Автор: А. Н. ЕГОРОВ
А. Н. ЕГОРОВ*
В современной российской историографии активно обсуждается комплекс проблем, касающийся особенностей становления либеральной идеологии в России. Новое звучание получил и вопрос о месте в российском политическом пространстве конституционно-демократической партии (Партии народной свободы), и, в частности, - о соотношении в программе и деятельности партии либерального и социалистического начала. Как известно, советская историография рассматривала кадетов как контрреволюционную силу, сближала их с правыми, консервативными партиями, всячески противопоставляя социалистическому лагерю. В наши дни подобные упрощенные трактовки, целиком вытекавшие из дореволюционной большевистской публицистики, уже не выдерживают серьезной критики и практически не встречаются. В новейшей
* Егоров Андрей Николаевич, кандидат исторических наук, заведующий кафедрой истории Череповецкого государственного университета.
стр. 124
историографии четко обозначилась обратная тенденция - революционизировать кадетскую партию, вывести ее за пределы "либеральной семьи", доказать ее родство с социалистами. Эта тенденция представлена в рамках двух основных подходов - консервативного и консервативно-либерального.
В основе консервативной концепции лежит мысль о том, что кадеты с целью захвата власти полностью отрицали позитивный характер императорской власти и стремились к установлению парламентской республики, несвойственной историческим реалиям страны. Отсюда вытекала радикальная тактика партии и ее конфронтационный настрой на борьбу с монархией и на тесное сотрудничество с социалистами. При таком подходе кадеты превращаются в разновидность социалистов, отличаясь от них лишь методами борьбы. В современной историографии консервативная тенденция ярко представлена в работах А. Н. Боханова. Развивая тезисы правой дореволюционной публицистики, он утверждает, что кадеты "по сути дела выступали соучастниками террористических выступлений левых", выдвигали политические требования самого крайнего характера. Взгляды П. Н. Милюкова историк по многим вопросам считает близкими к взглядам В. И. Ленина1. Значительную долю вины за революционные потрясения продолжатели консервативной традиции возлагают на кадетов, которые, увлекшись борьбой за власть, не сумели подняться до понимания насущных задач страны. Вместе с тем, серьезная аргументация этих положений в работах А. Н. Боханова и других исследователей, придерживающихся сходных взглядов, отсутствует.
Истоки консервативно-либерального подхода восходят к известной работе В. В. Леонтовича "История либерализма в России. 1762 - 1914", написанной в ФРГ в 1950-е гг., и получившей большую известность в современной России благодаря ее переизданию А. И. Солженицыным в своей серии "Исследования новейшей русской истории". Согласно Леонтовичу, настоящим, подлинным либерализмом является исключительно консервативный либерализм, признающий приоритет частной собственности и гражданской свободы и исторической преемственности. При этом политическая свобода выступает лишь как "дополнение" свободы гражданской, представляя собой ее "единственно действенную гарантию"2. Либерализм, по Леонтовичу, принципиально не совместим с идеями насильственного переворота.
Поскольку Леонтович в своей работе реализовал преимущественно институциональный подход, избрав предметом изучения процессы становления частной собственности, гражданской и политической свободы, то и основным действующим лицом в его книге стало либерализирующееся государство. Он находил элементы подлинного либерализма во взглядах и поведении самодержавных монархов и представителей высшей бюрократии. При таком подходе истинными либералами в дореволюционном российском партийном спектре оказывались октябристы, поскольку они стремились оказать поддержку власти в деле проведения реформ. Кадетскую партию Леонтович считал не либеральной, а радикальной из-за ее конфронтационного отношения к существующей власти. При этом в партии всегда существовала либеральная группа, взгляды представителей которой отличались от взглядов радикального большинства, но она не обладала достаточным влиянием3.
