2. ИЛЛЮСТРИРОВАННЫЙ АТЛАС МЛЕКОПИТАЮЩИХ 3. СКЕЛЕТЫМЛЕКОПИТАЮЩИХ 4. ИСТОРИЯ МЛЕКОПИТАЮЩИХ 5. Я, МЛЕКОПИТАЮЩЕЕ 6. АНАТОМИЯ МЛЕКОПИТАЮЩИХ 7. МОЗГ МЛЕКОПИТАЮЩИХ 8. КОСТИ ЖИВОТНЫХ 9. О ЧЕМ ГОВОРЯТ СКЕЛЕТЫПо правилам библиотеки можно было взять не более трех книгодновременно. Я выбрал номера 2, 3 и 8. "Я, млекопитающее" и "О чем говорятскелеты" тоже звучало весьма интригующе. Но к моим нынешним вопросам этикниги напрямую вроде бы не относились, и я оставил их на следующий раз. - Мне очень жаль, но "Иллюстрированный атлас млекопитающих" у настолько для просмотра в читальном зале и выносу из библиотеки не подлежит, -сказала девушка и почесала висок авторучкой. - Но поймите, - сказал я. - Для меня это очень важно. Я верну вам книгузавтра утром, и у вас не будет никаких проблем. Нельзя ли одолжить ее мнехотя бы на день? - Вообще-то иллюстрированные серии очень популярны. Если начальствоузнает, что я раздаю запрещенные к выносу книги, мне сильно влетит... - Всего один день! Никто и узнать ничего не успеет. Она колебалась. Ее рот приоткрылся, а язычок уперся в нижние зубы.Прелестный розовый язычок, отметил я про себя. - Ну, так и быть, - вздохнула она. - Но учтите, это в первый ипоследний раз. И чтобы завтра в полдесятого книга была на месте,договорились? - Спасибо, - сказал я. - Не за что, - ответила она. - Но я хотел бы вас как-нибудь отблагодарить. Что для этого лучшесделать? - Через дорогу - кафе-мороженое. Я люблю двойное с вафельной крошкой,снизу фисташки, сверху кофейный ликер. Запомнили? - Двойное вафельное, снизу фисташки, сверху ликер, - прилежно повториля. Я отправился в кафетерий, она - к стеллажам за книгами. Когда явернулся, она еще не пришла, и я несколько минут прождал ее у конторки,застыв, как часовой, с мороженым в левой руке. Старички и старушки, читавшиеза столиками газеты, ошалело таращились то на меня, то на мороженое. Славабогу, оно оказалось достаточно твердым и таяло медленно. Хотя признаюсь:долго держать в руке мороженое, ни разу не откусив, - занятие ужаснонеуютное. Чувствуешь себя как памятник, о котором забыл весь белый свет. Ее книга - дешевая, в мягкой обложке - приютилась на столе, какуснувший кролик. Я вгляделся в название - "Путешественник во времени. ЖизньГерберта Уэллса", том второй. Судя по всему, книга личная, не из библиотеки.Рядом лежали три остро заточенных карандаша. И семь-восемь канцелярскихскрепок. Просто наваждение какое-то. Куда ни пойди - всюду скрепки... *
Биография английского писателя Герберта Джорджа Уэллса (1866 - 1946)американских авторов Нормана и Джин Маккензи (1973). На японском издана в2-х томах (изд-во "Хокося", Токио, 1978). А может, какой-то природный катаклизм наводнил весь мир канцелярскимискрепками? Или просто я сам реагирую на скрепки острее, чем следует? Так илииначе, ситуация неестественная. Словно кто-то планомерно разбрасываетскрепки в тех местах, где я вот-вот появлюсь, - да так, чтобы я обязательноих увидел. Неспроста. Слишком много всего неспроста. Черепа, скрепки... Ячувствовал, что все это как-то связано между собой. Но что общего может бытьмежду звериным черепом и металлической скрепкой? Не понимаю, хоть тресни. Наконец длинноволосая вернулась с тремя книгами в руках. Вручила ихмне, взяла мороженое и стала есть, хоронясь за конторкой от постороннихглаз. Я глядел сверху. Ее шея казалась мне хрупкой и очень красивой. - Большое спасибо, - сказала она. - Взаимно, - ответил я. - Кстати, зачем вам канцелярские скрепки? - Ка-анцеля-арские скре-епки? - снова пропела она. - Скрепкамискрепляют бумагу. Это все делают. А вы разве нет? И то правда. Я еще раз поблагодарил ее, сгреб книги и вышел избиблиотеки. Действительно, скрепками пользуются все на свете. Заплати всеготысячу иен - и обеспечишь себя скрепками на всю оставшуюся жизнь. Я заглянулв канцтовары, купил себе на тысячу иен скрепок и поехал домой. *
Менее 10 долларов США.
