горячим, словно хранило тепло всех летних дней, когда девушка уходила далеко в море и возвращалась потом, счастливая, с богатым уловом. Джованна обняла мачту, прижалась щекой к грубой ткани паруса. А затем неспешно подняла его. Налетевший свежий ветер радостно взметнул светлое полотнище. Последний раз. Девушка горестно вздохнула. Сегодня она прощалась с морем, с лодкой, подаренной ей отцом, когда она была еще совсем девчонкой. Прощалась с вольным ветром, столько лет наполнявшим ее парус. Прощалась с жизнью. Ярость, страх, отчаяние, охватившие душу Джованны после слов Хименеса, теперь растаяли, как морская пена на раскаленных камнях. Осталась только глухая боль и тоска безнадежности.
Девушка склонилась над водой. Ветер на мгновение стих, и в светлых волнах она увидела свое отражение. Соленые брызги блестели на темных кудрях. Ни разу рука мужчины не коснулась их с трепетом и нежностью. И эти губы еще не знали сладости поцелуя. Джованна вспомнила липкий взгляд синьора Мендосы, его кривую ухмылку, и ее передернуло от отвращения. Конечно, яду от знахарки она так и не получила. Не беда! Смертельное зелье можно купить и в другом месте по дороге к проклятому дому. Однако, при слове «купить», мысли девушки невольно потекли по другому руслу.
- Мать сможет продать лодку и на эти деньги прожить до конца лета. А может быть, она продаст наш дом и отправится к дальней родне на другой край архипелага. Но я должна сделать для нее что-то еще. Пока еще живу и дышу.
Чуть поразмыслив, рыбачка решительно затащила в лодку широкую сеть, сушившуюся на берегу.
- Если улов будет хорошим, матушке хватит денег даже на начало осени.
Она оттолкнула лодку от берега, вновь запрыгнула в нее и взялась за руль. Ветер раздувал парус, волны весело били в звонкое днище. Джованна зажмурилась, вдыхая жаркий, соленый воздух.
- Если бы я могла … - вдруг громко сказала она.
- Я бы бросилась в волны и нашла вечный покой на морском дне. Но моя гибель не спасет деревню. Что ж, я сделала свой выбор! Проклятые деньги!!!
Ах, если бы у меня была хоть горсть золотых монет. С каким бы наслаждением я швырнула бы их прямо в лицо нашему синьору!
Совсем рядом у борта раздался громкий всплеск. Девушка прервала свою пламенную речь и снова посмотрела вниз.
- Как будто большая рыба по воде хвостом плеснула. Или это дельфин играет? Но спинного плавника нигде не видно.
Пожав плечами, рыбачка снова взялась за руль. Ветер приутих, она поработала веслами. Наконец, отплыв на достаточное расстояние от берега, Джованна расправила и бросила в волны сеть. Ждать ей пришлось совсем недолго. Просоленные, жесткие ячеи вытянулись и напряглись. Лодка качнулась, словно что-то в глубине задело ее. Слегка накренилась на один борт, но потом выпрямилась.
- Что за чудеса? Огромная рыбина?!
Джованна принялась быстро вытягивать сеть обратно. Лихорадочный охотничий азарт охватил ее. Даже мысли о близкой смерти отступили куда-то прочь.
- Водоросли, тина, кусок коралла… Глупый краб, уходи прочь! Странно, где же рыба?
Уже больше половины мокрой сети лежало в лодке.
- Последний улов – и тот неудачный - прошептала девушка.
Тоска и отчаяние вновь охватили ее сердце. Она резко дернула сеть вверх.
И почувствовала, что последний ее кусок кажется странно тяжелым. Вскрикнув от неожиданности, не веря своим глазам, Джованна вцепилась пальцами в мокрое переплетение нитей. Там, в глубине сети, сверкая острыми перламутровыми краями, лежала огромная раковина, наполненная до краев ярко горевшими на солнце золотыми монетами.
Мы с Анитой печально следили за тем, как белый парус скользит от берега к горизонту и исчезает в знойно-синем мареве.
- Я бы тоже на ее месте… так - вдруг прошептала девочка. - Уплыть далеко-далеко. А там – пусть Морские Боги примут несчастную душу. Да!
Она яростно топнула ногой.
- Лучше холод глубин и мягкий песок на дне, чем объятия этого мерзавца!
Я приобнял Аниту и осторожно сжал ее руку, успокаивая.
