Лишь одна посетительница не пожелала присоединиться к весёлой толпе. Эрцгерцогиня Александра по-прежнему сидела за своим столиком, в тени листвы. Она продолжала пристально следить за приглашёнными. От неё не укрылось всеобщее внимание, которым был окружён американский детектив. Затем эрцгерцогиня перевела взгляд на Соню Дамидову, которая, без сомнения, была королевой сегодняшнего вечера. Опираясь на руку Тома Боба, прелестная княгиня направлялась к своей машине.
Эрцгерцогиня Александра нервно покусывала губы. Она не могла не думать о том, что этот элегантный светский сыщик, пользующийся таким успехом в обществе, приехал в Париж, чтобы предать смерти её собственного любовника — Фантомаса.
— Велите, чтоб подали мою машину, — приказала она посыльному. — Но предупредите шофёра, что ему придётся сделать крюк. Я не желаю возвращаться в толпе других гостей.
Посыльный пошёл за шофёром. Через несколько минут он вернулся и объявил:
— Шофёр её высочества просит передать её высочеству, что в машине произошла поломка, которая будет ликвидирована не ранее, чем через полчаса. Не желает ли её высочество взять наёмный экипаж?
Эрцгерцогиня колебалась. Внезапно её взгляд упал на последних разъезжающихся приглашённых, и в нём опять появились ненависть и презрение.
— Нет! Я не спешу, — отрывисто сказала она. — Я буду ждать, пока будет готова моя машина.
Поклонившись, посыльный удалился.
— Я вам бесконечно признателен, сударыня, за эту любезность! Вы согласились подвезти меня в вашей машине до Парижа, и вот, вместо того чтобы одиноко трястись в наёмном экипаже, я могу ещё несколько минут наслаждаться вашим обществом.
В самом деле, Соня Дамидова, увидев, что у Тома Боба нет своего экипажа, предложила ему место у себя в лимузине.
— Поехали вместе, — сказала она. — Вы проводите меня до дома, я выйду, а потом мой шофёр доставит вас в отель.
Том Боб с благодарностью принял это предложение, обрадованный возможностью остаться с очаровательной княгиней с глазу на глаз.
Автомобиль мчался по Булонскому лесу, освещая дорогу мощными фарами. Соня Дамидова и Том Боб непринуждённо беседовали то об одном, то о другом. Американец тщательно избегал любого напоминания о своём недавнем признании, а Соня вела себя так, словно этого признания и в помине не было.
— У вас великолепный автомобиль, — заметил Том Боб после того, как шофёр Сони Дамидовой, словно гордясь возможностями вверенного ему лимузина, предпринял обходной манёвр и оказался во главе блистательного кортежа, оставив позади машины других гостей. — При такой скорости мы доберёмся в Париж через несколько минут… к сожалению…
— Вы сожалеете о…
Но Соня Дамидова не докончила фразы. Крик ужаса и отчаяния сорвался с её губ, а Том Боб пробормотал глухое ругательство.
Никто толком не понял, что произошло. Может быть, шофёр допустил какую-нибудь оплошность, из-за которой и произошёл этот несчастный случай.
Не притормозив, не уменьшив скорости, четыре первые машины на полном ходу сорвались с Кателанской дороги и погрузились в озеро. Там было не очень глубоко, но жизнь потерпевших крушение была тем не менее в опасности. На берегу резко тормозящие машины со всей силой ударялись друг об друга. Отовсюду доносились ужасные крики, призывы на помощь. Однако самая большая опасность угрожала Соне Дамидовой. Том Боб, со своей мгновенной реакцией и несравненным хладнокровием, не терял присутствия духа. Лишь только передние колёса машины оторвались от земли, и княгиня закричала от ужаса, он понял, что произошло. Сначала он подумал, что шофёр на полной скорости не успел вписаться в поворот.
— Мы сейчас пойдём ко дну! — невольно вырвалось у Тома Боба.