В современной историографии подход Леонтовича получил некоторое развитие, несмотря на его весьма обстоятельную критику4. Так, А. В. Соболев назвал кадетскую партию псевдолиберальной, "либерал-большевистской", утверждая, что она либеральными лозунгами прикрывала "фактически радикалистски-революционное, близкое социалистическому мировоззрение"5. СВ. Куликов, обнаружив ортодоксальных либералов в правительственном лагере, отнес кадетов и октябристов к общественному либерализму, далекому от идеалов либерализма классического6. Ф. А. Селезнев считает, что основными элементами идеологии кадетской партии являлись эволюционный социализм разных оттенков, по-преимуществу народнического толка, и социальный либерализм, пытавшийся примирить либеральные ценности в политике с доктриной социально-ориентированной экономики. По его мнению, "социалистическая состав-
стр. 125
ляющая в идеологии Партии народной свободы выражена более ярко, чем либеральная"7.
Таким образом, стремление вывести кадетов за пределы либерального лагеря постепенно становится общим местом новейшей историографии. Можно выделить следующие аргументы в поддержку такого подхода: 1. Кадеты считали своими идейными предшественниками не "классических" либералов XIX в. типа К. Д. Кавелина и Б. Н. Чичерина, а представителей революционной и социалистической традиции - А. Н. Радищева, декабристов, А. И. Герцена; 2. Некоторые идеологи Союза освобождения и Партии народной свободы обосновывали общность социалистического и либерального идеалов, дистанцируясь от принципов "классического" либерализма XIX в. (например, от "манчестерства"). Поэтому, с одной стороны, многие кадеты не идентифицировали свою партию как "либеральную", а с другой - неоднократно давали положительную оценку социализму как учению; 3. В программных документах партии отсутствовало положение о защите частной собственности, кадеты не отстаивали специфические интересы российской буржуазии, а некоторые положения их программы были схожи с программами социалистических партий, особенно по рабочему и аграрному вопросам; 4. В партию входило некоторое количество социалистов, а в своей практической деятельности кадеты часто выступали за союз с социалистическими партиями.
Проанализируем данные положения. Советская историография немало потрудилась над канонизацией образов Радищева, декабристов, Герцена, в результате чего они заняли прочное место в пантеоне революционных борцов. Однако еще дореволюционные историки обратили внимание на либеральную составляющую в их мировоззрении. Например, в 1904 г. А. А. Кизеветтер назвал Радищева "типичным представителем молодого поколения русских либералов екатерининской эпохи", поскольку он придавал "громадное значение политической реформе, установлению правового порядка, при котором все свободные граждане были бы гарантированы от правительственного произвола"8. Наличие либеральных идей в программах декабристов вряд ли нуждается в специальном обосновании. В наследии Герцена также несложно найти идеи, вполне созвучные либеральной доктрине. Так, Исайя Берлин, сопоставив взгляды Герцена и одного из основоположников классического либерализма Джона Стюарта Милля, обратил внимание на то, что оба этих мыслителя поставили свободу личности в центре своего "социального или политического учения, для них это святая святых, без нее лишается смысла вся остальная деятельность"9. Это положение отмечается и современной российской историографией, выделяющей в качестве одного из ключевых элементов взглядов Герцена свободу личности, понимаемую как ненасильственное самовыражение культурного человека10.
Кадетские идеологи и публицисты неизменно подчеркивали, что их либерализм носит демократический характер. Поэтому они и включали в свою генеалогию Радищева, декабристов и Герцена, прежде всего за их демократические идеи. Недаром А. А. Корнилов усматривал в кадетской программе выражение основных идей и принципов "русско-интеллигентной демократии": "Эти идейные основы, которые для нас являются незыблемыми..., могут быть выражены старой демократической формулой: "свобода, равенство и братство", осуществление которой должно быть достигнуто при помощи свободной от всяких стеснений народной воли. Это и есть основной принцип демократии, - демократии не якобинской, а признающей свободу народной воли, - принцип, который был положен в основу партии народной свободы"11.