А сам подумал, что если бы какой-нибудь урод осмелился обидеть мою подружку, то я не побоялся бы и за нож схватиться! Вот за тот здоровенный кривой кинжал, что Карлос в нижнем ящике стола прячет. Бедной Джованне просто не повезло, что в деревне не нашлось отважного парня, который осмелился бы за нее заступиться.
- Смотри, Санди! – девочка снова бросила взгляд из-под руки в морскую даль и просияла,
- Кажется, она возвращается!
Лодка Джованны стремительно неслась к берегу. Мы побежали ей навстречу. Киль со скрежетом скользнул по гальке. Девушка перескочила через борт. Она… улыбалась!
- Санди, Анита!
Джованна обняла и чмокнула девочку, потом весело затормошила меня.
- Мы победили! Уж не знаю, Морской Бог или дьявол сотворил это чудо. Но только проклятый Мендоса получит сегодня совсем не то, о чем мечтал!
- Да объясни, наконец, в чем дело! – взмолился я, смущенно уворачиваясь от поцелуя в макушку.
На радостях наша рыбачка, казалось, была готова и кракена расцеловать.
- А вот в чем!
И она достала из сети белую раковину с драгоценным содержимым. Я охнул и проглотил очередное морское ругательство. Анита взвизгнула от счастья и повисла на шее у Джованны.
- Я так рада за тебя! Пойдем скорей, расскажем всей деревне об этих чудесах!
ГЛАВА 6. Дьяволу морскому свезем бочонок рому…
А тем временем хозяин поместья и побережья, уже сто раз упомянутый рыбаками с самыми нелестными эпитетами синьор Мендоса нетерпеливо посматривал в окно и разливал искрящееся алое вино по бокалам. В соседних покоях уже ждала своего часа пышно убранная кровать под высоким альковом. И настроение у Рауля было самое игривое. Он бросил взгляд на себя в зеркало, самодовольно усмехнулся и пригладил усы. Потом вышел на веранду. Синие сумерки уже притаились в углах цветущего сада. Лучи закатного солнца окутывали золотой вуалью вершины магнолий и пальм. Впрочем, Мендосе не было дела до вечерних красот природы. Он пристально вгляделся в глубину пустынной аллеи.
- Ну, где же она? – пробормотал хозяин поместья. - Неужели, я ошибся в своих расчетах, и девчонка откажется спасти эту жалкую деревушку?
Слуга в атласной ливрее сделал шаг вперед и почтительно кашлянул.
- Ну, чего там еще? – недовольно повернулся Мендоса.
- Осмелюсь доложить, пришла та самая девица, что вы изволили пригласить сегодня утром…
- И какого ж черта ты тянешь время?! – Рауль чуть не подпрыгнул от нетерпения. - Живо веди ее сюда!
Слуга отреагировал как-то странно. Еще раз кашлянул и
промямлил, глядя в сторону:
- Осмелюсь доложить, она не одна пришла. С ней рыбаки…
- Какие еще рыбаки? Зачем нам рыбаки? Что я – окунь что ли?! Нет, нам рыбаки не нужны!
Мендоса раздраженно махнул кулаком возле носа лакея:
- Гони их в шею!
Но было поздно. В глубине аллеи появилась странная процессия. Впереди шла Джованна, одетая в тот самый праздничный костюм, в котором она плясала на празднике. Шелковая зеленая юбка гордо колыхалась в такт легким шагам. За ней твердым шагом шло несколько взрослых рыбаков. Их уверенный вид, широкие плечи и натруженные кулаки, спрятанные в карманы парусиновых брюк, заставили хозяина поместья отступить назад и щелкнуть пальцами, вызывая из укрытия невидимых телохранителей.
За рыбаками шли женщины в чепцах и белых праздничных передниках, а замыкали загадочное шествие подростки. Мальчик и девочка лет пятнадцати крепко держались за руки. Все эти люди двигались спокойно и достоинством. Никто не выкрикивал угроз, не плакал и не умолял. Процессия остановилась под самой верандой. Джованна, не спеша, поднялась по мраморным ступенькам и остановилась в двух шагах от застывшего в недоумении Мендосы. Только сейчас Рауль заметил, ЧТО держит в руках эта девушка.
Джованна произнесла:
- Вот наш долг за эту весну, синьор Мендоса. А также за будущую, и еще за десять весен вперед. Надеюсь, эта сумма успокоит вас. И погасит всякое желание появляться в нашей деревне в любой праздничный или будний день. Всего хорошего, синьор Мендоса. Не танцуйте больше на мокрых камнях - поберегите ножки! И отдохните, как следует после вчерашнего. Девушка – не рыбка, поймать на крючок ее не просто. А уж в особенности – морскую ведьму!