X x x
Вернувшись, я первым делом забил продуктами холодильник. Завернул впленку рыбу и мясо. Уложил в морозилку все скоропортящееся, а также хлеб икофейные зерна. Сунул тофу в кастрюлю с водой. Выстроил пиво в секции длябутылок. Разложил овощи: свежие вглубь холодильника, старые - поближе кдверце. Переоделся в домашнее, спрятал одежду в шкаф, расставил на полке вванной новые шампуни и мыло. И, наконец, подошел к телевизору и рассыпалвокруг черепа скрепки. *
Китайский соевый творог, широко используется в японской кулинарии. Ну и сочетаньице. Все равно что пуховая подушка с ледорубом или чернильница с сельдереем.Я вышел на балкон и посмотрел на эту композицию издалека, но впечатление неизменилось. Что общего может быть между черепом животного и канцелярскимискрепками? И все же что-то их объединяло. Просто я не знал - или не помнил,что именно. Я опустился на кровать и долго сидел, уставясь на череп со скрепками. Вголове ничего не всплывало. Только время, минута за минутой, уходило безтолку. За окном промчались одна за другой машина скорой помощи и автобусультралевых с мегафонами. Захотелось виски, но я решил потерпеть. Вближайшее время мне понадобится трезвая голова. Минуту спустя ультралевыепронеслись в обратном направлении. Заблудились, наверное. В этом районеочень много извилистых улочек, и сбиться с дороги легко. Прекратив бесплодную медитацию, я встал с кровати, уселся за кухонныйстол и начал листать библиотечные книги. Первым делом проверил изображениявсех небольших травоядных и сравнил их черепа с экземпляром на телевизоре.Травоядных средней величины на Земле оказалось куда больше, чем япредполагал. Шутка сказать: одних подвидов оленей - более тридцати. Я снял звериный череп с телевизора, поставил на стол и стал сличать егос иллюстрациями. Потратил на это час двадцать, но ни к одной из девяностатрех особей на картинках череп не подошел. Абсолютный тупик. Я закрыл книги,отодвинул их на дальний угол стола и потянулся. Делать нечего. Я включил кассету с "Тихим человеком" Джона Форда ирастянулся на кровати. *
Фильм (1952) американского режиссера Джона Форда (Шон О'Фирна, 1895 -1973). И тут в мою дверь позвонили. Я посмотрел в глазок. За дверью стоял мужик средних лет в комбинезонеТокийской службы газа. Не снимая цепочки, я приоткрыл дверь на несколькосантиметров и спросил, что ему нужно. - Плановая проверка! - ответил он. - Подождите, - сказал я, прошел в комнату, взял со стола нож, сунул вкарман брюк и только потом открыл дверь. Газ на утечку проверяли всего парунедель назад. Да и сам мужик держался как-то не очень естественно. Тем не менее я с равнодушным видом завалился на кровать, продолжаясмотреть "Тихого человека". Вооружившись какой-то штуковиной, похожей наприбор, каким врачи измеряют давление, мужик проверил газ в ванной, а затемперешел на кухню. Туда, где на столе громоздился звериный череп. Я встал и,не убавляя громкости телевизора, подкрался к кухонной двери. Чутье необмануло меня. В тот миг, когда я заглянул на кухню, мужчина уже засовывалчереп в черный пластиковый пакет. Выхватив нож, я прыгнул на него сзади,заломил ему руку назад и приставил лезвие к кончику носа. От испуга онмгновенно выронил пакет обратно на стол. - Я не хотел ничего дурного! - запричитал он дрожащим голосом. - Простоувидел его, и вдруг - так захотелось! Не удержался и сунул в пакет.Наваждение какое-то. Внезапный порыв... Простите меня! - Еще чего! - сказал я. Мне еще не приходилось слышать, чтобы газовыеинспекторы внезапно вспыхивали страстью к черепам животных. - Если нескажешь правду - перережу твою поганую глотку! По-моему, это прозвучало ужасно фальшиво. Но мужик, похоже, сомневатьсяне стал. - Я скажу правду! - прохрипел он. - Только не сердитесь... На самомделе, мне заплатили, чтобы я эту штуку у вас украл. Два каких-то типа.Пристали прямо на улице. Мол, не хочешь ли подработать. Дали пятьдесят тысячиен. И еще столько же обещали, когда товар принесу... Я бы и слушать нестал, но один из них был такой верзила. Откажись - живым бы не отпустили.Вот и пришлось соглашаться... Пожалуйста, не убивайте меня! У меня дведочки. Скоро школу заканчивают... *
На время написания романа - около 450 долларов США. - Две? И обе заканчивают? - засомневался я. - Да. Одна этой весной, другая через два года. *
Учебный год в Японии - с апреля по март. - Хм-м... Какую школу, где? - Старшая - городскую гимназию Симура, а младшая - частный колледжФутаба в Ецуя. Сочетание достаточно дикое, чтобы этого не могло быть на самом деле. Ярешил ему поверить. *