Разумеется, следование демократической традиции сближало кадетов с социалистами, но отсюда вовсе не следует, что первые утратили свой либерализм. Речь идет о другом - о качественном изменении либеральной доктрины, о трансформации "старого", "классического" либерализма XIX в. в "новый" либерализм. Этот процесс серьезно изучался еще в советское время12, а в наши дни история нового либерализма представлена в работах В. В. Шелохаева13 и других историков, разделяющих его позиции (А. Н. Медушевский, Л. И. Новикова, И. Н. Сиземская, Д. В. Аронов и др.). В соответствии с этим
стр. 126
подходом, с середины 1890-х гг. в России стал формироваться качественно новый тип либерализма, который по всем основным параметрам и стандартам соответствовал западноевропейской модели либерализма. Идеологи нового либерализма не только пересмотрели отдельные положения классического либерализма XIX в. (например, принцип невмешательства государства в экономику), но и дополнили его целым рядом принципиально новых положений (например, соединили либерализм с демократической традицией). Одной из особенностей нового либерализма стало пристальное внимание к социальным вопросам, стремление синтезировать либеральные, демократические и социалистические идеи, что вполне вписывалось в контекст идейных поисков российской интеллигенции рубежа веков.
Яркий пример подобных поисков - "христианский социализм" С. Н. Булгакова, опиравшийся на идеалы свободы личности и уважения человека к человеку. Е. Л. Рудницкая, проанализировав "социалистическую составляющую" взглядов выдающегося мыслителя, отмечает, что для него практическая программа социальной политики вырисовывалась как соединение либерализма и социализма в его нравственно-религиозном облачении. При этом в области политической программа Булгакова была последовательно либеральной, исходила из ограждения естественных прав человека, обеспечиваемых государством; задача государства и усматривалась в устранении экономического и социального порабощения, присущего капитализму14.
Взаимосвязь либерализма с социализмом Булгаков хорошо выразил в июле 1903 г. на съезде группы "освобожденцев" в Швейцарии. По его мнению, в основе русского освободительного движения лежало соединение идеалов либерализма, требований политической свободы с "социально-экономическим демократизмом", демократическими социальными реформами. "Либерализм политический, - отмечал Булгаков, - и демократизм социально-экономический в сущности имеют одно и то же содержание и лишь различным образом стремятся к той же цели, к свободе личности (курсив автора. - А. Е.), к ее освобождению от гнета политического и социально-экономического". Идеал политического освобождения Булгаков видел в "торжестве демократии" при наибольших гарантиях свободы личности и максимуме субъективных прав; а демократизм социально-экономический "естественное свое завершение находит в идеалах социализма, причем последний понимается не в смысле готовых догматов и застывших доктрин, которые претендуют наперед учесть весь ход исторического развития и прописать неизменные рецепты социального воздействия, но как общий этический идеал, или руководящая цель, состоящая в создании такого общественного строя, при котором была бы устранена экономическая эксплуатация и экономический гнет". Поэтому, с точки зрения Булгакова, либерализм и социализм нельзя отделять друг от друга или противопоставлять один другому: "по своему основному идеалу они тождественны и неразрывны - социализм не угрожает опасностью либерализму, как этого опасаются многие, он приходит не разрушить, а исполнить заветы либерализма"15.
В рамках подобных идейных поисков взаимосвязь нового либерализма с социализмом кажется вполне логичной. Однако, ставя под сомнение либерализм кадетов, современные исследователи, по сути, поднимают другой, более существенный вопрос - можно ли вообще назвать новый либерализм, наиболее полно воплотившийся в программе кадетов, либерализмом? Ответ на это вопрос зависит от того как определяется само понятие "либерализм". Ф. А. Селезнев понимает под ним "все, что имеет целью укрепить принцип неприкосновенности частной собственности и ослабить общественное (государственное) вмешательство в экономику и частную жизнь человека"16. Мне это определение представляется слишком ограниченным, не учитывающим сути либеральных ценностей. В. В. Шелохаев, проанализировав различные подходы к определению понятия "либерализм", пришел к выводу, что системообразующей в либерализме является идея индивидуальной свободы, а все остальные структурные элементы, составляющие систему либеральных ценностей, выполняют "ролевые функции предпосылок и условий для наиболее адекватной самореализации человека"17. А. Н. Медушевский, считая системообразующим для либерализма понятие прав личности, отме-
стр. 127
чает, что конкретная программа либеральных сил меняется в соответствии с тем, дефицит каких прав (экономических, социальных, политических, религиозных) особенно ощутим для данного общества. Отсюда и вытекает давно отмеченное противоречие: "постоянное изменение форм либеральной идеологии и даже некоторых ее содержательных параметров"18.