В этот момент задняя машина врезалась в их лимузин. Удар был так силён, что Соню Дамидову и её спутника едва не расплющило о дверцу автомобиля. Это было ужасно. Машина быстро погружалась в чёрную воду, которая проникала сквозь разбитые окна и стремительно заполняла салон. Княгиня потеряла сознание, и вода вот-вот должна была затопить её с головой.
— Проклятье! — прорычал Том Боб.
Он со всей силы налёг на дверь и, несмотря на сопротивление воды, ему удалось открыть машину. Затем, обхватив одной рукой Соню Дамидову, детектив бросился вплавь.
Через несколько секунд они уже были на берегу. Там царили паника и ужасная неразбериха. Первые четыре машины, не успевшие затормозить, почти расплющились друг об друга. Следующие за ними экипажи успели, к счастью, вовремя уменьшить скорость.
Благодаря невероятной, счастливой случайности, никто из пассажиров не пострадал. Лишь Соня Дамидова, чей автомобиль почти целиком ушёл под воду, была на волосок от гибели, если бы не отвага и решительность Тома Боба. Взволнованные люди собрались вокруг несчастной молодой женщины, пытаясь согреть её и привести в чувство. Тем временем сыщик отозвал в сторону нескольких мужчин и показал им роковой поворот дороги.
— Это просто немыслимо! Посмотрите! — говорил он. — Кто-то замаскировал шоссе, устроив фальшивый газон и убрав заграждение. Теперь ясно, что шофёр совершенно ни при чём. В слепящем свете фар невозможно было обнаружить ловушку!
Том Боб хотел ещё что-то сказать, но внезапно раздался крик. Детектив поспешил к группе людей, окруживших Соню Дамидову.
— Это ужасно! Княгиня, помимо всего прочего, стала жертвой серьёзного ограбления, — говорил английский посол. — Исчезли все её драгоценности: ожерелья, кольца, браслеты… даже заколка для волос. Всё это стоит десятки тысяч франков.
— Но это совершенно невозможно! — воскликнул потрясённый Том Боб. — Когда это могло произойти?!
Не дождавшись ответа, сыщик бросился к Соне Дамидовой.
— Мало несчастного случая, так ещё и ограбление! — обратился посол к стоявшему рядом с ним атташе. — С неё, наверное, всё сняли, пока она была без сознания, а Том Боб отправился за помощью. Ловко же это было сделано! Даже полицейский и тот ничего не заметил.
Атташе кивнул головой.
— И всё же, сударь, по-вашему, кто мог всё это подстроить?
— Только у одного человека на свете могло хватить дерзости на такое, — произнёс посол, понизив голос.
— Неужели вы имеете в виду Фантомаса?
— Именно его!
И уже это страшное имя передавалось из уст в уста.
В непроницаемой чёрной ночи словно эхо раздавалось отовсюду: Фантомас!
ОТДЕЛЬНЫЙ КАБИНЕТ
— Ещё стаканчик, Газовщик?
Верзила-апаш насмешливо посмотрел на своего собутыльника:
— Стаканчик?.. Как бы так, папаша Мош!
— Неужели не выпьешь ещё?
— Не о том речь! Но если ваш бумажник от этого не усохнет, поставьте-ка два стаканчика…
— Выходит, на троих… А кто же третий?
Видя удивление Моша, Газовщик зашёлся от смеха:
— Третьего нет, и, с вашего разрешения, я опрокину обе посудины!.. Такой уж у меня обычай… можно сказать, священный обычай! Каждый раз, когда мне ставят выпивку, надо, чтобы ставили стаканчик и для моей бабы!.. Даже если её нет со мной. Я выпиваю за её здоровье, и ей приятно, и мне!
В голове у Газовщика было не очень много серого вещества, и придуманная им шутка казалась ему необыкновенно остроумной. Он долго хохотал, хлопая себя по ляжкам.
У Моша в этот день был приступ щедрости. Он подал знак официанту распивочной, и тут же на их столе появились три стакана.
Разумеется, Мош пригласил Газовщика не для того, чтобы оплачивать ему выпивку: старому стряпчему необходимы были от него кое-какие услуги.