Слишком большая разница в социальных статусах заведений: первое -простое и бесплатное, второе - элитное Приставив к его горлу нож, я выудил бумажник из заднего кармана егобрюк и проверил содержимое. Пять новеньких банкнот по десять тысяч иен. Ещесемнадцать тысяч мелкими купюрами. Помимо денег - удостоверение инспектораСлужбы газа и цветное фото семьи. Обе дочери одеты в новогодние кимоно. Ниту, ни другую даже миловидной не назовешь. Одинакового роста - не разобрать,какая в гимназии, какая в колледже. В отдельном кармашке бумажника -проездной на метро от Сугамо до Синаномати. Ничего опасного для меня. Ясложил нож и отпустил свою жертву. - Можешь уматывать, - сказал я, возвращая бумажник. - Спасибо вам! Спасибо! - чуть не расплакался он. - Вот только... Какже мне дальше быть? Деньги-то я взял, а принести ничего не смогу! Что сомной теперь сделают? Я не знал, что с ним сделают. О чем ему и сообщил. От кракеров - аскорее всего, это именно кракеры, - можно ожидать чего угодно. Эти ребяткиспециально продумывают все так, что предугадать их действия невозможно.Может, вырежут бедняге глаза. А может, заплатят еще столько же и скажут:"спасибо за услугу". Кто их знает. - Значит, один - верзила? - уточнил я. - О да, просто монстр какой-то! А другой - наоборот, почти карлик.Метра полтора, не больше. Карлик одет очень дорого. Не то что верзила. Нооба без тормозов в голове - ясно с первого взгляда... Я объяснил ему, как выбраться из дома через пожарный выход. Назадворках моей многоэтажки есть очень тесный проход между домами, и если тамвыйти, с улицы не очень-то и разглядишь. Если мужику повезет, уйдетнезамеченным. - Огромное вам спасибо! - сказал он голосом человека, которого толькочто вынули из петли. - Если можно, не сообщайте в мою компанию... - Не буду, - пообещал я. Выставив незваного гостя, я запер дверь назамок и набросил цепочку. Затем прошел в кухню, сел, выложил нож на стол иизвлек из пакета череп. По крайней мере, я понял одно. Кракерам нужен череп. То есть, онпредставляет для них какую-то очень большую ценность. Пока у меня с кракерами на равных: у меня есть череп, но я не знаю, вчем его ценность; они знают - или полагают, что знают, - в чем его ценность,но черепа у них нет. Пятьдесят на пятьдесят. У меня два возможных хода.Первый - позвонить в Систему, доложить обстановку, и тогда либо прикроютменя, либо увезут куда-нибудь череп. Второй вариант - позвонить симпатичнойтолстушке и узнать, в чем ценность черепа. Однако втягивать в эту заварушку Систему пока не хотелось. Доложи я им,что происходит, - меня тут же подвергнут долгой и нудной перепроверке. Сразупридется отвечать на кучу вопросов и писать целый ворох отчетов. В этомсмысле, крупная организация - страшно неудобная штука. Слишком много сил ивремени тратишь зря. И слишком много дураков встречаешь во время работы. Позвонить же толстушке невозможно чисто практически: я не знаю еетелефона. Можно, конечно, добраться до их конторы, но вряд ли охрана у входапропустит меня без предварительного согласования. Хорошенько все взвесив, я решил не делать ничего. Взяв щипцы, я легонько ударил череп по темечку. "Кон-н-н", - прогуделов ответ. Словно его хозяин, зверь непонятной породы, негромко застонал. Яповертел череп в руках, пытаясь понять, отчего получается такой странныйзвук. И еще раз ударил по нему щипцами. "Кон-н-н". Похоже, гудит всегда изодного места. Я постучал еще несколько раз - и так, и эдак, в разных местах - инаконец понял, где это. Как бы я ни стучал, гул исходил из небольшой - лишьпара сантиметров в диаметре - неглубокой ямки на переносице черепа. Япогладил дно ямки кончиком пальца. В отличие от обычной кости, та казаласьболее шероховатой. Как если бы то, что здесь было когда-то, отломалинасильно. Например, какой-нибудь рог... Рог? Но если это так - получается, что у меня в руках череп однорогогоживотного. Я снова открыл "Иллюстрированный атлас млекопитающих" и попыталсянайти кого-нибудь с единственным рогом на морде. Бесполезно. Такогоживотного не было. Если, конечно, не считать носорога; однако ни размерами,ни формой этот череп на носорожий не походил. Ну что ж. Вздохнув, я достал из холодильника лед, открыл бутылку "Олдкроу" и смешал себе виски со льдом. День кончается, можно и виски себепозволить. И закусить консервированной спаржей. Обожаю белую спаржу!