Правомерно ли подменять идею защиты прав личности идеей защиты собственности? Отстаивание права собственности - лишь один из структурных элементов либеральной системы ценностей. Частная собственность важна для либералов постольку, поскольку обуславливает свободу человека. Т. В. Киселышкова замечает по этому поводу, что провозглашение частной собственности "священной и неприкосновенной" может быть понято либо как проявление защиты своекорыстных интересов отдельных социальных групп, либо как ошибочный шаг, исходящий из преувеличения ее возможностей19. Поэтому кадеты и не прописали в своей программе принцип защиты частной собственности, тем более что в конкретно-исторических условиях России начала XX в. существующая власть не ставила его под сомнение. Можно ли представлять их противниками частной собственности на основании отсутствия соответствующего раздела в их программе? Недаром во вступительной речи на первом съезде кадетской партии П. Н. Милюков говорил: "Против нас выставляют принцип единства России и неприкосновенности частной собственности, как будто мы отрицаем единство и частную собственность. Ни того, ни другого конституционно-демократическая партия, разумеется, не отрицает"20.
Нет никакой необходимости доказывать аксиоматическое положение о том, что права личности могут реализоваться в полной мере в рамках гражданского общества и правового государства, а новый либерализм в целом, и кадетская партия - в частности, отстаивали именно эти основополагающие либеральные ценности. Почему же в таком случае кадеты не идентифицировали свою партию как либеральную и выказывали сочувствие социализму? При ответе на этот вопрос необходимо учитывать, что в начале XX в. содержание, смысловое наполнение тех или иных терминов, в том числе понятий "либерализм" и "социализм", не вполне соответствовало сегодняшним представлениям. Многие будущие кадеты испытали на себе сильное влияние марксизма, что не могло не отразиться на их мировоззрении. Некоторые из них усвоили марксистский взгляд на либерализм как на идеологическое обоснование господства буржуазии. Именовать партию либеральной в то время означало признать ее буржуазный характер. Пойти на это кадеты не могли, поскольку считали себя партией не классовой, а надклассовой, выражавшей интересы всего населения. Отсюда и вытекала оценка кадетами своей партии не как либеральной, а как оппозиционной, демократической, стоящей в центре общественного движения.
В начале XX в. понятия "либерализм" и "демократизм" противопоставлялись, что отразилось, например, в энциклопедии Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона, в которой утверждалось, что либерализм как чисто буржуазное учение ведет борьбу с демократизмом21. Кадеты совершенно определенно отдавали первенство идеалам демократии. Поэтому В. А. Маклаков, говоря о термине "либерализм", отмечал: "Это наименование неясно, а для многих, как недостаточно демократическое, и одиозно"22. Немаловажное значение играл и созданный русской литературой образ либерала, в основе которого лежали благодушие и мягкотелость, неверие в "темный народ", боязнь революции и вера в благоразумие "верхов". В своих воспоминаниях П. Н. Милюков отмечал: "Говоря в общих чертах, мои взгляды были ближе к либеральному мировоззрению; но в области политической деятельности либерализм представлялся настолько неопределенным, колеблющимся и быстро отживающим течением, что отождествлять себя с ним было просто для меня невозможно. К тому же с самого начала меня отделяло от него более определенное отношение к социальным вопросам, где либерализм сталкивался с демократизмом. В России эти оттенки часто сливались ввиду элементарности политической жизни"23.