Поэтому с самого начала, ещё до того как они сели за стол, он сунул в руку апашу бумажку в пятьдесят франков. Газовщик, не моргнув глазом, принял задаток, считая, что это его ни к чему не обязывает и что отказаться он всегда успеет.
Когда они ополовинили свои стаканы, а Газовщик чокнулся с тем, который предназначался для его «шмары», Мош перешёл к сути дела.
— Так как же, Газовщик, — сказал он, — могу я рассчитывать на тебя?
Апаш опёрся локтями на стол, подпёр голову руками и пристально посмотрел на своего собутыльника.
— Это зависит… — процедил он.
— Зависит от чего?
— От того, на кого работать… С тех пор как начались все эти истории, у меня как будто блоха в ухе… Банда Фантомаса, работать на Фантомаса, — это всё клёво… Да только сдаётся мне, что добром это не кончится…
— Я чего-то не секу…
— Сейчас усечёте, дело нехитрое… Уж больно этот Фантомас усердствует… Палку перегибает… Не иначе, это он устроил доставку психов в кабинеты правительственных шишек… Я об этом в газетах читал…
— Не строй из себя целку! — резко бросил ему Мош. — Ты знаешь эту историю не из газет, а потому, что сам участвовал!
Газовщик вытаращил глаза:
— А вы откуда знаете?
— Неважно, откуда… Я знаю, что именно ты организовал доставку папы римского…
— Верно, так оно и было! — Газовщик треснул кулаком по столу. — А всё-таки клёво получилось! Этот псих как пошёл раздавать благословения направо и налево — ухохочешься!
— А дело в Булонском лесу, когда светских фраеров чуть в пруду не потопили… Думаешь, я не знаю, что и ты там был — в роли одного из служителей парка?
— Ну, папаша Мош!.. Ну вы даёте!.. Вы либо сам дьявол, либо в полиции работаете! Откуда вы всё это знаете?
— Неважно, откуда… А что, разве не так?
— Всё так… Но раз уж вы всё знаете, объясните мне, зачем это Фантомасу?
Минуту поколебавшись, Мош ответил:
— Точно не знаю, но догадаться могу… Фантомас хочет, чтобы все начальники, все, кто командует в Париже, наложили в штаны. Ему нужны денежки, и он намерен слупить с них миллион! Для этого их нужно припугнуть как следует… Они уже и сейчас передрейфили, там, наверху… Уже идут разговоры о том, чтобы объявить подписку и собрать для Фантомаса нужную сумму…
— Оно бы неплохо! — заметил апаш. — Потому что пока мы работаем за здорово живёшь! Сдаётся мне, что Фантомас норовит нас объегорить…
Мош пожал плечами:
— Как же ты хочешь, чтобы он платил, если он в тюряге!
— В тюряге, в тюряге… Видать, он выходит оттуда, когда ему нужно… Третьего дня его видели во время заварушки в Булонском лесу… в чёрном костюме, в плаще, с маской на харе, всё как положено… Хотел бы я заглянуть ему под маску да поглядеть, каков у него нос!..
— Лучше тебе этого не делать… А то как бы самому нос не оторвали, будь ты хоть трижды Газовщик! Фантомас любопытных не любит… Так что оставим этот разговор…
— И то правда! — согласился апаш. — Поговорим лучше о наших делах.
— Стало быть, я рассчитываю на тебя сегодня вечером, — сказал Мош. — Но мне нужны двое. Так что ты подсуетись насчёт напарника. Ты кого думаешь взять?
— Я думаю, Бычий Глаз…
Мош одобрил выбор:
— Бычий Глаз — толковый парень, не трус и не трепло… Можешь с ним договориться.
— Да и с Поле они кореши, — добавил Газовщик и вздохнул. — Бедняга Поле! Что только с ним сейчас происходит…
Папаша Мош улыбнулся:
— Сейчас ему наставляют рога длиной в Эйфелеву башню…
Снова став серьёзным, он добавил:
— Возьми с собой всё что нужно… Верёвку покрепче не забудь и платок для кляпа… Ну да сам знаешь, тебе не впервой!