Покончив со спаржей, я нашпиговал белую булку копчеными устрицами. Съел. Иналил еще виски. Удобства ради я решил исходить из того, что череп принадлежитединорогу. Иначе ничего не сдвинется с места. Итак: У меня в руках - череп единорога. Просто черт знает что. Отчего в мою жизнь все время вторгается какая-томистика? Что я сделал не так? Я - простой, приземленный человек, конверторна вольных хлебах. Нет у меня ни особого честолюбия, ни сильных страстей. Нисемьи, ни друзей, ни любовницы. Обычный работяга, которому лишь бы денегскопить до пенсии, а потом послать подальше все это конвертирование - и настарости лет спокойно учиться игре на скрипке или греческому языку. Отчегоменя затягивает в какие-то дикие истории с единорогами и обеззвученнымитолстушками? Допив вторую порцию виски, я пошел в спальню, отыскал в телефоннойкниге номер библиотеки, позвонил и попросил соединить меня с абонементнымотделом. Секунд через десять я услышал в трубке голос моей длинноволосойзнакомой. - "Атлас млекопитающих" на проводе, - представился я. - Спасибо за мороженое, - сказала она. - Пустяки, - сказал я. - У меня еще одна просьба. Можно? - Про-осьба? - пропела она. - Смотря какая. - Меня интересуют единороги. - Единоро-оги... - повторила она. - Посмотришь? Она помолчала. Наверное, покусывает губу, представил я. - А что конкретно тебя интересует в единорогах? - Все, - ответил я. - Послушай, но уже без десяти пять! Мы вот-вот закрываемся, я страшнозанята. Приходи завтра к открытию - найду тебе все, что нужно, хоть одвенадцатирогах! - Я не могу ждать. Это очень срочно. - Уф-ф, - вздохнула она. - Насколько срочно? - Дело касается эволюции, - пояснил я. - Эволю-у-уции?.. - переспросила она удивленно. Я представил, какотчаянно эта бедная девушка пытается разгадать, с кем имеет дело - с обычнымчеловеком, похожим на сумасшедшего, или все-таки с сумасшедшим. И помолилсяо том, чтобы она выбрала первое. Тогда еще можно надеяться, что она войдет вмое положение. Тишина, как беззвучный маятник, раскачивалась между нами секунд десять. - Эволюция - это то, что развивалось сто тысяч лет, так или нет? Может,я чего-то не понимаю, но что там может быть настолько срочным? Что не можетподождать один-единственный день? - Бывает эволюция и за сто тысяч лет, и за какие-нибудь три часа. Потелефону толком не объяснишь. Но я хочу, чтобы ты мне поверила. Делокасается нового этапа в эволюции человека. - Это что, как в "Космической одиссее 2001 года"? *
Классический фильм (1968) американского режиссера Стэнли Кубрика(1928 - 1999). - Именно, - ответил я. - Я тоже смотрел "Одиссею" на видео. Несколькораз. - Эй... Знаешь, что я о тебе думаю? - Наверно, пытаешься разобраться, насколько я агрессивен каксумасшедший. Верно? - В общем, примерно так, - сказала она. - Ты прости, что сам за себя говорю, но мое сумасшествие не оченьагрессивно. А если честно, это даже и не сумасшествие. Немногочудаковатости, немного твердолобости, плюс нелюбовь к самоуверенным типам,но сумасшествия нет. Конечно, кому-то я в жизни не нравлюсь, но сумасшедшимменя еще никто не называл. - Так... - задумалась она. - Ну, разговариваешь ты, в общем, нормально.И человек вроде неплохой. И мороженым угостил... Ладно! Встречаемся в каферядом с библиотекой в полседьмого. Я передам тебе книги. Устроит? - Все немного сложнее. Сразу всего не расскажешь, но естьобстоятельства, которые мне сейчас не позволяют выйти из дома. Уж извини,но... - То есть... Ты хочешь сказать... - проговорила она и нервно постучаланоготками по зубам. По крайней мере, именно так мне послышалось. - Тытребуешь, чтобы я принесла эти книги тебе домой. Я правильно понимаю? - Если честно, то да, - подтвердил я. - С единственной разницей: я нетребую, а прошу. - Значит, на жалость давишь? - Именно так, - сказал я. - Если б ты знала, сколько всего на менясвалилось... Между нами снова повисло молчание. Но это молчание не походило наотключенный звук - по крайней мере, я слышал в трубке мелодию, которуювключают перед окончанием рабочего дня. Мы просто не говорили ни слова. - Я здесь пять лет работаю, - наконец сказала она. - Но еще ни разу невстречала такого нахала, как ты. "Доставьте книги ко мне домой"... Где этовидано, а? Тем более - при первой же встрече. Тебе самому не стыдно? - Стыдно, конечно. Но я сейчас не принадлежу себе. И все остальные путиперекрыты. Я могу лишь надеяться, что ты войдешь в мое положение. - Черт знает что! - с чувством сказала она. - Ладно. Рассказывай, как ктебе добираться. И я с радостью подчинился.