Анализ дореволюционной кадетской публицистики позволяет сделать вывод о том, что те кадеты, которые в традициях эпохи противопоставляли "либерализм" и "демо-
стр. 128
кратизм", дистанцировались от первого понятия, а те, кто соединял их, напротив, признавали свои взгляды либеральными. Так, в 1906 г. П. Б. Струве, характеризуя идейные основы Партии народной свободы, писал: "Наша партия либеральная (здесь и далее курсив автора. - А. Е.): она отстаивает свободу личности. И в то же время она отстаивает начало свободы личности для всякой личности и поэтому она демократична. И, в силу этого, в реально-политическом смысле, она вовсе не отрицает, а, наоборот, утверждает в своей программе действенную, практическую идею социализма. В то же время она есть партия не классовая, а национальная" 24.
В чем же либеральные идеологи видели "действенную, практическую идею социализма"? По мнению С. Н. Булгакова, возможно широкое и узкое понимание социализма. В последнем случае подразумевается уже осуществленный социалистический строй, и в таком случае из понятия социализма исключалось "все то, что представляется историческим движением по отношению к этой конечной цели". В более же широком смысле социализм понимался не как конечная цель, предел развития, а как эволюционный путь к этой цели на основе "известной системы социальной политики или совокупности различных мер порядка, преобразующих постепенно, более или менее решительно, народное хозяйство в направлении социалистическом". При таком подходе, отмечал Булгаков, понятие социализма "расширяется настолько, что, строго говоря, заключает в себе почти всю социальную политику; каждый социальный закон, направленный на охрану труда или к страхованию рабочих, или ограничение рабочего дня, или увеличение заработной платы и т.д., может быть понимаем как мера, частично приближающая нас к социализму, заключающая в себе, так сказать, кусок этого социализма"25.
Естественно, что кадеты, стремясь синтезировать в своей идеологии либеральные, демократические и социалистические ценности, не могли не выказывать сочувствие социализму, понимаемому ими как совокупность государственных мер социального характера. Так, П. И. Новгородцев писал: "Когда мы говорим, что социализм, входящий в культурную работу современного государства, "врастающий" в современное общество, вполне приемлется теорией новейшего либерализма и практикой правового государства наших дней, это значит, что мы говорим в данном случае не о марксизме, а некотором новом историческом явлении. Это значит, что мы имеем здесь в виду социализм, утерявший свое внутреннее существо и превратившийся в политику социальных реформ"26.
Современный исследователь И. П. Смирнов, изучив процесс изменения мировоззрения ряда видных представителей общественной мысли (М. И. Туган-Барановского, С. Н. Булгакова, Н. А. Бердяева), показал, что они и после разрыва с марксизмом считали нужным отстаивать и развивать "социальный идеал, а именно, идеал социалистический". При этом, подчеркивает Смирнов, под словом "социализм" (равно, как и под некоторыми другими словами, такими, как "индивидуализм" или "либерализм") каждый из мыслителей понимал не только "нечто абсолютно другое, нежели современные нам исследователи, но и не то, что тогда подразумевали под ними на Западе"27. Важнейшее отличие от марксистского понимания социализма заключалось, по мнению Смирнова, в том, что русские мыслители "первым из всех благ... считали личную свободу", а идеал свободы личности ими понимался как индивидуализм. Так понимаемый индивидуализм совершенно не противоречит социализму, более того, как писал Туган-Барановский, "социализм есть не уничтожение, а верховное утверждение индивидуализма". И справедливо требуемое социализмом неэмпирическое равенство людей имеет смысл только как обеспечение равных условий для самоопределения и автономии личности. Такое понимание социализма, убежден Смирнов, ничего общего не имеет с традиционной его трактовкой как общества, организованного на началах коллективизма, а также как определенной "формационной ступеньки с заданными свойствами"28.