Апашу хотелось задать вопрос, но он не решался. Наконец, он спросил:
— Так на кого же мы будем работать, папаша Мош?.. На вас, или на Фантомаса?
— На меня… Лично на меня!
Апаш вздохнул с облегчением:
— Если честно, то так-то лучше! Уж вы-то денежки не зажмёте! И потом, с вами ясно, на что идёшь…. Не то что с Фантомасом: ни хрена не разберёшь, страху полные штаны, а денег ни шиша!..
Мош посмотрел на часы, убедился, что была уже половина двенадцатого, и заторопился. Поспешно пожав Газовщику руку, он вышел.
Старый процентщик быстро спустился по улице Бельвилль. Дойдя до внешних бульваров, он кликнул фиакр и сказал кучеру:
— Отвезите меня к ресторану «Серебряный кубок» на площади Бастилии…
Что за новую аферу задумал старый мошенник с улицы Сен-Фаржо? Зачем ему понадобились услуги двух известных апашей с Менильмонтана — Газовщика и Бычьего Глаза?
В «Серебряном кубке» он отвёл в сторонку хозяина, с которым, по-видимому, был знаком уже давно.
— Зарезервируйте мне на сегодняшний вечер розовый салон, — сказал он ему на ухо. — Я собираюсь пригласить избранных гостей… И чтоб официант был не болтлив!
Хозяин ресторана почтительно поклонился:
— Можете рассчитывать на меня, господин Мош! Вас и ваших гостей никто не побеспокоит. Вообще, сезон кончается, на отдельные кабинеты спроса почти нет… Так что можете считать, в вашем распоряжении весь этаж!
Папаша Мош удалился очень довольный, весело насвистывая какой-то мотивчик…
— Месье наденет фрак или смокинг?
— Ни то ни другое, Джон. Приготовьте мне просто пиджак.
— Месье остаётся дома? Но ведь месье не заказывал обед…
Господин Аскотт перестал завязывать галстук перед зеркалом и повернулся к своему камердинеру:
— Я не собираюсь обедать дома. И я прошу приготовить мне пиджак.
Джон исполнил приказание, но всё же заметил со скандализованным видом:
— Надеюсь, месье извинит меня, если я скажу, что с некоторых пор месье манкирует своим туалетом… Как, месье собирается идти обедать в ресторан и не надевает ни фрака, ни смокинга? Ни в Нью-Йорке, ни в Лондоне месье не позволил бы себе подобной некорректности!
Аскотт остановил речь своего слуги усталым жестом руки.
— Я поступаю так, как мне нравится, Джон, — сказал он, — и я терплю вашу воркотню только из уважения к вашим годам и вашей долгой службе у моего отца. Иначе я должен был бы сделать вам выговор за неуместную вольность, которую вы себе позволяете.
Старый слуга опустил глаза и обиженно заметил:
— Прошу месье меня простить. Но то, что я говорю, я говорю исключительно в интересах месье…
Вдевая цветок в бутоньерку пиджака, Аскотт спросил:
— Госпожа княгиня Дамидова сегодня не звонила?
— Нет, месье. Вот уже несколько дней как мы не имеем известий от госпожи княгини…
— Вот и хорошо! — неожиданно сказал Аскотт, поворачиваясь к камердинеру. — Надеюсь, так будет и впредь… Она мне надоела… потому что она кокетка и неблагодарная! Она полюбила другого… Что ж, тем хуже для неё!
Джон выразил хозяину свою полную солидарность:
— Месье совершенно прав, от этих великосветских дам больше хлопот, чем удовольствия… И если бы месье разрешил дать ему совет…
— Попробуйте, Джон…
— …То я порекомендовал бы взять в любовницы одну из хорошеньких актрис, каких много в Париже, или молоденькую добропорядочную модисточку, для которой это было бы большое счастье и которая очень любила бы месье…
Аскотт рассмеялся:
— Чёрт возьми, Джон! Вам сегодня приходят в голову прекрасные мысли! Хе-хе! Что вы скажете, Джон, если я в точности последую вашему совету?..
