Хотя трудности и страдания можно обнаружить в любом обществе в любой исторический период, представление о том, что они являются социальными проблемами, относительно которых что-то можно и необходимо предпринять, сформировалось относительно недавно [Study of Social Problems, 1989. Р. 15]. Исследователи утверждают, что осознание существования социальных проблем – общая тенденция видеть и осуждать условия несчастий, случающихся с незнакомыми, неблизкими людьми, и решимость изменить эти условия– не могло появиться до возникновения в Западной Европе конца XVIII века своеобразного комплекса четырех идей: старой идеи равенства и новых идей природного совершенства человека, изменяемости социальных условий и гуманизма [Gгееn. P. 31–32]. Наиболее значимую роль в признании существования социальных проблем в западном обществе эпохи модерна сыграли: 1) светский рационализм, сущность которого заключалась в концептуальном переводе проблем и условий из древнего теологического контекста добра и зла в рационалистический контекст аналитического понимания и контроля, и 2) гуманизм как постепенное расширение и институционализация чувства сострадания [Contemporary Social Problems, 1966. P. 7]. Само словосочетание «социальная проблема» появилось в западноевропейских обществах в начале XIX века и первоначально использовалось для обозначения одной конкретной проблемы – неравномерного распределения богатства [Sсhwartz. P. 276–296]. Понятие социальной проблемы как нежелательной ситуации, которую можно и нужно изменить, несколько позже используется в западных обществах при осмыслении социальных последствий промышленной революции. В США понятие социальной проблемы стало использоваться в конце Гражданской войны 1861–1865 годов, повлекшей за собой ухудшение жизненных условий большей части населения. В Британии значительную роль в осознании существования социальных проблем сыграли данные статистических обследований, опубликованные в конце XIX века. Описания бедности низших социальных слоев населения поразили британскую общественность. По данным обследования Чарльза Бута «Жизнь и труд населения Лондона» [Booth], значительная часть жителей столицы Британской империи жила в ужасающей нищете: в этом городе было 387 тысяч «очень бедных», 220 тысяч недоедавших и 300 тысяч голодавших [Цит. по: Гидденс. С. 227], тогда как общее число лондонцев в 1881 году составляло 3 815 544 человека [Брокгауз и Ефрон. Т. 34. С. 951]. По данным сходного обследования Сибома Раунтри, проведенного в Йорке, треть рабочего населения этого города находилась в состоянии физической или абсолютной бедности [Цит. по: Manning. P. 3].
Исторически первым подходом, который использовали социальные реформаторы и исследователи социальных проблем в конце XIX – начале XX века, был подход социальной патологии. Его фундамент составляет органическая аналогия, то есть понимание структуры и функций человеческого общества по аналогии с природой живых организмов. С данной точки зрения, люди или ситуации являются социальными проблемами в той степени, в какой они препятствуют «нормальной» работе социального организма. Социальные проблемы, таким образом,рассматривались как болезни или патологии общества. При этом различие между нормальным и патологическим, «здоровым» состоянием общества и его «болезнью» считалось в рамках подхода социальной патологии само собой разумеющимся.
Один из теоретиков данного направления Самуэль Смит, автор книги «Социальная патология» (НьюЙорк, 1911), выразил его сущность следующим образом: «Патология в социальной науке определенным образом параллельна патологии в медицине. Точно так же, как изучение физического заболевания имеет важное значение для поддержания физического здоровья, так социальное здоровье не может быть крепким без более широкого и более определенного знания болезни социальной» [Smith. Р. 20].
Аналогия с медициной вела не только к интерпретации социальных проблем как болезней общества и стремлению «лечить» социальный организм на основе знаний, полученных в результате их всестороннего изучения. Основной источник социальных проблем большинство «социальных патологов» находили в обусловленной наследственностью «порочной» природе отдельных индивидов, их неспособности к «нормальному» поведению. Наиболее известным примером применения такого подхода к проблеме преступности являются работы Чезаре Ломброзо (1835–1909). 1876 год – время публикации его книги «Преступный человек» [Lombroso] – иногда считается некой вехой, отмечающей начало «патологического» осмысления девиантности [Pfohl. P. 104]. Важно отметить, что идеи Ломброзо и в целом подхода социальной патологии широко использовались российскими исследователями того времени при изучении преступности, проституции и других явлений [Тарновская; Тарновский, 1888; Оболенский. С. 57–76.]. Так, в 1888 году известный русский врач Вениамин Михайлович Тарновский, основываясь на результатах своих антропометрических обследований женщин, занятых на рынке секс-услуг, сделал вывод, что они «суть по большей части болезненные или недоразвитые существа, отягченные неблагоприятной наследственностью, представляющие несомненные физические и психические признаки вырождения» [Тарновский, 1995. С. 123.].
Подход социальной патологии довольно долгое время служил единственным основанием для исследований социальных проблем. Расцвет этого направления приходится на период между 1890 и 1914 годами. Историки социологии связывают его доминирование с тем обстоятельством, что в условиях ровного и постепенного социального изменения в большинстве западных обществ до Первой мировой войны существующее положение вещей воспринималось как «нормальное». Вследствие этого привычным было рассмотрение индивидов, нарушающих правила поведения, как «больных», а нежелательных ситуаций – как «болезней общества» [Study of Social Problems, 2003. P. 17–18].
Начиная с 1914 года подход социальной патологии переживает медленный, но неуклонный упадок. Спад популярности идеи социальной патологии во многом был связан с социальными потрясениями, вызванными Первой мировой войной, в условиях которых данный подход не объяснял реальность, вследствие чего был подвергнут критике. Основное критическое замечание заключалось в том, что подход социальной патологии не свободен от оценочных суждений. Указывалось, что данный подход предполагал согласие (часто подразумеваемое) относительно того, что представляет собой нормальное, или здоровое, состояние общества. Но какое общество можно считать нормальным? Ч то является болезнью или патологией? Любое современное общество состоит из множества социальных групп, имеющих различные представления о норме и патологии. Критики задавались вопросом, представления каких групп составляли основание для определения социальных проблем в рамках данного подхода. По мнению Чарльза Миллса, подход социальной патологии исходил из определенных ценностей, а именно – ценностей американского среднего класса, жившего в небольших городках и следовавшего протестантским идеалам. Миллс критиковал исследования «социальных патологов», определяя их как нетеоретические и крайне необъективные [Mills. P. 165–180]. Другой критик этого подхода отмечал: «Очевидно, у нас нет норм, реальных или воображаемых, с которыми мы <все> могли бы согласиться. Кроме того, норму невозможно установить вследствие постоянно меняющегося характера общества. Каким же образом возможно знание того, что на самом деле является патологией в обществе? Ответ может быть только один: это знание невозможно» [Rosenquist. P. 44].
Переходя к рассмотрению других подходов, необходимо подчеркнуть, что ни одно из ранних направлений в сфере изучения социальных проблем не исчезло окончательно. Так, до сих пор предпринимаются попытки применять подход социальной патологии для объяснения социальных проблем. Например, сторонники так называемого моралистического подхода к коррупции видят причины этого явления в несовершенстве человеческой природы, низких моральных качествах «носителей коррумпированных политических отношений».