КОНЕЦ СВЕТА Полковник - Я думаю, вернуть свою тень тебе уже не удастся, - говорит мне старыйПолковник, поднося к губам чашку с кофе. Как и многие, кто всю жизнь отдает приказы, Полковник разговаривает,держа спину прямо и выставив подбородок вперед. Однако в нем не чувствуетсяни спеси, ни стремления повелевать окружающими. После многих лет в армии унего осталась только прямая осанка, любовь к дисциплине и неиссякаемыйарсенал воспоминаний. Для меня Полковник, можно сказать, - идеальный сосед.Всегда приветлив, спокоен. Да еще и отличный шахматист. - Страж верно говорит, - продолжает он. - Ни теоретически, нипрактически у тебя не остается никаких шансов. Жить в Городе с тенью нельзя.А покинуть Город, однажды попав в него, невозможно. Говоря по-военному - дляобратного маневра места нет. Все входят, никто не выходит. По крайней мере,пока Город окружает Стена. - Но я не думал, что потеряю тень навсегда! - жалуюсь я. - Я-тополагал, это лишь на время. Никто мне не объяснил... - А здесь никто ничего не объясняет, - говорит Полковник. - Этот городживет по своим законам. Что ты знаешь, чего не знаешь - Городу все равно.Жаль, конечно, что у тебя все так вышло... - Но что будет с моей тенью? - Да ничего особенного. Поживет какое-то время там. Пока не помрет. Тывидел ее с тех пор? - Пока нет. Ходил проведать несколько раз, да Страж не пускает. Говорит- из соображений безопасности,. - Ну, что ж... Ничего не поделаешь, - качает головой старик. - Все-такиприсматривать за тенями - его работа. Он за них отвечает. Тут я тебе ничемне помогу. Нрава он крутого, других никогда не слушает. Остается толькождать, когда у него изменится настроение. - Так я, пожалуй, и поступлю, - киваю я. - Но все-таки... Чего именноон боится? Допив кофе, он ставит чашку на блюдце, достает из нагрудного карманаплаток и вытирает губы. Как и его мундир, платок далеко не нов, нобезупречно чист и отглажен до совершенства. - Того, что вы с твоей тенью будете цепляться друг за друга. Тогда емупридется вас заново расцеплять... Он вновь сосредоточивается на игре. Эти шахматы немного отличаются оттех, что я знал, - и правилами, и фигурами, - так что старик побеждает в нихчаще. - Моя обезьяна ест твоего епископа, не возражаешь? - Вперед! - соглашаюсь я. И, передвинув стену на левый фланг, отрезаюего обезьяне путь к отступлению. Старик кивает несколько раз и опять застывает над доской. Хотя моеположение безнадежно и его победа предрешена, он не устраивает расправы, нообдумывает ход за ходом. Игра для него - не борьба с противником, а проверкасобственного интеллекта. - Расставаться с тенью, обрекая ее на смерть, всегда больно, - говоритПолковник, двигает по диагонали слона и ставит вилку моим королю и стене.Мой король уже совсем голый; до мата остается каких-нибудь два-три хода. -Эта боль у всех одинакова. Вот и со мною было так же. Но одно дело, когдарасстаешься с тенью в детстве, толком к ней не привыкнув. У меня куда хуже:я позволил своей тени умереть, когда мне было шестьдесят пять. В такомвозрасте, поверь мне, слишком тяжело кого-нибудь забывать... - Но сколько тень живет после того, как ее отрежут? - Смотря какая тень, - отвечает старик. - Чьи-то тени густые и сильные,чьи-то - не очень. Но в этом городе никакие тени долго не живут. Слишкомсуровый для них климат. Очень долгие и холодные зимы. Ни одна тень недотягивает до весны. Я надолго задумываюсь над доской - и, наконец, решаю сдаться. - Даю тебе фору в пять ходов, - говорит Полковник. - Попробуй, имеетсмысл. Пять ходов - неплохой отрыв, чтобы повернуть ситуацию в свою пользу.Игра - такая штука: никогда не знаешь, что будет, пока не победишь или непроиграешь окончательно. - Давайте попробуем, - соглашаюсь я. Пока я обдумываю ходы, Полковник встает у окна, чуть приоткрываетплотную штору и смотрит в щель на улицу. - У тебя сейчас самый тяжелый период. Как с зубами. Старые уже выпали,а новые еще не выросли. Понимаешь, о чем я? - Мою тень уже отрезали, но она еще не умерла? - Вот именно, - кивает он. - Я помню, каково это - между собойпрошедшим и тем, в кого еще превратишься. Мотает туда-сюда. Но как тольковырастают новые зубы, о старых уже не вспоминаешь. - Значит, именно так теряют себя? - уточняю я. Старик молчит. - Извините, что задаю столько вопросов, - говорю я. - Но я почти ничегоне знаю о Городе. Все время боюсь что-то сделать не так. Кто этим городомуправляет? Для чего ему такая высокая Стена? Почему каждое утро зверейвыгоняют, а вечером запускают обратно? Что такое старые сны? Ничего понятьне могу... А кроме вас, даже не у кого спросить. - Я тоже не до конца понимаю, как здесь все устроено, - тихо отвечаетПолковник. - К тому же, не все можно выразить словами. И еще есть то, о чемя не должен рассказывать. Но ты не волнуйся. В каком-то смысле, Городустроен справедливо. Постепенно он даст тебе все, в чем ты можешь нуждаться,и все, что тебе нужно знать. Ты должен всему научиться сам. Главное - знай:этот город совершенен. В нем есть все что угодно. Но если этого не понимать,то в нем нет ничего. Абсолютный ноль. Хорошо запомни это. Что бы тебе нирассказывали другие, оно так и останется чужими рассказами. Лишь то, чему тывыучишься сам, станет частью тебя. И поможет выжить. Открой глаза и уши,включи голову - и ты увидишь все, что Город может тебе передать. А колипомнишь, какой ты был, - используй и это, пока не исчезло. Больше я тебеничего не скажу.