— Месье познакомился с подходящей девушкой из хорошего общества?
— Из хорошего?.. Ну, в общем, да… Но главное, сама она честная, спокойная, искренняя… Я даже начинаю в неё понемногу влюбляться…
С наивной радостью Джон потёр руки:
— Месье расскажет мне?..
Но Аскотт вдруг оборвал разговор, на его лице вновь появилось строгое и даже высокомерное выражение.
— Джон, дайте мне шляпу! — приказал он.
— Хорошо, месье…
— И трость…
— Вот она, месье…
— Джон, я вернусь поздно… Может быть, уже завтра… Ждать меня не нужно.
— Хорошо, месье… До свидания, месье…
— До свидания, Джон…
На площади Бастилии, в помещении стоянки для омнибусов, двое разговаривали вполголоса. Это были Мош, одетый в свой длинный редингот, с вечным и неизменным старым цилиндром на голове, и Нини Гиньон, скромно одетая в синюю грубошёрстную юбку, доходившую ей до щиколоток. На голове у девушки была соломенная шляпка с полевыми цветами.
Глядя на эту пару, случайный зритель принял бы их за мелкобуржуазное семейство: отец — добропорядочный мелкий служащий, дочь — учащаяся школы-пансиона, только что вышедшая из монастыря… И никто бы не догадался, что на самом деле перед ним были старый ростовщик с улицы Сен-Фаржо, запросто общавшийся со всяким уголовным сбродом, и вульгарная потаскуха, любовница убийцы, развращённая до мозга костей, несмотря на свой юный возраст…
— Чего это мы торчим на стоянке омнибусов? — проворчала она. — Не могли, что ли, пригласить меня в забегаловку да поднести пару стаканчиков от своих щедрот?..
— Ах ты негодница! — отвечал папаша Мош, подавляя улыбку. — Ты что, нарочно меня дразнишь? Я и так боюсь, как бы ты не ляпнула чего-нибудь в его присутствии…
Нини продолжала его поддразнивать:
— Конечно! И он поймёт, что я совсем не ангел, спустившийся к нему на крылышках с небес!.. И тогда вся твоя комбинация полетит к чёрту…
Папаша Мош отечески потрепал её по розовой щёчке:
— Ты для этого слишком умна… Комбинация и в твоих интересах! Да и кто не поверит твоему виду скромницы… твоим невинным глазкам!
Тут он прервал свои разглагольствования и быстро шепнул Нини:
— А вот и наш пижон… Постарайся покраснеть, когда он войдёт… Не забудь, что ты моя племянница…
— Да уж не беспокойтесь, дядюшка, — ответила Нини, прикусив губу, чтобы не расхохотаться.
В дверях появился Аскотт, одетый с иголочки, свежевыбритый, напомаженный, с огромным букетом цветов в руках…
После своего первого разговора с Нини на улице Сен-Фаржо Аскотт убедился, что, хотя он и произвёл на девушку благоприятное впечатление, завоевать её будет не так-то просто. Он понял также, что она испытывает большое уважение к своему дядюшке Мошу и готова повиноваться ему во всём. Поэтому путь к сердцу красотки лежал через её дядюшку.
Тогда Аскотт пригласил Моша пообедать с глазу на глаз. И хотя англичанин испытывал к старому ростовщику инстинктивное отвращение, он должен был признать, что Мош оказался довольно приятным сотрапезником, сыпавшим забавными анекдотами, способными на какое-то время рассеять его, Аскотта, сплин.
Англичанин очень ловко, как ему казалось, направил разговор на маленькую Нини, интересуясь её будущим, и кончил тем, что добился от Моша согласия пообедать втроём вечером следующего дня.
Бедный Аскотт! Он и не подозревал, в лапах какого хищника он оказался! А все его «хитроумные» манёвры в действительности были лишь осуществлением далекоидущих планов старого мошенника!