Серьезным исследованием отражения социалистических идей в либеральной общественной мысли на рубеже XIX - XX вв. стала монография Т. В. Кисельниковой. Изучив
стр. 129
взгляды ряда крупных теоретиков либерализма (Новгородцева, Булгакова, Струве и др.), она пришла к выводу, что какой бы аспект социализма не подвергался обсуждению, он так или иначе из экономического и политического "перерастал в вопрос о человеке, о судьбе личности в новом общественном строе"29. Либеральные мыслители, чьи позиции были рассмотрены исследовательницей, признали социализм совпадающим по своим базовым характеристикам с либерализмом. "Доказанная самим себе непротиворечивость социализма и либерализма, - отмечает Кисельникова, - дала толчок к разработке социальных теорий, защищающих свободу личности, путем составления комбинаций идей того и другого учений. Цель: преодоление кризиса либерализма, который переживался тяжело, так как свобода личности признавалась высшей целью, а западноевропейский либерализм перерождался в эгоизм"30. Либерализм в России начала XX в. не мог не носить социальную окраску, поскольку "социальный вопрос" был важнейшей из общественных проблем. В итоге и появились концепции "социалистического либерализма" (Булгаков), либерального социализма в форме "христианского индивидуализма" (Туган-Барановский), социального либерализма (Новгородцев), и др.
По мнению Кисельниковой, размышления российских либералов о свободе примечательны тем, что в них делался шаг вперед по сравнению с классически-либеральным пониманием свободы индивида как свободы "от", или негативной свободы. "Практически все тексты рассмотренных авторов, - пишет она, - говорят не просто о необходимости свободы личности, а об условиях обеспечения свободного развития (курсив автора. - А. Е.) личности. Это уже, по нашему мнению, может быть охарактеризовано, как выдвижение на первый план позитивной свободы (свободы "для"). Именно так понимаемая свобода личности могла быть теоретическим обоснованием необходимого неравенства свободных и равных людей, нуждающихся в общении друг с другом"31.
С. И. Глушкова рассматривает социалистические симпатии некоторых либеральных мыслителей конца XIX - начала XX вв. в контексте поиска ими правового идеала, в котором воплотились надежды на мирное урегулирование социальных противоречий, эволюционное преобразование государственного строя. Понимание права как фундаментальной ценности, социального регулятора, способа объединения оппозиционных сил на основе общедемократических прав и свобод человека, привело некоторых либеральных теоретиков к концепции правового социализма, наиболее полно воплотившейся в творчестве Б. А. Кистяковского. Либеральный правовед рассматривал социальную солидарность как инструмент прогресса в гармоничном сочетании с неотъемлемыми правами человека. Правовое государство как организующая сила способно устранить анархию из правовой и государственной жизни, а правовой социализм - еще и из жизни хозяйственной32.
Подобные мысли российских либералов отражали общемировую тенденцию развития либерализма. Английский философ и социолог Л. Т. Гобхаус отмечал, что либеральные концепции включают в себя многие из идей, "составляющих каркас социалистического учения, хотя в данных идеях подчеркиваются также элементы индивидуального права и личной независимости, о которых, похоже, порой забывает социализм"33. По мнению итальянского историка философии Г. Де Руджеро, появление социализма имело огромное значение для либерализма, поскольку оно показало, что от проблемы свободы нельзя отделаться путем абстрактного декларирования прав, оставляющего за сильным возможность удержать собственные права за счет слабого; "оно показало, что подобное декларирование необходимо дополнить практическими постановлениями и прочими средствами, нацеленными на обеспечение этими правами всех. А из этого следует, что формальное уважение к свободе индивидов должно порой подчиняться задаче обнаружения действенного содержания этой свободы и даже полностью быть отброшено, когда обнаруживается, что оно превращается в инструмент угнетения"34.
Демократическая платформа как раз и была тем "мостиком", который соединял либеральные и социалистические ценности. Отсюда и сходство многих положений ка-
стр. 130
детской программы с программой-минимумом социалистических партий. Указывая на это обстоятельство, П. И. Новгородцев полагал, что программа-минимум РСДРП "не есть программа социалистическая, это программа демократическая, программа демократического либерализма"35.