X x x
Если Фабричный Квартал, в котором живет библиотекарша, утопил прежнийлоск в безысходном мраке, то дома Резиденции в юго-западной части Городарастеряли былую пышность в унылых сумерках. Все, что когда-то дышаловесенней свежестью, давно расплавилось от летнего зноя, а потом задубело подзимним ветром. Двухэтажные коттеджи на склоне Западного холма строились так,чтобы под одной крышей раздельно жило три семьи, и лишь узенький вестибюльпод козырьком в середине здания был бы общим. Все дома в Резиденции белые.Полностью белые, куда ни глянь: от перекладин под крышей до оконных рам ибалконных перил. Каких только оттенков белого цвета не встретишь, бродя посклону холма: белый - ослепительно-яркий от свежей краски, белый -порыжевший за много лет от солнца, и белый - вылизанный дождями и ветром допотери всякого цвета. Ни оград, ни заборов в Резиденции нет. Только у каждого входа -цветочная клумба в метр шириной. Ухаживают за клумбами всегда оченьтщательно; весной на них распускаются крокусы, ноготки и анютины глазки, аосенью цветут космеи. Утопая в живых цветах, эти здания еще сильнеенапоминают заброшенные руины. Когда-то это был самый процветающий район в Городе. Всякий раз,спускаясь по тропинке с холма, я представляю себе, как носились по улицамдети, слышалось пианино, пахло горячим ужином. Моя память одну за другойраспахивает прозрачные двери Времени, и прошлое Города оживает перед моимиглазами. Когда-то здесь жили семьи государственных служащих. Люди не оченьбогатые, но и не самого низкого ранга; городские чиновники средней руки. И,как могли, берегли эту заводь своего размеренного благополучия. Потом они все исчезли. Не знаю, куда и почему. Теперь Резиденцию населяют отставные военные. Лишенные тени, никчемные,как опустевшие коконы насекомых, доживают они свою одинокую жизнь под всемиветрами на склоне Западного холма. Беречь им давно уже нечего. В каждомкоттедже Резиденции ютится по семь или восемь старых вояк. Жилище, куда определил меня Страж, - небольшая комната в одном из этихдомов. Под крышей со мной обитают полковник, два майора, два лейтенанта исержант. Сержант готовит еду и следит за хозяйством, полковник отдаетприказы. Точь-в-точь как в настоящей армии. Шесть стариков, которые всю своюжизнь занимались подготовкой к войне, ведением войны, устранениемпоследствий войны, революциями, контрреволюциями - и не смогли найти нивремени, ни возможности создать собственную семью. Каждое утро, проснувшись, они наскоро завтракают и без всяких приказовотправляются каждый на свою работу. Кто соскребать облупившуюся краску сдомов, кто выпалывать сорняки на газонах, кто ремонтировать старую мебель,кто - грузить на тележку продукты, которые распределяют у подножья холма.Закончив утреннюю работу, старики садятся у дома на солнышке и предаютсябесконечным воспоминаниям.
X x x
Доставшаяся мне комната находится на втором этаже и смотрит окнами навосток. Вид из окон не самый лучший: половину обзора закрывает вершина холмаи лишь сбоку просматриваются Река и Часовая Башня. Похоже, здесь не живутуже очень давно: штукатурка на стенах покрылась темными пятнами, а оконныерамы - толстым слоем белесой пыли. Всей мебели - старенькая кровать,небольшой обеденный стол и два стула. На окнах - тяжелые шторы с едкимзапахом плесени. Половицы рассохлись и стонут при каждом шаге. Каждое утро из соседней комнаты выходит Полковник. Мы вместезавтракаем, а потом задергиваем шторы как можно плотней и до полудня играемв шахматы. Кроме шахмат в обычный солнечный день заняться попросту нечем.
X x x
- В такой чудный день сидеть дома, задернув шторы, должно бытьневыносимо для такого молодого, как ты, - замечает Полковник. - И не говорите... - Хотя мне, конечно, заполучить партнера в шахматы - только в радость.У здешних стариков игра не в почете. Я, наверно, последний, кому интереснышахматы. - Почему вы согласились лишиться тени? Старик долго разглядывает свои пальцы в ярком свете из расщелины междушторами. Затем отходит от окна и снова садится за стол напротив меня. - Почему, говоришь? - повторяет он. - Наверно, я слишком долго защищалэтот город. Наверно, мне казалось, покинь я его - вся моя жизнь потеряла бысмысл... Впрочем, так это или нет - сейчас уже не важно. - И вы никогда не раскаивались в том, что остались без тени? - Нет, - качает старик головой. - В этой жизни я не совершал ничего, зачто бы теперь раскаивался. Я съел стеной его обезьяну и расчистил место для своего короля. - Отличный ход, - одобрил Полковник. - Защищаешь стеной единорога, азаодно высвобождаешь короля. Хотя, конечно, и даешь развернуться моемурыцарю... Пока старик размышляет над следующим ходом, я кипячу воду и завариваюсвежий кофе. Сколько таких же полудней у нас еще впереди, думаю я. В городе,обнесенном высокой стеной, выбирать особенно не из чего.