…Итак, ни о чём не подозревая, Аскотт явился на назначенное ему свидание на площади Бастилии, ровно в 7 часов 30 минут вечера, с цветами в руках и любовью в сердце…
В «Серебряном кубке» на протяжении всей трапезы папаша Мош упражнялся в остроумии, но его усилия пропадали втуне, поскольку всё внимание Аскотта было направлено на Нини. Молодые люди как бы случайно оказались сидящими рядышком на диване, в то время как дядюшка расположился напротив, по другую сторону стола. Он, казалось, пьянел всё больше и больше, а осмелевший Аскотт всё теснее прижимался к предмету своей страсти. Он то пожимал ей ручку, то обнимал за талию. Девушка вздрагивала, пыталась освободиться, но одновременно бросала на ухажёра многообещающие взгляды.
Возбуждение Аскотта росло, он поминутно подливал шампанское в бокалы, надеясь, что под его воздействием дядюшка окончательно потеряет бдительность, а красотка станет более податливой. Впрочем, сам он тоже пил много, может быть, даже больше, чем оба его сотрапезника вместе взятые…
В какой-то момент, когда молодой англичанин нагнулся, якобы ища что-то за спиной у Нини, а на самом деле, чтобы поцеловать её в затылок, старый Мош жестом фокусника быстро высыпал в белую пену его бокала какой-то белый порошок…
Перешли к десерту. Нини уплетала клубнику со сливками, но пить больше отказалась, в то время как Аскотт, мучимый жаждой, залпом осушил свой бокал. Его опьянение заметно возросло. Теперь он уже без всякого стеснения тискал Нини, которая, превосходно играя свою роль, два или три раза шлёпнула его по рукам… Она даже вскочила на ноги, делая вид, будто ищет защиты у своего «дядюшки».
А тот, в свою очередь изображал человека, которому вино ударило в голову и который под действием винных паров видит всё в розовом свете. Он благодушно улыбался, подмигивал, что-то напевал… Когда он попытался встать на ноги, его качнуло.
Аскотт расхохотался:
— Чёрт возьми, дорогой Мош! Сдаётся мне, что вы здорово назюзюкались!
Мош зашатался ещё сильнее.
— Назюзюкался?! — воскликнул он хриплым голосом пропойцы. — Ну-ка посмотрите: моя рука не дрожит!..
С этими словами он взял полный бокал шампанского, изящно отвёл локоть и попытался изысканным жестом поднести бокал ко рту. Но это ему не удалось, и в результате всё шампанское оказалось на полу.
У англичанина это вызвало новый взрыв хохота. Но его радость достигла высшей точки, когда Мош проговорил:
— Что-то мне вправду нехорошо… Голова кружится… Пойду-ка подышу свежим воздухом… А вы тут пока не делайте глупостей!.. Аскотт, я надеюсь на вас… Я поручаю вам это невинное дитя…
Едва старый стряпчий вышел за порог, как Аскотт, превозмогая опьянение, поднялся с дивана, подошёл к двери и запер её на задвижку. Потом, несмотря на протесты Нини, он подошёл к выключателю и выключил электричество.
— Месье… Месье… — лепетала девушка. — Что вы делаете? Боже мой!.. Отпустите меня!.. Мама!..
Между тем, стоило Мошу выйти в коридор, как от его хмеля не осталось и следа. Он осмотрел соседние кабинеты и с удовольствием убедился, что, как ему и говорил хозяин ресторана, они были пусты. Уже наступила весна, и влюблённые парочки, раньше снимавшие отдельные кабинеты, теперь предпочитали проводить время на природе.
Мош заглянул также на первый этаж и проверил, не наблюдает ли кто-нибудь за ними. Но всё было спокойно. Хозяин ресторана знал своё дело и понимал, что клиенты отдельных кабинетов больше всего ценят уединение и конфиденциальность. Конечно, около часу ночи официант постучит в дверь и деликатно предупредит, что заведение закрывается. Но до этого момента беспокоить клиентов было не положено.