В эмиграции В. А. Маклаков утверждал, что в кадетской среде мирно уживались две различные идеологические составляющие - либеральная, направленная на эволюционное развитие общества, и революционная, деструктивная, а партийное руководство делало все возможное, чтобы сохранить единство партии, "скрыть и затушевать то, что в ней было несовместимого"36. При таком подходе получалось, что кадеты не столько следовали своей программе, сколько подстраивали ее под свою тактику. Поэтому программа под влиянием революции впитывала в себя радикальные элементы, "инородные тела", несвойственные либерализму. Продолжая эту мысль, Ф. А. Селезнев расчленил программные установки кадетской партии на "либеральные" (защита прав человека) и "социалистические" (рабочий и аграрный вопрос), доказывая при этом, что последних было больше, а значит и кадеты в большей степени социалисты, чем либералы. Следствием этого расчленения стало и схематичное деление партии на социалистов (левых) и либералов (правых). Но что же тогда соединяло этих людей, почему социалисты не ушли в более близкие им партии?
Ответ на этот вопрос дал еще А. А. Кизеветтер в своих воспоминаниях. Он отмечал, что, несмотря на всю пестроту социального состава и политических настроений, отличавших кадетскую партию, в основе всей ее деятельности лежали идеи, имевшие высшую ценность для всех, кто объединялся под ее знаменем. Таких основных идей Кизеветтер выделял две: 1. "Правильный общественный порядок, могущий обеспечить нормальное развитие духовных и материальных сил страны, должен основываться на сочетании политической свободы с установлением социальной справедливости мерами государственного воздействия". Отсюда и неприятие "манчестерства", которое усматривало в социальных реформах насилие над свободой. 2. Не отрицая необходимости и неизбежности революционных методов борьбы в исключительные моменты политической жизни, кадеты всегда считали более предпочтительным путь закономерной эволюции. Это предпочтение вытекало из идеи о том, что "способы и приемы борьбы за известные идеалы сами по своему существу не должны этим идеалам противоречить, но должны представлять собою школу, воспитывающую людей в духе этих самых идеалов"37.
При этом, если правые кадеты склонялись к классическому подходу (частная собственность как гарантия личной свободы), то левые последовательно отстаивали социальные принципы нового либерализма. Разница видна, например, в обсуждении аграрного вопроса. Первые настаивали на необходимости укрепления в деревне начал частной собственности, в то время как большинство партии, вкладывая в аграрные преобразования не только экономический, но и социальный смысл, выступало прежде всего за сглаживание социальных контрастов в крестьянской среде. При этом частная собственность на землю не выступала панацеей от всех бед. А. А. Корнилов подчеркивал, что земля должна быть передана крестьянам "соответственно тем обычным формам землевладения, которые в каждой данной местности складываются, т.е. вопрос о том, на каких основаниях земля будет наделена крестьянам - в постоянное владение или в общинное пользование, или личное, - это мы предоставляли решить в каждой данной местности местному населению. В этом отношении одним из основных принципов Партии народной свободы с самого начала был принцип следовать народной воле и отсюда - [принцип] ненасилования того правосознания народного, которое в этом отношении в разных местах, под влиянием разных бытовых условий складывалось"38. П. Н. Милюков также не придавал большого значения правовой форме передачи земли крестьянам из государственного земельного фонда (постоянное пользование или частная собственность), считая, что эти юридические тонкости играют второстепенную роль39.
Отталкиваясь от этих положений В. А. Маклаков увидел в аграрной программе партии прямое сходство с программой трудовиков, отрицание частной земельной соб-
стр. 131
ственности, сосредоточение земли в руках государства, что, в конечном счете, играло на руку революции40. Вслед за ним В. В. Леонтович усматривал в аграрных предложениях кадетов предварительную ступень к окончательной национализации земли и "вообще к социализму", поскольку кадетские мероприятия "неизбежно должны были подорвать принцип частной собственности, т.е. один из самых основных принципов либерализма"41. В современной историографии обозначилась тенденция реанимировать данный подход. И. А. Христофоров считает, что кадетский вариант решения аграрного вопроса был "весьма далек от либерализма не только в его классическом, но и в новом, распространившимся в Европе на рубеже веков "социальном" варианте", а "народническая составляющая в русском либерализме была необычайно сильна изначально"42. По СВ. Беспалову, кадетская аграрная программа носила "по сути, антилиберальный характер"43. Селезнев, полностью соглашаясь с этим утверждением, добавляет, что аграрная программа кадетов носила социалистический характер народнического толка44.