СТРАНА ЧУДЕС БЕЗ ТОРМОЗОВ Аппетит. Фиаско. Ленинград В ожидании длинноволосой я состряпал нехитрый ужин. Растер в ступкесоленые сливы, приготовил из них соус для салата, обжарил в масле несколькосардин с бататами, потушил говядину с сельдереем. В целом вышло довольнонеплохо. До ее прихода еще оставалось время. Потягивая пиво из банки, я отварилимбирь в соевом соусе. Начинил фасоль кунжутной приправой. А потомзавалился на кровать и стал слушать старенькую пластинку - фортепьянныеконцерты Моцарта в исполнении Робера Казадезуса. Мне кажется, Моцартособенно глубоко проникает в нас, если слушать его именно в старых записях.Хотя, возможно, это - лишь мой предрассудок. *
Робер Казадезус (1899 - 1972) - французский пианист и композиторгреческого происхождения. Во время Второй Перевалило за семь, за окном уже совсем стемнело, а ее все не было. Витоге я прослушал полностью 23-й, а за ним и 24-й концерты. Наверное,передумала и решила не приходить. Если так - я не могу ее осуждать. Как никрути, а в решении "не приходить" явно больше здравого смысла. Тем не менее, когда я стал выбирать очередную пластинку, в дверьпозвонили. Я посмотрел в глазок: за дверью, прижимая к груди пачку книг,стояла девушка из библиотеки. Не снимая цепочки, я приоткрыл дверь испросил, нет ли вокруг посторонних. - Никого нет, - ответила она. Я снял цепочку, впустил ее. И только она вошла, запер дверь на замок. - Какие запахи! - воскликнула она, поводя носом. - Можно на кухнюзаглянуть? - Да ради бога. Ты у подъезда никого не видела? Дорожных рабочихкаких-нибудь или машины с людьми внутри? - Никого, - ответила она, проскользнула на кухню и, положив книги настол, принялась открывать одну за другой крышки у кастрюль и сковородок. - Да! - спохватился я. - Хочешь есть - могу тебя ужином накормить. Неахти какой ужин, конечно... - Ой, что ты! Я как раз такое люблю. Я разложил еду по тарелкам и с возрастающим любопытством стал смотреть,как она уписывает все подряд - блюдо за блюдом, начиная от края стола. Когдатвою стряпню уплетают с таким энтузиазмом - ей-богу, хочется отдатьповарскому делу всю жизнь. Я достал бутылку "Олд кроу", налил в большойстакан виски, набросал льда. Затем поджарил ломтики тофу на сильном огне,откинул на тарелку, добавил тертого имбиря - и принялся за виски, закусываяимбирным тофу. Моя гостья, не говоря ни слова, работала челюстями. Япредложил ей виски, но она отказалась. *
Тoфу (яп.) - желеобразный соевый творог. - Дай лучше тофу попробовать, - попросила она. Я положил в ее тарелкуоставшиеся ломтики и дальше пил без закуски. - Если хочешь, от обеда рис остался и соленые сливы. А еще могу быстрозаварить мисо, - предложил я на всякий случай. *
Мисo (яп.) - паста из перебродивших соевых бобов, а также суп из нее. - Высший класс! - обрадовалась она. Я приготовил простенький бульон из сушеного тунца, закинул туда морскойкапусты, лука, соевой пасты и, когда все сварилось, подал вместе с рисом исолеными сливами. В считанные секунды она подчистую умяла и это. Теперь,когда на столе осталось лишь несколько сливовых косточек, она наконец-токазалась довольной. - Большое спасибо, - сказала она. - Было очень вкусно! Впервые в жизни я видел, чтобы худенькая симпатичная девушказаглатывала пищу, как взбесившийся экскаватор. С другой стороны, я не мог непризнать: смотрелось это красиво. Наполовину заинтригованный, наполовинушокированный, я рассматривал ее довольное лицо. - Послушай... И ты всегда столько ешь? - не удержался я. - В общем, да, - спокойно ответила она. - Примерно столько я обычно ием. - Но ты такая худенькая... - У меня растяженье желудка, - призналась она. - Сколько ни ем, нетолстею. - Ого! - удивился я. - На еду, небось, кучу денег тратишь? О том, что в один присест она уплела весь мой завтрашний рацион, я,понятно, говорить не стал. - Просто ужас какой-то, - кивнула она. - Когда ем где-нибудь в городе,враз по два ресторана посещать приходится. Лапшой с пельменями червячказаморю, а потом уже обедаю по-человечески. Почти вся зарплата на питаниеулетает. *
Лапша "рaмэн" и пельмени "гедза" - самое стандартное сочетание блюд впопулярных у японцев китайских Я опять предложил ей виски, но ей захотелось пива. Я достал банку изхолодильника и на всякий случай разогрел на сковородке с дюжинуфранкфуртских сосисок. Из которых - увы! - сам успел съесть только две. Онапожирала все подряд с аппетитом станкового пулемета, втягивающего ленту спатронами для полного и окончательного разгрома врага. Мой недельный запаседы таял буквально на глазах. Не говоря уже о том, что из этих сосисок ямечтал приготовить свою фирменную немецкую солянку под кислым соусом. Достав упаковку картофельного салата, я смешал его с морской капустой иконсервированным тунцом. Она уничтожила это под вторую банку пива. - Вот оно, счастье! - объявила она. Почти ничего не съев, я заканчивалтретье виски со льдом. При виде того, как ест она, мой аппетит заклинило. - На десерт могу предложить шоколадный торт, - сказал я. Разумеется,через минуту торта не стало. Глядя на нее, я чувствовал, как мой желудокподнимается к горлу. Я люблю готовить и угощать. Но, что ни говори, у всегодолжен быть предел.