Мош спустился по служебной лестнице, которая вела со второго этажа прямо на улицу. Остановившись на тротуаре, он прислушался, потом тихонько свистнул. Ему ответил такой же свист. Сделав несколько шагов, он увидел в подворотне двух здоровенных парней. Это были Газовщик и Бычий Глаз. Неподалёку у обочины стоял автомобиль.
— Ваша колымага? — спросил Мош.
— Считайте, что наша… Один кореш взялся помочь… Всего три луидора за ночь… Парень надёжный, будет молчать, как могила…
— Добро, — сказал старый бандит и потёр руки. — Теперь слушайте меня внимательно. Видите вон то окно? Следите за ним внимательно. Как только я махну шляпой, вы тут же поднимаетесь наверх… Только тихо, на мягких лапах… Голубок будет спать как убитый, а с голубкой у вас не будет никаких хлопот, она в деле… Всё-таки её надо будет связать, а в рот заткнуть кляп — для правдоподобия… Усекли?
— Усекли! — ответили Газовщик и Бычий Глаз.
Мош сунул каждому по пятьдесят франков.
— Видите? — сказал он. — Плачу сразу… За мной не заржавеет!
— Это точно… — подал голос Бычий Глаз. — Если бы Фантомас так платил! Ведь это я ему помогал во время дела в Булонском лесу… когда он увёл у княгини весь её прикид! А что я с этого поимел? Два или три камушка… Да и те сам заначил…
— Ладно, ладно! — прервал его Мош. — Не о Фантомасе сейчас речь!.. Будьте наготове!.. Я пошёл…
У дверей отдельного кабинета старый мошенник снова вошёл в роль пьяного забулдыги.
— Эй, в чём дело? — кричал он, стучась в дверь. — Чего это вы там заперлись?.. Ну ладно, пошутили и хватит!.. Я серьёзно говорю, мне ещё выпить надо!
Он замолчал и прислушался. В кабинете было тихо. Он снова постучал.
Дверь открыла Нини. Её волосы были растрёпаны, одежда в беспорядке.
— Ну он мне и устроил интим!.. — захихикала она. — Какой темперамент!..
Но папаша Мош не был расположен шутить.
— А как он теперь? — спросил старый бандит.
— А теперь дрыхнет без задних ног! Наверное, твой порошок подействовал… Небось, до утра не прочухается!
Мош подошёл к лежавшему на диване Аскотту, потряс его за плечо и убедился, что Нини говорила правду. Высунув руку за окно, он помахал шляпой.
— Молодец, девка, хорошо сработала! — сказал он Нини. — Дело у нас почитай что в шляпе…
На лестнице послышались осторожные шаги: это поднимались с улицы Газовщик и Бычий Глаз…
УЖАСНОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ
На следующее утро Аскотт проснулся поздно. Глаза у него опухли, в горле пересохло, голова раскалывалась… Потягиваясь в своей просторной кровати в стиле Ренессанс, молодой человек медленно приходил в себя. Его мучила жажда. Не открывая глаз, он протянул руку к маленькому столику возле кровати, где обычно стоял графин с водой. Но графина на месте не оказалось.
Аскотт не сразу собрался с силами, чтобы встать. Он перевернулся на другой бок, заслонился от света и попытался снова заснуть. Тишина царила во всём особняке, недавно приобретённом богатым англичанином. Вся прислуга находилась в подвальном этаже, где располагалась кухня и другие службы. Слуги занимались своим делом тихо, чтобы не потревожить хозяина.
Хозяин между тем не испытывал ни малейшего желания подниматься, несмотря на то, что за окном разгоралось прекрасное утро и голубое небо заглядывало в спальню сквозь просветы в оконных шторах.
Однако жгучая жажда не давала ему покоя. Молодому человеку приходилось расплачиваться за излишества предыдущего дня. Он собрался с силами и сел на кровати. Некоторое время он оставался в этой позе, сжимая голову руками. Потом спустил ноги на пол и вздрогнул от прикосновения к холодным половицам. Нащупав на подлокотнике кресла пижаму, он натянул её на себя, по-прежнему не разлепляя опухших век.