Такие рассуждения представляются мне оторванными от конкретно-исторической обстановки революционных потрясений начала XX в., когда нужно было думать не о "чистоте" либеральных принципов, а о том, как найти тот компромиссный вариант, который учитывал бы интересы всех социальных сил, затрагиваемых земельной реформой, с учетом конкретных местных условий. Поэтому кадеты и выступали за разумное сочетание, но не противопоставление различных форм земельной собственности (частной, общинной, государственной). Можно согласиться с Шелохаевым в том, что аграрно-крестьянский вопрос ставился и решался русскими либералами как широкая комплексная проблема, включавшая в себя различные аспекты: политические и правовые, экономические и социальные, духовные и нравственные45. По мнению В. В. Журавлева, кадеты в своей аграрной программе стремились воплотить ту меру социального компромисса, на которую можно было, как им представлялось, склонить помещиков, и в разумности и целесообразности которой убедить крестьянство46. Медушевский, обстоятельно рассмотрев развитие кадетской программы решения аграрного вопроса, отмечает, что с современных позиций ее можно интерпретировать по-разному. Во-первых, как отступление от либеральной доктрины в угоду тактическим соображениям в борьбе за власть и в стремлении обрести поддержку масс. Во-вторых, как пересмотр идеологических установок в условиях начавшейся аграрной революции. В-третьих, как рациональный взгляд на российскую ситуацию. Именно эта трактовка, по его мнению, и является наиболее адекватной. В России в начале XX в. еще не произошел промышленный переворот, основная масса населения жила в деревне, где господствовали представления аграрного коллективизма; доминировало непонимание и отрицание принципа частной собственности. "Выдвигать в таких условиях аграрную программу, которая выступала бы прямо за индивидуальную частную собственность и приватизацию земли, - пишет Медушевский, - означало потерять массовую базу. Была поэтому принята достаточно гибкая конструкция, которая позволяла в будущем (в условиях стабильности) пересмотреть отношение к принципу частной собственности и приватизации"47. Проследив эволюцию взглядов кадетов по аграрному вопросу, Шелохаев пришел к выводу, что после роспуска I Думы постепенно в кадетской партии "восторжествовала точка зрения о необходимости передачи земли крестьянам в частную собственность"48. Следовательно, есть основания полагать, что если бы у кадетов появилась возможность на практике реализовать свой проект, они проводили бы курс именно в этом направлении, а не в направлении "социализации" земли. Проанализировав изменение позиции кадетов по этому вопросу в годы Гражданской войны, Шелохаев отметил, что планируемая либералами в это время аграрная реформа планировалась "не как благотворительная социальная программа, речь ни в коем случае не шла о реанимировании народнических представлений". Реформа строилась на принципах повсеместного распространения в русской деревне "начал частной собственности, максимальной мобилизации земельного фонда, введения его в свободный торговый оборот, качественный подъем сельскохозяйственного производства путем создания крепкого крестьянского землевладения фермерского типа"49.
стр. 132
Конечно, кадетский аграрный проект носил паллиативный характер, и как любой компромиссный вариант, содержал в себе разные возможности будущего развития. Поскольку он остался нереализованным, все рассуждения о том, к чему он мог привести - к развитию буржуазного общества и укреплению частной собственности на землю, или к торжеству уравнительно-социалистических идей, останутся лишь предположениями. Поэтому, дискуссии на эту тему вряд ли когда-либо прекратятся.
Немаловажным представляется и вопрос о том, на основании каких критериев те или иные программные положения можно объявлять социалистичес