X x x
Думаю, именно поэтому мой пенис не встал, когда нужно. Просто все моимысли были сосредоточены на желудке. И все же такого фиаско - чтобы мойпенис подвел меня в нужный момент, - со мной не случалось, наверное, с годаТокийской Олимпиады. До этого проклятого вечера я жил, абсолютно уверенный всвоей потенции, и такая измена сразила меня наповал. *
XVIII Олимпийские игры 1964 г. - Не бери в голову. Слышишь? Это все пустяки! - утешала меняДлинноволосая Библиотекарша с Растянутым Желудком. После десерта мы сталипить виски и пиво, прослушали две-три пластинки - и оказались в постели. Засвою жизнь я спал с разными девушками, но библиотекарши мне еще непопадались. И, кроме того, я ни с кем до сих пор не оказывался в постели такбыстро. Видимо, с ней это вышло потому, что я умудрился ее накормить. Влюбом случае, до финала дело не дошло. Мой желудок напрягся и разбух, какпузо дельфина, а все, что ниже пояса, утратило всякую силу. Она прижалась ко мне всем телом и погладила меня по груди. - Ну, чего ты? С каждым случается. Не вздумай так ужаснорасстраиваться! Но чем больше она меня успокаивала, тем глубже вгрызалось мне в нутроосознание дикого факта: мой пенис предал меня, когда я на него рассчитывал.Я призвал на помощь вычитанную где-то концепцию, будто висящий пенисэстетичнее стоящего. Но это меня ни капельки не утешило. - Ты когда в последний раз с женщиной спал? - спросила она. Я порылся как следует в памяти. - Недели две назад, кажется... - И все было нормально? - Ну разумеется! - ответил я. Что за черт. Каждый день кто-нибудьспрашивает меня о сексе. Или сейчас так принято? - И с кем же ты спал? - С девушкой по вызову. По телефону заказываешь - приезжает. - А может, от секса с подобной... дамой тебя гложет чувство вины? - Скажешь тоже - "дама"! - мрачно усмехнулся я. - Девушка лет двадцати.Ничего меня не гложет. Все было чисто, опрятно. Без неприятного осадкавнутри. Тем более, я уже не первый раз с такой спал. - Ну, а дальше как обходился? Мастурбировал? - Нет, - сказал я. "Дальше" меня завалило работой так, что досегодняшнего дня было некогда забрать любимый пиджак из химчистки. Когда я сообщил ей об этом, она закивала с таким видом, будто теперь ейвсе ясно. - Все от этого! - убежденно сказала она. - От того, что не мастурбировал? - Да ну тебя! - отмахнулась она. - От того, что переработал. Ты жепостоянно в работе по уши, да? - Ну, в общем, да... Пару дней назад не спал двадцать шесть часовкряду. - А что за работа? - Да... С компьютерами вожусь, - ответил я. Как отвечаю всякий раз,когда меня спрашивают о работе. Во-первых, это не совсем ложь, а во-вторых,мало кто настолько соображает в компьютерах, чтобы приставать с дальнейшимирасспросами. - Сутки напролет шевелить мозгами? Да это же дикий стресс! Вот ты иотключился на время. С кем угодно бывает. - Ну, не знаю... - мрачно сказал я. Может, так оно и есть. Физическаяизмотанность, мандраж от кутерьмы за последние двое суток, и вдобавок -столбняк от созерцания Обжорства Во Плоти. От такого кто угодно превратитсяво временного импотента. Вроде бы убедительно. Однако интуиция говорила мне: все не так просто. Здесь явно было что-тоеще. До сих пор я не раз уставал точно так же, и нервничал ничуть не меньше,но моя потенция всегда удовлетворяла и меня, и кого положено. Видимо,все-таки дело в женщине. Точнее - в какой-то ее особенности. В особенности? Растяженье желудка. Длинные волосы. Библиотека... - Эй. Приложи-ка ухо к моему животу, - вдруг попросила она. И, откинуводеяло, обнажилась с головы до пят. Стройное, гладкое, очень красивое тело. Ни складочки, ни грамма лишнеговеса. Довольно большая грудь. Как она и просила, я поместил голову между еегрудью и пупком и приложил ухо к гладкой, как ватман, коже. Чудеса: несмотряна огромное количество пищи, которое загрузили в этот живот, я не назвал быего ни вздутым, ни даже просто тугим. Еда исчезла в нем, как исчезало всеподряд в бездонном пальто Харпо Маркса. Мягкий, уютный живот с теплой инежной кожей. *
Адольф (Харпо) Маркс (1888 - 1964) - один из пя