«Эта скотина Джон, — думал он, — забыл приготовить графин с водой… В результате я теперь буду болен целый день…»
Неверными шагами Аскотт пересёк спальню, направляясь к дверям туалетной комнаты, где он надеялся обнаружить графин, полный свежей, холодной воды! В дверях он разлепил наконец воспалённые веки и остановился как вкопанный, поражённый неожиданным зрелищем…
Комната, предназначавшаяся для утреннего омовения и туалета, заставленная всевозможными пузырьками и флаконами и всегда содержавшаяся в образцовом порядке, сейчас представляла картину полного разгрома! Разбитые флаконы с духами издавали приторный запах, щётки для волос были разбросаны где попало, полотенца валялись на полу… Но не это было главной причиной изумления молодого англичанина. На бержерке в стиле Людовика XVI, на которой он имел обыкновение отдыхать после ванны, ожидая, когда лакей принесёт ему подогретый халат, теперь лежала полуодетая женщина, погружённая в глубокий сон. Её одежда, юбка, корсаж были разбросаны по комнате. Один ботинок валялся в углу, возле медного таза, другой был заброшен на этажерку…
Аскотту не потребовалось больших усилий, чтобы узнать спящую красавицу: это была Нини Гиньон, племянница папаши Моша, с которой он накануне ужинал в отдельном кабинете! Та самая, которую, воспользовавшись отлучкой её дядюшки, он сделал своей любовницей! Борясь с головной болью и головокружением, он смотрел на полуобнажённую девицу и мучительно пытался припомнить, что же было дальше…
Вспомнить он ничего не мог. Однако не требовалось большой фантазии, чтобы восстановить последующие события…
Но при одной мысли о том, что произошло, его замутило, и дальнейшие размышления он отложил на потом…
Выпив залпом полграфина воды, он на цыпочках вернулся в спальню, мечтая только о том, чтобы забраться в постель и снова погрузиться в сон… Но тут он вздрогнул и заворчал, как рассерженный кот: в дверь спальни тихонько постучали…
Аскотт решил не отвечать, будучи уверен, что никто не посмеет войти к нему в спальню без разрешения. Но вопреки всем обычаям и традициям, дверь приоткрылась и в неё заглянул Джон. На лице старого слуги было выражение растерянности.
— В чём дело, Джон? — раздражённо спросил Аскотт. — Насколько мне известно, я вам не звонил…
Камердинер протиснулся в дверную щель и осторожно приблизился к хозяину.
— Пусть месье меня извинит… — пробормотал он. — Я бы никогда себе не позволил… Но там один человек…
Аскотт зевнул и махнул рукой в знак того, что не желает ни о чём слышать:
— Вы с ума сошли, Джон!.. Какие могут быть визиты в такую рань…
— Пусть месье меня извинит… Но, кажется, дело серьёзное…
— Не может быть такого дела, из-за которого меня следовало бы будить!
Но слуга никак не хотел уходить.
— Это старый господин, который иногда приходит к месье, — продолжал шептать он. — Его зовут папаша Мош… Я ему объяснил, что месье не принимает… Но он настаивал… Он почти силой заставил меня подняться сюда… Я покорнейше прошу прощения у месье…
Аскотт был вне себя от возмущения.
— Я не принимаю! — крикнул он. — И пусть этого человека выставят за дверь!
Но едва он произнёс эти слова, как в дверях возникла фигура, которую молодой англичанин не мог не узнать. Это был Мош в своём рединготе с цилиндром в руке. Старый процентщик казался ещё более грязным и обшарпанным, чем обычно. Нарушая все приличия, он самовольно поднялся в спальню Аскотта.
Мош небрежно поклонился молодому англичанину, сидевшему на кровати, и заявил:
— Месье, мне необходимо поговорить с вами наедине…
При этом он бросил выразительный взгляд на старого слугу.